Да святится Имя Твоё

Глава 14

Криста

Пожалуй, я хочу застать его врасплох. Хочу, чтобы его маска слетела с него. Мне кажется, что только так я смогу понять, во что именно я ввязалась, и что мне теперь делать с собой. А ещё мне хочется, чтобы он сходил с ума так же, как и я. Просто потому, что я не хочу быть в этом сумасшествии одна.

Он молчит и не оборачивается, только сильнее сжимает в кулаках ни в чём не повинную ткань. А я надеюсь получить хотя бы немного правды и, может, успокоения, потому что то, что сейчас бродит в моей голове, заставляет меня дрожать от страха перед моим непонятным будущим. Страх своих чувств сильнее любой опасности заставляет меня задумываться о возвращении туда, куда я не хочу и не могу вернуться. Но разве глава энтелонской церкви скажет такую необходимую правду? Нет. Камни не говорят. Правды, по крайней мере, точно.

Я стою слишком близко, так, что могу чувствовать его запах. Никаких примесей, ничего лишнего, только чистота и едва уловимый аромат его кожи. Он некстати путает мысли, сбивает с толку.

Я поднимаю руку и едва касаюсь его спины. Чувствую, как он замирает, старается не дышать. Скольжу ладонью между лопаток и ощущаю лёгкие шероховатости. Присматриваюсь и вижу их.

Шрамы. Слишком много для одного человека. Столько, что пустых мест почти и нет. Они наслаиваются друг на друга, имеют разную форму и все слишком старые, почти затянувшиеся. Моё дыхание тоже сбивается. Представляю, что было с его спиной раньше, и ужасаюсь. На улице я видела всякое, но никогда такого. Что же он пережил?

Я хотела спросить у пресвятого, умру ли я в конце нашего путешествия, есть ли у меня хоть один шанс выжить в том, что тугой петлей затягивается вокруг горла… Но когда я увидела эти шрамы, из моей головы вылетели все серьёзные вопросы. Я не помню ни одного из них.

— Что с тобой было? — шёпотом спрашиваю я.

— Жизнь, — я слышу в его голосе горькую усмешку.

— Она не должна быть такой, — я очерчиваю пальцем особенно большой, вздувшийся шрам на левой лопатке.

— Другой у меня нет.

Мне так жаль его, так за него больно, что я не сдерживаюсь. Тянусь к нему и прикасаюсь к уродливому рубцу губами. В голове проносится мысль, что мне необходимо перестать жалеть всех, кроме себя, нужно быть жёстче, нужно… И вообще, я же сама ему недавно говорила о двусмысленности. А теперь целую его шрамы. Целую и хочу целовать ещё, обводить каждый из них языком и наслаждаться его порывистыми вздохами, такими, какие я слышу сейчас, такими, какие мне снились совсем недавно. И…

Он оборачивается резко, хватает меня за плечи, разворачивается вместе со мной и вжимает меня в шкаф. Аарон нависает надо мной огромной, тяжело дышащей, но всё же живой статуей. Зрачок почти закрыл голубую радужку, отчего глаза кажутся двумя безднами. Безднами, в которые я проваливаюсь без остатка.

Моё сердце колотится так, будто стремится вырваться из груди. Внутри всё дрожит, а взгляд приковывается к его чувственным губам, которые, я уверена, умеют не только грозно сжиматься. Перед глазами вспыхивают картинки недавнего сна. Такие яркие и особенные, такие, которых у меня не было ни с кем.

— Криста… — хрипло произносит он, но я не даю ему договорить.

Я порывисто встаю на носочки, одновременно притягиваю его к себе за шею. Сама целую его, врезаясь в его самые сладкие губы на свете, сама скольжу по ним языком, сама углубляю сразу же этот неправильный поцелуй, проскальзывая в его рот и задыхаясь от его восхитительного вкуса.

Таких ощущений не бывает. И таких мужчин тоже. Я ни с кем не теряла голову. Ни разу. Ни с Дэрги, ни с Тиарго, а сейчас не могу думать ни о чём, кроме того, что хочу, чтобы он ответил, хочу, чтобы он касался меня, стащил эти ненужные тряпки, чтобы хотел меня так же, как и я его. Хочу, чтобы он делал со мной то же, что делал в том неправильном сне. Хочу сама делать то, что я делала во сне.

Он медлит всего секунду, а потом из его груди вырывается стон. Его руки взлетают вверх, обхватывают мою голову. Его указательный палец зарывается в волосы за моим ухом, большой — давит на подбородок, заставляя меня сильнее открыть рот, впустить его язык, позволить ему проскользнуть по моему нёбу. Такая сумасшедшая, яркая страсть. Такая сумасшедшая в этой страсти я.

Я стону в его рот, тяну за мягкие чёрные волосы, и когда он на мгновение разрывает поцелуй, тут же припадаю губами к жилке на его шее. Считываю его пульс, вдыхаю его крышесносный аромат. Он пьянит сильнее, чем дурман-трава.

Скольжу горячими дрожащими ладонями по его обнажённому торсу, отмечая, что благодаря этому сну будто знаю каждый твёрдый изгиб его тела. Добираюсь до края полотенца, низко висящего на бёдрах.

— М-м-м, — слышу я, прикусывая его кожу, и этот звук огненным молотом ударяет вниз живота, заставляя меня плотнее сжать бёдра, тоже застонать от возбужнения.

Темнейший, если он сейчас не…

Но Аарон словно слышит мои мысли — подхватывает меня, заставляя оплести его ногами, ещё сильнее прижимает к шкафу, который отзывается жалобным скрипом.

Я не даю ему подумать, потому что мне кажется, если я перестану его целовать, он тут же придёт в себя и прогонит меня. Поэтому я бесстыдно трусь об него, целую жадно, шумно дышу в его рот, когда он сжимает меня пониже спины своими сильными ладонями.

— Темнейший!.. — выругиваюсь я, когда он толкается бёдрами.

Его рука взлетает вверх, сжимает моё горло, но не так, чтобы я испугалась, но достаточно, чтобы я снова застонала. Его большой палец проскальзывает по моему подбородку, сминает нижнюю губу.

Мы смотрим друг другу в глаза, два сошедших с ума человека. Я провожу языком по подушечке его пальца и вижу, как его глаза темнеют ещё больше. Это только подстёгивает меня. Обхватываю губами его палец и чувствую, как он вталкивает его ещё глубже.

— Что ты делаешь со мной? — как-то беспомощно спрашивает он.

— То, что ты позволяешь, — отвечаю я, прикусывая подушечку его пальца.

— Крис…

Он снова врезается в меня поцелуем. Горячим, словно само ядро. Его прикосновения всё откровеннее, и я хочу, чтобы это не прекращалось, потому что я уже просто не могу сдерживаться, просто не в силах.

Поцелуи всё глубже, а его прикосновения такие горячие. Его губы такие нежные и такие настойчивые одновременно. Его тело такое твёрдое, а стоны такие порочные… Мне так не хватает прикосновений кожи к коже. Хочется остаться тоже остаться без одежды, чтобы рухнули последние преграды между нами, чтобы стать настолько близкими… Буквально частью друг друга. Потому что я уже чувствую, как он прорастает в меня, и я тоже хочу прорасти в него. Чтобы мы стали единым целым.

— Я хочу тебя, — шепчу я, прикусывая его губу. — Хочу тебя.

Он ещё какие-то миги продолжает меня целовать, но я уже чувствую, как он остывает, а потом с выражением истинной муки на лице он всё же отрывается от меня.

— Нельзя, — тихо говорит он в ответ, утыкаясь лбом в мой лоб. Нежно убирает волосы с моего лица, целует в щёки практически целомудренно.

— Почему? — я обхватываю его скулы ладонями, пытаюсь поцеловать опять, потому что во мне ещё горит этот всепоглощающий огонь. И я сейчас безумно боюсь, что больше он не погаснет никогда.

Аарон отстраняется, медленно спускает меня на пол, придерживает, чтобы я не грохнулась от слабости в ногах. Его не смущает то, что с него давно слетело полотенце, что я могу так явственно видеть его желание.

— Уходи, пожалуйста, — вдруг говорит мужчина.

Я всё ещё смотрю в его лицо, с которого, наконец, слетели все маски, и я не сразу понимаю, чего он хочет.

— Криста, я прошу тебя, уйди.

Какие-то нотки в его голосе прочищают мне мозги. Я поспешно отстраняюсь, обхожу его кругом, стараясь больше не коснуться. В моём горле закипают слёзы от стыда и обиды. Я пячусь, поворачиваюсь, чтобы сбежать, спотыкаюсь о ковёр и, наконец, покидаю его комнату. Мои щёки пылают, а в голове только одна мысль: «ЧТО Я ТВОРЮ⁈»

Я говорила ему, что моя жизнь — не его дело, а теперь сама протопталась грязной обувью по тому, что принадлежит только ему. Зачем вообще я к нему подходила? Чего я хотела добиться этими прикосновениями? Зачем целовала? Дура! Темнейший, как за один день моя жизнь успела запутаться настолько? Я сама её запутала, идиотка!

— Крис, погоди! — Аарон окликает меня, когда я уже почти достигаю двери комнаты, отведённой мне на эту ночь.

Мне хочется вбежать внутрь и захлопнуть перед ним дверь, но я делаю над собой усилие и останавливаюсь. Не могу на него смотреть, потому что мне стыдно за своё поведение и за свои ощущения, за то, что я чувствую рядом с ним. Клирик слишком точно угадывает моё настроение.

— Ты не должна винить себя, — он мягко берёт меня за руку, заставляя обернуться. — Всё дело в энергии. Ты, конечно, никогда не станешь инквизитором, и Тенью тоже, но ты чувствуешь отголоски энергетических потоков, которые есть во мне и… в Ронни тоже они есть.

— Аарон, я не хочу об этом говорить, — я хочу уйти и придаться самобичеванию. — Не сегодня.

Может, стоит вернуться к Тиарго? Может, у нас даже что-то получится? Может, я зря поторопилась? С ним всё же понятнее, чем здесь, в этом безмерно дорогом доме с его слишком непростым хозяином. С его секретами, с моими странностями, которых, видит Темнейший, не было, пока я не переступила порог этого дома. Надо было бежать вместе с Тиарго. Я пытаюсь прыгнуть выше головы.

— Криста, — длинные пальцы главы энтелонской церкви проскальзывают по моей скуле и останавливаются на подбородке. Я вынуждена посмотреть в его глаза, но в голове вновь только дикое желание, чтобы эти пальцы не прекращали свой путь.

Я гляжу в его бездонные глаза и думаю о том, что я натворила. Просто не стоит пытаться быть тем, кем ты не являешься, и быть там, где не должна быть. Тогда не будешь сходить с ума от энергии сильных мира сего. И никогда не получишь того, что обещает глава энтелонской церкви.

— Всё будет хорошо, — его глаза словно сверкают белым светом. — И не всегда ты будешь чувствовать всё так ярко. Мой дом находится на лей-линии, ты не видишь, но чувствуешь это. Вдали от потоков всё будет лучше. И ещё проще будет, если ты не будешь находиться настолько близко. Не ближе расстояния вытянутой руки. Так безопас…

— Тогда отойди, — прерываю я мужчину, и сама делаю шаг назад.

Да. Быть сейчас здесь — единственный мой шанс быть свободной. Но раз так, я должна держать себя в руках.

— Я не должен был… — он отзеркаливает моё движение, и вижу, как разочарованно опускаются уголки его губ. Хотя, конечно, это всего лишь мне показалось. — И я больше не воспользуюсь этим. Обещаю.

— Я знаю, — киваю я и всё-таки прячусь от него за дверью.