Да, были люди в то время!

Глава 29

Возвращение в Санкт-Петербург, я ожидал с трепетом. Как меня встретит моя семья, в особенности дети? Соскучился я по ним.

Хорошо, однако, быть фельдмаршалом. Отдал распоряжение, и все закрутилось, как отлично отрегулированный хронометр, а мы с Багратионом отправились по домам.

Моя любимая София, вместе с детьми повисли на мне, обнимая и целуя. Скажу честно, еще немного и я расчувствовался бы до мокрых глаз. Так было приятно окунуться в тихую семейную атмосферу.

Для меня был преподнесён сюрприз. Отец с мамой приехали навестить внуков. Задержались в столице специально, информация о возвращении нашей армии уже обговаривалась на всех улицах.

Моё традиционное посещение бани в сопровождении жены, затянулось по времени, не могли мы оторваться друг от друга.

Затем закатили семейный пир. Я всем раздавал подарки, как бы там не говорили, но армия победитель, всегда что-то да прихватывает полезное в поверженной стране. Мой же денщик Силантий, превосходно справился с этой нелёгкой задачей, да и я, что там греха таить, чуточку пореквизировал в свой карман, золотые и серебряные полезности. Капитал мне очень нужен для реализации задуманного.

Отец, глядя на мой парадный мундир со всеми орденами, цокал языком и счастливо улыбался. Сказал мне наедине, что гордится мной. Его единственный родной сын, показал всем отвагу и смелость рода Головко. Всем соседям расскажет, кем стал его сын. Для подтверждения своих слов, отец купил несколько петербургских газет, в которых описывалось возвращение нашей армии, с указанием фамилий. Спорить я не стал, по большому счету отец прав.

— Любимый, чем теперь заниматься будешь? — смогла поинтересоваться моими планами София только под утро, потому что до этого времени мы были очень заняты.

— Заниматься тобой и детьми. Пару недель, или сколько нам даст отдохнуть император, проведу с семьёй Потом начну строить, нашу с тобой оружейную империю. Я нагнал в твою вотчину очень полезных специалистов из разных стран. У тебя есть какие-то планы?

— Родители на все лето хотят внуков заполучить. Отцу не терпится Константина посадить на лошадь, преподавать ему казацкую науку. Тимофей и Дмитрий, хоть и младше, но от брата не отстают, деревянными шпагами размахивают. И знаешь, мне кажется, если Насте одеть мужские одежды, то она с радостью присоединится к братьям в военных играх. У всех детей твой характер. Мальчики растут крепкими и подвижными. Учителя говорят, что в науках ребятня наша очень прилежна. Поскольку дети уедут, то от меня ты не отделаешься, буду следовать за тобой везде и всюду.

— И ты, надеешься, что я буду против, недождёшься милая, слишком долго я тебя не видел.

Мы предполагаем, а его императорское величество думает. Вот и надумал АлександрIдля Багратиона и меня серьёзное дело. Петр Иванович стал Военным министром, а меня назначил к нему заместителем — Главным инспектором по артиллерийскому вооружению. Так же мне высочайше повелели создать полноценное артиллерийское училище в Москве, чтобы его выпускники могли качественно использовать в боевых действиях, поступающие на вооружение русской армии минометы и семидесятимиллиметровые орудия.

Повелеть это одно, а создать с нуля, действительно стоящее училище это совсем другое. Да, я неплохо помню, то, чему меня учили в своё время, но многое кXIXвеку адаптировать сложно. Особенно трудно написать правильную программу обучения курсантов, я академию Генерального штаба Российской Федерации не заканчивал, методист из меня плохой. Пришлось искать своего престарелого преподавателя баллистики полковника Браверманна. Этот уважаемый, преклонного возраста старик, согласился мне помочь, семьёй он не обременён, и переезд в Москву для него не составил трудности. Почти месяц, я денно и нощно вспоминал и записывал весь курс своего обучения в артучилище, разбивал по темам и направлениям. Потом отдавал писанину Браверманну, чтобы он её облёк в приемлемые для изучения формы.

Материальную часть миномета подробно описал и дополнил понятными чертежами Карл Иванович Юхансон, а конструктивные особенности орудия С 1 изложил и иллюстрировал Петрухин Василий Никифорович. Не удалось привлечь к работе корифея снарядного, минного и порохового дела полковника Селина Артемия Силыча, этот уважаемый и заслуженный человек умер. Но он успел воспитать квалифицированных преемников Один из них капитан Шаргородский Виктор Павлович. Собственно его я хотел назначить руководителем кафедры взрывчатых веществ училища. Однако в беседе капитан высказал просьбу, приставить его к группе специалистов, занимающихся производством и изобретением новых видов порохов. Скрепя зубами отправил его к французским химикам, пусть ищут, я уже примерно знаю, куда направлю их усилия, не зря шерстил кучу проектов, «одолженных» в Парижской академии наук.

Параллельно с созданием училища, я развернул грандиозное строительство на землях жены в деревне Хомутовка, стоящей на берегу Оки, недалеко от Коломны. У императора выпросил на время пятнадцать тысяч пленных французов, все равно казне их содержать было нелегко, а у меня они занимались полезным делом, за хорошее питание и крышу над головой. Копали и строили. Мостили дороги, валили лес. Как вы понимаете, пленным я не платил, но кормил достойно, обеспечивал медицинское обслуживание. Постепенно у меня вырастал мощный промышленный комплекс, а рядом велось строительство жилья для инженеров и простого работного люда. Жилье создавалось с максимальными комфортными условиями, с канализацией и другими благами цивилизации. Строился детский сад, школа, несколько продовольственных лавок Денег все это требовало больших, приходилось, как говориться, напрягаться.

ИмператорАлександр І реализовал своё право, и наградил меня пожизненным наследным титулом графа. Не поверите, но мне было очень приятно. Правда, об этом знаменательном событии я узнал с опозданием, вернувшись из поездки в Москву.

Герольдмейстерская палата Российской империи произвела разработку и утверждение моего личного герба, откровенно говоря, я в этой области совершеннейший профан. А получилось вот что.

Военный прямо стоящий надвое разделённый щит, на котором в верхней части, на зелёном фоне, изображены золотом два скрещённых «единорога». На второй нижней части, на красном поле серебром изображён скачущий на лошади запорожский казак с саблей наголо.

Между верхней и нижней частями виден серебряный меч, означенный остроконечием вниз. Щит увенчан обыкновенным Дворянским Шлемом с Дворянскою на нем Короною и тремя страусовыми перьями. Щитодержатели справа и слева, запорожские казаки при полном вооружении.

Не забыли творцы моего родового герба напомнить о происхождении, аж троих казаков на гербе разместили. Честно говоря, то я ни разу и не против, чтобы на гербе присутствовали казаки, я же казацкого роду, и не собираюсь от этого отказываться. Если хотите я горжусь своим происхождением. Много великих людей вышли из казацкой среды. В великие я конечно не вышел, но и не на последних позициях и должностях пребывал.

А вот скрещённые пушечки, создатели герба, «содрали» из эмблем моих артиллеристов и курсантов училища.

Теперь ко мне будут обращаться — «ваше сиятельство», милорд, а к жене миледи. Вот и засияли не только награды на моей груди, а все моё семейство засияло, до скончания века. А то, что мой род не прервётся по мужской линии, я был уверен на тысячу процентов.

Кстати, Багратион осуществил свою угрозу. Я стал крестным отцом его сына Степана. У нас с Софией семья тоже увеличилась, на свет появилась, вторая точная копия моей любимой жены, дочка Виктория. Имя новорождённой давала жена. Она сказала, что назвала малышку, в честь победы русского народа в войне. Честно сказать, не ожидал от Софии такого патриотического порыва.

Старших детей мы видели теперь редко, мои родители наотрез отказались возвращать их в сырой Санкт-Петербург, или в недостроенный дом в Хомутовке. Видишь ли, по мнению моего отца, воздух на казацких землях лучше, а пища значительно вкуснее и полезней. Поэтому наши дети всегда здоровы. Наняли родители им самых лучших учителей по наукам, а воинскую подготовку, вернее казацкую взял на себя отец. У каждого сына был свой конь и своя сабля, независимо от возраста. А как может обучать отец, я прекрасно помнил. Жена оказалась права, Настя тоже приобщилась к казацкому обучению, скачет на лошади, неплохо фехтует. Ну, скажите, мне амазонки в доме нужны? Пусть бы у мамы научилась борщи и пироги готовить, так нет, коня ей подавай. Это я так, побурчать, а на самом деле, мне импонирует такое стремление дочери. Темперамент у неё, как у её мамы и хороша она собой, как её родительница, а все остальное от меня. Пускай учится, лишним не будет. На первых порах мы с Софией не противимся, а чуть позже надлежит задуматься о повышении уровня образования, каким бы прекрасным не было обучение на дому.

Много времени я проводил в дороге. Часто мотался между Санкт-Петербургом и Москвой, обязанности Главного инспектора артиллерийского вооружения с меня никто не снимал. Нужно было присутствовать на заседаниях, на испытаниях новых образцов орудий. Правда, новыми орудия назвать можно с большой натяжкой. Все представляемые в Инспекцию на рассмотрение образцы, были дульнозарядными, хотя всем производителям орудий были направлены технические условия и схемы по созданию современных казнозарядных орудий. Пока не удавалось победить инертность мышления многих инженеров. Упёрлись они в литые пушки, делают их крупнее калибром и тяжелее, но не заботятся об улучшении баллистических характеристик. Можно их отправлять на экспорт нашим союзникам, но вооружать русскую армию, морально устаревшим вооружением нельзя.

Петр Иванович с моим мнением был согласен, поэтому инициировал подписание императором циркуляра, обязывающего производителей орудий, предлагать свою продукцию иноземным партнёрам.

— Что-то давно Головко ты нам не представлял новых орудий, — прохаживаясь по кабинету, сказал АлександрI. — Идеи кончились или времени не хватает?

— В отношении времени, Ваше императорское величество, вы правы, его действительно мало. По пять часов в сутки сплю, а идеи имеются. На прежних заводах мы сейчас выпускаем известные вам минометы и пушки, делаем мины и снаряды. Но мощности заводов на пределе, больше они дать не смогут, и так там в три смены работают. Помимо орудий надо готовить нормальных артиллеристов. «Боевой устав артиллерии» внедрён, на базе Шестого егерского полка организованы полковые курсы для командиров орудий о обслуги. Подготовкой офицеров занимается Первое Московское артиллерийское училище. Но как вы понимаете, дело продвигается не быстро, уровень грамотности у народа невысок, не получается быстро освоить новые знания.

— Что офицеры нашей армии настолько тупы?

— Я бы сказал мягче. Не тупы, а ленивы. Усвоили два-три приёма, и полагают, что этого вполне достаточно.

— А разве в бою мало знать, как обороняться, и как наступать?

— Динамика боя, очень зависит от действий противника, и необходимо с учётом этого строить свои действия, а не действовать по шаблону. Обычно шаблонная тактика ведёт к поражению.

— С тактикой разберёмся А новые орудия у тебя скоро появятся?

— В набросках есть новый, более крупный по калибру и мощный миномет, а также гаубица.

— Ты не уходи от прямого вопроса. Когда сможешь показать готовые орудия?

— Я так, думаю, Ваше императорское величество, — пришёл мне на помощь Багратион, — ждать новые орудия можно после окончания строительства завода на землях жены Головко. — Я гостил у него в той деревне. Такого я не видел ни в одной стране Европы. Корпуса цехов высокие, каменные с большими окнами. Вокруг все вымощено камнем. Везде чистота и порядок. Для людей целый посёлок выстроил, и все в нем есть. В самой деревне церковь перестроили, почитай построили заново. И посёлок, и все заводы обнесены высокими заборами, везде охрана, и собаки вдоль заборов бегают здоровенные.

— Откуда капитал взял? Приворовываешь? — щуря глаз, спросил меня император.

— Личные средства использую, и дармовую силу пленных французов.

— Мне докладывали, что ты из Европы навёз прорву инженеров. Полезными стали, помогают ли они тебе?

— В основном все прижились, привыкли к нашим суровым погодным условиям. Большинство холостяков венчались с нашими русскими барышнями. Я, таким образом, привязываю иноземцев к России. Один только Андре-Мари Ампер, часто болеть стал. Отправил его назад во Францию, но не самого, а с учениками, пусть обучает их, хоть какую-то выгоду с этого поимею.

— Говорил я тебе ранее Головко, что ты пройдоха, и теперь от этих слов не откажусь. Казна не позволяет себе строить крупный завод, а ты, по словам Петра Ивановича, затеял большое строительство.

— Затеял я его после возвращения из Франции, а сейчас только завершаю.

— А знаешь ли ты Головко, что всех живых пленных французов мы в следующем году отпускаем? Истёк пятилетний срок. Австрийский монарх, например, отпустил свою часть французов через год. А мы пять лет французов у себя терпим.

— Вообще-то не терпим, а заставляем работать, — улыбнулся Багратион.

— Да-да, именно заставляем работать, от зари и до захода солнца, по рекомендации твоего Головко, — император повернулся к Петру Ивановичу.

— Ничего такого плохого в этом не вижу, — нахмурив брови, я посмотрел на АлександраI. — Все улицы столицы, Москвы и крупных губернских городов вымощены камнем. На Волге, Оби и Днепре в нескольких местах построены плотины с мельницами. Кстати в моей деревне плотину тоже французы строили. Много вреда нанесли нашей земле французы, но, и полезного уже сделали немало.

— Знаю я об этих всех полезных делах! Просто, как-то долго мы заставляем французов заглаживать вину перед нами, не всем в Европе это нравится.

— Россия не красная девица, чтобы всем нравиться. Мы поступаем так, как нам это выгодно. Ведь, когда на нас Наполеон навалился, никто из Европы ему пальчиком не грозил, и нам не помогал. Сами его били, и пленили его войско сами. Нас как не любили в Европе, так и не любят сейчас.

— У нас половина монарших дворов Европы в союзниках! — воскликнул император.

— Пока они нас бояться, потому и дружить пытаются. А немного притупится страх, начнут плести интриги, вступать в различные коалиции, придут на наши земли с войной. Вот, к примеру, когда Петр Иванович командовал Дунайской армией, мы захватили английского полковника, он османов обучал. А король Великобритании в это время клялся вам в дружбе.

— Вот какой-то ты не такой Головко. Все пытаешься найти у наших союзников двойной дно. Не доверяешь им.

— Насмотрелся я на них с разных сторон, потому не доверяю. Теперь предпочитаю смотреть на таких союзников, через прицелы наших орудий.

— Теперь я начинаю понимать, почему Багратион убеждал меня подписать разрешение на продажу новых орудий с Демидовских заводов англичанам и немцам. Думаешь, они не догадаются стащить у тебя секреты орудий?

— За этим я слежу очень строго, нерадивых работников караю жестоко. Но рано или поздно сведения утекут на Запад, но пусть это случиться, как можно позднее. А пока они подберут соответствующие материалы, пока научатся варить хорошую орудийную сталь. Выделывать из этой стали стволы для орудий, замки, и другие элементы, намучаются с боеприпасами. Времени уйдёт очень много. Мы придумаем, новое, более совершенное оружие, будем опять впереди. Пусть они за нами гонятся, а не мы под них будем подстраиваться.

— Тогда решим так, Головко. Через два года, жду от тебя новые орудия.

— Пусть казна готовит денежку, орудия будут обязательно, более совершенные и с большей разрушительной силой.

— Не, ну ты посмотри Петр Иванович, на эту казацкую морду! Еще ничего не готово, а он уже с императором торгуется!

— Мы с Петром Ивановичем, вас Ваше императорское величество, никогда не обманывали и не подводили, и надеюсь, в этот раз поступим также.

— Все свободны, вам и так я много времени уделил, в приёмной, наверное, уже не протолкнуться от просителей.

Отпустил домой экипаж с Силантием, решил прогуляться пешком, погода располагала, да и двигаться надо больше, а то все то в карете, то в кабинете. Тренировки я не забросил, но частота их снизилась до двух раз в неделю. Шагая по вечерней улице столицы, я анализировал сегодняшнюю встречу с АлександромI. Как я понял, император и далее доверяет нам с Багратионом, и надеется, что общими усилиями, мы сможем перевооружить армию государства, сделать её, по-настоящему грозной и боеспособной.

Размышляя, я не заметил, выскользнувшего из подворотни человека, не увидел, как он нанёс мне удар по голове. Мысли пропали, наступила темнота.

Пришёл в себя от холода. Голова просто раскалывалась, видно, кто-то приложился неслабо. Ну, зачем человека так сильно бить?

Темно было в помещении, хоть глаз выколи, и к тому же сыро. Тёплого плаща на мне не было, потому и подмёрз немного. Я валялся на какой-то лежанке со связанными за спиной руками. Напряг мышцы рук, проверил прочность пут. Некоторая свобода движения есть, но пока освободиться не могу. Принял вертикальное положение. В голове зазвенели настоящие колокола, такого состояния у меня не было с момента первого нокаута. Правда, как-то в Швейцарии меня француз прикладом ружья по голове приласкал, я даже блевал, от сотрясения мозга. А сейчас состояние немногим лучше. Став на колени, начал об торец доски, тереть, удерживающие меня верёвки Примерно час пришлось, мучатся, даже согрелся немного. Освободив руки, чуть не заорал, восстановление нормальной циркуляции крови в руках сопровождалось неприятными болевыми ощущениями. Встал, вытянул вперед руки, и несмотря на пошатывание сделал несколько шагов. Определённо подвал, небольшой, скорей всего, под небогатым домом. Интересно, кому я поперёк дороги встал? Если бы иноземцы захватили, то уже бы везли в каком-нибудь сундуке, а так непонятно. По сути, открытых врагов у меня нет, со всеми стараюсь находить компромисс.

Где-то вдали послышались шаги. Быстро плюхнулся на лежанку, заведя руки за спину, зачем кому-то знать, что я свободен и достаточно зол. Закрыл глаза.

Лязгнул с внешней стороны двери засов. Услышал шаги приближающегося к лежанке человека.

— Вставай сволочь, нечего разлёживаться, — услышал я не совсем внятный голос, и получил несильный удар в лицо. — Вставай, говорить я с тобой желаю.

Я, кряхтя, попытался подняться, имитируя связанные руки.

В дверях стоял человек с факелом, своими габаритами, полностью заполняя проем. Говорившего со мной я не разглядел пока нормально, глаза еще не привыкли к свету.

— Чего моргаешь? — последовал вопрос.

— Я вас плохо вижу, свет от факела слепит немного.

— Филя подай факел ближе, фельдмаршал не может меня рассмотреть.

Стоявший в дверях человек, поднёс факел ближе к лицу говорившего человека. Я увидел обезображенное, казалось собранное с лоскутов лицо человека. От шеи, и ближе к правой руке, тоже что-то было не в порядке, чего-то недоставало. Ключицы с плечом и рукой нет, осенило меня.

— Насмотрелся? — спросил визитер. — Узнал?

— Насмотрелся, но не узнал.

— А так? — человек сорвал с головы левой рукой шапку.

Жидкие красные волосы. Ну, конечно же, это бывший мой друг Калач, а по голосу его не узнал из-за ранения в лицо.

— Когда я учился в кадетском корпусе у однокашника Остапа Калача была такая шикарная красная шевелюра.

— Я и есть Остап. Теперь признал?

— Нет. Если вы Остап, то очень сильно изменились.

— Да, я изменился, благодаря тебе Степан. Это ты меня таким сделал.

— Если мне не изменяет память, то я с Остапом расстался перед Смоленским сражением, он к тому времени успел излечиться после ранения, был в добром здравии.

— Не изменяет тебе память. Только мы не расстались, а ты меня выкинул из своей армии, как нашкодившего кота. Солдат ты пожалел. А обо мне подумал?

— Остап подал рапорт о переводе, я его подписал.

— Ты не крути хвостом. Что страшно?

— Приятного мало.

— Правильно, бойся. Поговорю с тобой, а потом отдам Филе, он тебя по кускам рвать будет, а я смотреть стану. Хочу видеть, как ты будешь мучиться и страдать.

— А что с вами случилось?

— Беда случилась. Я у генерала Раевского батальоном командовал, и повёл гренадеров в штыковую атаку. С фланга по нам французы картечью врезали. Не знал я, что у них там пушки стоят, разведку не произвела Очнулся я через две седмицы в таком виде, в котором ты меня видишь. А останься я у тебя, может и не пострадал бы.

— От французов, может быть.

— А ты бы старинного друга пристрелил бы?

— Так мне кто-то сказал, что я не учился с Остапом Калачом, никогда с ним не встречался и не дружил.

— Я эти слова помню, говорил. Помню еще одну сволочь, подобную тебе, Владимиром Костецким, его зовут. Высоко взлетел, генерал, на высокой должности в Генеральном штабе. А где Остап Калач, я у тебя спрашиваю?

— Вот-вот. А где Остап Калач?

— Издеваешься! Да перед тобой, гад стоит то, что от Остапа осталось! Калека перед тобой! Калека, которого бросила жена. От которого, отказались дети, и которого в свет, уже никогда, не пустят. А ты с Владимиром, такие чистенькие, богатые и обласканы даже самим императором.

- Если вы действительно Остап, то вам никто не мешал продвигаться по службе, разве только не совсем умная голова.

— Ладно, я тогда на поле битвы почти сдох, а ты сейчас подыхать будешь. И заметь, когда я преставлюсь, у меня хоть плохонькая, но будет могилка, а тебя по кускам в Неву брошу, рыбам на корм.

— Это вряд ли, — произнёс я, пробивая с левой руки Остапу в голову.

Сразу же сорвался с места, прижал пылающий факел к лицу Фили. Он, не издавая ни звука, только невнятно мычал, так огорчился, закрывая лицо руками, пытался погасить, горящую бороду. С пояса Фили я сорвал приличного размера нож, и избавил его хозяина от мучений, перерезав горло. Также поступил с тем человеком, который называл себя Остапом.

Вытерев нож, об одежду покойника, начал тихо выбираться из подвала. Кто его знает, может в доме еще есть подручные Остапа. Их оказалось двое. Одному с ноги пробил в промежность, а второму воткнул нож в грудь по самую рукоятку. Скулящего на все лады мужичка поднял, и поинтересовался своим личным имуществом, плащом и шпагой. Нашёл все, в указанном бандитом месте, в целости и сохранности. Правда, бандит этого не узнал, живых я здесь никого не оставил. Постоял немного, постарался успокоиться. Только что, я собственной рукой отправил на тот свет, своего друга, пусть и бывшего. Потряхивало меня немного, неприятно стало. Мне даже показалось, что этим убийством я избавился от какого-то давящего чувства. Пусть Остап был не подарок, у которого голова работала не совсем правильно, но он был моим и Владимира другом. А я, спасая свою жизнь, забрал жизнь Остапа. Да, Степан Иванович, несмотря на то, что за много лет ты неоднократно вступал в смертельные схватки с врагом, тебе не приходилось убивать друзей. А этим вечером, такое несчастье случилось. Удивительное дело, совесть совсем не верещала. Где-то там, глубоко, что-то шевельнулось, и умолкло, наверное, это была жалость. Верх взял рационализм и чувство самосохранения.

Приведя себя в приличный вид, вышел из дома, сориентировался. Окраина Санкт-Петербурга, исключительно бандитский район. Хорошо, что возле дома стояла телега, запряжённая парой лошадей, на ней меня, по всей видимости, сюда доставили. Ничего мы не гордые, сами править лошадьми умеем.