Цветок забвения. Часть 2

Глава 15

Это выяснилось как раз перед испытанием, когда я была особенно встревожена. Я внимательнее, чем обычно следила за слухами, суеверно выискивала в расположении звёзд знамения и вздрагивала от любого шороха. Поэтому, когда меня — одиноко работающую в саду — пришла навестить наставница, я даже обрадовалась, решив, что она поможет мне советом и поддержит словом.

— Тебя должен допросить ближний круг Метрессы.

Цветок, который я собиралась пересадить, выпала из моих рук.

— Меня?

— Сейчас состоится суд. — Мята держалась отстранённо, даже не смотрела на меня. — Ты должна на нём присутствовать.

Перебрав в уме все свои прегрешения, я решила уточнить:

— Что я сделала?

— Судить будут не тебя, — ответила наставница, но это отнюдь меня не обнадёжило. Потому что, даже не называя имени, она ясно дала понять, кто обвиняемая.

— Чили?!

Мята помолчала, будто размышляя, повредит ли дознанию то, что она поставит меня перед фактом:

— Виола беременна.

Несмотря на то, что эта новость никак не могла улечься в голове, первым делом я почувствовала облегчение.

— Так судить должны Виолу? — Пусть и за что-то настолько неправдоподобное и абсурдное, но она уже давно заслужила хорошую трёпку.

— Виола беременна от Чили. — Повернувшись спиной, Мята решила использовать техники. — Идём. Нам во дворец.

Виола беременна? Хуже не придумаешь.

Виола беременна от Чили? Боги…

Я ступала следом за ней, против воли повинуясь приказу. Мне хотелось сбежать…

Наверное, наставница заметила, что я не слишком удивлена, лишь до смерти напугана. Я не задавала больше вопросов, хотя Мята не приказывала мне молчать. Я не возмущалась, не пыталась оправдать Чили, не убеждала, что она никогда ничего подобного бы не сделала и что у меня есть доказательства… Потому что у меня их не было. Я даже себя не могла убедить в том, что Чили невиновна, что говорить о ближнем круге.

Я видела её с Виолой вместе в полнолуние.

О, как здорово было бы мне самой допросить Чили перед тем, как это сделают остальные…

Но, как оказалось, на собственный суд Чили не пригласили. И Метрессу тоже. Зато тут — в самом большом зале дворца — была Имбирь. И Виола, конечно, растрёпанная, заплаканная и вся из себя жертва. Она как раз перешла к самой интересной части своего рассказа. Присутствующие молча и ровно стояли вдоль стен, возле одной встали и мы с Мятой.

— Как будто вы сами не знаете, что он ненавидел меня! Ненавидел ещё с того самого дня, как я его бросила! — кричала Виола, пытаясь оправдаться и обвинить свою бывшую подругу. — Он постоянно ходил за мной, как одержимый, и угрожал, все это знают! А в тот раз… в полнолуние я была совсем одна. Зира покинула меня, я так страдала, была так слаба и безутешна. Я оплакивала её в саду, когда произошло… это. — Виола закрыла лицо руками, и я увидела её чуть округлившийся живот. — Сначала он просто трогал меня… везде, а потом прижал к земле и навалился… Мне стало так больно. Я думала, что умру. Я лишь хотела, чтобы всё поскорее закончилось. — Она громко разрыдалась на самом драматичном моменте. — Я пыталась кричать, но он зажал мне рот. Меня бы всё равно никто не услышал, я знаю. Все веселились, и мне никто не помог! Меня обесчестили в мире, где женщинам ничего не должно угрожать, а насилие — тем более! Это вы позволили ему надругаться надо мной! Вы позволили ему остаться здесь, и вот что из этого вышло! Вы в этом виноваты, а не я!

В зале стало шумно: тут собралось немало женщин, с чьим мнением в клане считались все. Что касается ближнего круга — бессменных советниц, что расположились за широким столом — по их лицам невозможно было понять, верят они Виоле или нет. Думаю, это было и не важно, потому что «суд» они устроили не ради справедливости.

— Почему ты не рассказала об этом сразу после того, как это случилось? — поинтересовалась одна из них.

— Хотите знать, почему я, Дева, пыталась это скрыть?! Я только что потеряла единую, мне и без того было тяжело! Я нуждалась в поддержке клана, так что я бы предпочла, чтобы вы никогда не узнали об этом! Я до последнего надеялась, что моё тело отвергнет его семя!

Судьи переглянулись.

— Странно, что на следующий день после этой трагедии, ты выглядела вполне счастливой. Весь клан видел тебя на мифи, ты улыбалась и вела себя даже веселее, чем обычно.

— Я же только что сказала, что не хотела, чтобы кто-то узнал об этом!

— Даже твоя мати? В последнее время она жаловалась на тебя и даже сегодня не пришла, чтобы поддержать тебя. — Женщины, что допрашивали её, оставались неизменно спокойными, а у Виолы началась истерика.

— Да, она отреклась от меня, потому что рассуждает так же, как и вы! Даже в этом мире вы предпочитаете обвинять женщину, а не насильника! — Она указала на свой живот. — Кто ещё здесь мог сделать это со мной?! В этом мире живёт лишь один мужчина!

Неопровержимое доказательство.

Я пошатнулась, опираясь на стену позади себя.

Единственное, что могло усугубить моё состояние в тот момент — вмешательство мати.

— Я видела, — подала Имбирь голос. Она держалась в стороне от остальных, как и всегда, но на этот раз к ней прислушались с охотой. — Я видела, как это произошло. В моём саду, в полнолуние, как и сказала Виола.

— Никто в этом и не сомневается, — отозвалась одна из советниц. — С Виолой понятно. А ты-то почему никому об этом не сказала?

Имбирь театрально удивилась.

— Разве я не говорила? Такое уже случалось в моём саду, вы забыли? Я тоже плакала и жаловалась, просила заступничества, но меня никто слушать не стал. Ублюдок Метрессы избил меня, когда я попыталась защитить от осквернения мою дочь. Или вы видите какую-то разницу…

— Разница? Конечно, разница есть! — взвилась Виола. — Я прошла испытание и не заслуживаю смерти…

— Заткнись, шлюха, — проворчала Имбирь, глянув на неё так, что Виола тут же примолкла, хотя техники на неё больше не действовали.

— Тогда ты… ты скажи это! — потребовала я у Имбирь, выходя вперёд, хотя она могла заткнуть меня той же фразой. — Скажи, что ты на самом деле видела! И видела ли вообще? Ты ведь лжёшь!

— Ты что-то путаешь, — бросила мати, делая вид, что ничего особенного не происходит. — К чему эти обвинения? Тут не меня судят.

— Да, тут судят Чили! За то, что вы ненавидите её!

— А ты нет, что ли? У тебя на это даже больше причин, чем у нас. Сама подумай: тебе предпочли другую, и это в пору Песни и Танца.

— Тише, Имбирь, — одёрнули её. — Как ты и сказала, мы собрались не ради вас.

— Слава Богам, — отозвалась она. — Радуйся, Ива, что на её месте сейчас стоишь не ты.

— Вот именно! Я девственна! — крикнула я. — Разве это не лучшее доказательство? Проверьте меня, я чиста! Чили никогда…

— Никогда?! — взвизгнула Виола. — Я видела вас в доме Мяты! Он лазил тебе рукой под юбку!

— Ты бы лучше помолчала! Когда «он» лазил к тебе, на тебе даже юбки не было! — рявкнула я и тут же накрыла рот ладонью, поняв, что именно сболтнула. Да, меня бы допросили в любом случае. Но такой эффект, как сейчас, моя честность бы не произвела.

Почтенное собрание превратилось в неуправляемую галдящую толпу. Игнорируя оскорбления и требования немедленной расправы, я подбежала к советницам.

— Прошу, выслушайте! Виола подставляла Чили сотню раз, для неё это раз плюнуть! Когда дело касается мести, она вообще не думает о последствиях! Она пытается строить из себя жертву, но она сама искала встречи с Чили! Она приходила ко мне с письмом…

— Что за письмо? — спросили меня.

— Это неважно… — Я мотнула головой. — Она умоляла меня устроить им встречу. Однажды она уже заманивала Чили, чтобы поджечь…

— А теперь, чтобы забеременеть, — согласились советницы. — Что ты пытаешься нам доказать? Что Чили невиноват или что виновата Виола?

— Виола виновата намного больше Чили! Настолько, что Чили можно считать невиновной!

Нет. Они точно так не думали.

— Ты видела, как это случилось?

— Я видела… — Я схватилась за голову. — Я лишь видела, что Виола сама добивалась этого! Её не принуждали. Это её план, чтобы отомстить или привязать Чили к себе.

— Ты видела, как это случилось? Воочию или из сна? — повторила одна из отшельниц.

— Нет. Я ушла в тот раз. А что касается сна: из-за опиума Чили всегда засыпает невпопад.

— Тогда тебе, тем более, стоило либо вмешаться, либо досмотреть. Ты бы ему очень этим помогла.

Да?! Как они себе это представляли? Эти женщины, очевидно, никогда не попадали в такие ситуации. Я боялась подойти к Чили в тот момент. Хотя это было не так страшно, как увидеть вероятное продолжение. Или результат.

— Почему вы не хотите допросить саму Чили? Она сказала мне… Нет, она поклялась, что не трогала Виолу в этом смысле.

Они обменялись многозначительными взглядами, признав меня дурой, как видно, раз я в это поверила.

— Думаешь, мужчина сказал бы тебе что-нибудь другое? Или скажет нам, если мы его допросим? Он невосприимчив к нашим техникам, мы никак не подтвердим правдивость его слов. Единственное, что могло бы оправдать его — воспоминания, которыми он должен был с тобой поделиться вовремя сна. Но Чили не сделал этого, очевидно, чтобы скрыть правду.

Я растерянно отступила, потому что каждым словом делала лишь хуже. Моё незнание они сочли лучшим доказательством виновности Чили, а мои неуклюжие обвинения в сторону Виолы убедили в том, что преступление было. Хотя, да, её живот и не отрицал этого.

Кто-то с силой дёрнул меня за руку, оттаскивая назад. Обернувшись, я увидела Имбирь на фоне немыслимого хаоса.

— Что ты делаешь?! — прошипела она, но из-за шума я едва её расслышала. — Скажи лучше спасибо, что тебя к этому не приплели, хотя имели полное право, даже не дожидаясь, когда ты залетишь! Что? Именно этим бы всё и закончилось рано или поздно, не делай такое удивлённое лицо.

Именно такое впечатление и создавалось, что все здесь именно этого и ждали, только я была поражена. Отшельницы кричали наперебой:

— Какой позор!

— Это было неизбежно!

— Что ещё ожидать, если у него такая же мать, которой всё позволено.

— Конечно, новое поколение берёт пример с Метрессы.

Хотя Имбирь и торопилась покинуть зал, ей явно был по душе этот разгорающийся бунт. Она приложила к нему руку, но предпочитала наблюдать со стороны.

— Стой, я не договорила! — Я попыталась высвободить руку из её хватки. — Меня же позвали для допроса? Так пусть допрашивают! Или лучше ты скажи им! Скажи правду, мати! Слышишь? Ты, правда, видела то, о чём говорила Виола? Чили сделала это?

— А ты поверишь мне, если не веришь даже собственным глазам? — Имбирь обернулась. — Ты ведь и сама всё видела. И видишь сейчас. Кто ещё мог сделать это с ней, по-твоему?

— Я не спрашиваю, кто это сделал! Я спрашиваю, причастна ли к этому Чили!

— О, ещё как, можешь даже не сомневаться. — Новость, которую я услышала за сегодня уже раз сто, всё равно продолжала меня шокировать. — Тебе в подробностях рассказать? Похоже, именно это тебя расстраивает больше всего. Что ты не знаешь, в каком виде это происходило, сколько раз и как сильно ему это понравилось? Измены самой по себе тебе недостаточно? — Похоже, я выглядела настолько жалко, что это тронуло даже бессердечную Имбирь. — Думаешь, я обвиняю его, потому что я на стороне Виолы, а не на твоей? Я знаю, что тебе он причинил боль куда более сильную, чем всем здесь. — Эта внезапная материнская забота была такой подозрительной… но такой желанной. — Больше тебе тут нечего делать. Пойдём домой, пока тебя не растерзали.

Вполне вероятно, так бы и случилось: до Виолы, например, уже добрались. Её хватали за волосы и одежду, а она отбивалась и кричала о том, что она невиновна.

Заставить эту бурю утихнуть могла только Метресса.

И она в очередной раз дала нам в этом убедиться, появившись в зале — истинная хозяйка дома, укротительница мифей, мужчин и своего клана. Даже странно, что, способная обуздать любую стихию, она не справлялась с Чили, из-за чего мы все и оказались здесь.

— Я сегодня не в настроении принимать столь шумных гостей, — ровно произнесла Метресса, хотя здесь никто уже не шумел. В то же время, взгляды, что устремились на неё, были содержательнее, опаснее криков.

Кто-то из них мог бы подумать, что Метресса пришла остановить самосуд, защитить Деву, с которой собирались расправиться так же, как и с ней когда-то. Что ей важно сохранить своё потомство, бесценное четвёртое чистокровное поколение.

— Пошли вон из моего дома, — повторила Метресса, и хотя её голос не выдавал гнева, никто не усомнился, что она в небывалом бешенстве.

Я первая сорвалась с места, но не под действием приказа: меня он не касался, я не чувствовала давления чужой силы. Выбежав из зала, я отправилась на поиски Чили. Пересекая коридоры и поднимаясь по лестницам, я не допускала мысли, что ступаю по ним в последний раз. Я уже давно относилась к этой скалистой резиденции, как к своему дому, она стала мне роднее сада, я не переставала восхищаться ей. Дворец был подобен огромной шкатулке, в которой хранилась самая большая драгоценность клана, и только теперь моё дурное предчувствие превратило его в мрачную, холодную темницу. Буквально. Потому что Чили обязали сидеть в комнате.

Когда такое случалось в последний раз? Паршивые воспоминания детства вкупе с неопределённым будущим превратили её в тень самой себя. Было так непривычно видеть её загнанной в угол. И трезвой.

— Где ты была? — раздражённо выдала Чили, как только увидела меня, и я отпрянула, хотя хотела приблизиться.

— Где я… Что? — переспросила я недоумённо. — Это ты спрашиваешь меня о таком?..

Ладно. Её можно было понять: у неё выдался тяжёлый день. Чили чувствовала себя брошенной и преданной, но в то же время не хотела слышать о том, что я чувствовала себя точно так же.

— Я до последнего не знала, что случилось, — пояснила я. — Если бы знала, пришла бы раньше, даже не сомневайся. Всё-таки никто здесь не шокирован этой новостью так, как я.

Чили схватилась за голову, начиная расхаживать по комнате, и я попыталась её успокоить, потому что поняла, что она нуждается в этом больше меня.

— Всё не настолько страшно. Они не посмеют тронуть тебя, в пору Песни и Танца мы неприкосновенны — это закон. Нам позволят пройти испытание, как минимум. А значит, ещё полно времени, чтобы что-то придумать, а если и нет: что они смогут с тобой сделать?

Хотя она ведь всё это знала сама, иначе не поступила бы так.

— Эта грёбаная сука, — прорычала Чили, будто и не слыша меня. — Я её убью!

— Как непоследовательно с твоей стороны.

— Что? — Она остановилась, обернувшись на меня.

— Самой давать жизнь, а потом отнимать за соучастие в этом.

Чили моргнула и очень тихо спросила:

— Ты с ума сошла?

Я сорвалась. Её грубость вкупе с предательством довели меня до предела.

— Это я с ума сошла?! Зачем ты сделала это с ней? Хотя — ладно, плевать — я бы простила тебе и это! Но зачем было делать это в полнолуние! Естественно, она забеременела!

Чили опешила.

— С какого чёрта, Ива? С какого бы чёрта она забеременела?!

— Ты видела её живот?! Она проглотила косточку, по-твоему, или что?

— Да у неё больше шансов забеременеть от долбаной косточки, чем от меня! Мы с ней не трахались! — вскричала Чили. — Вы все просто сговорились! Чёрт с ним с кланом, но почему ты веришь Виоле, а не мне?

— Верить? — переспросила я. — Ты о чем? Разве ты пыталась мне что-то объяснить? У тебя было столько возможностей, каждый день до этого самого момента! Ты могла просто показать мне, как всё было! — Я прижала палец к виску. — Показать! Но ты продолжала скрывать от меня правду, а теперь возмущаешься, что я верю Виоле?

— Предательница.

— Это я предательница?! — ахнула я. — Ты лапала её! Ты! А теперь она заявляет, что беременна от тебя! И знаешь, что? Даже если вы не «трахались», ты дала ей повод сказать так! Даже если она зачала не от тебя, все вокруг так считают, а это уже вовлекает тебя в эту поганую ситуацию больше, чем мне бы хотелось! Это уже выходит за рамки верности, в которой мы друг другу поклялись!

Теперь здесь стало громче, чем когда-то в совещательном зале. Я даже начала опасаться, что нагрянет Метресса и выкинет меня отсюда.

— Не было у нас ничего! — процедила Чили. — Если бы мне сказали выбирать: отрезать себе яйца или «изнасиловать» эту суку? Меня бы скорее возбудила кастрация, чем Виола!

— А может, ты просто забыла об этом?

— Да что с тобой?! — не понимала Чили. — Почему ты не веришь мне?!

— Потому что знаю тебя. Ты можешь накуриться и уснуть посреди разговора. А просыпаясь, ты не помнишь, что произошло до этого. А в тот раз ты была пьяна…

— Ещё как, чёрт возьми, иначе бы мне и в голову не пришло подпускать к себе эту лживую мразь!

— Так почему ты уверена, что это не зашло ещё дальше?

— А почему ты уверена, что зашло? — потребовала так же яростно Чили.

Столько причин, к сожалению.

— Ты постоянно твердила о том, что мечтаешь поквитаться с ней. «Она должна возвыситься, чтобы пасть ещё ниже» — твои слова. Куда ниже, чем это, Чили? Я ведь отлично знаю тебя. Ты ненавидишь всех здесь, и эта ненависть для тебя важнее, чем наше единство. Ты бы никогда не успокоилась, пока не придумала месть равносильную этой злости, и как раз подвернулся подходящий случай. Да, Виола сама пришла к тебе, я не сомневаюсь в этом. И в том, что ты сделала это не из-за любви к ней тоже. Вот только… — Поняв, что ушла от темы, я всё же решила перечислить причины: — Я видела вас вместе. Имбирь видела вас вместе. Было полнолуние. Ты единственная здесь, от кого Дева может забеременеть.

— Да, это моя главная проблема по жизни! Я мужчина, Ива! Именно этим Виола и воспользовалась, чтобы подставить меня! А тебе не показалось странным, что той же ночью, в полнолуние, она отправилась в леса? Она уже прошла последнее испытание и могла гулять по ним безбоязненно, а они богаты самой разной живностью.

Я поняла, к чему она клонит.

— Получается, она так расстроилась из-за твоего отказа, что решила забеременеть во что бы то ни стало от первого встречного? Ты хоть понимаешь, как это звучит?

— Логично!

— Да, очень, это же так в духе Виолы, которую стошнило от вида твоих гениталий, совокупляться с вонючим, волосатым подобием человека! В это никто не поверит!

— Плевать мне на остальных! Мне нужно, чтобы в это поверила ты!

— Ты, похоже, не понимаешь, Чили. Моя обида — меньшее, что тебе грозит. Даже если тебя не казнят, твоя жизнь превратится в кошмар!

— Забавно. — Она, в самом деле, усмехнулась. — Хуже кошмара, чем твоё предательство, не придумать.

Я опешила. И это она говорит о предательстве?

— Нет, Чили, то, что ты сейчас видишь меня и слышишь — демонстрация моей верности. И это уж точно большая верность, чем та, которую мне продемонстрировала ты! Поставь себя на моё место и подумай: простила бы ты мне хотя бы десятую часть того, что прощаю тебе я? Тебе не нравится, что я тебя обвиняю? Так и меня обвиняли, Чили, хотя я причастна к этой истории меньше всего! Ты ещё чем-то недовольна? В любом случае, тебе надо было просто держаться подальше от Виолы!

Чили выслушала меня, не перебивая, после чего тихо, но внушительно попросила:

— Не отчитывай меня.

— Ха?

— Ты переступаешь черту. Не знаю, что ты там себе вообразила, но я уже не слабосильный, впечатлительный ребёнок, который будет бегать за чьей-то юбкой, вымаливать прощение из-за любого пустяка и пресмыкаться, только бы его не бросили.

— Пустяка… — повторила я, хотя, видят боги, удивило меня вовсе не это. Я не узнавала Чили. Мы часто ссорились, но только сейчас она выглядела так, словно готова была присовокупить силу к своим доказательствам. Это читалось в её напряжённой фигуре, жестах, голосе. Она, действительно, была способна на убийство.

— Ты что думаешь, что своими истериками добьёшься от меня раскаянья? В том, что Виола залетела, виновата лишь Виола, а не я. Всё. Точка. Меня достало слышать об этом. И уж тем более, я не хочу слышать это от тебя. Твоя главная обязанность — быть со мной, а не пытаться так старательно отделаться. Ты должна верить мне, а не Имбирь и Виоле, этим двум полоумным идиоткам, с которыми у тебя как-то слишком много общего обнаружилось. Меня уже воротит от вашего нытья, манерности и подлости — этих «лучших» качеств истинных Дев. А ты, похоже, стремишься стать первой среди них.

Я ещё долго не могла пошевелиться. Чили давно не разговаривала со мной так. Не унижала и не оскорбляла. А теперь вместо того, чтобы предложить разрешить мои сомнения самым верным способом, разделить со мной воспоминания, она усугубляла свою вину передо мной.

— Тебе не в чем меня упрекнуть, я исполняю свои обязанности перед тобой лучше, чем могла бы любая другая Дева! — возмутилась я со слезами в голосе. — Я всегда старалась угодить тебе! И уж точно я ни разу не подумала о том, чтобы лапать кого-то другого в полнолуние!

— Конечно, нет. Но будь ты мужчиной? С твоей силой воли ты бы тут уже всех перетрахала.

— Может быть, вот только сейчас мы говорим о тебе! И хотя ты перетрахала не всех, но всё равно больше, чем тебе позволено!

Чили вскинула руку, и я поняла, что будь на моём месте кто-то другой, после этого жеста он бы лежал на полу, захлёбываясь кровью. Всего на мгновение мне показалось, что она собирается ударить меня: Чили была достаточно зла для этого. И хотя ничего страшного не случилось, одно только предчувствие боли отрезвило меня.

Чили ткнула пальцем мне в грудь, а я стремительно от неё отшатнулась, чуть не падая. Рефлекс, выработанный за время житья с мати. Наверное, Чили собиралась произнести что-то важное, доказательное, но вместо этого растерянно прошептала:

— Это ещё что такое? Ты что… боишься меня? — Я метнулась к двери. — Ива! Ива, стой! Живо вернись! Вернись ко мне!

Только в коридоре я оглянулась и убедилась, что она не побежала за мной. Как и обещала. Хорошо, по крайней мере, она не подкрепит эту ссору худшим воспоминанием. Я собиралась вернуться, когда мы обе остынем, а ситуация разрешится. Здесь и сейчас разговаривать было бессмысленно, она была слишком зла, а я — слишком напугана.

Просто не верилось, что в важнейший для нас момент, мы тратили время на ругань. Я развела столько шума, считая себя обязанной показать ей, насколько я расстроена, хотя в глубине души уже смирилась с самым худшим развитием событий. Даже если ребёнок от Чили, даже если Виоле будет позволено его родить, даже если это свяжет их крепче, чем могут любые другие узы, я всё равно сделала бы так, чтобы моя единая осталась со мной. В тот раз я боялась её потерять так же сильно, как и раньше — до известия о беременности Виолы. Даже сильнее, чем обычно, потому что меня не покидала абсурдная мысль, что я уже её потеряла.