Дар (СИ)

Глава 11

Жизнь во дворце била ключом, захватывая в водоворот постоянно сменяющихся событий даже тех, кто участвовать в них не имел никакого желания. Бесконечные празднества, званые ужины и приемы кружили придворных в ярком и захватывающем воображение, калейдоскопе, не позволяя соскучиться или затосковать. Пробуждающийся от недолгого сна, разгорающийся день приносил с собой что-то новое и необычное: бесконечной чередой тянулись послы из соседних и дальних государств, чтобы принести королю дары от своих повелителей и засвидетельствовать особое почтение, просители с самого рассвета собирались в специально отведенном для таких случаев, огромном зале, не найдя справедливости в других местах и уповая на милость правителя. У заднего входа во дворец, предназначенного для слуг, с раннего утра толпились торговцы, поставляющие к королевскому столу разнообразную снедь, музыканты, актерские труппы и факиры, стремящиеся представить свои номера придворным, падким до различных представлений и увеселений, скрашивающих их жизнь.

Каждое утро в одном из центральных залов огромного дворца, в котором можно было с легкостью заблудиться, просто свернув не в тот переход или галерею, проходили заседания Совета, возглавляемые королем. Наиболее приближенные к трону придворные, обладающие особым доверием монарха, собирались за большим круглым столом, чтобы выслушать самые важные новости и требующие неотложного решения, вопросы. И, посовещавшись, предложить свои варианты устранения возникших проблем. Огромное государство, каким являлась Саррога, не могло работать, как единый и слаженный механизм. То и дело происходили сбои, которые, чаще всего, были вызваны человеческими факторами: на руководящие должности были назначены только самые ответственные и доверенные люди, проверяемые лично всем составом Совета, но и они допускали ошибки, влекущие за собой порой крайне плачевные последствия. Утро для короля зачастую начиналось задолго до рассвета и заканчивалось глубоко ночью, ведь его присутствие было необходимым и обязательным для большинства важных мероприятий, проходивший в стенах дворца едва ли не ежедневно.

Этот суматошный темп, быстро сменяющаяся череда событий и сумасшедший ритм жизни напоминали Зиберине ее безмятежное детство и юность, прошедшие в такой же непосредственной и яркой обстановке, в окружении множества людей. Маленькой принцессе, с раннего детства отличающейся любопытством и живостью, сложно было усидеть на месте в детской, играя многочисленными роскошными игрушками. Она любила устраивать для своих прелестных фарфоровых кукол в изысканных шелковых нарядах и золотых уборах, веселые балы и приемы, но гораздо интереснее ей казались настоящие званые ужины, которые каждый день устраивал ее отец или мать, приглашая только самых близких и приближенных друзей из огромного числа придворных.

В такие вечера маленькая Зиберина обычно удирала от многочисленных нянек, легко обманывая их, заставляя играть с ней в прятки. И пока дюжина женщин тщетно разыскивала ее по всему дворцу, открывая двери в каждую комнату, раскрывая шкафы, отодвигая тяжелые портьеры и заглядывая под кровати, она торопливо бежала в укромный уголок, чтобы спрятаться там и из своего укрытия понаблюдать за веселящимися, танцующими и смеющимися парами… Особую прелесть ее занятиям придавало то, что она делала все это в тайне от других. По крайней мере, так казалось ребенку, наблюдающему огромными восторженными глазами за жизнью взрослых людей, которая была так не похожа на ее собственную. Со временем, взрослея, она утратила интерес к происходящему, разочаровавшись во всей этой блестящей пышности и вычурной роскоши. И только тогда узнала, что ее выходки не были ни для кого из ее семьи секретом. Отец и мать замечали многочисленные уловки, на которые шла их дочь, чтобы спрятаться куда-нибудь в незаметное местечко и понаблюдать оттуда за ними, но не предпринимали ничего, чтобы помешать ей. Наоборот, спустя долгое время, Лиарм как-то, когда Зиберина в очередной раз пропала куда-то на несколько недель, увлеченная новыми забавами, а вернувшись во дворец, не пришла на торжественный бал, устроенный в честь вельможи, близкого к трону, печально заметил, что его дочь нравилась ему куда больше, когда стремилась стать частью целого, а не отречься от него. Ее мать тогда только улыбнулась в ответ, положив свою руку поверх его, осторожно сжав. А Зиберина предпочла не заметить тоску, наполняющую ее красивые и выразительные глаза…

Теперь же она смотрела сверху на собравшихся в зале людей, которые оживленно и ожесточенно спорили о чем-то, решая очередную назревающую проблему, с грустной улыбкой вспоминая, что сама очень часто становилась невольной свидетельницей таких жарких споров между отцом, Райниром и придворными, входящими в Совет. Зиберина не знала почему, но ее с непреодолимой силой влекло на высоко расположенную галерею, окружающую зал собраний. Она была построена десятки лет назад специально для того, чтобы члены семей придворных, собирающихся внизу, могли с комфортом и удобством провести время ожидания наверху, пока внизу решалась судьба королевства. Сейчас, кроме нее, никто не посещал ее: придворные дамы, чьи мужья покидали их на время собраний, предпочитали собираться в приемной королевы или на террасах, где они могли спокойно поболтать и посплетничать, одновременно лакомясь экзотическими фруктами и изысканными лакомствами.

Зиберина не знала, кто именно заметил ее постоянное присутствие, но спустя всего несколько дней на оттоманках, щедро расставленных у стен галереи, появились шелковые покрывала и горы цветных подушечек, а на столики слуги приносили каждое утро горячие напитки и сладости. Такая забота была совершенно излишней, потому что сюда она приходила вовсе не для того, чтобы побыть в одиночестве или отдохнуть от суеты. Но и говорить об этом она не спешила, потому что была слишком многим обязана людям, приютившим ее и взявшим под свою защиту.

— Я знала, что найду тебя здесь.

Женщина неторопливо обернулась на прозвучавший за ее спиной голос, не отнимая рук от резных поручней, уже зная, кого она там увидит. Хале убедилась, что она услышала ее, выныривая из глубокой задумчивости, в которую была погружена и пошла к ней. Ее невысокую фигуру с пышными и красивыми формами плавно облегало ярко-алое платье из тончайшего, практически прозрачного шелка, расшитое изысканными золотыми узорами, открывающее при ходьбе стройные ноги, обнажая шею, плечи и руки и ниспадая по спине до пола свободной драпировкой, напоминающей своим внешним видом накидку. Зиберина видела, что ведьме неловко и не слишком комфортно в роскошном наряде, скорее обнажающем, чем скрывающем ее тело. Девушка постоянно смущалась и краснела, когда тонкая ткань соскальзывала по коже, открывая гораздо больше, чем она хотела, стоило ей забыться или задуматься и по привычке ускорить шаг. Она постоянно ворчала, что чувствует себя намного лучше, когда на ней одето простое, наглухо застегнутое платье из хлопка или брючный костюм, не стесняющий движений, но и не заставляющий ее чувствовать себя голой.

Ей приходилось мириться с временными неудобствами, потому что все женщины вокруг нее, включая и саму королеву, чьи наряды все же были немного консервативнее, одевались исключительно в такую яркую, роскошную и соблазнительную одежду. Саму Зиберину это нисколько не смущало, потому что за свою длинную жизнь она успела пройти слишком много дорог и побывать в огромном количестве стран, где были приняты такие разные обычаи. Поэтому одежда, покрывающая ее тело, для нее была всего лишь необходимым атрибутом, меняющимся в зависимости от того, где она находилась на данный момент времени. К тому же, молодая ведьма выглядела просто потрясающе в пестрых шелках, подчеркивающих искушающие изгибы ее тела и яркую, бросающуюся в глаза, красоту. Хале нельзя было назвать классической красавицей, потому что на ее лице прослеживался четкий отпечаток смешивания разных кровей: островитян и степняков, как сразу определила Зиберина, хорошо знакомая с представителями и того, и другого народа. Но именно это придавало ей особый шарм и какую-то таинственность, ведь от обитателей островов девушка унаследовала соблазнительную фигуру, невысокий рост и бархатистую, смуглую кожу. А кровь степняков ясно угадывалась по тонким, но не совсем правильным чертам, большим светло-серым глазам и копне светло-русых волос, которые, так же, как у ее предков с островов, свивались в тугие кудри, а не спускались прямо по спине.

— Похоже, это уже не секрет ни для кого во дворце, — иронично усмехнулась Зиберина, движением бровей указывая на серебряную кованую вазу с фруктами, разложенными в замысловатом порядке и ведерко со льдом, в который предусмотрительная рука положила изысканную хрустальную бутылку белого вина. Рядом, на серебряном подносе стояли тонкие бокалы и вазочки со сладостями, присыпанными кокосовой стружкой.

— Удивительные люди, — тихо пробормотала Хале, подходя к ней и останавливаясь рядом, обхватывая пальцами поручни перил.

— Спрашивай, — после короткого молчания негромко произнесла Зиберина, не поворачиваясь к девушке, но внимательно следя за выражением ее лица боковым зрением.

Та резко вскинула голову, отчего длинные золотые серьги в ее ушах качнулись, удивленно глядя на нее непонимающим взглядом.

— Я прекрасно вижу, что ты хочешь что-то спросить, но не решаешься…

— Верно, — наконец-то призналась Хале, слегка краснея, словно ей было крайне неловко признаваться в этом, — прости мое любопытство, просто мы постоянно говорили о маге, который преследует тебя.

— И тебе стало интересно узнать о нем немного больше, — догадливо предположила Зиберина с легкой улыбкой. Она нисколько не была удивлена, ведь ведьма с самого начала произвела на нее впечатление очень умной и прозорливой девушки. Поэтому ее желание узнать об их враге, как она теперь считала сама, как можно больше информации, было вполне обоснованным и закономерным.

— Я знала о нынешнем правителе Остианора только, что он является могущественным колдуном, одним из самых сильных в мире. А также то, что он давным-давно пришел к власти, сменив на престоле законного короля, на котором прежний правящий род прервался. Но ведь это не так, я права?

Зиберина медленно обернулась к девушке, смотрящей на нее широко распахнутыми, взволнованно сверкающими глазами. Похоже, Хале оказалась куда более упрямой и сообразительной, чем она думала, раз сумела отыскать в каких-то древних рукописях нужные сведения и сделать правильные выводы.

— Возможно, я ошибаюсь, — торопливо добавила она, словно опасалась, что ее собеседница сейчас прервет ее, — но мне показалось странным ваше знакомство. А твои слова, сказанные в ту ночь, в пещерах, доказывали, что ты знаешь его очень давно. Маара считает, что вы познакомились случайно во время твоих странствий, о которых ты ей как-то ненароком рассказывала. Но тогда получалось странным и неправильным то, что ты ничего не знала о восстановлении Остианора…

— Ты права, Хале. Я знала Райнира с самого детства, задолго до тех событий, о которых ты говоришь, — призналась Зиберина, спасая окончательно смутившуюся и запутавшуюся девушку. Ведьма глубоко вздохнула после последних слов, не зная, как продолжить начатый разговор.

— Я нашла древний манускрипт, в котором описывалась война, разрушившая город века назад, не оставившая камня на камне от древней и могущественной державы. И в нем говорилось, что у королевской четы, погибшей незадолго до произошедшего, чья смерть и послужила началом восстания, расшатавшего опоры страны, были две законные дочери-наследницы. Но ни одна из них не взошла на престол, который по праву крови принадлежал им. Это место занял Советник покойного короля, возглавляя армию, давшую отпор врагам, а позже отстроивший Остианор заново, возвращая ему былое величие и могущество. Я нашла всего несколько строк, где неназванный автор гадает, что же случилось с наследницами. В манускрипте написано, что старшая дочь короля была схвачена и осуждена за предательство, и скорее всего, предана смерти. А судьба младшей для всех осталась загадкой, ведь она участвовала в битве, возглавляя огромный отряд, прославившись как своей отвагой, так и созданием для этого сражения двух могущественных зелий, которые даровали воинам смелость и неуязвимость в бою. А после победы она таинственным образом исчезла. Автор записей сожалел о возможной гибели принцессы, потому что она была не только достойной преемницей своих родителей, способной привести страну к процветанию, но и величайшим в истории того времени алхимиком. Выходит, ты — та самая исчезнувшая наследница?

— Ты не ошиблась. Все верно, я на самом деле дочь легендарного короля Лиарма и его не менее прославленной супруги, королевы Лии.

— Боги, но…

— И мне действительно столько веков, сколько ты только что посчитала, но не решилась озвучить эту цифру вслух.

И без того большие глаза ведьмы стали просто огромными после ее слов. Она застыла, словно пораженная молнией, глядя на Зиберину с таким смешанным выражением, что она не решилась даже попытаться подобрать для него определение. Единственное, чего там не было и в помине — так это страха… Возможно, колдунью ее признание и поразило в самое сердце, укрепляя в уверенности, которая до этого была простыми догадками, но она не боялась ее. Хале с трудом, очень медленно, моргнула, а затем тряхнула с силой головой, заставив волосы разметаться по плечам, словно сбрасывая с себя странное и неестественное оцепенение.

— Это многое объясняет, — наконец-то хрипловатым голосом выдавила она из себя, все так же заворожено глядя на женщину совершенно круглыми глазами. Зиберина усмехнулась и бросила взгляд вниз, где очередное собрание подходило к своему логическому завершению. — Вот только принять все это оказалось не так легко…

— Ты привыкнешь. Ничего ведь не изменилось на самом деле, просто теперь на одного человека, знающего правду, стало больше.

— А Маара знает?

— Нет, я не говорила ей об этом. Сначала просто незачем было, а потом никак не могла найти подходящий случай.

— Но, судя по тому, что я узнала, Райнир преследовал тебя все эти века?

— Не знаю, — честно сказала Зиберина, пожимая плечами, — я беспечно полагала, что Остианор уже не восстановится из тех руин, в которые он обратился. Нынешнего же короля я знала только как Советника отца, не как могущественного мага, коим он оказался. Я просто стремилась уйти как можно дальше, чтобы воспоминания о случившемся остались похороненными под разрушенным городом, не думая ни о чем другом. Возможно, мне это на самом деле удалось, и Райнир не смог меня отыскать. Или же какое-то событие заставило его возобновить поиски, но я не могу даже представить, что это может быть.

— Наверное, я не имею права задавать тебе такой вопрос, — Хале нерешительно тряхнула головой, и нервно покусав губу, продолжила, — но для чего повелитель все это время искал тебя?

— Я сбежала из Остианора из-за того, что он хотел сделать меня своей королевой, — большого труда стоило Зиберине признаться. Она сдержалась, подавив тяжелый вздох, рвущийся из груди, и с силой сжала пальцами дерево, наблюдая за тем, как стремительно бледнеют костяшки.

— Но ведь трон все равно достался ему! — Пораженно воскликнула Хале. Внезапно ее лицо сильно побледнело, вся краска исчезла с него. Она хриплым шепотом добавила. — Он ведь любит тебя, верно?

— По крайней мере, он так считал века назад, — холодно согласилась Зиберина, по спине которой побежали ледяные мурашки, заставившие ее зябко поежиться. Эта тема всегда была для нее слишком неприятной и болезненной. Ведь его чувство причинило ей столько горя.

— Тогда почему он так жесток с тобой? — Непонимающе прошептала ведьма, качая головой, словно отказывалась соглашаться с собственными, известными только ей одной мыслями.

— Потому что он — такой человек.

— А ты?

— Хале, он разрушил мою страну, свел с ума родную сестру, заставив ее выступить против меня, погубил моих родителей. Как ты думаешь, как я могу относиться к нему после всего, что он совершил?

— Я бы не смогла вынести такую боль. Не представляю, чего тебе стоило прожить все эти века с мыслями о том, что уже ничего не вернуть обратно, — потрясенно выдохнула ведьма, с трудом проглатывая образовавшийся в пересохшем горле ком. Она была более чем уверена, что пережить подобное ей не хватило бы ни сил, ни мужества.

— Вот и я не смогла, — прошептала Зиберина, вспоминая долгие годы, проведенные в своего рода стазисе, когда она была полностью отрешена от мира, окружающего ее. Потребовалось огромное количество времени и участие множества людей, присутствие которых в ее жизни вернуло ее из пучины безразличия и равнодушия.

Хале оказалась одной из самых проницательных, без особого труда осознав, что именно причиняло ей в то время больше всего боли. Кроме нее, Зиберину смогла понять только Ая, да еще несколько людей, потерявших немало дорогих им людей, способных понять, что же становится самой страшной болью после самой потери.

— Но тебе удалось одержать победу над своим прошлым.

— Вот только стоило мне это сделать, как оно решило вернуться. Недаром говорят, что счастье долгим не бывает, — сыронизировала женщина, скрывая за своими словами боль и тоску. Она действительно надеялась, что все осталось позади, и теперь она сможет начать новую жизнь, взамен той, что не смогла прожить раньше. Но у судьбы на ее счет, видимо, были свои планы.

— Мы должны найти способ избавить тебя от Райнира, — убежденно произнесла Хале, с силой сжимая руки в кулаки. Она задумчиво кусала губы, вероятно, пытаясь вспомнить какой-нибудь ритуал, позволяющий ей сделать это.

— Поверь, я перепробовала все, что могла.

— Но ты — не маг… Сила позволяет очень многое, значит, должен быть выход и из этой ситуации.

— В свое время я обращалась к огромному количеству колдунов и ведьм, но все они оказались бессильны помочь мне.

— Я все равно не успокоюсь, пока мне не удастся сделать это, — упрямо произнесла девушка, глаза которой загорелись холодной решимостью и упорством.

Зиберина позволила легкой усмешке скользнуть по губам и спросила.

— Как ты попала в ту глухую деревушку, где я впервые тебя встретила?

Хале удивленно вскинула на нее глаза, а затем, после короткого размышления, пожала плечами и со вздохом ответила.

— Тебя ведь тоже не просто так притягивали горы, у подножия которых и расположилась деревня. Это место манит покоем, тишиной и умиротворением, поэтому я и остановила свой выбор на нем. Я родилась на Восточных островах, — добавила ведьма, подтверждая догадки Зиберины о том, что она полукровка, — в племени магов-наемников. Моя мать — очень сильная и могущественная колдунья, а отца я никогда не знала. Думаю, ему тоже ничего не известно о моем рождении.

— Ты ушла из своего племени?

— Да. Дети в нашей деревне, так же, как и в других, населенных наемниками, были предоставлены себе с самого раннего возраста. Родители участвовали в сражениях или надолго покидали племя, чтобы выполнить задание, поэтому малышей воспитывали специально обученные женщины, у которых не было дара. Детям позволялось все, но лишь до определенного периода. Когда им исполняется шесть лет, их передают на ученичество к опытным и сильным наставникам, чей возраст уже не позволяет им вести такой образ жизни, как раньше. Чем старше я становилась, тем отчетливее понимала, что из нас растят беспринципных и жестоких убийц, которые признают и поклоняются только одному божеству — золоту. За щедрое вознаграждение любой маг из нашей деревни был готов на любую работу, какой бы грязной и мерзкой она не была. Я притворялась, что ничем не отличаюсь от десятка других детей, чтобы меня не заподозрили раньше времени. Провинившихся наказывали очень жестоко, поэтому я старательно и прилежно училась. Я делала все, чтобы моя мать, которую я порой видела всего несколько раз в году, была мной довольна.

— Видимо, ты унаследовала от своего отца гораздо больше, чем внешность, — заметила Зиберина, когда девушка неожиданно замолчала, видимо, переживая воспоминания о прошлом, набросившиеся на нее с новой силой, стоило их лишь слегка потревожить.

— Не знаю. Я бы хотела найти его, но это невозможно. Моя мать даже имени его не спросила. Думаю, она просто заколдовала его, чтобы он провел с ней ночь, а потом забыл о том, что было между ними. Многие ведьмы нашего рода так поступают, чтобы забеременеть от чужака. Меня всегда удивляли странные отношения в нашем племени между мужчинами и женщинами, они казались друзьями и партнерами, но не возлюбленными или любовниками. Как-то раз я спросила об этом у своего наставника, а он объяснил мне, что между наемниками никакие чувства неприемлемы, потому что любящий человек слеп, и будет пытаться в первую очередь спасти того, кто ему дорог.

Зиберина не перебивала девушку, хотя знала о неприглядной стороне жизни племен, к которым принадлежала и Хале. Она не бывала на Восточных островах, но посещала побережье, где ходили странные и пугающие слухи о постоянном исчезновении детей и убийствах молодых женщин, то и дело случающихся в городках и деревнях и поднимающих волну паники среди простого населения. А позже узнала от местных магов, безуспешно пытающихся бороться с этой напастью, что виновниками страшных преступлений были жители островов. Если женщине было достаточно просто провести ночь в объятиях мужчины, чтобы забеременеть и вернуться в племя, то мужчинам приходилось действовать намного хитрее и сложнее. Они вступали в отношения с местными жительницами, либо по своей воле соглашающимися на ложный брак, либо околдованными. Выжидали, пока женщина беременела и вынашивала их ребенка. А после рождения малыша, забирали новорождённого младенца из колыбели и исчезали, оставляя мать безутешной. Но не для всех женщин подобные связи заканчивались только потерей ребенка. Наемники не считали нужным сохранять жизнь тем, кто родил от них дитя, поэтому, не раздумывая, убивали их, если они вставали между ними и их главной целью, ради которой они и приходили в человеческие селения. Истерзанные тела позднее находили у пустых колыбелек. Видимо, матери до последнего пытались защитить своих детей и не позволить забрать их мужчинам, которых считали своими мужьями.

— Мне повезло, — горько усмехнулась Хале, продолжая свой рассказ, — в нашем племени принято после обучения отпускать молодых ведьм и колдунов на несколько месяцев, чтобы дать им возможность познать мир самостоятельно. Обычно, женщины из такого путешествия возвращаются уже беременными, поэтому моя мать не имела ничего против того, чтобы и я ушла. Я сразу же отделилась от остальных, которые не стали тратить время на глупости, по их мнениям, и осели в ближайших городках, чтобы спокойно насладиться свободной жизнью без постоянной муштры. В ближайшем порту я села на корабль, идущий далеко на север, а после недолгого скитания по степям, оказалась в небольшом городке, из которого и попала в деревню, где прожила больше пяти лет.

— Ты поступила очень мужественно.

— Этот путь казался мне единственно правильным, потому что я не хотела прожить такую отвратительную и ничтожную жизнь, продавая свою силу за деньги, не выбирая, кому служить и что делать. Правда, теперь любой наемник-маг может убить меня, как предательницу.

— Возможно, защитить от этого я тебя и не смогу, — Зиберина иронично приподняла брови, лукаво улыбаясь, — а вот воскресить — всегда.

— Да, Маара говорила мне об этом, когда рассказывала о том, как ты исцелила пострадавшую после падения с высоты девушку, — задумчиво произнесла Хале, прикусывая нижнюю губу и изучающе глядя на нее серьезными серыми глазами, — вот только я не представляю, каким образом с помощью зелий можно сделать что-то подобное.

— Эликсиры нужны, чтобы исцелить раны и подготовить плоть. А для того, чтобы провести обряд воскрешения, нужен очень сложный и древний ритуал, связанный с силой крови и слова.

— Но ты — не ведьма. Я не чувствую в тебе магии!

— Я говорю совершенно о другой, первородной и чистой силе, а не о той, что теплится в твоей крови, позволяя творить заклинания. Я не смогу простым желанием зажечь свечу или заживить царапину, но с помощью специально созданного ритуала, в который я вливаю эту силу, могу делать вещи, которые многие до сих пор считают не возможными.

— Я не понимаю…

— Наша речь — сама по себе страшная сила, а уж если ее подпитать, она превращается в грозное и могущественное оружие. Этому меня научила знахарка, передавшая мне все свои знания. Еще раньше я видела, как люди совершают страшные по своей силе обряды, не обладая даже посредственной магией, но не могла понять, как они это делают. Ая открыла мне много сокрытых знаний, а позднее я собирала их по всем странам, где бывала…

— Я думала, что Маара шутит, — потрясенным шепотом произнесла Хале. Она выглядела глубоко озадаченной и потрясенной, словно слова женщины открыли ей глаза на совсем иное положение вещей, чем она привыкла считать.

— Не думай об этом, — просто посоветовала Зиберина, пряча улыбку. Она тоже очень долгое время не могла понять, что пытается донести до нее старая знахарка, полагая, что подобное невозможно. Только когда Ая в ее присутствии провела исцеляющий обряд, вылечив от неизлечимой болезни маленького мальчика, обреченного на раннюю смерть, она убедилась в ее правоте и согласилась пройти своеобразное обучение. Знающая, доживающая на земле свой длинный век, так и не смогла определиться с преемницей, потому что не находила среди своих сородичей действительно сильных людей, способных вынести непосильный груз ответственности, которая ложилась на их плечи вместе с приобретаемым могуществом. В их селение, затерянное в глухих степях, частенько наведывались случайные путники, сбившиеся с дороги и те, кто стремился попасть именно к ним, наслушавшись многочисленных рассказов о знахарке, обладающей древними знания, давно утерянными…

Но ни одного из этих людей и магов Ая не сочла интересным и достойным. Так она говорила, но Зиберине всегда казалось, что старая и мудрая женщина лукавит, не договаривая правду. Она сразу заметила, что за внешне всегда спокойным и немного отрешенным фасадом бушует настоящий ураган, наполняя душу нежданной гостьи смятением, тревогой и переживаниями. Знахарка, прославившаяся своим вздорным, скверным и тяжелым характером, сразу выделила девушку, в первый же день ее пребывания в деревне, заметив, что из потрепанной дорожной сумки выглядывают древние, уже истертые манускрипты. Ая сделала свой выбор сразу, не раздумывая ни минуты, едва Зиберина оказалась в селении, решив переждать в гостеприимном племени сезон дождей. В те дни, оставшиеся в далеком прошлом, бывшая принцесса, вынужденная оставить свое королевство, бесцельно скиталась по миру, стараясь унять страшную боль, сжигающую ее изнутри, словно яростное и опаляющее пламя. Старая женщина, прожившая на земле своих предков много лет, не единожды становившаяся матерью, прониклась к ней каким-то теплым чувством. Своими знаниями она пыталась заполнить дикую пустоту в ее душе, понимая, что ничто иное ей не поможет.

А Зиберина согласилась пройти у нее обучение сначала от скуки, одолевающей ее бесконечными серыми днями, и еще более длинными вечерами, когда за шкурами шатров хлестали косые и холодные струи дождя. Манускрипты, которые удалось раздобыть у старьевщиков, перепродающих зачастую всякий хлам, были давно прочитаны, и ей больше нечем было занять свое время. Но с каждым днем она все отчётливей и ясней понимала, чему именно Ая пытается обучить ее. Старая, давно похороненная в глубинах души, надежда проснулась от долгого сна, заставляя ее проникнуться всеми идеями, что старая знахарка стремилась донести до нее. День за днем женщина кропотливо и дотошно передавала ей по частичкам все накопленные за долгие годы собственные знания, а также те, что перешли к ней от матери и далеких предков. И Зиберина все больше убеждалась в том, что судьба подарила ей еще один шанс. Она была уверена в том, что с помощью знахарки сможет вернуть своих родителей.

Ая внимательно выслушала ее, не перебивая и не отказываясь сразу, но попыталась образумить и переубедить. Ее слова, сказанные в ту ночь, глубоко запали в душу Зиберине, навсегда запечатлевшись в памяти.

Женщина понимающе улыбнулась ей тонкими, испещренными глубокими морщинами, поблекшими губами, наблюдая за оживленно жестикулирующей девушкой, сидящей напротив нее у горящего костра. Она видела, что ее невольную ученицу полностью захватила эта идея, и так просто она не сдастся, пока не претворит ее в жизнь.

— Души твоих родителей уже много лет находятся в царстве мертвых, где властвуют силы, которых нам никогда не будет дано понять. Они отрешились от всего земного, сбросив тесную оболочку тел, и теперь существуют как чистая энергия, не знающая ничего, кроме покоя. Вернув их на землю, даровав им новую жизнь, ты тем самым обречешь их на мучения, ведь уже ничего не будет так, как раньше. Они будут жить в чужих телах, в которых до них уже обитали чьи-то души.

— Но они будут жить, — холодно и убежденно возразила Зиберина, яростно сверкая глазами, в глубинах которых разгоралось гневное пламя.

— Но это будет не их жизнь, — мягко произнесла Ая, склоняя голову набок и прямо глядя на девушку, ловя ее взгляд, — ты не сможешь даровать им возможность продолжить свой земной путь, ступая по тому же пути, что им был предназначен свыше.

— Они смогут начать его заново.

— Верно. Вот только это будет уже не их жизнь… Ты должна научиться принимать то, что нам даруют Боги, а не бороться с их решениями, постоянно выступая против.

Слова старой знахарки нисколько не убедили Зиберину, обозленную на весь мир, не желающую считаться ни с кем и ни с чем. Но позже, одной бессонной ночью, бродя под проливным дождем вокруг селения, она осознала, что пыталась донести до нее Ая. Вспышки молний ударяли в невысокий холм, на котором был установлен жертвенный камень, исполняя диковинный танец и привлекая ее внимание. Обжигающе холодные струи воды стекали по ее лицу, но девушка не замечала их, заворожено наблюдая за ослепительными бликами, озаряющими все вокруг холма… Души ее родителей уже однажды не пожелали вернуться на землю, так почему она была убеждена, что они захотят этого впредь? Разве она могла сделать выбор, который может обернуться страшной катастрофой? Она вернулась в деревушку с твердой уверенностью, что давно почившие люди должны оставаться в том мире, где они оказались после своей смерти, а не подниматься из могил, потревоженные чьими-то желаниями…

— И ты… уже воскрешала кого-то? — Практически шепотом спросила Хале, вырывая ее из глубокой задумчивости.

Зиберина на мгновение взглянула на девушку, тихо стоящую рядом с ней и кусающую от волнения губы в ожидании ее ответа.

— Да, — она не стала скрывать правду, потому что считала, что поступила в той ситуации правильно. Ведь воскрешение безвинно погибшего человека для нее было единственно верным выходом. И именно оно предотвратило кровопролитную и беспощадную войну, которая начиналась между двумя огромными племенами, ведь член одного из них в глупой стычке убил представителя другого. Эта смерть могла стать первым звеном в бесконечно длинной цепочке, вовлекая в плетение жизни маленьких детей и беззащитных стариков.

— Наверное, мне не стоило спрашивать, — сдавленно произнесла ведьма, прижимая руку ко лбу, словно у нее внезапно разболелась голова, — потому что я оказалась не готова услышать твой ответ.

— Ты придаешь моим словам слишком большое значение, — Зиберина мягко улыбнулась девушке, отнимая ее холодную руку от лица и сжимая пальцы в своей ладони. Хале в смятении вскинула на нее глаза, заставив покачать головой, — подумай о том, что каждый день делаешь ты благодаря той силе, что скрыта в твоей крови.

— Это — другое…

— Нет. Просто для тебя использовать магию так же естественно, как дышать или говорить. Ты настолько привыкла к могуществу, данному тебе, что уже не задумываешься над тем, что и как делаешь. Но взгляни на это с другой стороны — ты совершаешь определенные упорядоченные действия, складываешь руки положенным образом, произносишь нужные слова со специфической интонацией… Своего рода, ты проводишь своеобразный ритуал, но никогда не задумываешься над этим, потому что обращение к силе проходит стремительно, не оставляя времени на долгие размышления.

— Я никогда не думала об этом, — пораженно выдохнула ведьма, расширившимися глазами продолжая смотреть на Зиберину, но уже без той нотки паники, что так неприятно поразила ее.

— Так задай себе не сложный вопрос: почему ты можешь из ничего сотворить пламя, способное разрушить ни один город и сгубить множество жизней, а я не могу сделать это, используя совсем иную силу и свои знания?

— Ты и это можешь? — Потрясенно прошептала девушка, которая, похоже, даже дышать перестала.

Ее слова заставили женщину выпустить ее руку из своей и страдальчески поморщиться.

— Хале, это всего лишь метафора, образное выражение…

— Прости, — внезапно смутилась ведьма, отчаянно краснея и постепенно приходя в себя. Теперь она была похожа на себя прежнюю: любопытную, живую, деятельную и вездесущую, — я настолько увлеклась, что даже не понимала, что ты говоришь… У меня перед глазами так живо встала картинка, как ты поднимаешь древнее капище, что ни о чем другом я уже думать не могла…

— Я не смогу, как ты выразилась, поднять целое кладбище… По крайней мере, не за один раз, — после короткого колебания, добавила Зиберина.

Хале испустила такой восторженный и громкий вопль, что женщина, вздрогнув от неожиданности, с силой зажала ей рот рукой, бросая быстрый взгляд в низ. К счастью, никто из собравшихся не услышал этого крика, который непременно привлек бы к ним ненужное и лишнее внимание. Она не хотела лишиться такой прекрасной возможности понаблюдать за тем, как вершится судьба целого королевства. К тому же, именно здесь Зиберина ощутила, как странные, давно позабытые чувства медленно пробуждаются в ее душе, неуверенно и робко пробуждаясь от долгого сна. Этот дворец, множество людей, быстро сменяющиеся событиями, делающие каждый день неповторимым, бесконечная суета и беготня прислуги вызывали в ее памяти множество воспоминаний, вот только они уже не обладали той сокрушительной силой, способной раньше просто уничтожить ее, если бы она позволила себе такую слабость хотя бы на короткое мгновение. А теперь они, наоборот, приносили с собой умиротворение и долгожданный покой, которого она была так долго лишена. Ведьма, в ответ на ее осуждающий взгляд, сразу сникла, пробурчав ей в ладонь что-то, очень сильно похожее на извинения. Хале попыталась освободиться от удерживающих ее рук, заметив, что Зиберина напрочь забыла о ней и погрузилась в свои мысли. Не преуспев в этом начинании, девушка возмущенно толкнула ее локтем, привлекая к себе внимание, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Женщина перевела на нее взгляд, и не выдержав, тяжело вздохнула, осуждающе качая головой. Каким же в сущности ребенком была Хале, выросшая в таком непростом мире, но не утратившая ни капли восторженности и энтузиазма, которые, судя по всему, были присущи ей с самого раннего детства…