Да, были люди в то время!

Глава 30

За прошедшие годы, с момента окончания войны с Наполеоном, мне, ценой неимоверных усилий удалось построить и создать мощное орудийное производство. Не стал я распылять усилия, хотя можно было попробовать себя в производстве стрелкового оружия. Оружейный заводик месье Дюбуа я переправил в Тулу, и за хорошие деньги продал казне.

Я пообещал АлександруIпредъявить новые орудия через два года. И это обязательство выполнил в 1821 году. Из ворот моих цехов, вышли 120 миллиметровый миномет — «Кувалда» и 122 миллиметровая гаубица — С 5. Я, конечно, же занимался плагиатом. Миномет срисовал с советского полкового миномета образца 1938 года, а гаубица, не что иное, как знаменитая дивизионная гаубица М-30, того же года.

Основываясь на опыте создания первых образцов орудий, я собрал на своём заводе проверенных специалистов. Им не надо было объяснять все с самого начала. Я дал основные направления, предоставил эскизы со всеми размерами, и работа закипела. Где-то, через полгода, миномет и гаубица в чертежах были готовы. Я предложил новую конструкцию дульного тормоза для гаубицы, в моем времени такая конструкция получила название «солонка». Новой она была в этом времени, а в моем времени она успешно использовалась на противотанковом орудии МТ-12 «Рапира». На утолщённом конце ствола гаубицы, по всей окружности в шахматном порядке, под углом в сорок пять градусов просверливали сто двадцать отверстий. Таким образом, при выстреле, часть энергии выстрела гасилась, а значит элементы конструкции гаубицы испытывали значительно меньшие нагрузки.

Не получилась бы нормальной гаубица, если бы Фридрих Крупп не научился варить и лить качественную оружейную сталь. Этот дотошный немец, неделями не покидал литейный цех завода, пока не достиг успеха.

Была попытка оснастить орудие пневмогидравлическим накатником. Однако пришлось от этого отказаться. Накатник получился громоздким и очень ненадёжным После одного — двух холостых выстрелов, накатник выходил из строя. Пришлось вернуться к проверенному способу, использованию пружинных элементов. Благо у Круппа умельцы их делали отменно.

Капитан, а сейчас уже полковник Шаргородский Виктор Павлович, на пороховом заводе, стоящем на удалении пяти вёрст от основного производства, изобрёл пироксилин. Естественно я немного подсуетился, подтолкнул мысли химиков в нужном направлении. Помогали полковнику химики-французы, но всю технологическую цепочку, производства пироксилина, знал только Шаргородский. Пироксилин значительно мощнее чёрного дымного пороха. Его использование позволяло увеличить дальность стрельбы, и снизить демаскирующие признаки орудия, дыма после выстрела, почти не наблюдалось. В качестве сырья для производства пироксилина использовали хлопок, а это очень дорого, закупать его приходилось у персов. Пытались найти аналоги в наших землях. Перепробовали многое, намаялись. А нашли отличное сырье, практически у себя под ногами. Обыкновенный речной камыш, стал отличной заменой хлопку. Хорошо, что изобретение пироксилина пришлось на период проектирования гаубицы и миномета, а то бы довелось все переделывать вновь. С учётом особенностей нового взрывчатого вещества, можно было значительно повысить дальность орудия, заложенный в конструкцию запас прочности позволял. Но отсутствие средств связи тормозил это намерение. Вести огонь с закрытых огневых позиций по противнику было невозможно, корректирование огня было очень затруднено, а подчас невозможно. Новые мины и снаряды, тоже были точными копиями из моего времени, под их производство довелось возводить новый цех. Гильзы для С5 и С1 изготавливали в новом кузнечно-штамповочном цехе, где были установлены три новых пресса, купленные в Великобритании.

Михаэль Ротенберг варил очень неплохое оптическое стекло. Делал отличные подзорные трубы. Сейчас он занимался изготовлением первых образцов бинокля. Производство подзорных труб и бинокля, это так сказать, хобби Ротенберга, в основном он был занят созданием полноценных прицелом для всех видов орудий, создаваемых и произведённых ранее. Скажу откровенно, гонял я этого молодого человека, не мог он полностью сконцентрироваться на основной цели. Все его тянуло «пошабашить» на стороне. Кому-нибудь камешек огранить, или ювелирное изделие отремонтировать. Собственно поэтому, я закрепил за ним ученика — Мирона Сытина, выпускника Санкт-Петербургского университета. Этого голодного, с одной копейкой в кармане, замерзшего выпускника, я подобрал на улице Москвы. Он безуспешно пытался найти работу гувернёра Привёз его в Хомутовку и приставил к Михаэлю. Тандем получился неплохой, один пытается увиливать, а другой просто фонтанирует идеями и энергией. Кстати, именно Мирону, я намерен поручить разработку дальномера. Встретил, понимаешь ли, во французских бумагах, что-то отдалённо его напоминающее. Самому разобраться не хватает знаний, да и других дел по маковку и сверх того. А молодой ум пусть ищет, пока не горит, но если получится, то будет просто замечательно.

Демонстрация нового вооружения императору прошла отлично. Шесть минометов закидывали тяжёлые мины на четыре версты, превращая в щепки установленные мишени, разнося временные полевые укрепления, блиндажи, землянки, а потом поджигая их зажигательными боеприпасами. Красиво смотрелось. Но батарея гаубиц АлександруIпонравилась больше. Мощность взрывов, куча земли летит высоко в небо, грохот стоит такой, что уши закладывает. В воронки от разрыва снаряда, свободно помещалась пятёрка солдат с полным снаряжением. Император выразил мне благодарность, которая сопровождалась обещанием по выплате солидной денежной премии. Багратиона император отметил орденом, но ему денег не дал.

Примеру императора, последовала вся его свита. Но дольше всех меня поздравлял Аракчеев, он понимает толк в артиллерии, когда-то сам был генералом от артиллерии, мне помогал организовывать производство орудий в Нижнем Новгороде. Сейчас, после недолгой опалы, Аракчеев вновь в фаворитах, он правая рука АлександраI.

Именно Аракчеев помог мне выкупить у государства заводик в Нижнем Новгороде, на котором я начинал клепать первые пушки. Перестроил завод полностью, провёл там глубокую модернизацию, закупил новые станки, нанял новых работников, и развернул массовое производство боеприпасов для всех видов вооружения, выпускаемого моими заводами. Попотеть и поездить пришлось немало, естественно не в ущерб основной деятельности.

За всеми этими заботами, я не замечал, как стремительно летит время.

Вернувшись в первых числах ноября 1825 году в Санкт-Петербург после очередной инспекторской поездки по заводам, доложил Багратиону о проделанной работе. Петр Иванович меня выслушал, но, как мне показалось, он был чем-то озабочен.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился я к Багратиону, — у вас дома все хорошо, все здоровы?

— А с чего ты начал интересоваться здоровьем моей семьи, своей мало? — излишне резко ответил мне генерал.

— Просто в ходе моего доклада, вы не задали ни одного уточняющего вопроса, а на вас это не похоже. В столице что-то случилось?

— Как тебе сказать. Внешне все спокойно. Правда, император какой-то стал не такой. Болеть стал продолжительно. Моя Екатерина Павловна говорит, что брат стал часто посещать монастыри, подолгу молится. И вдобавок, брожения в высшем обществе начались. Похоже, как ты выражался «вирус революции», наши офицеры привезли из Франции в Россию. Ко мне табунами ходят представители разных «северных» и «южных» обществ, пытаются приобщить к своей правде.

— Гнать их всех надо, и не вступать ни в какие с ними отношения. Я мыслю так, где начинает давать ростки так называемая демократия, там начинается бардак и полная неразбериха. Ничего толкового у этих доморощенных «революционеров» не получится. Кто за ними пойдёт? Горстка студиозов из университета? Остальной же народ России не поймёт их, образования не хватит. Если у вас Петр Иванович, на данный момент есть какие-то отношения с такими людьми, мой вам совет, оборвите все связи. А если состоите в переписке, то предайте огню все письма. Так будет полезней для здоровья.

— Иногда в их речах есть очень неплохие мысли.

— Когда эти мысли «революционеры» попытаются воплотить в жизнь, то в России может начаться очередная смута, которая нам совершенно не нужна. Не удивлюсь, если узнаю, что иноземные представители входят в эти самые «общества» и «кружки». На прямую агрессию против России иноземные державы не пойдут, боятся, а расшатать наше общество изнутри, воздействуя на элиту, это завсегда, пожалуйста. Учтите, наибольших успехов в политических интригах, достигала Великобритания, а король и парламент этой страны у нас числится в друзьях. Британцам мы не нужны сильными, в военном отношении, им выгодней поддерживать отношения со слабой Россией, которой можно диктовать свою волю. Это больше относится к задачам Комитета общей безопасности, пусть у них голова болит, как избавить страну от неуместного вольнодумства, и пресечь недружественные действия наших «партнёров» и мнимых «друзей».

— Может, ты ошибаешься, так рассуждая?

— Вы знаете меня много лет. Я, прежде чем что-то сказать, рассматриваю ситуацию с разных сторон. Начитавшись трудов Руссо, Вольтера и Вейсса, просветители хотят ввергнуть страну в гражданскую войну. Пролить реки крови, ни в чем не повинных крестьян, которые толком не поймут, за что их будут убивать. Заявляю вам, Петр Иванович, откровенно. Если ко мне кто-то обратится с предложением вступить в «общество», то такого субъекта я вызову на дуэль, и обязательно убью, вы знаете, у меня рука не дрогнет.

— Кровожаден ты Степан Иванович.

— «Революционеры» хотят разрушить мою Россию, которой я служу верой и правдой, в которой живёт моя семья и близкие мне люди. А за родных я буду врать недругов даже зубами. Я на своих заводах ввёл жёсткую дисциплину, чуть послабее, чем в армии. Там нет даже намёка на какие-то «неправильные» разговоры. Не дай Бог, появятся, говоривший просто исчезнет.

— И что прикажешь мне делать со всеми этими князьями, графами, баронами и послами? Они просто осаждают меня, идут по делу и с разными, иногда провокационными предложениями.

— Кто приходит действительно по делу выслушать, остальных гнать, не взирая, на лица и положение в обществе. Поверьте, может наступить такое время, что принадлежность к какому-либо обществу, станет прямой дорогой на эшафот или в далёкую Сибирь.

— Ну, ты такое сказал, князей на эшафот!

— Все течёт, все меняется. Когда повесят десяток князей, то общество, поначалу ужаснётся, а потом поймёт, что с государством шутки плохи.

— Наш АлександрI, вообще-то лояльный человек.

— На престол может взойти и другой император, российская история такие случаи знает. Да, и вы мне говорили, что АлександрІ,болеет в последнее время.

— Все-все, давай завершим обсуждать эту тему, а то договоримся, до непонятно чего. Чем планируешь заниматься в дальнейшем?

— Работать, император пока меня от обязанностей главного Инспектора не освобождал, и вы об этом не говорили. Естественно производить оружие на своих заводах, и продавать за хорошие деньги государству, перевооружать армию.

-А знаешь, я последнее время подумываю подать в отставку. Навоевался я уже, хочу пожить в спокойствии, заняться воспитанием деток. Устал я от всяких дворцовых и околодворцовых интриг. Капиталов у меня достаточно, всем детям хватит на жизнь. Тебя неволить я не могу, поступай, как тебе велит совесть. Мне кажется, скоро может наступить очень нехорошее время.

Двадцать пять лет мы с вами, Петр Иванович, вместе воевали и вместе созидали, знаем друг друга отлично. Если вы примите решение подать в отставку, то и мой рапорт ляжет на стол рядом с вашим.

АлександрІ заметил, что из нас двоих всегда получается надёжная команда, которой по плечу любая сложная военная задача, а если мы порознь, то успехи нашей деятельности относительно скромные. Вот посмотрите, и сейчас у нас неплохо получается проводить преобразования в армии, совершенствовать её организационную структуру и вести полное перевооружение.

— Спорить не буду, так онои есть. Может тебе не торопиться с рапортом? Ты еще молод. Займёшь моё место.

— Вы прекрасно знаете, что я не люблю общаться с представителями высшего света, не смог себя за столько лет приучить. Нет лучше уеду к родителям, они у меня уже преклонного возраста, а хозяйство у них огромное. Отец никого стороннего привлекать не хочет, а сам сильно сдал.

— Надеешься стать сельским жителем? А как тогда твои заводы? Кто за ними присмотрит?

— Я эти годы занимался не только разработкой оружия, но готовил управляющих заводов, создавал техническую службу, артели конструкторов. Одним словом, я наладим производственный процесс на заводах таким образом, что мне остаётся только контролировать. А это я, смею вас заверить, умею довольно неплохо.

— Ладно, посоветуюсь с Екатериной Павловной, и тогда приму решение. О нем ты узнаешь первым. Кстати, твоя София Яковлевна согласится покинуть столицу и удалиться в степные просторы?

— Не только она. Я детей по окончании лета, всегда с трудом оттуда забирал. Им видите ли там нравится. А науки постигать где? Нет с женой и детьми проблем не будет.

Еще немного поговорив о разных мелочах, расстались, отправились домой, радовать или огорчать жен.

Принять решение нам помог новый император НиколайІ, взошедшийна престол в декабре 1825 года. Не простой для НиколаяІбыл день 14 декабря. И в этой реальности состоялось восстание декабристов на Сенатской площади. Это было первое, хорошо организованной восстание дворян в Российской империи, выступавших против укрепления власти самодержавия, и пытающихся заставить императора отменить крепостное право.

Вот после провала восстания, император железной рукой прошёлся по всем сословным уровням. Причастных к организации разных обществ и кружков, по всей России заключали в тюрьмы, где проходили скорые суды, и в основном выносились смертные приговоры. Лиц сочувствовавших, или оказавших финансовую помощь восставшим, отправляли в ссылку на Урал и в Сибирь. Более пятидесяти крупных чиновников и военных были отправлены на Дальний восток, искупать вину. Основательно император проредил дворян.

НиколайІначал формировать двор и органы управления государством «под себя», расставлял на ключевые посты верных ему людей.

Я с Багратионом в число избранных не попал. Наши прошения об отставке императором были удовлетворены.

С весны 1826 года я живу в Хомутовке.

Сижу себе на веранде второго этажа своего особняка, любуюсь закатом. Мы пили чай на свежем воздухе, София только, что ушла в дом, её позвала наша младшенькая Виктория. А я остался сидеть в кресле.

Ну, что Степан Иванович, подведём промежуточный итог твоего попаданства?

Да, а ты хоть помнишь свою настоящую фамилию? Наверное за столько лет она из памяти вообще выветрилась? Шевельнул «серым веществом», и моментально вспомнил, я Викторов Сергей Владимирович. Собственно я и не забывал, просто перестал пользоваться своими настоящими установочными данными. Пойдем дальше, порассуждаем маленько.

Допустим, остался бы я живым в своём времени. Чего бы смог достичь? При самом отличном раскладе, мог бы я сталь командиром полка. И это в том случае, если бы мне улыбнулось окончить Артиллерийскую академию. Задача в принципе не из простых, «волосатой руки» у меня не было, да, и откуда она появится у сироты. То есть я был бы как все военные, тянул лямку до самой пенсии. Может повезло, и удачно бы женился.

А вот в новом для себя мире я развернулся. Старт, конечно, был неплох. Выйти в офицеры из казаков было непросто, но у меня получилось. А в дальнейшем, был упорный труд на стезе служения Отчизне, и удача. Плюс ко всему, мне повезло близко сойтись и подружиться с Багратионом. В итоге я стал генерал-фельдмаршалом, кавалером всех высших орденов России, имеются награды, Австрии, Пруссии, Франции и Великобритании. Отметилось в награждении меня Неаполитанское королевство.

Преуспел я и с прогрессорством. Минометы и пушки, конструкции которых, доблестно «позаимствованные» из моего времени, сейчас уникальны сами по себе, и поступают на вооружение моего государства. Производство оружия приносит мне копеечку и очень немалую.

И награды, и должности, и деньги, не идут ни в какое сравнение с тем, что я приобрёл здесь самое дорогое для меня — семью. В своём времени у меня семьи не было. А здесь у меня появился отец, мать и сестра. Со временем появилась любимая и очаровательная жена София, подарившая мне замечательных детей.

Я могу считать себя по-настоящему счастливым человеком у которого все в жизни сложилось хорошо, и даже отлично.