Декабристы в Забайкалье

«Новоизобретенный в Сибири экипаж»

Как Зуевская падь являлась для Николая Александровича своего рода творческой лабораторией на природе, так и обширная мастерская в Посадской долине была желанным местом, где Михаил Александрович проводил значительную часть времени. Нанятые 30 человек работников из среды местных бурят под надзором декабриста пилили, строгали, ковали, точили, красили, лакировали, изготовляя домашнюю мебель и таранта-сы-«сидейки» оригинальной конструкции. Мастерская эта хотя и не приносила больших доходов, однако давала заработать десяткам бедняков-крестьян. А для местной детворы заведение являлось, скорее всего, школой, в которой они познавали премудрости слесарно-столярного мастерства.

Оригинальные «сидейки», в большом количестве изготовлявшиеся под авторским надзором Михаила Александровича Бестужева, быстро расходились в ближние и дальние уголки Сибири и вскоре стали называться «бестужевками». Слава о них даже превзошла известность водометного двигателя «государственного преступника».

История эта началась еще в казематах Петровского Завода. Собираясь выйти на поселение, братья-декабристы приступили к строительству двух больших грузовых телег и небольшой «сидейки»-одноколки. Решив применить вместо железных рессор упругие, из дерева, Бестужевы вряд ли тогда предполагали, что их очередному техническому новшеству предстоит большая жизнь. Однако по-настоящему они оценили свое изобретение лишь в Селенгинске, когда поиск удобного земельного надела потребовал от новых поселенцев частых поездок по окрестным урочищам. «Ты не можешь представить, — писал Николай Александрович в октябре 1839 года сестре Марии, — какое наслаждение кататься на такой ровной земле, на нашем кабриолете, совершенно особенной конструкции, и столь покойном, что самые лучшие рессорные экипажи ничто в сравнении с ним».

Деревенские и улусные мужики всегда подходили к «сидейке» Бестужева, внимательно осматривали ее и удивленно качали головами. Надо же, как просто! Обыкновенные деревянные жерди: нижние концы их скреплены с оглоблями, а на верхних приделано сиденье для возницы. Не надо никаких железных рессор и сложной конструкции для их удержания. А здесь длина жердей и упругость дерева превращали езду по горным дорогам Забайкалья в мягкое и медленное покачивание. Кроме того, легкость и небольшие размеры «сидейки» позволяли въезжать даже туда, куда могла пройти лишь вьючная лошадь.

Справедливости ради надо сказать, что к приезду Бестужевых селепгинцы почти не пользовались тяжелыми четырехколесными телегами по причине песчаной местности и крутизны холмов. Здесь в ходу были довольно простые и легкие одноосные «сидейки», почти такие же, на какой прибыли братья-декабристы. Однако селенгинцы никак не могли избавить свои тележки от изнуряющей тряски при езде по степным каменистым россыпям. Главное достоинство их заключалось лишь в том, что «сидейки» не переворачивались на быстром ходу. Впрочем, сами декабристы считали, что они видят перед собою не традиционные для селенгинцев повозки, а неудачное подражание накануне посланному Старцевым экипажу собственной конструкции, надо полагать, одному из первых прототипов знаменитой «бестужевки». Николай Александрович как-то даже написал, что «крайне удивился, когда по приезде в Селенгинск нашел через год бесконечное число подражаний».

Имеется два варианта объяснений самих братьев, почему они решили организовать в Посадской долине крупную мастерскую по изготовлению кабриолетов собственной конструкции. Михаил Александрович писал, что поводом послужило известие о предстоящем приезде сестер и матери на постоянное жительство в Селенгинск. Неуклюжие европейские тарантасы не годились для забайкальских дорог, точно так же, как после смирных и послушных лошадей буйные степные «монголки» показались бы дамам чертями в упряжи. Михаил Бестужев возложил все хозяйственные дела на брата, а сам увлеченно занялся сооружением и усовершенствованием своих экипажей. После первого удачного образца последовал второй, третий… За короткий срок дело отладил ось, и в год мастерская стала изготавливать иногда по 30 «сидеек», «продажа коих хотя и не доставляла нам больших барышей, но все-таки служила подспорьем к скудным средствам существования».

Иного мнения на сей счет Николай Александрович Бестужев: «Нужда начала хватать нас за бока. Я принялся за производство мною выдуманных сидеек и вначале довольно выгодно сбывал их в Кяхту и Иркутск. Но так как я хотел, чтоб изобретение было полезно всему Забайкалью, и мне эта отрасль составляла только удовольствие видеть от него пользу жителям, иногда угождать просьбам хороших знакомых и мысль, что я доставляю хлеб 30 бедным бурятам, работавшим у меня и обучавшимся столярному, слесарному, кузнечному и другим мастерствам». Впрочем, Н. А. Бестужев не претендовал на приоритет в разработке технической новинки, хотя и опубликовал в «Трудах Вольно-Экономического общества» за 1853 год под псевдонимом Никольский специальную статью с чертежами кабриолетов — «Новоизобретенный в Сибири экипаж». Редакция журнала в примечании особо обратила внимание читателей на интересную конструкцию «экипажа нового устройства», «по-видимому, не ломкого и удобного для поездок по проселочным дорогам и степям». Эта «сибирская выдумка», писалось в журнале, дает возможность иметь сравнительно недорогой экипаж. В своей статье Николай Бестужев прямо указывает, что «теперь брат мой занимается постройкой этих экипажей, которые преимущественно требуют в Кяхту». А в одном из писем (С. А. Полонскому) он определенно отдает приоритет в разработке оригинальной конструкции рессор Михаилу Александровичу: «…Брат Михайло сумел избежать этот недостаток (опрокидывание. — А. Т.) особым приспособлением. Об его сидейках я уже ничего не говорю. Они теперь во всеобщем употреблении по только в городах, но и у бурят».

Как ясно из статей и писем селенгинских декабристов, в разработке этой интересной технической новинки II. А. Бестужев принимал самое активное участие как конструктор-соавтор, однако практической реализацией идей занимался брат Михаил. И неудивительно поэтому, что порою над чертежами возникали творческие споры. К примеру, Михаил Александрович считал, что при грузе двух человек тяжесть на спине у лошади не должна превышать десять фунтов. Николай Александрович возражал: лошадь — животное очень выносливое и, даже будучи впряженной в тележку, может нести тяжесть до одного пуда. «На каком основании ты так считаешь? — не унимался Михаил. — «Я думаю, что в упряжи нужно применить кое-какие новшества». «Новшества!? Какие могут тут быть новшества!» «По крайней мере, я вижу их два. Во-первых, тяжесть нужно делить равномерно на всю спину, а не только на плечи; во-вторых, лошади совершенно не нужен подбрюшник. Как его ни затягивай, ремень все равно ослабнет и сидейка будет, прыгать на спине у лошади»».

Михаил Бестужев не сдавался: «Да у лошади вся сила в плечах, которыми она и тянет повозку. Это гораздо лучше для лошади, чем нагружать спину». — «Ну, не знаю, не знаю… Лошади молчат при любой упряжи», — уклончиво завершил спор Николай Александрович.

Как бы то ни было, кабриолеты, изготовлявшиеся в мастерских братьев Бестужевых, в короткое время распространились необычайно широко. «У нас за Байкалом нет ни одного зажиточного мужика, даже бурята, который не имел бы у себя подобного», — писал Николай Александрович в своей статье. И далее объяснял причину столь большого спроса: «Некоторые жители признавались мне, что с той поры, как они стали ездить на сидейках, верховая езда ими вовсе оставлена, потому что считают для себя и для лошади легче эту упряжь, тем более, что маленькая сидейка везде там пройдет, где и верховая лошадь, что — большая выгода в гористых местах».

В разгар работы над созданием нового типа «сидеек» в адрес Бестужевых неожиданно пришло письмо от некоего московского жителя С. А. Полонского со странным предложением — за плату строить экипажи по его проектам, поскольку, мол, он добился от правительства официального признания своего изобретения и даже получил на это «привелегию».

Рассмотрев проект Полонского, Бестужевы нашли в нем много технических изъянов, и Николай Александрович отправил конструктору письмо следующего содержания: «Мы от души благодарим за желание доставить нам материальные выгоды от устройства таких экипажей. Но сибиряки не так глупы, чтобы в подобных экипажах вытряхивать свои души, тогда как у нас с искони есть тарантасы, эти простые и спокойные экипажи… У бурята если есть два колеса, даже простая одноколка, он делает из нее сидейку, в которой он сможет проехать по самой узкой горной тропинке, не утомляя коня и спокойно сидя на войлоке. И за изобретение этих удобств для всего края мы не требовали никаких патентов. Напротив, мы старались сделать их общедоступными всем, для того, чтобы все могли пользоваться таким удобством. А ты требуешь платы за твое изобретение. Извини, ежели мы не воспользуемся твоею благостынею».

Дорожные повозки, как построенные в мастерских братьев Бестужевых, так и копии с оригиналов, дожили в сельских уголках Забайкалья вплоть до настоящего времени. Два подлинных экземпляра, изящной работы и прекрасной сохранности, экспонируются в Кяхтинском и Улан-Удэнском краеведческих музеях, одна из копий-подражаний, также примерно того же времени, — в Этнографическом музее народов Забайкалья.