Дар. Золото (СИ)

День шестнадцатый

Утром я готов был лично пойти и собственными руками удавить горниста.

Не судьба. Видимо, его удавил кто-то другой. Потому что дикие вопли утренней побудки резко оборвались на самой высокой ноте.

Кое-как ополоснув все еще сине-зеленую физиономию и пошкрябав щетину бритвой перед маленьким зеркальцем, висевшим над раковиной, я поплелся на построение. С хануром на плече. Машки в комнате не было. Наверно, я забыл закрыть дверь, когда вернулся с «прослушки», но отчего-то мне не хотелось выяснять, где носит этого… блохастого.

Оказалось, ночью в Крепость прибыли гости.

Два крепостных огневика, которых вызвал Хаар на замену воздушникам. Губернатор города «Тихий» и его секретарь, которому я устроил спектакль в приемной и который сейчас смотрел на меня с неприкрытым презрением. Еще я увидел четырех… жандармов в черной форме, блестящих пуговицах, начищенных сапогах и фуражках. И при мечах. Они тоже рассматривали всех с неприкрытым презрением. Правда, один персонаж привлек мое повышенное внимание. Персонаж стоял возле Салиба и внимательно… ему внимал. Чем он меня заинтересовал? А тем, что был в судейской мантии. Пурпур и серебро. А вы как думали? Все серьезно. Тут вам не здесь — тут отсюда и до обеда! Так, меня опять несет куда-то не туда. А Салиб оказывается шишка. Как интересно. Только Машки нет. И это уже напрягает.

Хаар начал с того, что назначил дозоры, смену караулов на башнях и добавил дежурных по кухне. Как он выразился, «до прибытия нового кашевара, все будут варить». А так как свободных пехотных не осталось, он о-очень официально обратился к пухленькому губернатору с рапортом о нехватке людей в гарнизоне, а, следовательно, и «ослаблении юго-восточного рубежа Вессалии перед лицом вероятного противника». Это он зачитал вслух! Перед строем. Как я понял, чтобы ни у кого не возникло сомнения о его рвении и заботе о «юго-восточном рубеже». А затем будничным голосом оповестил, что ближе к полудню, когда сменяться дозоры и караулы, состоится суд. Так и сказал — «состоится».

Где же Машка, демон его зацепи?

Машка был на кухне. Он заявил, что высоконравственный человек должен быть там, где в нем больше всего нуждаются. А крепостная кухня — это передовая. И он как человек высоконравственный и… Короче, вы поняли. Подальше от лисиц, поближе к элеватору, как сказала бы полевая мышь.

Но завтрак у него получился. По крайней мере, никто не жаловался и не кривился. Хотя, я бы чего-нибудь подсыпал секретарю губернатора. Чтобы присел куда-нибудь надолго. Уж очень колоритный персонаж оказался. Умудрился вызвать сальные ухмылки наемников, ехидные взгляды магов, брезгливость лекаря и даже удивленно поднятые брови Салиба. Жандармы скользили по нему взглядами как по пустому месту, и возникал законный вопрос: а на шиша он тут?

Все встало на свои места, когда начался так называемый «суд».

Но по порядку. После завтрака я торчал в комнате и обследовал карту. Логично было бы предположить, что если есть выход золотой жилы в одном месте, то где-то рядом должен быть еще один. Или глубже. Под массивом. Как оказалось, выход жилы есть. Но… Ох, уж это но. Отвесная скала над водами Арамзары. Высоко. Вопрос: почему никто не увидел? Хотя может и не смотрел. В этом месте река буквально врезается в каменный сброс, и, бушуя, разбивается на тысячи мелких сверкающих алмазами брызг, создающих невероятную семиарочную радугу, где каждая арка имеет свой цвет. Красиво! Но нужно искать выход золотой жилы где-то в другом месте. Никто в здравом уме на эту кручу не полезет.

Свернул карту я вовремя. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, сообщили, что меня ждут. На суде. А я надеялся откосить, если честно. Думал, может, забудут. Щас.

Вздохнул, все сложил, попросил Пончика остаться и пошел. Дверь не закрывал. Мало ли что.

А когда вышел из коридора на свежий воздух… остановился в полном… шоке.

Посереди двора стояла простая деревянная конструкция. Сколоченные между собой бревенчатые стояки и длинная перекладина — бревно, на которое были накинуты петли. Много петель.

Виселица.

Они что, хотят устроить здесь казнь? Прямо здесь?! Офанарели совсем?!!

Хаар, губернатор и городской судья сидели за длинной лавкой, вынесенной из столовой и накрытой какой-то старой скатертью. За этой же лавкой, чуть подальше, ерзал на своем месте секретарь, который разве что не пузырился от собственной значимости и, перед которым находились стопка бумаги и перьевой артефакт вместо чернильницы. Жандармов я что-то не видел. Отдельной группкой стояли офицеры. Огневики, и Салиб с Криссом.

Собрали здесь и всех тех, кто вернулся из дозоров и сдал караулы. Даже конюха не забыли. И люди таращились на это действо как на спектакль. Хотя, народу здесь было немного, не больше полутора дюжин простого люда. В крепости вообще мало людей. От силы два десятка сейчас наберется. А может и того меньше.

Я не заметил, как ко мне подошел Машка, и поэтому вздрогнул. Рядом с ним стоял хмурый Тамил, который исподлобья разглядывал деревянное сооружение.

Увидев меня, Крисс призывно замахал рукой, но я не стал к ним подходить — не по статусу мне с ними рядом стоять. Я тут подсобный персонал.

Машка покосился на меня, но промолчал. Как и все остальные.

Раздался звук открываемых из подвала дверей, и жандармы вывели во двор связанных друг с другом наемников. За ними шли маги. Сами. Их было не узнать. Если простолюдины еще как-то держались — им не привыкать спать на жестком ложе, то аристократы сильно изменились. Глаза ввалились, кожа потемнела… Они похудели и ссутулились. И это только за одну ночь?! Неужели так сильно действует синяя дрянь? Медь которая.

Жандармы заставили наемников опуститься на колени. Магов не тронули, и они остались стоять.

— Уважаемые все здесь присутствующие, — встал Витор Хаар, — Буду, краток. В нашей крепости произошли сразу несколько вопиющих случаев нарушения закона. Как воинского, так и гражданского. А именно. Убит мой заместитель лэр Фаркас Син, убит подданный его Величества Харт, сын Харана из государственного имения Силки, а так же совершены открытые нападения на дворян — Тишана Райена, лэра Саню Крисса, лэра Отара Салиба и меня. И если Райен лицо гражданское, то все остальные — офицеры на службе у Его Величества. Как начальник гарнизона Крепости «Тихая» я имею полномочия на любые действия на вверенной мне территории от имени короля и государства. Поэтому я и пригласил городского судью, лэра Сивиуса, и губернатора, лэра Диха, быть официальными представителями и вершителями правосудия по законам Вессалии. Какие будут вопросы?

Хаар замолчал. Вопросов ни у кого не было. Наемники смотрели угрюмо и недоверчиво. А я заметил, что оба огневика стоят вроде спокойно, но кулаки у них сжаты. Они явно готовы… к нападению? А для чего еще им держать в руках готовые заклинания?

Хаар немного постоял, затем сделал знак судье и сел.

Судья, поднялся с места:

— Итак, — начал он хорошо поставленным, прямо таки певческим, голосом, — Вопиющим преступлением и нарушением законов нашей славной Вессалии был отмечен скорбный для всех нас вчерашний день. Была попрана главная божья заповедь «не убий», и совершено непростительное, омерзительное нападение на главный оплот Вессалии — дворянство — людей магически одаренных и приносящих тем самым огромную, неоценимую пользу нашему государству.

Возле меня сдавленно хрюкнул Машка. От смеха, надо думать.

— Этому нападению есть свидетели. Как простолюдины, так и дворяне. Называть их не буду, они перечислены в протоколе и их подписи взяты. Неопровержимые доказательства вины шестерых наемных, находящихся перед вами, никем не оспариваются, и не могут быть оспорены в дальнейшем.

Оперативно, подумал я. Уже и подписи есть. Когда только успели? Ночью что ли? По-быстрому заставили подписи поставить, пока не разбежались? Ну, или крестики. Тут не только Харт читать не умел.

А судья продолжал:

— Пострадавший Тишан Райен, будьте добры подойдите сюда.

Он не просил. Он приказывал, уши крыс… Пришлось подойти к столу.

— Лэр Райен, вы подтверждаете факт нападения на вас?

А по моей роже не видно? Крисс хоть и подлечил меня вчера, но моя многострадальная физиономия красноречиво сияла цветными разводами. Наверное, для судьи сине-зеленый цвет скулы еще не факт. Н-да… Законотворчество, как и крючкотворство для нас это святое.

— Подтверждаю.

Я ни на кого не смотрел — что мне на них смотреть. Я их всех прекрасно понимаю. Но понять и простить, это не одно и то же.

— Вы знаете, почему на вас напали эти люди?

Уже интересно. Интересно, как будет выкручиваться судья.

— Да.

— Почему?

— Эти люди были спровоцированы. В том числе и ментально.

Наемники уставились на меня.

Кажется, такого судья не ожидал. Он, видимо, ждал, что я начну рассказывать о хануре, о несправедливых обвинениях, жаловаться на избиение… А я вот такой, весь из себя непредсказуемый. Он все же спросил:

— Вы можете доказать ментальную… э… воздействие?

— Могу.

— Как? — судья был удивлён.

— Я маг…

— Но у вас совершенно другая квалификация! Вы же… как там… поисковик. Воздействие на себя вы еще можете ощутить, но не воздействие на других! — судья, лэр Сивиус, оказывается, знал о способностях магов больше, чем можно было бы предположить.

— Я могу почувствовать применение ментальной магии к любому человеку или… существу, если буду находиться рядом.

И увидел, как Отар Салиб сузил глаза, а Саня Крисс недоверчиво наклонил голову. Но мне по шакарскому… Думайте себе что хотите.

Судья откашлялся.

— Хорошо. В таком случае кто воздействовал на этих людей?

— Лэр Син.

— Но зачем?! — казалось, судья искренне этого не понимал. Зато мне стало ясно, что он всеми силами будет выгораживать менталиста.

Наемники, стоявшие на коленях, уже смотрели на меня преданными глазами дворовых собак.

— Это вопрос не ко мне.

Кем-кем, а дураком судья не был.

— Хорошо, но в таком случае, выходит, что люди, напавшие на вас, невиновны! Они же были под воздействием.

— Любому воздействию можно сопротивляться. А они этого не сделали. Не захотели.

По собравшейся толпе пошел шорох. Машка закатил глаза к небу, давая мне понять, что я полный бар… Ну, то самое слово.

Смотрели на меня все. Кто с недоверием, кто с надеждой. Даже офицеры не скрывали своего любопытства. Все ждали продолжения. А я молчал. Я же на допросе, не так ли? И лэр Сивиус от вопроса не удержался:

— Не подскажете, как можно сопротивляться… любому воздействию?

— Я уже сказал, — пожал я плечами, — Нужно захотеть. Просто захотеть. А способы найдутся.

Судья был разочарован. Многие из стоявших, тоже. Ну, так я и не проповедник. Я никому не обязан доказывать, что за свою жизнь ты отвечаешь сам. Только ты и никто другой. И сколько бы магов не встретилось на твоем пути, ни один из них не сможет запретить тебе думать. Понимать. И принимать решения. И выполнять их. Если ты человек. Если же за тебя думает кто-то другой, ты уже не человек. Ты кукла. А какое может быть отношение к кукле?

— Что ж ваши объяснения… м-м… понятны. Теперь я должен напомнить вам, что вы и только вы имеете право помилования. В любом другом случае, напавших на вас казнят. Какое решение вы приняли?

Что, вот так вот сразу и решение? Прямо здесь и сейчас? Прелестно! Просто прелестно. Главное быстро.

Я стоял и смотрел на шестерых взрослых мужчин, которые избивали меня и были готовы меня убить. Один за деньги, пятеро остальных за компанию. Они не захотели включить мозги. Они приняли на веру чужие слова. Это же очень просто — верить любому, кому вдруг вздумается тебе что-то сказать. Они вымещали на мне свою злость, и им было все равно на ком ее вымещать. Что ж. Пусть будет так.

— Убившему Харта — смерть.

Я сказал это, а наемник вздрогнул. Он попытался вскочить, чем выдал себя с головой. Но жандарм, стоявший сзади, его удержал. А на что он надеялся? На то, что я не захочу взять «грех» на душу? Возьму. Я не храмовник, который орет о всепрощении, когда дело его лично не касается, и призывает кары небесные, когда касается. Который оправдывает любую подлость лицемерным «на все воля Небес». Теперь я понимал, почему отец повесил селян, которые сожгли нашу знахарку. Вовсе не потому, что она тоже была дворянкой. Потому что зло безнаказанное стократ себя умножает.

— Остальным каторга. Три года, — я сплюнул. Да простят меня древние камни. Попрошу у Хозяйки Гор дождь. Он все смоет.

В очередной раз.

Воздушникам надеяться было не на что.

И они это знали.

Как выяснилось, вчера, в кабинете у Хаара, сначала старший, а следом и младший, влепили в нас так называемой «скруткой». Когда Салиб начал задавать им вопросы, маги поняли, что они под подозрением и этому подозрению есть хорошее такое основание. Последний вопрос о времени подготовки заклинания и вовсе выбил их из равновесия. Потому что на подготовку «кокона» требуется время. А они это заклинание применили, когда скручивали убийцу Харта и отправляли в крепостную тюрьму. Следует логический вывод: они заранее знали что произойдет. Как то так… По сути, Салиб их спровоцировал. И ни у одного из них не хватило мозгов понять, что это именно провокация, и лучше отбрехиваться до последнего. Тем более, что Сина уже не было в живых, и Салиб не смог бы доказать сговор. Но, видимо, аристократов тоже не учат думать. Зачем, не правда ли? У них же есть та самая сила, при которой ума не надо.

Почему нас не скрутило в мокрые полотенца? А все просто. Лэр Отар Салиб оказался артефактором. Мало того, его специализация — воздух. И только благодаря его амулету, искривляющему потоки, я отделался «легким» испугом, а Крисс вывихнутой коленкой. Правда, без Машки и тут не обошлось. Когда воздушники ударили, Машка среагировал быстрее всех — кто бы сомневался! — он кувырком ушел из сектора удара, и выбил стул из-под старшего мага. А вообще, я подозреваю, что этот блох… метаморф видел, как воздушник готовит удар. Но до нападения ничего не делал. Правильно, докажи потом, что маг что-то там готовил! И была бы уже не магу, а оборотню одна из петелек на перекладине.

Меня удивляло только одно. Спешка. Почему не переправить аристократов, хотя бы в городскую тюрьму? Все-таки не каждый день выносят смертные приговоры высшей знати. Почему Хаар взял на себя ответственность и за вынесение приговора, и за его исполнение? Я бы не назвал его авантюристом или недалеким. Я бы даже не сказал, что ему хотелось продемонстрировать свою безграничную власть в крепости. Иначе, зачем бы ему звать и губернатора и судью, и всех остальных. Куда он так торопиться?

Или не он? А если не он, значит кто-то из проверяющих. Или Крисс, или Салиб. Н-да, сплошные «или». А чего они вообще сюда притащились? Что проверять? Сина? Или Хаара? Контролировать поиски золота?

Собственно, Крепость выполняет свои функции. На границе спокойно. На мелкую контрабанду Тайная Стража всегда закрывала глаза — она, наверняка, тоже кое-что с этого имела. Да и прислали кого? Лекаря и артефактора. Что могут они противопоставить двум огневикам, двум воздушникам и менталисту? Кстати, начальник гарнизона лэр Хаар вообще не маг. Ну, есть у проверяющих три обруча из синей меди. И что? Может, они обязаны на каждую проверку с собой их возить. Не клеится что-то.

Дожидаться вердикта суда над магами, а уж тем более его исполнения, я не стал. И, наверное, хорошо, что я не менталист. Не знал бы куда деться от всепроникающей злости, растерянности и обиды людей, окружавших меня. Я ушел. Потом подпишу все необходимые бумаги. До вечера ни судья, ни губернатор со своим секретарем, точно не уедут. А то и переночуют. Свободных комнат на втором уровне навалом. Правда теперь обойдутся без… кастеляна. Самим придется таскать кроватки, матрасики, бельишко… Своими ручками. Высокомерие, глупость и зависть нынче дорого стоят. Иногда за них расплачиваются жизнями. И чужими и своими.

Я пошел… гулять. Делать в крепости мне было нечего, никто меня делами не загрузил, присягу я не давал, так что имею право.

А пошли мы вместе с Пончиком к кузне. Не давала мне покоя эта загадка. Заодно я взял с собой кинжал и грасту. С сегодняшнего дня я принял решение с оружием не расставаться. И размяться не помешает. Немного попрыгать, побегать, все такое… Забыть о подкинутых кровавых сюрпризах Хозяйки Судьбы, и поблагодарить Хозяйку Случая, что не оставляет без своей милости, пусть и переменчиво ее настроение как ветер, который с утра разогнал тучи, столпившиеся над горами. Сейчас над нами светило солнышко, влажная трава переливалась на склоне зеленой шерстью, и холм, по которому я поднимался к старым крепостным развалинам, был похож на медвежонка, уснувшего под боком у огромной медведицы-горы. Тропка, по которой я в последний раз шел с Хартом, при свете дня казалась тоненькой ниткой случайно оброненной портнихой, шьющей из разноцветных лоскутов и горы, и лес, и небо…

Миновав развалины цеха, я спустился к кузне. Как стояла она там, так и стоит. Никто ее за это время не разрушил, никто не ограбил. Шучу.

Ключ я не взял и даже не стал искать отмычку. А зачем? Я же научился открывать щеколду на своей двери, значит, смогу повернуть и задвижку в замке. Моих сил должно хватить на сопротивление пружины.

Но провозился я прилично. Даже взмок от усердия. А нужно было всего-то знать устройство «замыкающего механизма», как сказал бы мастер-проходчик на Росских рудниках. Хотя бы в общих чертах, одинаковых для всех замков. Но я все-таки открыл замок и толкнул дверь.

Внутри ничего не изменилось. Просто теперь свет резко очертил всю ту разруху, какую пережила кузня на своем веку. Годная сейчас разве что для холодной ковки.

Как и той ночью, плавильная печь, стоявшая в центре «молчала». Мои ладони не чувствовали металл, не чувствовали камень, не чувствовали ничего. Тишина. Отклика не было. Это меня и тогда озадачило, и сейчас мои усилия пропали даром. Но ведь так не бывает! Даже мертвое дерево иногда отвечает на призыв. А здесь камень. Я бы даже сказал породистый камень. Черный кварцевый песчаник. Гладко обработанный снаружи, скрепленный невероятным по крепости цементом, и, как я помню, шероховатый внутри. Как и чем обрабатывался такой камень? И главное, кто это смог сделать?

Еще час я потратил на обследование печи изнутри. Да, я опять разделся и спрыгнул внутрь. Опять измазался как демон, облапывая и обстукивая кладку. Покопался в разноцветном шлаке, и вылез на колошники со стойким убеждением, что камень мертв не сам по себе. Кто-то сделал его таким специально. Но зачем? И как?

Я решил посмотреть на магические потоки, проходящие через печь. Как ни странно, мне это удалось далеко не с первого раза. Сосредотачивался и «срывался» раза четыре. Получилось только тогда, когда отошел подальше от сооружения.

И поперхнулся.

Изумрудных светящихся линий или хотя бы точек возле печи не было! От слова совсем. Они не доходили до её поверхности. На расстояние не больше двух ладоней потоки исчезали. Просто раз — и их нет. Истаивали. В магическом поле печь, словно, плавала в скорлупе из черной пустоты.

Но такого просто не может быть! Магические потоки вездесущи, их можно закрутить, перенаправить, обернуть вспять, даже накопить в одном месте. Так, кстати, огневики свои пульсары готовят. Потоки неиссякаемы! А тут… а как же тогда я? Я отправляю эти потоки на поиск. Я просто их вижу. Но когда я «зову» металл или камень, я что делаю? Это что же — мои собственные «потоки»? Но я их не вижу, просто чувствую.

А если посмотреть?

Посмотрел, ага. Увидел какую-то беспорядочную фиолетовую паутину вокруг ладоней…

Стоп! Но увидел же! Это что же, я ее сам излучаю?! Ух ты! Только слабенькая эта паутинка какая-то. Но тогда получается, что и мою паутинку печь… рассеивает. Во, нашел подходящее слово.

Проверил. Да, «рассеивает». И что? У меня же есть кинжал! Попробуем. И я поднес гномий клинок к поверхности печи…

Вопль!!!

Я подпрыгнул, и в ужасе откинул клинок в сторону.

Крысиные-е-э… Так может орать только смертельно раненый зверь. Хорошо, что кроме меня его никто не слышит.

Очень осторожно подошел к брошенному ножу и обомлел. Вместо черного лезвия с серебряной вязью, я увидел совершенно прозрачный, похожий на стекло предмет. Небо! Он что… того?

Я запаниковал. Кинжал молчал, и на оружие сейчас походил мало. Лежал тусклой льдинкой на грязном полу.

Я взял его в руки и почувствовал «всхлип». Н-да… гад я… Но я же не знал. Клинок жаловался, а значит — слава всем тем, кто на Небесах — был «жив». Пока я держал его в руках, он слегка потемнел, и начал потихоньку возвращаться в прежний вид. А мне становилось сначала не очень хорошо, а потом и вовсе плохо. Навалилась такая слабость, будто я в порту грузил мешки с зерном на торговые шхуны. Две смены. Подряд.

Клинок восстановил свой прежний вид, и начал извиняться. Ну, да что теперь. Я сам виноват.

Теперь, что делать с печью? Она ничего не поглощает как клинок, иначе я бы уже валялся здесь без сознания. Тогда почему так странно среагировал кинжал? Кстати надо имя ему дать. А посветлел он потому, что… Что? Правильно. Если любые магические потоки возле печи рассеиваются, то значит, кинжал тоже использует любые потоки, и может подпитываться от любых. Это значит, он пользуется и моими «магическими потоками», которые фиолетовые, и обычными зелеными. Выходит, кровь-то ему не обязательна! Ну, может быть, в крайних случаях. Как быстрый способ набора энергии.

Так, с этим разобрались. Следующий вопрос: почему печь потоки «рассеивает», а значит, не может мне «ответить»? А потому…

Не знаю… Может клинок знает?

Он мне «заявил», что все просто как два медяка, и что надо поменять «внутреннюю» структуру вещества. Нет, не словами «заявил». Он передал мне образ «внутренней» структуры. Если бы я еще знал что это такое и как ее меняют. Тут меня «отругали» — я же отличаю золото от серебра? Медь от железа? Ну, так это и есть внутренняя структура. Угу, так сразу все и стало понятно. Мне «попытались» объяснить: если железо заболело — вы себе можете это представить? — то оно «еще не кобальт», и «уже не марганец». Ага. Интересно одно — откуда клинок знает про «кобальт» и «марганец»? И про всё остальное. Или это он откуда-то из моего подсознания вытащил? Ощущения, по крайней мере, были соответствующие.

Короче, мне предлагалось «починить» эту самую структуру печных булыганов. Да я даже если захочу, с такой громадиной не справлюсь! Я еще понимаю, когда ржавый гвоздь или лопату пытаться обновить, но тут же камень! Неужели не понятно, железяка ты кровожадная?!

На меня обиделись.

И штандарт в руки…

Я задумался. Хотя, если «починить» один гран этой крысиной «структуры вещества», может по цепочке починяться и другие? Ладно, попробуем. Не всё одним бытовиками из бананов апельсины делать.

Я промучился часа два.

Без сил рухнул прямо на грязный пол, и блаженствовал. Подумаешь грязь. Помниться прошлый раз здесь стояли ведра с водой — обмоюсь и обратно. А там у меня и сменное белье есть, и мыло, и полотенце. Пойду в душ и искупаюсь как следует.

Что у меня получилось с этим черным кварцитом — не знаю. Сил я растратил уйму. Моя магическая фиолетовая паутинка еле успевала пробиваться к той самой «внутренней» структуре, и тут же таяла. Я отходил от печи, отдыхал, собирался с силами и снова долбил в одну и ту же точку. Просто долбил. Если не изменить, то хоть нарушить. Как в той байке с надкусанными помидорами. Вдруг поможет.

Нарушил. Но вот помогло или нет, пока не знаю. Завтра. Все завтра. А сейчас зовем хвостатую «боевую единицу» и ползем в Крепость.

«Единица» себя ждать не заставила, притащила к двери кузни подаренного ей Хозяйкой Охоты зайца в два раза больше самой «единицы», и сидела с довольной мордой, ожидая похвалы. Если бы у меня было чуть больше сил, я бы толкнул речь. А так, ограничился словом «здорово», кое-как засунул тушку за пояс и, шатаясь, поплелся по тропе вниз. Пончик наверно понял, что я устал как собака, и поскакал рядом, не претендуя на мое плечо.

В Крепость мы заползли к ужину. И то счастье.

— Тебя где носило? — шепотом спросили мою спину из темноты, когда я тащился по двору мимо виселицы.

На виселице никого не было. Петли были убраны. И вообще почему-то во всей крепости было темно и тихо. Кроме столовой, что очень радовало.

— В кузне был, — так же шепотом ответил я, останавливаясь и пялясь на жуткое сооружение посреди двора.

— Тебя искали. Все. И меня достали. Пришлось разораться, что я тебе не нянька.

— Зачем?

— Не спрашивал.

— А это тут чего стоит до сих пор? — показал на виселицу.

— Завтра разберут. Она свое дело сделала, — Машка все так же стоял сзади, — Того, кто убил Харта, уже закопали. А аристократию отвезут в Тихий. Там на городском леднике будут отлеживаться. Пока родственники не заберут, — он помолчал, — Харта тоже отвезут родным. По дороге… Ты бы сходил к Витору, на глаза показался. А то он бесится. Боится, что ему служебное несоответствие влепят.

— Я еле дышу…

— А чем ты занимался?

— Пончика выгуливал, — окрысился я, но Машка не обиделся.

— Могу донести. Или допинать. Выбирай, что больше нравиться.

— Неси.

Я думал, что он пошутил.

Машка сгрузил меня со своего плеча как куль с мукой, поставил перед дверью многострадального кабинета начальника гарнизона, снял с пояса дохлого зайца и отряхнул со всех сторон:

— Слушай, от тебя чем-то странным воняет. Серьезно, ты чего делал-то?

— Воняет?

— Ну… для меня. Ладно, иди, — и сам постучался в дверь. А Пончик запрыгнул мне на плечо с явным намерением сопровождать несмотря ни на что.

Так мы и зашли. Вдвоем.

Харр сидел как всегда за столом, а в креслах расположились проверяющие. Я, наконец, увидел, как Салиб улыбается. Он и встретил меня словами:

— Райен, умеете вы заставить всех волноваться. Где вы были, что никто не мог вас найти?

— Гулял.

Надоело мне этикеты соблюдать. Я еле на ногах стоял.

Крисс встал с кресла, подошел ко мне, взял за локоть и, несмотря на мое сопротивление, усадил на свое место. Чем вызвал удивление и Хаара, и Салиба. Даже Пончик, как мне показалось, был удивлен. А я хоть и делал, как говориться «морду кирпичом», но был благодарен лекарю. Еще бы не уснуть ненароком. А Крисс встал сзади меня и потихоньку, незаметно так, начал… целительствовать, да. Вот я его просил? Нет. Но раз он такой настырный… И приятно все-таки, что не говори. Даже хвостатый затих.

— Э… Тишан, — позвал меня Хаар, — Я вижу, ты не очень хорошо себя чувствуешь, но мне хотелось бы услышать от тебя…

— Завтра.

— А… ага, — успокоился Хаар, — Может что нужно?

— Нужно. Хорошая длинная веревка, локтей тридцать, и крепкие железные пластины с отверстиями. И кольца железные с прорезью.

Все трое переглянулись. Чего это они? Спросил Крисс:

— Зачем тебе горное снаряжение?

— Прошлый раз мы чуть не улетели с обрыва, — соврал я.

— Тогда зачем туда лезть, — снова не понял или не поверил Крисс.

Мне вовсе не хотелось что-то объяснять. Тем более, я и сам не знал, зачем мне все это надо. Пришлось борзеть:

— Лэр Крисс, я же не спрашиваю, зачем вы пришиваете оторванные конечности, и как вообще это делается.

Крисс приподнял бровь, но промолчал. Зато Салиб молчать не стал:

— Скажите, Райен, — он слегка запнулся, — Вы сегодня на дознании упомянули о своей способности… мн… чувствовать ментальное воздействие. На других. Это правда?

— А почему вы решили, что я солгал?

Лэр Салиб… теперь никто не мог сказать, что он не лэр… Так вот, лэр Салиб, рассматривал меня чересчур пристально. Будто старался запомнить. Мою грасту, по-видимому, оценил, на «спрятавшийся» кинжал внимания не обратил, но молчал. Многозначительно так. Я вздохнул:

— Да, я чувствую ментальное воздействие на других. Не всегда.

— А вы пытались развивать эту способность?

— Да. Ректор Академии занимался со мной лично, — интересно, зачем ему это все надо? — Как видите, безуспешно.

Салиб сузил глаза и чем-то стал похож на аларца. У тех тоже глаза узкие и скулы широкие. Как у мастера Руша.

— Я бы не стал утверждать это, — Салиб все так же внимательно меня рассматривал.

Как вы знаете, я этого не люблю. Свирепеть начинаю. Глупости всякие говорить.

— А что бы вы стали утверждать?

Салиб не счел нужным что-либо отвечать. Вместо этого он внезапно задал вопрос:

— Тишан, вы, надеюсь, понимаете, что своим неосторожным вчерашним заявлением о поисках золота, подписали смертный приговор двум аристократам? Между прочим, из высшей знати. Да, хотел спросить, вы действительно бастард?

Так.

Крутой мужик, этот лэр Салиб. Манипулятор, ети… Можно даже сказать талантливый. У крыс, которые постоянно жертвуют мне свои уши и хвосты, сейчас эти уши и хвосты кончились. Остались только…

Крисс, видимо почувствовал мою злость и отстранился. Зато Пончик, сидя у меня на коленках, напрягся. Но успокоился сразу, как только я его погладил.

Что ж. Тогда по порядку:

— Первое, лэр Салиб. Я не давал никаких подписок о неразглашении цели своей работы в крепости. Всё, чем я занят здесь, выполняется по распоряжению начальника гарнизона, которому было передано мое академическое направление. Все задания поиска даются устно, и для меня нет никакой разницы, что искать: золото или свинец. Но если мой непосредственный руководитель просит представить отчет о проделанной работе в присутствии лиц, не допущенных к упомянутой информации, — Хаар при этих словах заерзал на стуле, — То хотел бы напомнить, что в мои обязанности не входит определение круга этих лиц и анализ сложившейся ситуации.

Салиб сидел молча.

— Второе. Смертный приговор двум аристократам подписан не за внезапно полученное знание о поисках золота, а за нападение на других аристократов. Если не считать меня таковым, то троих. И если я правильно понимаю, то заклинание «скрутка» является смертельным в случае его удачного исполнения. И как я помню, заклинание было применено после ваших слов, лэр Салиб. Действия, спровоцировавшие нападение двух аристократов из высшей знати, — я постарался голосом выделить последние слова, — были не моими, а вашими. Кстати, зачем нужно было так спешить, устраивая здесь и суд, и исполнение приговора?

Салиб слушал все так же молча.

— Третье. Да, я действительно бастард. Странно, что это так сильно волнует многих встреченных мною людей, при том, что лично меня это как раз не волнует совсем.

Хоть какую-нибудь реакцию Салиба на свои слова я так и не ощутил. Мало того, я не чувствовал даже ментальных всплесков. Он что, настолько хорошо владеет собой? Даже Хаар зубы стиснул.

— Спасибо за детальный ответ, Тишан. У меня остался к вам один вопрос. Вы ведь наверняка знаете, что это такое? — и Салиб как фокусник вытащил откуда-то медный ошейник. Синий. И передал его мне.

Ну, взял я его, и что дальше? Так и сказал:

— Это любой маг знает.

— Уверены?

Когда мне так говорят, я начинаю думать, что меня на что-то провоцируют. Хотя и проверить свою «уверенность» не помешает. Ладно, посмотрим.

Да, обычная синяя медь. Как и печь в кузнице, рассеивает потоки. Понятно теперь, почему маги не могут сосредоточиться. А просто не на чем сосредотачиваться.

Так это что же получается? И печь в кузне, и этот ошейник, «испорчены» по одним и тем же… правилам? Как там… нарушена структура? Ха, выходит синюю медь не добывают, а делают! Серые эльфы, как сказал Машка. Но у них же не развиты магические способности. А может, потому и не развиты, что они сами эти потоки рассеивают? Вот это я молодец! Ай да я! Может попытаться восстановить эту вещицу? Как печку… Тут всего-то гран пятьдесят. Ну-ка… Сосредоточились, потянули фиолетовую паутинку, и… поковырялись, пока не рассеялась, ага…

Получилось! Ура! Медяшка вернулась в свое красное состояние!

А чего это все на меня так смотрят?

Начальник гарнизона крепости и лекарь были… потрясены, да. Они этого даже не скрывали. Отвисшие челюсти и глаза по полтиннику. Странно вообще-то. Они что, подсчитывают, сколько стоила синяя, и сколько теперь стоит красная?..

И только сейчас я понял, какую сотворил глупость. Но теперь уже поздно сокрушаться.

Лэр Салиб встал с кресла, шагнул ко мне и забрал ошейник. Он долго крутил его в руках:

— Тишан, вы понимаете, что сейчас сделали?

Кто сказал, что я плохо «валяю дурочку»? Я ее хорошо валяю, если надо:

— Конечно. Вы были не уверены, что у меня в руках ошейник из синей меди. Вы правильно были не уверены — на самом деле она красная.

— Лэр Райен, — обратился ко мне артефактор. Так официально, что дальше некуда, — Вы испортили очень дорогостоящую вещь. Причем, не мою. Мне за нее придётся отчитываться перед вышестоящим руководством.

Почему он меня все время пытается в чем-нибудь обвинить? Да он от меня отстанет сегодня или нет?! Устал я.

— Дайте сюда, — я быстро взял у него из рук безделушку.

Как мне все это надоело! Дорогостоящая вещь…

Где тут эта гребаная «внутренняя структура»? Медная которая. Ну-ка, потрогаем, пощупаем… Направим фиолетовую паутинку… Как тут все было до моего вмешательства? Во-о-от… Все. А сколько разговоров было! Правда, что-то мне подсказывает, что сейчас еще больше будет. Но это уже без меня.

— Держите вашу дорогостоящую вещь, — я впихнул в руки Салибу синий ошейник, — Радуйтесь.

И вышел из кабинета, хлопнув дверью. Молодец Пончик, быстрее меня выскочил оттуда.

А Машка стоял у двери. И судя по его виду, все слышал. Ну, с его-то кошачьими ушами, уши крысиные!

Всю дорогу в столовую Машка почему-то молчал. Ужинал он тоже молча. Но в комнате, дождавшись, когда я закрою дверь, спросил:

— Тишан, у тебя с головой все в порядке? Тебя в детстве не роняли, не?

Я опешил. А он продолжал:

— Ты что каждому встречному-поперечному свои секреты раскрываешь? Ты уже отшил этого Салиба. Так какого… ты еще что-то вытворил? Зачем?!

Да, Машка был прав. Но вот такой я… Всё мое любопытство, чтоб его.

— Понимаешь, я полдня угробил, чтобы понять, почему печка мне не отвечает, а тут…

Машка нахмурился:

— Какая печка? Что «тут»? Ты по-человечески разговаривать не пробовал?

— Печь в кузне. Она молчит. Ну… блин… Как объяснить-то?!.. Короче. Я попробовал отремонтировать плавильную печь. У меня не получилось. Вымотался, но ничего не смог. А тут Салиб дал мне ошейник. Медный. Синий. У него такая же…э… поломка как у печки. Я подумал: когда мне еще в руки попадется такая штука, и решил попробовать. Э… отремонтировать.

— Получилось? — Машка сопел.

— Да, — я пожал плечами, — Она стала нормальной. Красной.

— Что?!

— Тут Салиб заявил, что я ее испортил. А я подумал — они еще и платить за это заставят. Ну, и…

— Что «ну и»?

— Обратно.

— Что обратно?

— Из красной в синюю.

Видно, что Машка был потрясен. Он стоял так несколько мгновений, потом звучно щелкнул зубами и задумчиво спросил:

— Что ты там, на счет эльфов в своем роду говорил?

— Но не серых же! — возмутился я.

Машка внезапно закрыл лицо руками, сел на кровать и мелко затрясся. Я, было, подумал, что он не в себе. Но понял, что его разобрал какой-то совсем уж нездоровый смех, схватил полотенце и смылся побыстрее в душевые, пока с ним еще чего-нибудь не стряслось.