Любой человек, знакомый со штампами, знает: даже из самой неприятной ситуации есть выход. Среди грозы всегда блеснет луч надежды; на этот раз спасительным лучом оказался набор прекрасных, хорошо заточенных ножей, и Брайан с легкостью освободил мои руки. Отрывать скотч от запястий мне показалось не так уж и больно — вероятно, потому, что все волоски оттуда я вырвал в прошлый раз. Тем не менее это вряд ли можно назвать удовольствием, и мне пришлось потратить некоторое время на растирание запястий. Судя по всему, слишком много времени.
— Братец, ты не мог бы заняться массажем в другой раз? — поинтересовался Брайан. — Нам нельзя задерживаться, — кивнул он в направлении трапа.
— Я должен забрать отсюда Дебору, — сказал я.
Брайан театрально вздохнул.
— Что у тебя с этой девушкой? — спросил он.
— Она моя сестра.
Он покачал головой.
— Ясно, только давай побыстрее. Парк кишит этими людьми, а нам, я думаю, не стоит с ними встречаться.
Мы вынуждены были пройти мимо грот-мачты, и, несмотря на требование Брайана поторопиться, я задержался около Саманты, предпринимая все усилия не наступить в лужу крови справа от нее. Она выглядела невероятно бледной и больше не раскачивалась и не стонала, поэтому я поначалу решил, что она уже умерла, но все-таки потрогал пульс у нее на шее. Сердце билось, но очень слабо. Когда я до нее дотронулся, она открыла глаза. Глазные яблоки двигались из стороны в сторону — кажется, она не могла сфокусировать взгляд и, совершенно точно, меня не узнавала. Она опустила веки и пробормотала что-то, но я не смог толком разобрать и вынужден был наклониться ближе.
— Что ты сказала?
— Я… была… вкусной? — хрипло прошептала она.
Я задумался на секунду, но все же понял, о чем она.
Нас учат необходимости говорить правду, но, по моему опыту, гораздо приятнее, когда тебе скажут то, во что тебе хочется верить. Обычно это далеко не одно и то же, но если тебе придется напороться на горькую правду потом, что ж, такова жизнь. Для Саманты в любом случае не существовало никакого «потом», и я попросту не мог быть настолько жестоким и сказать ей правду.
Я наклонился к ее уху и прошептал то, что она так хотела услышать:
— Вкуснее не бывает.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
— Честно говоря, мне не кажется, что у нас есть время для мелодрамы, — сказал Брайан, — во всяком случае, если ты действительно хочешь спасти эту свою сестру.
— Ты прав, — согласился я, — прости.
Я оставил Саманту без особого сожаления, задержавшись только для того, чтобы прихватить со столика один из отличных ножей Аланы.
Мы нашли Дебору под прилавком бывшего киоска в кают-компании старого пиратского корабля. Они с Чатски были привязаны к большим трубам, ведущим к несуществующей теперь раковине. Их руки и ноги оказались обмотаны скотчем. Чатски, надо отдать ему должное, почти освободил одну руку. Единственную руку, если быть откровенным, но его успех нельзя не признать.
— Декстер! — воскликнул он. — Господи, как я рад тебя видеть. Она еще дышит, надо вытащить ее отсюда. — Он заметил Брайана, прячущегося за моей спиной. — Эй! Это тот парень, который подстрелил меня.
— Все в порядке, — не слишком убедительно пробормотал я, — эмм… на самом деле он…
— Это была случайность, — перебил меня Брайан, словно боялся, что я представлю его полным именем. Он снова надел капюшон, скрыв лицо. — В любом случае я вас всех спас, так что давайте побыстрее выбираться отсюда, пока еще кто-нибудь не пришел.
Чатски пожал плечами.
— У тебя есть нож? — спросил он.
— Разумеется. — Я склонился над ним, но он нетерпеливо качнул головой.
— Ну же, Деке, черт бы тебя побрал, сначала Дебора.
Я подумал, человек с одной ногой и рукой, который лежит привязанным к трубе, не имеет права отдавать приказы таким тоном. Но времени разбираться не было, и я опустился на колени рядом с Деборой. Я срезал скотч с ее запястий и пощупал пульс. Он был ровным и сильным. Оставалось надеяться, что она просто без сознания. Здоровая и крепкая, если она не получила какой-нибудь действительно серьезной травмы, с ней все будет в порядке. Но мне очень хотелось, чтобы она пришла в себя и сказала мне об этом лично.
— Ну же, хватит страдать фигней, приятель, — произнес Чатски тем же раздраженным тоном, и я перерезал веревку, которой она была привязана к трубе, и скотч на ее щиколотках.
— Нам надо торопиться, — тихо сказал Брайан, — ты уверен, что его тоже надо брать?
— Охренеть как смешно, — огрызнулся Чатски, но я знал, мой брат не шутит.
— Боюсь, что да, — ответил я. — Дебора очень расстроится, если мы его оставим.
— Тогда, ради Бога, перережь его веревки, и пошли.
Брайан подошел к двери каюты и выглянул наружу, держа ружье наготове. Я освободил Чатски, и он поднялся на ноги. На ногу, чтобы быть точным. Секунду он стоял и смотрел на Дебору. Брайан нетерпеливо кашлянул.
— Все в порядке, — сказал Чатски, — я понесу ее. Помоги мне, Деке.
Он кивнул на Деб. Вместе мы подняли ее и взвалили на плечо Чатски. Казалось, он совершенно не заметил веса, только перехватил ее поудобнее и пошел к двери, так, будто собрался в поход, прихватив только небольшую сумку с едой.
На палубе он ненадолго задержался у Саманты, что заставило Брайана зашипеть от нетерпения.
— Это та девушка, которую Дебби так хотела спасти? — спросил он.
Я взглянул на брата, который едва не прыгал на одной ноге от желания уйти отсюда, затем перевел взгляд на сестру, свисавшую с плеча Чатски.
— Да, это она.
Чатски слегка переместил центр тяжести Деборы, чтобы дотронуться до горла Саманты настоящей рукой. Несколько секунд он прислушивался к пульсу, а затем печально покачал головой.
— Слишком поздно, — произнес он, — она умерла. Дебби очень расстроится.
— Мне очень жаль, — напомнил о себе Брайан, — можем мы идти наконец?
Чатски взглянул на него и пожал плечами, отчего Дебора слегка соскользнула вниз. Он поймал ее — к счастью, не своим железным крюком, — устроил поудобнее и сказал:
— Да, пошли.
И мы поспешили к трапу.
Спускаться по нему оказалось непросто, учитывая, что единственной рукой Чатски придерживал Дебору и мог хвататься за веревку только своим крюком. Но мы справились и, оказавшись на твердой земле, направились к воротам.
Я задумался, есть ли моя вина в смерти Саманты. Честно говоря, я все равно не мог ничего сделать, чтобы ее спасти, я себя-то спасти не сумел, а это куда важнее лично для меня, однако все равно было не по себе, вот так оставлять ее тело. Возможно, это из-за крови, которая всегда выбивала меня из колеи. Или вследствие моей привычки всегда очень аккуратно убирать за собой. Разумеется, я переживал ее трагическую и бессмысленную смерть, но, признаться, мне стало немного легче от того, что она вышла из игры без каких-либо усилий с моей стороны. Я оказался в безопасности, моя жизнь могла вернуться в свою колею, ей больше не угрожали судебные заседания пикантной тематики. Нет, в целом все обстояло неплохо: Саманте удалось исполнить свое желание, по крайней мере частично. Плохо то, что мне хотелось насвистывать от радости, а это, конечно же, не совсем правильно.
Внезапно меня настигло озарение — я чувствовал себя виноватым! Я, Давно Мертвый Декстер, Король Бесчувственных. Я барахтался в этом разъедающем душу, пожирающем время, более чем человеческом чувстве — вине. И все потому, что глубоко внутри я был счастлив, что безвременная смерть молодой женщины послужила моим эгоистичным интересам.
Неужели я обзавелся душой?
Неужели Железный Дровосек наконец получил сердце?
Это невозможно, невообразимо, смешно даже подумать об этом. И тем не менее именно об этом я думал. Вероятнее всего, это правда: рождение Лили-Энн, сделавшее меня Дексом-папочкой, и прочие события последних недель убили того Танцующего с Тенями Декстера, которым я был. Может быть, последние часы ужаса, лишающего разума, под нечеловеческим взглядом ледяных голубых глаз Аланы сыграли свою роль и вызвали к жизни то, что назревало. Вполне возможно, теперь я был совершенно новым существом, готовым стать счастливым, чувствующим человеком, который может смеяться и плакать, не притворяясь, и смотреть фильмы, не задумываясь о том, как актеры будут выглядеть привязанными к столу. И теперь я рожденный заново Декстер, готовый наконец занять место в мире людей?
Это все были, конечно, невероятно занимательные вопросы, но размышления над ними едва не стоили мне жизни. Пока я удивлялся произошедшим во мне переменам, не замечая ничего вокруг, мы дошли до площадки для картинга. К этому времени я немного обогнал остальных, но был погружен в собственные мысли и совершенно слеп к окружающему миру. Я обошел сарайчик на углу площадки и чуть не наступил на двух хорошо напраздновавшихся «пиратов», которые стояли на коленях у машинки тридцатилетнего возраста и пытались ее завести. Они подняли на меня глаза и глупо заморгали. Рядом с ними стояли две большие кружки с пуншем.
— Ой, — сказал один из них, — это же мясо.
Он потянулся к своему ярко-красному пиратскому кушаку, но мы никогда не узнаем, что он хотел достать: какое-нибудь оружие или конфету. К счастью для меня, Брайан вышел из-за сарайчика вовремя и застрелил его, а пришедший следом Чатски пнул второго в горло так, что я услышал только звук ломающегося кадыка, и он рухнул на спину, хрипя и хватаясь за глотку.
— Надо же, — Брайан посмотрел на Чатски с определенной симпатией, — в тебе, оказывается, есть кое-что, помимо симпатичной мордашки.
— Ага, я ничего, правда? — спросил Чатски. — Это бывает полезно. — Его голос звучал слегка уныло для того, кто сбежал целым и невредимым с людоедского пира, но, вероятно, встреча с электрошокером не улучшает настроения.
— Декстер, ей-богу, — повернулся ко мне Брайан, — ты бы смотрел, куда наступаешь.
Мы дошли до главных ворот без происшествий, и это было неплохо. Потому что рано или поздно наше везение могло закончиться и нам встретилась бы компания «пиратов», достаточно трезвых, чтобы доставить кучу неприятностей. Я не знал, сколько зарядов осталось в ружье, позаимствованном Брайаном, но вряд ли так уж много. Разумеется, нога Чатски осталась еще способна на пинки, но мы не могли надеяться, что следующие плохие парни будут так же любезны и нападут на нас, стоя на четвереньках. В общем, я обрадовался, когда мы вышли за ворота и подошли к машине Деб.
— Открой дверь, — потребовал Чатски.
Я потянулся к ручке двери со стороны водителя.
— Заднюю дверь, Декстер, — огрызнулся он. — Господи Иисусе.
Я не стал делать ему замечаний, он был слишком стар и сварлив, чтобы чему-то научиться, тем более сегодняшняя неудача не могла не отразиться на его и без того небезупречных манерах.
— Да твою же мать, — продолжил Чатски.
Я обернулся и увидел, как Брайан поднял бровь.
— Что за манеры.
— Мне нужен ключ, — сказал я.
— В заднем кармане, — ответил Чатски. На секунду я задумался. Глупо. В конце концов, он жил с моей сестрой уже несколько лет. Но все-таки я был сильно удивлен, как хорошо он знает ее: ему известно даже, где она носит ключи от машины. Внезапно я понял: он знал ее так, как мне никогда не удастся — все ее маленькие привычки, детали домашней жизни, — и это заставило меня на секунду застыть. Разумеется, этот поступок нашел отклик у общественности.
— Ну же, приятель, ради Бога, думай головой, а не задницей, — сказал Чатски.
— Декстер, пожалуйста, — присоединился к нему Брайан, — нам действительно нужно отсюда выбираться.
Вероятно, моей судьбой этой ночью было стать мальчиком для битья, куском бесполезной протоплазмы. Но любые протесты только отняли бы время, которого и так оказалось катастрофически мало. Кроме того, мнение этих двоих немедленно исключалось из числа предметов, подходящих для обсуждения. Я подошел к Чатски с той стороны, где на его плече висела Деб, вытащил ключи из заднего кармана ее штанов и открыл дверь машины. Чатски уложил ее на сиденье.
Он принялся проводить быстрый медицинский осмотр, что оказалось для него не так уж просто, с одной-то рукой.
— Фонарь, — сказал он через плечо.
Я достал большой полицейский фонарь Деборы с переднего сиденья и держал его, пока Чатски поднимал ей веки и проверял реакцию зрачков на свет.
— Кхм, — кашлянул Брайан, стоявший за нашими спинами, — если вы не возражаете, я бы предпочел исчезнуть. — Он улыбнулся вновь своей прежней искусственной улыбкой и кивнул на север. — Моя машина в полумиле отсюда, у торгового центра. Я избавлюсь от ружья и этого идиотского плаща, а потом навещу тебя. Давай завтра к ужину?
— Прекрасно, — ответил я, и, верите или нет, вынужден был бороться с желанием его обнять. — Спасибо, Брайан, — сказал я вместо этого, — спасибо огромное.
— Не за что, — ответил он, улыбнулся на прощание и ушел в темноту.
— С ней все будет в порядке, приятель, — произнес Чатски. Я обернулся и увидел, что он все еще сидит на корточках у открытой двери машины и держит Деб за руку. Он выглядел невероятно усталым. — С ней все будет хорошо, — повторил он.
— Ты уверен?
— Уверен, — кивнул он. — Отвези ее в больницу: пусть проверят еще раз, — но с ней все в порядке, не благодари меня и… — Он отвел глаза и замолчал. Он молчал так долго, что мне стало не по себе. В конце концов, мы решили выбираться отсюда. Неужели он не мог найти другого места для раздумий?
— Ты не поедешь с нами в больницу? — поинтересовался я, больше для того, чтобы сдвинуть ситуацию с места, чем получить его в качестве помощника.
Он не шевельнулся и продолжал молчать, глядя в глубь парка, откуда ночной бриз еще приносил звуки шумного веселья и отупляющий ритм музыки.
— Чатски, — окликнул я его, чувствуя нарастающее беспокойство.
— Я облажался, — сказал он, и, к моему ужасу, по его щеке скатилась слеза, — по-крупному облажался. Я подвел ее, когда она во мне нуждалась. Ее могли убить, а я не смог остановить их, и…
Он судорожно вздохнул, по-прежнему не поднимая на меня глаз.
— Я обманывал себя, приятель. Я слишком стар для нее, и во мне нет ни хрена хорошего ни для нее, ни для кого-то другого. Ни для… — Он поднял свой крюк и положил голову на него, опустив глаза на протез. — Ей нужна семья. Глупо заводить ее со мной. Я старик. Я калека. У меня слишком много проблем. И я даже не в состоянии ее защитить или хотя бы… Не я ей нужен. Я просто бесполезный старый неудачник.
Из парка донесся взрыв визгливого женского смеха, и этот звук вернул Чатски к реальности. Он качнул головой, сделал еще один глубокий вдох, на этот раз не такой судорожный, и посмотрел на Дебору. Он надолго прижался губами к ее руке, закрыв глаза, и наконец поднялся на ноги.
— Отвези ее в больницу, Декстер, — сказал он, — и передай, что я люблю ее. — Твердым шагом он направился к своей машине.
— Эй, — окликнул я его, — ты же не собираешься…
Вероятно, он не собирался. Он проигнорировал мое восклицание, сел в машину и уехал.
Я не стал терять время и провожать его взглядом. Так безопасно, как это можно было сделать при помощи привязного ремня, я устроил Деб на заднем сиденье и сел за руль. Отъехав на значительное расстояние — что-то около пары миль, — я остановился на обочине и потянулся за телефоном. Впрочем, по здравом размышлении я решил воспользоваться телефоном Чатски, который все еще лежал там, куда Деб его кинула. Его скорее всего будет сложнее отследить. Я набрал номер.
— Девять-один-один слушает, — ответил оператор.
— Отправить бы вам прям щас своих парней в этот, как его, «Пиратский берег», — сказал я голосом стареющего деревенщины.
— Сэр, уточните причину вызова.
— Я был в армии, — сказал я, — пару раз был в Ераке, и могу понять, когда стреляют. И там, мать его, стреляют.
— Сэр, вы хотите сказать, что слышали выстрелы?
— Не только слышал. Зашел и глянул, и там мертвецы везде валяются. Десять, двадцать трупов, и народ пляшет вокруг них как на гулянке.
— Вы видели десять трупов, сэр? Вы уверены?
— А потом кто-то откусил от одного и начал есть, а я сбежал. Не видел такого в жизни, а я был в Багдаде.
— Они… съели тело, сэр?
— Отправьте туда спецназ, и побыстрее, — сказал я, отключил телефон и тронулся с места. Может быть, они и не переловят всех, но поймают достаточно, чтобы составить представление о произошедшем там. Им хватит материала и на Бобби Акосту. Может быть, в этом случае Деб не будет так горевать из-за Саманты.
Я свернул на I-95 и поехал в направлении Джексоновской больницы. Можно было и не ехать так далеко, но если ты полицейский в Майами, то рассчитываешь на Джексоновскую больницу и ее лучшее в стране травматологическое отделение. И раз Чатски заверил меня, будто визит окажется всего лишь профилактикой, я хотел, чтобы она была осуществлена специалистами.
Итак, я ехал на юг с максимальной скоростью, на какую осмелился. Первые минут десять все было тихо, но у поворота на скоростное шоссе Долфин я услышал первые сирены, потом еще, и достаточное количество машин с мигалками, чтобы отразить вторжение пришельцев, пронеслось мимо меня. За ними следовали машины со спутниковыми тарелками и символикой местных новостных служб на бортах. Вероятно, они тоже направлялись в «Пиратский берег». Через некоторое время после того, как шум стих вдалеке, я услышал шорох на заднем сиденье. Дебора выругалась. Не сказать, чтобы это меня сильно удивило.
— С тобой все в порядке, Дебора, — прокомментировал я ее возвращение, вытягивая шею, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида. Она лежала, сложив руки на груди, и на ее лице застыло выражение паники.
— Мы едем в Джексон, но просто на всякий случай. Беспокоиться не о чем, ты в порядке.
— Саманта Альдовар? — спросила она.
— Ну, — ответил я, — ей не повезло.
Я опять заглянул в зеркало. Деб закрыла глаза и потерла живот.
— Где Чатски?
— Как тебе сказать, — промямлил я, — честно говоря, не знаю. Я хочу сказать, с ним все в порядке. То есть он не ранен. Велел передать тебе, что любит, и уехал, но…
Большой грузовик подрезал меня, несмотря на то что я ехал по полосе, не предназначенной для грузовых машин, и мне пришлось уходить в сторону и тормозить. Когда я опять заглянул в зеркало, ее глаза были все еще закрыты.
— Он ушел, — сказала она, — он решил, что подвел меня, и сделал благородный жест, бросив тогда, когда он мне особенно нужен.
Сама мысль, будто Чатски может быть хоть кому-то нужен, не говоря уж о том, что «особенно», казалась мне маловероятной, но я подыграл сестре.
— Сестренка, с тобой все будет в порядке, — сказал я, пытаясь подобрать правильные слова. — Тебя посмотрят в Джексоне, но я уверен: волноваться не о чем и уже завтра ты появишься на работе, а дальше — как обычно, и…
— Я беременна, — оборвала она меня.
Я не нашелся с ответом.