Дар. Золото (СИ)

День пятнадцатый

Утро следующего дня ознаменовалось взвизгами «простуженного» горна, дождем и насупленным видом Пончика. На вопрос «чего он кукситься», он подошел к двери и демонстративно наделал лужу. Я, было, попытался возмутиться, но вспомнил, что вчера напрочь забыл о хануре и даже не выпустил его погулять. Нет, но он тоже хорош! Не мог с вечера попроситься? Уже хотел было высказать ему все, что думаю, но меня опередил Машка:

— Пончик, — проникновенно замурлыкал он, — А слабо ли тебе было, наша девица-красавица, с вечера сделать свои дела, если уж ты в комнате на ночь остался? Ты чего тут показательные выступления устраиваешь?

И пошел открывать ему дверь. Но… не смог. А мне стало стыдно. Ведь никто кроме меня отодвинуть щеколду не в состоянии. Они бы и хотели, но… Н-да… Опять я виноват. Нехорошо. Пришлось извиняться, выпускать всех на волю, искать тряпку и вытирать пол.

На построении весь ограниченный контингент крепости мок под дождем, равнодушно выслушивая утренние вопли лэра Сина, косился в сторону ханура, который с взъерошенным видом сидел у меня на плече, и нюхал вкусные запахи соблазнительным потоком льющиеся из кухни.

Четверо офицеров, в форменных дождевых накидках, стояли поодаль. Саня Крисс с интересом разглядывал Пончика, воздушники — отец и сын скучали, а невзрачный четвертый, рассматривал свои мокрые ботинки. Короче говоря, все были при деле.

Фаркас Син, прооравшись, назначил дозорных на башни, в «кружной караул», и бригаду сенокосов. Правда, в такой дождь какой… кхм… умный косит? Но я подумал, что наши воздушники расстараются по такому поводу — отгонят тучки подальше — и решил позже присоединиться к бригаде, вспомнив о своем обещании конюху.

Что собирался делать Машка, мне было не ведомо, но после завтрака он куда-то удрал и я остался в комнате один. Чему, конечно, обрадовался.

Закрыв дверь на щеколду, я достал из тайника свои сокровища: карту и кошель с деньгами. Деньги пересчитал. Удивился нескольким серебряным монетам, две из которых обменял у серого эльфа. И если остальная серебряная наличность еще была похожа на средство платежа и имела номинал, то эти выделялись. Они были и больше, сложнее в исполнении, на них было написано что-то на гномьем языке, и я пожалел, что бездумно сунул их в карман, когда был в Лирии. Но я только сейчас рассмотрел их как следует. Ну, да ладно. У меня еще есть.

Карта по моей просьбе преобразовалась, и как мне показалось, даже с удовольствием. Над Крепостью, и в реальности, и на карте, шел дождь. И над пиками Нагорья тоже шел дождь. Даже Арамзара шумела под проливным дождем, толкая свои буруны на скалы. Увидел я и то, что осталось от пещеры, в которой две ночи подряд Хозяйка Судьбы посылала мне кровавые испытания. Теперь там была просто груда валунов обрушившихся при землетрясении. Как вспомнил, так вздрогнул, честное слово. Если бы не Машка…

Увидел я и маленькую фигурку на скользких камнях в ущелье Арамзары. Судя по одежде, это была наша шакарка. Хорошо, что живая. Только как она перейдет через реку? Видно мне было плохо, все-таки масштаб крохотный…

Вдруг картинка увеличилась! Сама по себе! Словно на нее посветили со стороны, и она отразилась в большом хрустальном зеркале. Теперь я видел двух девушек. Одну у реки, маленькую, а вторая в полный рост внимательно смотрела под ноги рядом со мной, почти касаясь меня арбалетом. Прозрачная! Я протянул руку, пытаясь дотронуться до нее, но рука прошла насквозь, а девушка даже не вздрогнула. Она шагнула в бурную воду и тут же была накрыта бушующей волной. Я замер. Но через несколько тягучих мгновений шакарка выскочила на противоположный берег, мокрая и злющая как… Пончик, когда его облил дождь! Она, судя по всему, ругалась! Жаль, что не слышно, я бы послушал.

То, что карта, оказывается, может приближать изображение, меня привело в восторг. Ха! А вас не привело бы?! Но тут поверхность карты замерцала и… свернулась. Вот тебе на… И что ей нужно?… Сила? Магия? Может спросить? У кого? У кинжала!.. Все просто оказалось. Ей нужен свет! Да, простой солнечный свет. Вот так вот. Хорошо, что не кровь, и я положил ее на подоконник. Хоть и дождь, а все равно светло.

Я успел сунуть деньги и золотые самородки в тайник, как в дверь забарабанили. Кого это принесло?

— Я вас внимательно… — начал я, открывая дверь, но повар, шагнувший в комнату, отодвинул меня своим массивным корпусом и перебил:

— Харт пропал, — он покосился на спящего ханура, и продолжил, — Вечером я ушел, а он спал в кладовой. Утром не пришел, и я подумал — пусть выспится. Но его нет. И в кладовке нет.

Я подумал, мало ли куда мог деться мальчишка. Но душа заледенела. От предчувствия.

— Лэру Сину сообщил?

Повар засопел. Понятно, не сообщил. Надо искать Машку.

Мы только-только выскочили во двор, направляясь в помещение казарм, как тревожно забил набат. Ворота, проскрежетав, открылись, и в Крепость заехали четверо промокших наемников из «кружного» дозора. Через спину лошади, которую вел под уздцы старший дозорный, был перекинут Харт. Лицом вниз. Двое пехотных сняли его с лошади и положили прямо на мокрые булыжника плаца.

Мальчик был мертв.

Его одежда была грязи. Его шея была разворочена, будто кто-то долго и упорно ее грыз, но так и не догрыз до конца.

Его поливал тяжелыми каплями дождь, и остекленевшие глаза смотрели в небо.

Повар, стоявший рядом со мной, закаменел. А мне вдруг нестерпимо, до судорог в горле, захотелось завыть.

Из казарм и верхних уровней крепости уже выскакивали под дождь все, кто мог слышать набат, и очень быстро вокруг нас собрались люди, резко замолкавшие, стоило им увидеть тело, лежавшее на мокром плацу. Выскочили и офицеры. Протолкавшись между наемниками, подошел Крисс и остановился, словно налетел на стену. Двое магов-воздушников хмуро оглядывались, и позже всех, сверху, с лестницы, спустился Син:

— Что происходит? Почему здесь столпотворение? Почему все здесь, а не на своих постах?

Ну, да, он имел право задавать такие вопросы. Только никто ему не ответил. Под льющим воду небом, все стояли молча. И не надо быть большим специалистом в ментальной магии, чтобы понять, насколько все были потрясены.

Наконец, Син увидел тело Харта. И задал вопрос:

— Это что еще тут такое? — он огляделся, и остановил свой взгляд на дозорном. Наемник выпрямился, обозначив стойку «смирно» и сквозь зубы произнес:

— Мы нашли его в полверсте отсюда. За мостом. Внизу. Лэр.

И тут эхом, непонятно откуда, сначала тихо, потом все громче и громче прозвучало, слово. Которое я сразу не понял. А когда понял…

Ханур.

Слово прошуршало громким шелестом и остановилось возле меня. Я огляделся. Мокрые, злые лица вокруг. Они смотрели на меня так, что я попятился.

Они что серьезно решили, что… парня убил ханур?!

Да, они так решили.

А Пончик остался в комнате, это я точно знал, так как закрыл дверь.

Повар шагнул ко мне, но его остановили, со словами «подожди, пусть притащит зверя». И я почти захлебнулся от возмущения и обиды — никто, кажется, не сомневался, что это сделал ханур. Я понял, что меня сейчас просто сметут, если я не отдам его на расправу.

— Райен, вы не услышали? — это сказал Фаркас, — Тащите сюда вашу тварь, ей не место среди людей, — и добавил со злым торжеством, — Вам тоже здесь не место. Быстрее, Райен, люди ждут!

Ох, ты ж, как он заговорил! Люди! Решил прикрыться толпой, сволочь? Вчера, этот козел избил пацана, а сегодня перешел на высокопарный слог? Мне он никто, и звать его никак, так что пошел бы он:

— С чего это вы, решили, что Харта убил ханур? Вы можете это доказать?

Но вместо Сина, заверещал кто-то из пехотных:

— Доказа-ать! Мужики, этот сосунок, притащил сюда «стража», который режет людей как овец! Ему горло вскрыть, как нефиг делать! Кто еще может так глотку порвать, а? — он, разбрызгивая воду под ногами, подскочил ко мне, — А может это ты ему приказал? — он обернулся, оглядел всех и истерично заорал, — Сегодня пацана, а завтра кого?! Меня?! Тварь!

Он вдруг с силой ударил меня в грудь, а я даже не попытался среагировать — я не допускал мысли, что меня кто-то может ударить. За что?! Но никто и не подумал его останавливать! А повар неожиданно вырвался из державших его рук, и заехал мне в лицо. Да так, что меня отбросило шага на два и я, не удержавшись на ногах, упал.

Подняться мне не дали. Кто-то резко прошелся сапогами по ребрам и животу, заставляя меня скрутиться и обнять голову. Посыпали удары, от которых я моментально задохнулся и почти потерял сознание. Били умело…

Сверху небо безразлично поливало нас дождем, а я лежал под ударами на мокрых камнях и ко мне в душу, неумолимо, шаг за шагом, удар за ударом, заползала пустота — ни злости, ни обиды… Только желание, что бы Пончик каким-то чудом отрыл дверь и удрал. Меня не убьют. Ну, изобьют до полусмерти, ну и что? А его жалко…

— Стоя-а-ать!!! — вдруг раздался чей-то громогласный приказ.

Бить меня перестали.

Слава Мокрым Небесам.

Как хорошо лежать-то! И плевать на дождь. Особенно если руки раскинуть. В разные стороны. А кто это у нас такой громкий?

Я, поскальзываясь и сплевывая кровь с разбитых губ, попытался сесть и с третьей попытки у меня все-таки получилось. Ребра болели, живот болел, щека опять кровоточила и глаз, похоже, заплыл. Так что смотрел я теперь на все происходящее одним глазом, сидя побитой задницей в луже.

Кто-то, обрызгав меня каплями с дождевика, прошел мимо и присел у тела Харта. А-а… второй проверяющий… Это он заорал, что ли? Круто…

Щуплый человечек сидел, накрывшись дождевиком от потоков воды, и внимательно разглядывал то, что осталось от подростка. Зачем-то провел рукой над телом, потрогал пальцами разорванные края раны, понюхал, встал… Оглядел мокнущую толпу.

— Мальчика убил не ханур. Его убил человек.

Сказано это было тихо и спокойно. Но услышали все. Наемник, оравший на меня и хрипло дышавший сейчас рядом, скривился:

— Да кому он нужен?

— Видимо, он кому-то как раз не нужен, — так же спокойно произнес офицер, — Может быть тебе?

Наемник почему то оглянулся:

— Вы что?! — возмутился он, — Я-то тут причем?!

— А кто причем? — снова спросил офицер,

И тут внезапно лэр Син повернулся к двоим воздушникам и приказал:

— В карцер его.

Оба мага не раздумывая, одновременно, ударили воздухом, спрессованным в вихрь, и буквально смяли мужика, оторвав его от земли на локоть. Его дикий вопль захлебнулся на полувздохе, словно в рот попал кляп. Он задергался, не в силах освободиться от невидимых пут, а маги толчками переправили человека к подвалу и, открыв двери, ведущие вниз, скрылись вместе с ним внутри.

Дождь прекратился.

А я снизу вверх смотрел на маленького человечка спасшего меня от расправы. Его, почему-то, не интересовали наемники, бившие меня. Он разглядывал Сина.

Вдруг, откуда-то сзади, раздался чей-то испуганный предостерегающий крик, и стоявшие вокруг меня люди, оглядываясь, начали выхватывать оружие. Толпа попятилась, а потом бросилась врассыпную.

Да, что же в этой крепости, опять происходит?!

А происходил… а… большая серо-белая кошка, которая не спеша двигалась через двор. Очень не спеша.

Её не интересовали разбегающиеся люди, лязг вынимаемой из ножен стали, удивленные крики и ругань. Она подошла к телу Харта, лежавшему посредине двора, обнюхала кровь на шее, посмотрела на меня бешенным взглядом сузившихся зрачков… Пошла дальше. Мягко опуская тяжелые лапы на плац. Грациозно и спокойно.

К офицерам.

Двое проверяющих явно растерялись и застыли, а Син, в спешке выхватывая положенный по уставу меч, попятился к лестнице. Я почувствовал, как он пытается ментально воздействовать на кошку, которая, не торопясь двигалась за ним, а замершие у стен люди, зачарованно следили за каждым ее шагом. Внезапно, длинным тягучим прыжком, зверь оказался возле офицеров, и лекарь отшатнулся. Он вскрикнул и упал практически на лапы барсу, но тот, казалось, его даже не заметил. Быстрым скользящим движением гибкого тела он отодвинул Фаркаса от лестницы, оскалил клыки, заставив менталиста шарахнуться к центру двора.

Человек выставил перед собой меч, но зверь не обращал внимания на эту железку. Он снова плавно и опасно шел на человека, явно направляя его к телу Харта.

Мне стало страшно. На всех находившихся во дворе напал какой-то завораживающий ступор.

Когда Факас понял, что никто даже не пытается ему помочь, или хотя бы отвлечь зверя, он, оглянувшись по сторонам, заорал:

— Какого все стоят?!! Где арбалеты?! — и попытался ударить мечем.

Кого? Зверя?!

Барс лениво поднял лапу. Резкое неуловимое движение и человек лежит на мокром плацу возле трупа. Без меча, со сломанной рукой.

Фаркас заорал, но тут же умолк — словно что-то внезапно вспомнив. Он с ненавистью смотрел на зверя:

— Ты… — прохрипел он.

Зверь не дал ему договорить. Он просто ударил человека тяжелой лапой, снеся половину черепа.

Через несколько мгновений, пятнистая кошка прыжками перелетела через крепостную стену, оставляя кровавые отпечатки на мокром камне.

Но вновь заморосивший дождь уже смывал кровь.

— Здесь не водятся барсы!!! — орал как резаный младший воздушник, — Нет их тут, понимаете?! Вы понимаете, что это был не барс?! Понимаете?!

Отар Салиб, так звали второго проверяющего офицера, остановившего беспредел надо мной, наконец, не выдержал:

— Сядьте! — те же невыразительные и незапоминающиеся глаза. Но вот разговаривать он умеет, как выяснилось. Воздушник сел, — Объясните мне, как так получилось, что в гарнизоне, ни с того ни с сего, погиб служащий?

— Какой служащий?! — снова взвился младшенький, — Этот недоумок?! Не этим сейчас надо заниматься! Фаркаса убили, понимаете?! На аристократа напали и убили, понимаете?! При всех! И ни один из этого отребья даже не попытался его защитить?!

— Сядь! — это старший воздушник. И младший моментально притих, — Лэр Салиб, мальчик не был заключенным в крепости, — чуть насмешливо сказал он, — Харт мог выходить в любое время, и ему разрешалось делать все, что он посчитает нужным. Его нашли далеко от крепости. Возможно, на него действительно напал какой-то зверь.

— Человек, — твердо сказал Салиб.

— Да откуда вы знаете?! — опять вскочил младший.

Теперь поднялся с кресла и проверяющий.

— Что ж. Если вы считаете, что я не прав, предлагаю посетить нашего узника, — он улыбнулся, но лучше бы он этого не делал. Я поежился, а Салиб продолжал, — Мне почему-то кажется, что он знает убийцу. Идемте, спросим.

Я попал на это совещание вообще непонятно зачем. Как только барс удрал, а маги-воздушники выскочили из подвала, Салиб тут же приказал им повторить «заключение под стражу» шестерых наемников, избивавших меня, а потом всем дворянам подняться в кабинет, на второй этаж. Да, представьте, приказал. И теперь я сидел и слушал их перепалку, но мне, честно сказать, ни до кого не было дела. У меня болело, наверное, все, что может болеть, и я бы с удовольствием куда-нибудь упал. Лучше на кровать. Но даже я, одним глазом видел, что воздушники очень… взбудоражены. А ведь они боевые офицеры. И чур меня с ними связываться. Что они могут, я сегодня узнал. Во дворе. Неужели Салиб их не… скажем так, опасается? Кто он вообще такой?

А Крисс откровенно скучал. По его физиономии я понял, что он… все понял, и теперь просто присутствует. Так, на всякий случай.

— Кстати, Райен, — обратился ко мне Салиб, — У вас, кажется, есть артефакт связи, как мне сказал лэр Хаар. Не знаю, на кого он там настроен, но постарайтесь через этого человека найти начальника гарнизона. Он должен быть здесь, пока ему не подберут другого заместителя. Я не могу вам приказывать, поэтому прошу. Вы понимаете меня?

А никто и не сомневался, что «проверяющие» знают про артефакт связи. Как никто не сомневался, что Салиб тут же возьмет меня под свой контроль, намекнув, что обо мне тут никто не забыл. Странно, что он не знал о наличии еще одного приемника, который связывает губернатора и Хаара. Неужели по уставу не положено. А может не положено два артефакта? И второй у Хаара нелегальный?

Я с облегчением пошел «искать начальника гарнизона», а офицеры направились в подвал. В местную тюрьму, если точнее.

Машка стоял возле нашей комнаты, сложив руки на груди, и подпирал дверной косяк.

Я отодвинул щеколду и увидел Пончика сидевшего на окне возле карты. Он спрыгнул, подбежал ко мне и совершенно по-кошачьи потерся о ноги. Если он сейчас еще и замурлычет, я расплачусь. Но, слава Небесам, мурлыкать он не умел. А Машка бесцеремонно подошел ко мне, развернул, осмотрел с ног до головы и заключил:

— Красиво.

Сколько раз я обещал себе его убить? Не помните? Вот и я нет… Сел на кровать, взяв ханура на колени. Просто захотелось помолчать.

Машка снял с себя мокрую куртку, повесил на решетку для сушки и занялся печкой. В комнате действительно было прохладно. Пока он стругал щепки с поленьев, сложенных аккуратной стопкой, я заметил, как у него подрагивают руки. Да он еле держится, похоже!

— Маш, — позвал я.

— Потом, — резко перебил меня парень, — Тебе не сказали, оповестить Витора?

— Сказали, — я положил на кровать Пончика, подошел к тайнику, достал пирамидку и протянул ему, — Сможешь?

Он молча взял артефакт, нажал на граненую поверхность и отложил в сторону. Довольно долго пирамидка не активировалась, но через время все же засияла.

— Слушаю, — раздался в комнате голос Хаара.

Машка вздохнул и, взяв себя в руки, подробно рассказал, что произошло. О смерти Харта, о смерти Сина, о новых постояльцах в застенках крепости, о барсе, о проверяющих… Короче упомянул все, что считал нужным.

Пока он говорил, Хаар молчал. Но как только Машка закончил говорить, он тут же спросил:

— Вы вдвоем нашли что-нибудь?

Парень стиснул зубы:

— Нет. Пока ничего не нашли.

— Плохо. Где там Райен? Далеко?

— Я здесь.

— У вас все готово к следующему выходу? — он не стал ждать моего ответа, ответ его не интересовал, — Собирайтесь и выходите. И постарайтесь понять, сейчас корона как никогда нуждается в ваших способностях. Вы обязаны сделать все для оправдания доверия, оказанного вам. Хоть из шкуры вылезти. Вы меня услышали?

Мне захотелось сплюнуть. Просто зубы чесались. Наверно от ощущения брезгливости. Будто на языке дерьмо скопилось. Но я решил не лезть на рожон, и так сегодня досталось по самые уши:

— Боюсь, что проверяющие могут нас задержать.

— Да, мне плевать на этих проверяющих! — заорал Хаар, — Собираетесь и идёте!

Ну, не мог я не воспользоваться моментом:

— Хорошо, я им так и передам.

— Райен! Вы идиот?! — Хаар казалось, сейчас выпрыгнет из пирамидки, но, тем не менее, продолжал он уже гораздо тише, — Райен, у вас есть дело! Вот и делайте его. Остальное вас не касается.

Раздался противный писк и артефакт потух.

— Тебя Крисс не захотел лечить, что ли? — Машка хмуро рассматривал приемник.

Я пожал плечами.

— Ясно, — буркнул парень и повалился на кровать.

Раздался стук в дверь. Да, неужели! Здесь кто-то пытается быть вежливым? Я хромая проковылял к двери и открыл. Передо мной улыбался Крисс собственной персоной. Он что, пытался подслушивать? Но я все равно сделал приглашающий жест. Тоже будем вежливыми.

Крисс вошел в комнату и огляделся.

Пончик лежал на кровати, как я его и оставил и неотрывно следил за вошедшим. Машка тоже лежал на кровати. На своей. Но, ни за кем не следил, и встать даже не попытался.

— Что же ты не попросишь моей помощи, Тишан? — насмешливо спросил лекарь, — За слугу прибежал чуть ли не в полночь, а за себя никак?

Я заметил, что Машка «навострил уши».

— Боюсь что ваша помощь, лэр, может оказаться бесполезной, — не удержался я от сарказма.

Крисс нахмурился. Я думал, он начнет возмущаться, но он не спрашивая разрешения, уселся на единственный стул и начал рассказывать:

— Наемник, оравший на плацу громче всех, и убил мальчишку. После того, как мы вчера с тобой ушли из кладовой, где-то часа через два, лэр Син позвал Харта и приказал ему срочно топать в город. Пригрозил избить его еще раз. Как вы понимаете, лэр Син по сути дела нанял этого наемника, чтобы тот инсценировал смерть от клыков, в данном случае, вот этого уважаемого хвостатого, — лекарь кивнул в сторону Пончика, — В принципе, таким способом лэр Син, избавлялся не только от Харта. Он избавлялся и от ханура, и от тебя, Тишан. Он не знал, что ты за птица и что от тебя ждать. Зверька наверняка бы убили, а тебя попросили бы покинуть Крепость. Ну, или убить, если повезет. Руками толпы можно расправиться с кем угодно. А то, что ты дворянин, так накажут простых наемников, а не его. Заодно и весь гарнизон можно поменять на людей, преданных лично ему, а не лэру Хаару. Вы же понимаете, что эта Крепость золотая жила. И приграничье, и горы, и слабый Ульгар под боком. Оттуда можно возить любую контрабанду, имея своих людей.

Он замолчал.

— А зачем нам это знать, господин лекарь? — Машка был сама вежливость.

— А затем, уважаемый Машал Рас, что корона заинтересована в господине Райене. Разве не понятно?

Лично мне это было абсолютно понятно, и я спросил:

— А меня должен воодушевить интерес короны?

— А ты не боишься Тишан?

Ой, как мы заговорили:

— Вы уж определитесь, лэр. Что мне делать: бояться или воодушевляться.

Я смотрел одним глазом на этого лекаря, и думал — сколько же вокруг любителей халявы! Сколько готовых за нее убивать и заставлять убивать других. Стоит появиться у них хоть маленькой капле силы, люди начинают считать себя могущественнее Неба.

Крисс встал и подошел ко мне:

— Давай я тебя поправлю.

— Обойдусь.

— Слушай, Тишан, — лекарь обиделся, — Ну, я-то в чем виноват? С чего ты на меня взъелся? Я так понял, Фаркас рано или поздно убил бы мальчишку. Но по-тихому. Кстати, — он повернулся к Машке, — Где ты был, когда толпа избивала вот этого?

Он ткнул в мою сторону пальцем, а Машка заулыбался во весь рот, показывая крепкие ровные зубы:

— А я ему не нянька, господин лекарь. Меня к нему в сопровождающие по горам назначили. А в крепости вольному воля, как говорится.

— Кстати, я так понял, вы ничего не нашли?

Машка засмеялся:

— Ну, ты гусь! Витора Хаара дублируешь? Или проверяешь?

— Ты на вопрос не ответил.

— А не пошел бы ты?

— Тишан, вы нашли что-нибудь?

О, меня вспомнили.

— Слушайте, лэр Крисс, вам же конкретно указали пеший маршрут, по которому обычно ходят такие как вы. Что вы от меня-то хотите? Маршрут хоженый-перехоженный, так что не заблудитесь.

Крисс помолчал и вдруг улыбнулся:

— Спелись, — Он посмотрел на ханура, — Ну, а ты, — как ни в чем не бывало, он обратился к зверю, — Если я правильно понимаю, ты их всецело поддерживаешь?

Пончик на моем одеяле перетёк из положения «лежа» в положение «сидя», зевнул, и нагло облизнулся, глядя лекарю в глаза.

— Н-да… — почесал затылок Крисс, — тогда пошли.

— Куда? — мы с Машкой задали вопрос одновременно.

А Саня Крисс хитро прищурился и тоном, выдающим государственную тайну, произнес:

— На обед!

Странные мы вообще, люди. Или оборотни. Или маги, кому как нравиться. Крепкая у нас психика. А может, просто перешагнули ту грань, за которой убийство, кровь, боль уже не воспринимаются как что-то невозможное. Они переходят в обыденность, и мы хладнокровно смотрим на смерть, соглашаясь с ее правом существовать на этой земле.

Но жизнь, как и смерть, берет свое.

Когда я шел в столовую с заплывшим глазом и фонарем на пол лица, с хануром на плече, я спросил Машку, шагавшего рядом:

— Ты вернул долг?

Он не думал ни мгновения:

— Да. Рассчитался. За всё.

Если вы вдруг решили, что кто-то из тех, кто меня пинал, сожалел об этом, то… даже не знаю что вам сказать. В темных тюремных казематах всегда о чем-то сожалеют. Но скорее всего, им просто было страшно. За себя, разумеется.

По законам Королевства Вессалии за нападение на мага, полагается виселица. Только не надо думать, что мы тут такие жестокие. У нас всего два преступления, которые караются смертной казнью. Контрабанда галлюциногенов и убийство мага или аристократа, что почти одно и то же. Однозначно. Даже если этот аристократ остался жив. Точнее, тем более, если остался жив. А я, как вы понимаете, вроде бы дворянин, и как бы маг. И слава Небу, еще жив. За все остальное полагается штраф или принудительные работы на благо короны, в простонародье именуемые каторгой.

Поэтому в столовой были только те наемники, кто не принимал участие в моем избиении. Поэтому кашеварил на кухне не повар, а кто-то из назначенных для этого дела пехотных. Поэтому и похлебка была пересоленной и каша недоваренной. Но привередничать не приходилось.

Салиб сидел за «офицерским» столом в одиночестве и мы присоединились к нему.

— Наши доблестные воздушные маги едят отдельно? — спросил у него Крисс, опускаясь на стул.

— Да, — ответил этот странный человек, продолжая жевать.

Салиб рассматривал и нас с Машкой, и ханура, который сидел, нахохлившись, у меня на плече. Зверю обед не достался. Ничего, поделюсь своим.

— Лэр Райен, что вы намерены предпринять в отношении заключенных под стражу людей?

Это он мне что ли? А я тут причем? Я что королевский судья?

Салиб, кажется, понял, о чем я думаю:

— Вы ведь в курсе, что по закону отменить смертную казнь может только сам потерпевший?

Вот тут не понял я:

— Э… вы хотите, чтобы я…

— Нет, — перебил меня Салиб, — Я ничего не хочу. Мне все равно, что ждет тех, кто бил вас. Но есть одна деталь. Нападение на вас было спровоцировано ментальным магом. Я зафиксировал воздействие и могу это подтвердить на дознании. Но человек, спровоцировавший драку, мертв. Убит. Обстоятельства этого убийства и личная заинтересованность магов воздуха в расследовании не позволит обвинить Фаркаса Сина в организации нападения на вас. Кстати, и в организации убийства служащего Харта тоже. Вы, надеюсь, понимаете, что люди должны быть казнены. Кроме случая, когда пострадавший может изменить наказание.

Как мне все это надоело!

Можно подумать, что только одним своим появлением здесь, я уже всем задолжал. Наемникам, которые как стадо баранов повелись на чью-то подлость. Повару, который решил, что я отвечаю за жизнь мальчишки, а он, повар тут просто мимо проходил. Хаару, которому хочется выслужиться и он решил, что я удобная ступенька в его карьерной лестнице. Криссу, за то, что соблаговолил бесплатно вылечить простолюдина, и даже этому умнику, сидящему передо мной, и решившему, что я должен взять на себя ответственность за чьи-то жизни. И наконец, королю. А этот, видимо, считает, что я, только появившись на свет, уже задолжал лично ему, и обязан обеспечивать лично ему спокойное безбедное существование. Стесняюсь спросить, а чем таким вы меня облагодетельствовали, что я вам всем обязан? Синяками и отбитыми ребрами? Угрозами и шантажом? Почему я должен кого-то из всех перечисленных понимать и прощать. Почему Наемник Машка, зная, что может подвергнуться ментальному воздействию, принимает меры, чтобы этого избежать. Да, плохие меры. Но он сопротивляется, а не ждет, когда кто-то всё сделает за него. Подумает за него, примет решение за него, принесет на подносе все готовенькое или подставит вместо него свою шею. Пойдет за него на каторгу или чуть-чуть повисит в петле. Ребята, а что будете делать вы в таком случае? Вальяжно развалясь в кресле и попивая эльфийский самогон, с насмешкой рассуждать какой дурак тот, кто за вас идет на плаху? И очень надеяться, чтобы он не свернул с дороги. А стоите ли вы того?!

Я взял миски с похлебкой и кашей и пересел за общий стол.

Пару мгновений спустя, рядом со мной плюхнулся Машка.

— Дрянь обед, — высказался он.

С обеда и до вечера нас с Машкой никто не трогал.

Я докопался до Машки, который по своему обыкновению лежал на кровати, с вопросом: куда мы «пойдем», если все же нас «пошлют». Он мне ответил, что это я из нас двоих мозг операции, а он и Пончик силовые инструменты решения вопросов. А вообще, «как получиться».

Потом я решил заняться самолечением, так как скула болела неимоверно. Даже сильнее ребер, почек, живота… Кхм… Вы, конечно, можете меня попрекнуть, что зря я не разрешил Криссу себя вылечить, но я не люблю копить долги. Мне одного Харта хватило за глаза.

Только вот мое самолечение подразумевало непосредственное участие оборотня. Ага, оно такое — это само… лечение.

— Ма-аш, ты можешь что-нибудь сделать, чтобы синяк исчез по-быстрому?

— Могу. Добить, что б не мучился.

— А если не так радикально?

— Только облизать…

Я разозлился:

— Вот, что ты за человек?

— Ладно, тащи сюда свою морду, — смилостивился этот наглый кошак, и достал из глубин своего баула заветный мешочек. Между прочим, половина снадобий в нём была куплена мной для Пончика. А Машка, пользуясь моим великодушием… ну, ладно, незнанием… сложил все к себе. Я не в обиде. Все равно я ничего в этом не понимаю.

Вскоре в железной кружке на печке булькал какой-то отвар, а Машка с видом фокусника вытащил спиртовой бальзам и, смачивая в нем чистую тряпицу, занялся моей «мордой». Я бы не сказал, что он делал это хорошо, но он старался, и я терпел молча. Щипало и болело изрядно. Вытерев сукровицу и промыв порез на щеке, он насыпал того вонючего порошка, который еще в пещере «посоветовал» Пончик, потом обильно смочил в бальзаме салфетку и наложил её на мою многострадальную скулу, велев держать «пока не посинею». Я сказал, что уже наполовину синий, но он не обратил внимания на мой выпендреж, сунул мне в другую руку кружку с отваром, предварительно обернув ее полотенцем, и сказал «пей пока горячее».

Я тянул потихоньку черное варево, Машка достав из тайника свой меч, занялся им, а Пончик попросился на волю. Я, конечно, выпускать его боялся, но Машка сказал «не дергайся, его никто не увидит, если он не захочет», и ханур исчез из поля зрения сразу, как только открылась дверь.

Пончик убежал, а я долго не мог собраться с духом. Но парень меня спросил сам:

— Ты чего мнешься Тишан?

Я вздохнул, не зная как начать, но он и тут меня понял:

— Я тебе потом расскажу. Здесь и у стен есть уши.

— У этих нет.

— Даже так? — Машка поднял брови, — Ладно.

Он помолчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами:

— Нас у родителей двое, — совсем тихо начал он, — Было. Для оборотней это почти невозможно, иметь двоих детей. Всегда один. И рождаются только мальчишки. Моя мать чистокровный человек.

Он почему-то скривился. Подошел к окошку, постоял.

— Мой старший брат был волком. Как отец, дед, прадед… Все наши, кроме меня. В Россах у нас был замок. Точнее два замка. Один высоко в горах, а один… Ну, ты в курсе, теперь его нет. Горы Россы очень лакомый кусок для имеющих силу и власть. Там есть серебро, сам знаешь. И там потихоньку, после войны с серыми эльфами, стали собираться зажиточные… люди, скажем так. Покупать участки, строить замки, жить на широкую ногу. В принципе, живут они себе и пусть живут дальше. Но люди, они есть люди. Им всегда мало. Мало денег, мало земли, мало власти. Кто такие Лабы, ты знаешь. Они начали подминать под себя всех, кто менее богат и влиятелен. Начали скупать горы. Им сейчас принадлежит практически весь хребет, кроме наших земель. Отец отказался продавать свои земли по той простой причине, что у нас там замок, но о нем никто не знает.

Словом, началась тихая междоусобная грызня. Даже то, что Лабы потомственные огневые маги им не помогает, мы умеем защищаться. А камни и лед не горят. И король пока на нашей стороне. Ему, ясное дело, не нравиться, когда земля, на которой находятся его серебряные рудники, потихоньку скупается. Но, хоть у Лабов и больше денег, чем у короля — они не менталисты. У них нет шпионов, доверенных лиц, да и просто завербованных ментально людей. Людей, которые пойдут за них на смерть, не зная, что их тупо используют. А они огневикам ой как нужны. Значит, нужны и ментальные маги. Фаркас Син таким был. Он служил двум господам сразу, и королю и Лабам. А точнее одному господину — деньгам.

Машка ходил по комнате:

— Брат меня не слушал. Он любил бывать в кабаках, показывать свою силу, рисоваться перед девками — и дешевыми и не очень — и перед парнями выпендриться не упускал случая. Считал, что никто не сможет узнать в нем метаморфа. Мол, это сказки, решат все. И, честно сказать, не каждый менталист поймет, кто перед ним. Мысли то человеческие. Но вино творит чудеса, — горько усмехнулся парень, — Однажды он не вернулся домой после попойки в городке. Как потом выяснилось, брата Фаркас почувствовал, но не понял. И поступил просто, ударил по мозгам и заставил пойти к нему в замок, чтобы спокойно разобраться, кто это такой. Разобрался, по всей видимости. Попытался подчинить себе. Но если человеческая сущность может быть сломлена, то животная убьет носителя. Брат, ничего о семье не сказал. Он просто убил себя. Это я от служанки, узнал. Через два месяца. Мы искали брата два месяца. Нашли его наши волки. Закопанным в лесу, в поместье Фаркаса.

— Но зачем это Фаркасу понадобилось?

— Не понимаешь?

Я помотал головой. Я действительно не понимал, как можно вот так похитить человека, заставить его что-то делать… Тут я вспомнил девушку — шакарку… А Машка ответил:

— Безнаказанность развращает похлеще денег. Фаркас и в эту Крепость всеми правдами и неправдами лез из-за безграничной власти. Здесь начальник — это почти Хозяйка Судьбы! Для ментального мага здесь рыбное место. Золотое дно. Заодно и у Лабов был бы подконтрольный им гарнизон. У них же практически во всех крепостях Вессалии свои люди.

— Подожди, а Тайная Стража? Они что, мышей совсем не ловят?

— Ловят, — улыбнулся Машка, — Но котов, которые этих мышей ловят, надо кормить. И платить хорошо. Они же все сплошь аристократы, етить… А еще есть в природе такой интересный металл. Синяя медь называется. Так вот, гран этой «синюшки» в колечке, и все менталисты превращаются в пшик собачий. Поэтому и работает Тайная стража в основном старыми дедовскими, немагическими, способами. Как Салиб. Что бы осечки не случилось.

— Нужно всем носить такие кольца, и нет проблем, — я улыбнулся.

— Да. Если у тебя есть лишняя пара пудов золота и хорошие связи с серыми эльфами, а лучше родственные связи с ними же. Только вот синяя медь плохо действует на того, кто ее носит. Без магии можно остаться. Без способностей.

— Это понятно, но эльфы тут причем?

— Синяя медь добывается на островах.

— Откуда знаешь, — удивился я. Мне даже обидно стало. Какой-то наемник осведомлен о таких вещах лучше, чем я.

— Знаю. А еще я знаю, что она выдыхается.

— Не понял…

— Со временем этот металл превращается в обычную медь.

— Что?! — я даже встал.

А Машка, увидев мою реакцию, фыркнул:

— Не знал? Через полгода, самое большее.

Я был в ступоре:

— Не может быть! Зачем тогда нужна эта беседка?! Это же идиотизм! Отвалить столько золота, что бы через год она превратилась в обычный металл…

— Ты о чем, Тишан, — Машка смотрел на меня озадаченно. А я спохватился.

— А… да, нет… забудь.

В дверь постучали. За дверью стоял хмурый пехотный.

— Вас там господин Хаар зовет, — буркнул он и ушел.

— Ну, понеслась! — высказался Машал Рас.

Вся великосветская компашка была в сборе.

Витор Хаар — а быстро он приехал! — сидел за начальничьим столом, отец и сын воздушники расположились в креслах, Отар Салиб пристроился на большом стуле, стоявшем у стола, а Саня Крисс оседлал еще один стул возле кофейного столика, положив руки на высокую спинку. Ясное дело, нам никто присесть не предложил. В воспитательных целях, наверное. Только лично мне глубоко по шакарскому барабану их «воспитание».

И мы, кстати, опять не доложились по уставу. Я по причине гражданского договора, Машка из принципа. Зато поздоровались. С Хааром.

— Я позвал вас, Тишан, чтобы выслушать объяснение по поводу произошедшего в крепости, а также получить отчет о проделанной вне крепости работе. Итак, я вас слушаю, — заявил он.

Я растерялся. Даже любопытно стало — а что я должен «объяснять»? Тем более «по поводу произошедшего». Я тут кто, потерпевший или подозреваемый? Или это приём такой, у всех начальников: огорошить вываливанием с больной головы на здоровую, и заставить подчиненного искать собственные прегрешения, даже если их никогда не было. И я брякнул первое, что пришло в голову:

— Вам о чем сначала? О том, что Фаркас Син подстроил убийство Харта, или о том мы не нашли золото?

А по фиг! Не надо было тут разыгрывать спектакль под названием «Господа и холопы». Как там Машка говорил? «Валяем дурочку».

Стало тихо.

Машка за спиной даже дышать перестал. Хаар опешил. Крисс издевательски заулыбался. Салиб даже не поморщился и продолжал изображать из себя незаметное чучело. Зато родственнички-воздушники открыли рты.

— К-какое з-золото? — младшенький даже заикаться начал.

Я бы ему ответил. Но ведь он не мой «начальник». Не правда ли? Подождем, что скажет «начальник».

А Хаара, кажется, слегка прихватило. Он моментально взмок и побледнел. Вот странно. Но старший воздушный маг соображал быстрее. Он и задал следующий вопрос:

— О! Так у нас тут, оказывается, проводятся поиски золотых запасов?

— Проводятся, — наконец пришел в себя Хаар, и зло добавил, — Секретные, как вы понимаете.

— О, само-собой, — показал раскрытые ладони воздушник, — Мы прекрасно пронимаем важность данной работы для короны и государства. Мы даже готовы оказать посильную помощь в поисках, если наши скромные способности могут быть полезны. Но как я понял, первый выход наших рудознатцев успехом не увенчался? Когда вы намерены совершить следующий выход? — обратился он ко мне.

Я упоминал о субординации? Я ее придерживаюсь. Когда надо. Мне.

Хаар уже собрался ответить, но вместо него заговорил Салиб.

— Вот что уважаемые господа. Раз уж вы начали обсуждение насущных вопросов при… наемнике, — он покосился в сторону Машки, — позвольте все-таки вернуть разговор к непосредственной причине нашего… совещания. Как выяснилось сегодня на допросе заключенных под стражу наемных, лэр Син и ранее позволял себе бесцеремонное обращение со служебным персоналом. Лэр Райен, вы были свидетелем подобных ситуаций?

Я даже не знал, что отвечать. Пожал плечами:

— При мне лично, лэр Син только обзывал Харта. Но я в крепости всего несколько дней.

— Но вы позвали лэра Крисса, когда Харт был избит. Кем?

— Син…э… лэром Сином.

Младшенький буквально выпрыгнул из кресла и подскочил ко мне:

— Кто это тебе сказал! Какой-то повар?!

— Харт.

— Вранье! Никого Фаркас не бил! Щенка кто-то избил, а спихивают на него? На мертвого теперь все можно?

Салиб встал, подошел вплотную к магу и спросил:

— Лэр Тимлесс, вы знали, что лэр Син поняв, что мальчик может не выжить после его побоев, решил срочно отправить его в город, якобы за лекарствами?

Маг попятился назад:

— Откуда?

— Вы были в курсе, что лэр Син пообещал заплатить наемнику за убийство мальчика? Вы знали, что лэр Син пообещал заплатить ему и за то, что он первым ударит Тишана Райена, когда соберется толпа?

Воздушник отступил еще:

— А почему я должен это знать?

— И последний вопрос. Сколько времени необходимо, для подготовки избирательного воздушного удара «Кокон», который среди ваших коллег получил название «Пеленка».

И тут я улетел. Буквально!

Меня сдуло к стене, как следует приложило о шкаф, перевернуло и шарахнуло какой-то вазой по голове. Ваза не выдержала и разлетелась вдребезги, раздался грохот падающей мебели, и наступила темнота.

Темнота понемногу серела, и сквозь затихающий звон в ушах я расслышал:

— Разрешите мне, лэр. Я все-таки дипломированный врач, — наверно тому, кто хлопал по моим щекам, эти похлопывания казались легкими. А по мне, так словно молотом долбили.

— Да, прошу, Крисс. Извините, я просто испугался.

Я почувствовал прохладное прикосновение чьих то ладоней к моей голове и сразу успокоился. Как хорошо-то! Лежал бы себе и лежал. И плавал бы в разливающейся неге, как дома в купальне. И видел бы горные сны, в которых летали сияющие орлы и… э… наоборот… вершины… орлы… да.

Раздался ехидный смешок:

— А говорил, обойдусь. Оно как кайфует!

Надо думать, это Саня Крисс тут хихикает. Я замахал руками, пытаясь отпихнуть этого типа, чем вызвал откровенный смех. И не только лекарь смеялся. Машкин ржач я ни с каким другим не перепутаю. Пусть они себе не думают, я всё слышу…

— Так, лежебока, подымайся. Подумаешь, сознание он потерял. Скажи спасибо, что не голову.

Я открыл глаза и увидел над собой несколько обеспокоенных морд, в составе которых была и Машкина. Улыбающаяся во весь рот.

— Кому? — спросил я, но мне не ответили. Меня бесцеремонно подхватили под руки и усадили в кресло.

Витор Хаар, подскочил ко мне, и, заглядывая в глаза, спросил:

— Ты как Тишан?

Нет, он серьезно за меня испугался! Дела.

Мы всё еще находились в кабинете, только кое-что изменилось. А именно, шкаф возле стены — он был разворочен на досточки и все его содержимое раскидано — одно кресло перевернуто, окно выбито. На полу, спиной друг к другу, сидели папаша и сынок воздушники с завязанными руками и у обоих на шеях блестели тонкие обручи синеватого металла. Оба обреченно и тоскливо смотрели перед собой.

Но Хаар уже сидел за своим любимым столом с полотенцем на голове, надо думать мокрым. Салиб, примостившись на краю того же стола, что-то писал карандашом в стареньком блокноте. Машка задумчиво рассматривал еще один синеватый обруч, который он держал в руках, а Крисс, которому, по всей видимости, тоже досталось, разминал свое распухшее колено — он лечил себя сам. Как и положено в последнюю очередь. Хотя я бы с этим поспорил. Лекарю надо быть здоровым в первую очередь. Иначе, какой от него толк и какой он лекарь. Но, как говориться, своей метлой чужой двор не метут.

Вдруг раздался противный скрежет, и входная дверь медленно открылась сама собой.

На ручке двери, ухватившись за нее передними лапами, висел ханур. И как только дверь отворилась достаточно для его тельца, он ни мгновения не мешкая, стрелой залетел в кабинет начальника гарнизона, прыгнул мне на колени, развернулся и, выгнув спину, зашипел. Ага, сразу на всех.

И получилось же!

Даже сидящие на полу маги удивленно повернулись.

Сначала хохотнул Крисс, потом фыркнул Машка, как то нервно рассмеялся Хаар. Даже Салиб хмыкнул, глядя на «страшную боевую единицу», и вскоре в кабинете начальника гарнизона стоял нервный истеричный хохот. А я сидел красный как рак, и прижимал к себе растерянного Пончика.

День заканчивался. За этот день, меня чуть не убили, чуть не вылечили, потом снова чуть не убили, но во второй раз подлечили мне назло и вместе с Пончиком отправили спать.

Даже, не знаю, что сказать Хозяйке Судьбы.

А ночью я опять слушал.

Мне опять «зашептали» на ухо каменные стены. Они даже были слегка «возмущены», что я, такой нехороший, не выслушал всех. Я разозлился, мысленно заявил, что вообще никого слушать не буду, если мне не дадут выспаться, на что получил удивленный «ответ» — так вчера же выспался, и никто меня не тревожил! Ну, спасибо…

Вот такие пироги. И я как полудохлый лунатик потащился во двор, обошел и ощупал все строения, даже к колодцу прикоснулся. Но, как ни странно, и колодец и дворовый фонтанчик были спокойными.

Зато когда я возвращался назад через двор, булыжники мне напомнили о сегодняшних событиях. И ладно бы просто «вспомнили», они еще и с разных ракурсов «показали». Сразу с нескольких. И Харта, и меня, и Фаркаса, и Машку… Всех. Кто где стоял, и что делал. Не нравилось камню всё, что произошло. А я воспринимал не просто образы, я чувствовал гнев, злость, ярость, страх, злорадство людей, собравшихся здесь утром. Пусть только отголосками, пусть только касанием. Но у меня и так голова трещала, а сейчас и вовсе раскалываться начала. Тоскливо. Что же у меня за способности такие? Зачем мне эти воспоминания, картинки, чужая боль и чужая радость? И если нельзя избавиться от этого, то, как отгородиться? Кто бы сказал… Кто бы научил…

Наверное, с наблюдательной вышки было видно, как я мотаюсь от стены к стене, как трогаю булыжники и подолгу стою, к чему-то прислушиваясь. Но я был так вымотан, что попросту плюнул. Пусть смотрят и пусть думают, что хотят.

В конце концов, я не выдержал и непечатно послал всю Крепость. Кажется, даже вслух. Я устал. Еще чуть-чуть и упаду прямо тут. Поэтому заплетаясь ногами как паралитик, потащился к себе.

И увидел сидящего на пороге Пончика, который меня ждал, и как-то сразу полегчало. Хоть кому-то я здесь нужен.