Цвет страха

Глава 28

Люк Крок, командир подразделения Иностранного Легиона, блокировавшего «Евро-Бисли», нимало не сомневался в своих людях и технике. Парк был взят в стальное кольцо. Танки и бронетранспортеры так и кишели вокруг злачного места. Сам Крок ничего не имел против американской культуры как таковой и тем не менее считал «Евро-Бисли» вместилищем порока по причине своего пристрастия к сыру «куламье», производимого на местных фермах, многие из которых были разрушены, чтобы освободить место для американского парка.

В глубине души он надеялся получить приказ смести «Евро-Бисли» с лица французской земли.

Но приказ все не поступал. Вокруг царила тишина, и это положение сохранялось с тех самых пор, когда первая попытка стиснуть стальное кольцо провалилась из-за розового свечения, которое лишило легионеров боевого духа.

Спокойствие было нарушено лишь однажды, когда в парке приземлился вертолет французской армии. Чуть позже он улетел. Люк ничего не знал об этой операции, но подозревал, что к ней причастен ОВБ.

Крок знал одно – ему надлежит удерживать Потный и незыблемый стальной заслон на пути всякого, кто попытается улизнуть из адского круга грязни американской культуры.

Он никак не ожидал, что враг ударит с тыла и, прорвав стальное кольцо, овладеет парком. Позже, оправдываясь перед военным трибуналом, Люк заметил, что оборона «Евро-Бисли» не входила в его обязанности и, если от него требовалось защищать парк от нападения извне, это следовало отразить в приказах.

Но напрасно Люк молил о пощаде – его осудили и казнили.

Впоследствии вскрылись и другие обстоятельства, которые Люк Крок не мог ни предусмотреть, ни предотвратить.

Во-первых, толпы зевак. Они приезжали в автомобилях, на поездах, даже в метро. «Евро-Бисли парк», конечную станцию линии "А", запрудили зеваки, стремясь проникнуть в логово культурного империализма. В парке объявили культурный карантин, и тем не менее люди все прибывали в надежде поглазеть, повеселиться, а может, даже увидеть Монго, Силли и прочих бывших хозяев, которым отныне не было места на этой земле.

Стояли праздничные дни, поэтому никому и в голову не пришло поднять тревогу, когда в толпе стали появляться люди, одетые в мундиры армии Наполеона III. И поскольку у Люка Крока был приказ наблюдать за парком, а не за окружающим пространством, он не обращал ни малейшего внимания на прибывающих солдат.

До тех пор пока они не бросились в атаку.

Нападавшие разразились воплями – не руганью, не проклятиями, не боевым кличем, просто громкими душераздирающими криками.

И вот теперь, когда сине-серая волна хлынула поверх стального кольца машин, люди Крока все как один обратили взоры к солдатам.

В день своей казни Люк клялся, что у них не было ни ружей, ни винтовок, ни пистолетов.

И тем не менее стоило им атаковать стальное кольцо, как оно тут же было повергнуто в прах. Многотонным танкам и бронетранспортерам трудно угнаться за человеком – особенно если учесть, что они стоят вплотную друг к другу, да еще заглушив двигатели.

– Держите оборону! – крикнул Люк Крок, но... Позиции французов уже были взяты, и солдаты минувшего века, в толпе которых мелькали фески зуавов, вломились в ворота «Евро-Бисли».

– Огонь! – скомандовал Люк Крок, и в тот же миг произошло нечто ужасное.

Его люди вскинули оружие, но не успели сделать ни единого выстрела. Захватчики тоже не стреляли, и это было самое страшное. Они повернулись, распластались на земле и натянули на лица свинцовые маски. Самой примечательной особенностью масок оказалось то, что, в них не было прорезей для глаз. Атакующие приготовились сражаться вслепую.

Потом они пустили в ход невероятно мощное оружие, которое вблизи напоминало универсальные пульты дистанционного управления.

Пульты засияли, запульсировали и заморгали яркими лучами всевозможных цветов и оттенков.

Лучи ударили по глазам Люка Крока и его бравых солдат, словно копыта тысяч жеребцов.

Некоторым удалось улизнуть невредимыми. Другие, получив удар зеленым светом, расстались со своим обедом и потеряли сознание. Третьи, кому достался красный, с яростью набросились на своих товарищей.

Творилось что-то ужасное. Стальные кони непоколебимо стояли на месте, но люди, которые им управляли, беспомощно валились на землю, словно бумажные куклы, сдутые ураганом. Ураганом цветов радуги.

Командир Крок, до сих пор торчавший в люке танковой башни, нырнул вниз и прикрыл за собой люк. Впоследствии он заявит, что поступок его был продиктован не трусостью, а вполне разумным желанием сохранить свою жизнь, чтобы не оставить подчиненных без руководства.

Ужасные лучи пронзили толстую броню, демонстрируя бессилие французских боевых машин перед могуществом новых технологий.

Люка поразил удар розового и желтого импульсов, вспыхнувших одновременно.

Он выскочил из танка и врезался в толпу зевак, до смерти напуганный желтым светом, который, как ему казалось, превратил его голову в котел с кипящим сливочным маслом.

Но в глубине его души, наполненной безумным страхом, царила безмятежная уверенность в том, что этот кошмар немедленно кончится, стоит лишь отбежать подальше. Это благостное чувство почему-то казалось Люку Кроку розовым...

Марк Кобьен наблюдал за французами, которые беспорядочно отступали, охваченные самыми разнообразными эмоциями. Некоторые из них, облученные розовым, двинулись вперед и попали под желтый свет кавалерии и красный огонь артиллерии.

И тут же отступили, сцепившись друг с другом.

Суматоха наконец улеглась, и Марк повел своих зуавов во Дворец Чародея и вниз, в Утилканар. Тем временем Калифорнийские мушкетеры и Флоридские партизаны перекрыли подступы ко дворцу.

В Утилканаре стояла ужасная вонь. Чтобы идти дальше. Марку пришлось подкрепиться розовыми лучами. Зуавов запах не смутил. Они рвались в бой, воодушевленные победой в Третьей битве при кратере.

Войдя в зал управления, Марк обнаружил подсыхающую лужу рвоты и разбитые органы управления.

Он нахмурился, раскрыл спутниковый телефон и, как только на том конце взяли трубку, сказал:

– Читвуд исчез. Пульт управления испорчен.

– Что там произошло? – осведомился хриплый раздраженный голос.

– Не знаю. Тут следы рвоты. Может быть, Читвуд облучился суперзеленым?

– Сидя в зале, облучиться невозможно. Прокрутите видеозаписи.

Марк просматривал кассеты, пока на экране не возник Род Читвуд, уткнувшийся лицом в собственную блевотину. Потом телевизор полыхнул зеленым, Марку стало дурно, но все же он сумел удержать пищу в желудке. Это оказалось нетрудно. Как-никак, французская кухня, хотя и железнодорожная.

– По-моему, французам удалось завладеть нашей технологией, – доложил он.

– Женщина?

– Да, похоже на то.

– Будь проклят ее дальтонизм! Должно быть, она сумела включить мой гиперглаз. Не сдавайте позиции. Мы выступаем.

– Сэр... – заговорил было Марк, но трубка уже умолкла, поэтому он уселся в кресло перед главным экраном и попытался свести воедино свои детские воспоминания и грубый голос, отдававший ему приказы.

Дядя Сэм сам собирался навестить «Евро-Бисли». Зачем? В инструкциях, полученных Марком перед началом операции, об этом не было ни слова.

Первым о разгроме Легиона в «Евро-Бисли» узнал министр культуры Морис Туре.

– Кто? – воскликнул он, брызгая слюной. – Кто виновен в этом позоре?

– Солдаты противника наступали в мундирах армии Наполеона III, – ответил секретарь.

– Наполеон III? – Морис задумчиво пожевал губами, переваривая информацию. Этого не могло быть, следовательно, не могло быть никогда. Неужели опять американцы мутят воду? Просмотрев последний выпуск «Монд», Туре нашел фотографии с места событий, которые французская пресса называла «происшествием у Кратера».

Итак, захватчики прибыли из Америки, решил министр. Они явились, чтобы продолжать наносить оскорбления Франции. Они заплатят за это.

Морис Туре взял трубку и набрал номер командующего военно-воздушными силами.

– Mon General, у меня ужасные известия. Но ваше своевременное вмешательство спасет положение. Культурный Чернобыль вновь оказался в руках противника. Вероятно, единственный способ покончить с ним раз и навсегда – это превратить его в настоящий Чернобыль. Не найдется ли у вас атомной бомбы? Ах, найдется!.. Отлично. Тогда слушайте...

Вертолет цвета черного янтаря, проскользнув над холмами парижских пригородов и крышами окрестных ферм, опустился в «Евро-Бисли».

Марк Кобьен следил за вертолетом, провожая его объективами телекамер. Когда машина приземлилась, Марк без особого удивления, хотя и с легким испугом, увидел Боба Бисли, который выпрыгнул из кабины и помог спуститься Дяде Сэму.

Сэм Бисли был в белоснежном мундире с золотым кантом и оплетенными шнурком эполетами. Его одежда напоминала Марку форму итальянских адмиралов. Сэм двинулся вперед, опираясь на серебряную трость и отвечая на приветствия солдат в фуражках с силуэтами мыши из черного фетра.

Это великолепное зрелище наполнило душу Кобьена дурными предчувствиями.

К его облегчению, левая глазница Сэма была прикрыта белой повязкой. Марк ни за что не согласился бы еще раз взглянуть в его пульсирующий стальной глаз...

Директор ОВБ Реми Ренар никого не вызывал, поэтому, когда распахнулась дверь помещения охраны, он повернулся и гневно взглянул в ту сторону.

Дверь с грохотом ударилась о стену, рассыпая осколки зеркального стекла.

В кабинет влетели Доминик Парилло и пленник из компании Бисли по имени Род Читвуд.

Следом появились два самых странных человека, когда-либо вторгавшихся в пределы ОВБ. Один из них был типичный американец, другой – очень старый азиат.

– Он пришел за спутником! – крикнула женщина.

– Да, я пришел за спутником, – подтвердил американец.

– Вы его не получите! – заявил Ренар, вставая между незваным гостем и толстой стальной дверью с сейфовым замком.

Белокожий американец шагнул к двери, по пути схватив Ренара за локти и отставив его в сторону, словно вешалку для пальто.

Реми судорожно сглотнул, пытаясь унять гадкое ощущение в желудке. Ни разу в жизни он не чувствовал себя столь беспомощным. Создавалось впечатление, что американец попросту его не замечает.

– Толщина двери восемь дюймов, – прошипел он. – Комбинацию замка знают только два человека во всем здании, и, чтобы его открыть, нужны оба, – один из них здесь, второго здесь нет.

– Да, толстовата, – промолвил американец, окидывая цель озабоченным взглядом.

– Надеюсь, вы понимаете, что всякая попытка взломать дверь заранее обречена на провал?

– Да, трудновато, – согласился тот. – Подожди здесь, папочка. – И вышел из комнаты.

Реми Ренар позволил себе несколько расслабиться. Если он сумеет выстоять еще несколько минут, все закончится благополучное. Вот-вот прибудет подкрепление, и тогда этим двум ни за что не улизнуть из здания. Во всяком случае, если они действительно безоружны, как показалось директору.

В коридоре послышалась какофония кошмарных звуков. Сначала донесся грохот парового молота, сменившийся уханьем пресса для утилизации старых автомобилей. Протестующе заныли штукатурка и плинтусы. Послышался горестный стон металла – ужасный, жалобный, невыносимый.

Потом раздались звонкие удары – не будь директор ОВБ уверен в обратном, он был бы готов поклясться, что они доносятся из-за стальной двери. Однако дверь звуконепроницаема, к тому же другого входа в сейф не существовало, а замок был крепко заперт.

Наконец шум стих, и на пороге кабинета появился американец. Стряхнув с рук пыль и штукатурку, он разжал правый кулак и, растерянно моргая, показал присутствующим ладонь.

– Там нет никакого спутника, зато я нашел вот это, – сказал он.

Реми Ренар не смог сдержаться и изумленно открыл рот.

На ладони американца лежал гиперцветовой глаз.

– Невероятно, – выдохнул директор ОВБ.

–Се ля ви, – отозвался американец.

– Сейчас мы уйдем, – холодным тоном заявил старый азиат. – Я оставляю тебе жизнь и строгое жизненно важное предупреждение.

– Интересно, какое? – брякнул Ренар.

– Знай, несчастный, орлиный трон Америки находится под защитой мастера Синанджу, и любое дальнейшее усугубление ситуации вызовет немедленный и жестокий отпор.

Реми Ренар был не из пугливых, но слова корейца заставили его похолодеть, и он осознал всю серьезность происходящего.

Ренар готов был жизнь отдать за Францию, но терять Францию не хотел.

Именно в этом и состоял смысл предостережения, дух которого еще долго продолжал витать в пыльном воздухе после того, как мастер Синанджу в сопровождении своей свиты покинул кабинет.

Не услышав ни выстрелов, ни звуков борьбы, Реми Ренар наконец вытащил ногу из лужи собственной мочи.

Он бросился к телефону и позвонил Президенту Франции. Тут уж не до охраны культуры! На карту поставлено само существование государства. В такой войне министр культуры был лишним.