Дело чести

Глава 15

Ум соседствует со скромностью, как богатство с бережливостью.

Монологи Сократа.

Моторы есть сердце нашего двадцатого века, а бензин и керосин его кровь. Вот истина, с которой нельзя не согласиться, глядя на то, как быстро меняется наша жизнь.

Везде куда ни глянь трудятся они — железные помощники человека. Моторы. И всем им нужна эта новая кровь что сгорает в их пламенных сердцах и делается из чёрной вонючей жижи под названием нефть.

Добываемая из глубин Земли, поднимаемая на поверхность хитроумными машинами она сразу же попадает в стальные рукава нефтепроводов и железные рубашки танкеров, чтобы быть доставленной на нефтяные заводы, и превратиться в светло-коричневую жидкость, и сгореть, приводя в движение летательные аппараты, корабли и автомоторы, которые делают расстояния простыми цифрами на карте. Подумать только, что ещё пятьдесят лет назад, дорога из Владивостока до Москвы могла занимать до двух месяцев.

Новые нефтяные заводы, фабрики по производству моторов, корабельные верфи, авиационные заводы и автомоторные фабрики строятся по всей стране, обещая невиданный взлёт транспортной связности нашей огромной страны и новые невиданные горизонты в освоении новых земель.

Алексей Толстой, Русская Нива 18 июня 1925 года.

Российская империя, Москва.

К повышенному вниманию двадцатитрехлетний генерал относился с некоторым фатализмом, как лётчик к погодным изменениям. Жизнь всё равно продолжается, и не стоит её отменять по таким поводам, как повышенное бешенство дам и девиц.

Но в последние месяцы, всё это стало настолько неприятным, что Николай до минимума сократил посещения увеселительных заведений, и вообще прогулки вне службы.

Дамы писали записки и пространные письма, попадали под колёса, и громко взывали о помощи в ночной тишине.

Николай с таким ещё никогда не сталкивался, и понятия не имел, как бороться с массовой истерикой. Совет князя Голицына обзавестись фальшивой невестой был бы неплох, если бы не опасение за жизнь этой несчастной. Некоторые дамы, в своём рвении стали переходить границы не только приличий, но уже и кодекса уголовных наказаний. Особо отличилась боярышня Каткова, подговорившая нескольких уголовников, чтобы те, стреляли в Николая, и он, раненый попал в больницу где у дамы папа служил главным врачом. К счастью, негласная охрана, выделенная Николаю от государевой канцелярии, сработала на опережение, и вся комбинация попала на стол к следователю до выстрела.

На этом фоне, даже переезд в новый дом не стал радостным событием, а лишь ещё одной проблемой. Хотя особняк нарядный и сверкающий словно игрушка, вызывал неподдельный интерес москвичей.

Помощь пришла откуда не ждали. Архиеписокп Макарий, с некоторых пор руководивший всеми монастырями Братства Святого Георгия, появился в приёмной Николая, словно ледокол раздвинув ожидавших просителей, и шуганув докладывавшего начальника связи, уселся в глубокое кресло в углу кабинета.

— Ваше высокопреосвященство. — Николай поклонился Макарию. — Велеть принести чаю?

— Вели. — Макарий с улыбкой кивнул. — И коньячку. Сам не употребляешь, знаю. Но держишь для гостей.

— Держу. — Николай, достав из шкафчика пару рюмок и красивую хрустальную бутылку Особого «Шустовского» коньяку, разлил напиток цвета тёмного янтаря, и сел напротив. — Рад видеть вас Адриан Иванович в здравии.

— И я. — Отец Макарий, в миру адмирал Непенин, одним взмахом опрокинул в себя коньяк, и одобрительно посмотрел на девицу в форме сержанта Внутренней стражи, расставлявшей закуску, и чайный набор. Китель на даме был вопреки уставу расстёгнут на верхнюю пуговку, что позволяло её богатому интеллекту выпирать наружу, топорща лацканы.

— Если что, только прикажите, господин генерал. — Сержант лукаво стрельнула взглядом из-под чёлки, и покачивая бёдрами выплыла из кабинета.

— Хороша. — Оценил спектакль Макарий, и вкинув в рот ломтик лимона тщательно прожевал, и выплюнув на ладонь зёрнышко, положил его на блюдце.

— Да сил уже никаких нет. — Николай, покачал головой и для виду пригубил из рюмки. — Словно всех подкосила душевная болезнь. Вчера на званом вечере у Долгоруких, дочь генерала Самохина, изволила упасть в обморок, да так ловко, что прямо в объятья. Хорошо, что я перенаправил её падение в руки её же батюшки. А то конфуз был бы, прости господи…

— Ну а что ты хотел? — Философски заметил архиепископ. — Генерал, тридцати ещё нет, да хорош собой, и вон весь уже словно ёлка в орденах. Тут и у матерей семейств потемнение рассудка может случится. А девки, они же вообще слабые разумом.

— Делать — то что? — Николай поставил рюмку на стол, и снова налил адмиралу. — Я так просто работать не смогу. По городу уже нормально не проехать. Кто-нибудь обязательно норовит под колёса кинуться. Хорошо, когда Лена и Наташа были здесь. Они одним видом всех распугивали. А тут с чего-то сразу обе уехали, и даже попрощались.

— Служба. — Макарий развёл руками, и подхватив рюмку, выцедил коньяк мелкими глоточками, прикрыв глаза. — Хорошо. — Он с интересом посмотрел на бутылку. — Отличный коньяк.

— Николая Николаевича Шустова подарок. — Николая улыбнулся. — Прислал мне по случаю десять ящиков, из запасов. Говорит, что нашёл у себя в старом подвале пару бочек, заложенных ещё его дедом. Николаем Леонтьевичем Шустовым.

— Это за те бумаги, что ты у Пономаря поднял? — Макарий усмехнулся. — Легко отделался. Там за те записки ему каторга рисовалась в полный рост.

— Ну, он ещё в мою коллекцию добавил несколько храмовых ножей из Южной Америки. Специалисты говорят, что ни в Британском музее, ни в Эрмитаже таких нет. А насчёт каторги, зря это вы, Адриан Иванович. Знаете, же, что по молодости все на язык несдержанные. Так что неприятностей, да было бы много, но не до каторги уж.

— Ладно. — Макарий поднял руку, останавливая Николая. — Бумагами этими хорошо распорядился. Мы сначала на тебя обиделись слегка, что ты не отдал компромат в братство. Многие очень сильно за то переживали. Но получилось ещё лучше. Бельская на удивление, раздала всё до последнего клочка бумаги, и не попыталась извлечь из этого прибыток. В накладе конечно не осталась, но то, так. Нежданная радость. Но вот то, как ты легко отказался от вожжей, что могли взнуздать десятки княжеских семей, тебе сильно в плюс пошло. Собственно, все твои последующие назначения, от того и произошли. Сергий понял, что ты за власть не цепляешься, и, следовательно, тебе её можно доверить. Но дамского внимания от этого конечно только больше.

— А был бы я старичком лет семидесяти, небось дамы ко мне такой толпой не лезли. — Пожаловался Николай. — Вообще прохода не стало.

— Так я к тебе и по этому поводу тоже. — Макарий хитро улыбнулся. — Братство своих не оставляет, даже в таких странных обстоятельствах.

— Даже не представляю, чем мне можно помочь. — Николай с тоской посмотрел куда-то за окно, где цвела московская весна.

— Тем не менее. — Макарий допил одним взмахом коньяк, степенно встал, и кивнул головой в сторону дверей. — Пойдём прогуляемся до моей машины. Нас уже заждались поди.

Выйдя из здания, Николай и Макарий, дошли до просторного Руссо-Балт восемь, серого цвета скромно припаркованного с краю площадки.

На дверцах машины Макария был изображён щит со святым Георгием, протыкающим змея, а над задним бампером гордо торчала антенна подвижной телефонной связи.

Архиепископ постучал пальцем в стекло машины, двери пассажирского отсека тут же распахнулись, и на горячий от солнца асфальт выбрались две девицы в простеньких белых платьях, и встали по стойке смирно и уперев взгляд куда-то за горизонт.

Обе были настоящими красавицами. Выше среднего роста, стройные, длинноногие, русоволосые, подтянутые, и серьёзные до невозможности. Буквально нескольких секунд девицам хватило, чтобы оценить внешнюю стать Николая, его ордена и мундир, а также примерить его в разных ситуациях, и признать вполне годным к употреблению.

— Прапорщик Елена Антипова и прапорщик Дарья Соломина закончили уральский Монастырь с золотым знаком. Присвоенные чины по тайной канцелярии. — И видя, что Николай хочет что-то сказать, произнёс. — Приказом государя, от позавчерашнего дня они назначаются твоими телохранителями ближнего круга. Рекомендую Антипову в качестве секретаря, и порученца, а Соломину можно использовать как водителя, и… ну я не знаю. Пусть у тебя будет личной кухаркой, или носки там греет перед сном…

Названная Макарием девушка сердито сверкнула глазами, но вслух ничего не сказала, продолжая стоять по стойке смирно.

— Ну и нахрена мне эта красота? — Николай тяжело вздохнул. — Мало у меня проблем с девицами?

— Так вот они-то тебе эти проблемы разрешат. — Макарий подмигнул. — Одно дело, ежели ты наехал на какую-нибудь даму будучи сам за рулём. Скандал и шум гарантирован. А вот если эту дуру задавит водитель — военнослужащий, то совсем другое дело. Ну и совсем немаловажно, что девочки вырвали право умереть за тебя в действительно жестоком соревновании. Когда в монастыре объявили, что в твою ближнюю охрану требуются два бойца, там началась натуральная буря.

— Чёрт знает, что. — Николай покачал головой. — Сумасшедший дом. Ну как я их представлю своему штабу?

— Коля, а ты вообще задумывался над своим положением? — Макарий повернулся так, что стоял совсем близко. — Ты вообще кому собрался что объяснять? Только что, был полковником Тайной Канцелярии, в двадцать два года, назначен исполняющим обязанности командира Внутренней Стражи, вхож к государю, а батюшка твой так и вовсе тенью возле Сергия пребывает. Да все, у кого хоть капля мозгов, будут просто завидовать тебе, а дуракам закон не писан.

Кивнув на прощание, архиепископ сел в машину, и она, рыкнув мотором, отчалила в сторону ворот.

Николай постоял какое-то время, просто ругаясь про себя, и костеря на все лады своих начальников устроивших такую подлость, но где-то через пять минут понял, что просто повторяет одно слово, остановился, и хмуро посмотрел на девушек, отчего те, машинально вытянулись в струну, хотя куда уж дальше.

— Вольно. — Скомандовал Николай, подошёл к своей машине, сел на водительское сидение и сняв трубку набрал номер своей приёмной. — Это Белоусов. Отпускайте людей, и пусть подготовят доклады в краткой форме, и пришлют вам. Я завтра прочитаю. Да, сегодня уже не буду. — Затем перевёл взгляд на девушек, и качнул головой. — Садитесь.

Первым делом поехали к Михельсону на Никольскую. Николай, сердечно поздоровавшись с мастером, представил ему девушек, которые вдруг оробели и стояли, чуть не забившись в дальний угол. Но работники мастера знали, что делать, и дам быстро расхватали по примерочным, оставив Николая и владельца мастерской вдвоём.

— И что мы будем строить из этих красоток? — Мастер подтянул к себе гроссбух где записывал заказы, и макнул ручку в чернильницу.

— На них нужны будут костюмы деловые штуки по три, разных цветов, выходные платья по последней моде, бельё, чулки и всё что положено молодой даме, в нужном количестве. — Перечислял Николай. — Кроме того, шляпки, сумочки, перчатки и всякая галантерея, включая косметику и духи.

— Сделаем. — Михельсон кивнул. — Давеча князь Корецкий был у нас со своей дамой и тоже заказывал ей буквально всё. Так что мы знаем, что и где брать.

— Отлично. — Николай кивнул. — Девицы только что из дальних мест, и у них конечно из багажа только то, что на них надето. А придётся появляться и в свете, и вообще на людях.

— А украшения? — Напомнил мастер. — В этом сезоне модно белое золото и серебро.

— Это я, наверное, у господина Овчинникова возьму. — Сказал Николай, вспомнив ювелира, у которого традиционно заказывал отделку подарочного оружия, и брал ювелирные изделия на подарки. — Но если есть что сразу на них одеть, то давайте. Пусть привыкают.

— И обязательно отвезите их к куафёру. — Строго посмотрев над стёклами очков произнёс Михельсон. — А то никакие украшения и одежда не помогут. Дамы конечно очень хороши, но их причёски это что-то ужасное.

— Да не только. — Николай кивнул соглашаясь. — Я их отвезу в салон Липницкой. Там и маникюр сделают и вообще приведут в порядок.

День, который у девушек начался ещё ночью с посадки в воздухолёт, закончился в комнатах дома генерала Белоусова похожего на дворец. Огромный особняк стоявший в парке, к которому вела широкая дорожка усыпаная скрипучим гравием, слуги и резная мебель. Мажордом строгий и серьёзный будто судья, развёл их по комнатам, и удалился, шаркая ногами по паркету, блестевшему словно стекло.

Собственных вещей у выпускниц Монастыря было действительно немного. Вещевой мешок, в котором лежало сменное бельё, пара рубашек к летней форме, да мыльные принадлежности. Всё остальное они должны были получить на московской базе Братства.

Но теперь к этому добавился большой чемодан, где одних шёлковых чулков лежала целая дюжина, а также ночные рубашки из тончайшего шёлка, платки, наборы косметики, и вообще ворох всякого барахла.

Девушки конечно не были деревенскими дурами и умели пользоваться всем этим, пусть и не в совершенстве. Но вот к чему они были не готовы, что человек которого они должны были охранять, вот так, запросто заплатит за них огромную кучу денег…

Дарья Соломина, попавшая в монастырь Братства из полицейского участка, где она ждала отправки в колонию для несовершеннолетних, вообще видела в жизни мало что хорошего. Сначала похоронила родителей, которые угорели от плохо закрытой печной задвижки, потом бродяжничала и подворовывала, а когда её схватили полицейские, ухитрилась укусить за руку одного из них, что в общем уже тянуло на вполне взрослую статью.

И теперь она, просто сидела в кресле, глядя на все дамские богатства в распахнутом чемодане, и никак не могла понять, нравится ей это всё или нет.

Спору нет, Белоусов был хорош. И лицом, и фигурой, и даже орденами. В Монастыре была галерея портретов выдающихся выпускников, и там они висели рядышком. Отец и сын. Оба генералы, оба в орденах… Только вот сыну не было ещё и двадцати пяти.

Когда Макарий объявил выпускному курсу, что требуются люди для охраны генерала Белоусова, девчонки во взводе, словно с цепи сорвались. На полосе препятствий, и стрельбище выкладывались на всю катушку, и Дарья, подхваченная этим потоком, тоже рвала жилы, словно это для неё имело какое-то значение. И получившийся результат, был для неё скорее неожиданностью. А вот Елена, наоборот, была счастлива что будет служить рядом с Белоусовым, и даже порывалась разыграть кто из них первый ляжет к нему в постель.

Реальность оказалась не очень приятной. Увидев столицу и холёных московских дам в жемчугах и бриллиантах, девочки приуныли, и уже не были так уверены в завоевании генеральского сердца.

— Не спишь? — В приоткрытую дверь просунулась голова Елены. Девочка из вполне благополучной семьи сибирского казака, войскового старшины Лазаря Антипова, она была одной из тех, кто пришёл в Монастырь по доброй воле.

— Заходи. — Дарья кивнула, и Лена заняла кресло напротив.

— О чём страдаешь, госпожа прапорщик? — Елена, одетая в ночную рубашку из тех что им купили, аккуратно подняла её низ, и подтянула ноги под себя.

— Знаешь, это как-то странно. Вот кто мы ему? Обуза же. Он вместо нас запросто нанял бы себе казачков — ветеранов, или вообще охрану из Русского Щита. А он возится с нами. Одежду вот заказал и купил. Знаешь сколько отдал? Я в гроссбухе в мастерской подсмотрела. Сорок три тысячи!

— И это ещё не всё. — Подхватила Елена. — Помнишь, из машины разговаривал по телефону с неким господином. Просил подозвать к аппарату Овчинникова. Это, если хочешь знать, знаменитый московский ювелир.

— Да. — Соломина кивнула. — И зачем всё это? Получили бы здесь со склада Братства обычную одежду. А тут, нарядили словно кукол. Он нас что, купить хочет?

— Дура ты, Дашка. Хоть и умнее нас всех, но всё одно дура. — Елена вздохнула. — Рядом с московскими дамами мы — никто. Замухрышки. Ну, да. Стреляем из всего, водим всё что двигается, да голову можем оторвать любому. Но это же на нас не написано? Встречают — то по одёжке. Одежда, причёска, манеры… вот это здесь решает. А ещё сотни мелочей, вроде сумочки или туфелек. А за генерала нашего не переживай. Думаю, у него и так есть кому согреть постель.

— Ничуть не сомневаюсь. — Дарья кивнула и тоже подтянула под себя ноги обхватив их руками. — Только не привыкла я к такому.

— Какому ещё такому? — Елена нахмурилась. — Он между прочим тоже из братства. Да он если хочешь знать, нам почти родня. Но если что, я уж как ты, переживать не буду. Пусть он у меня будет первый, а там, будь что будет.

Утро у генерала начиналось с интенсивной тренировки и плотного завтрака, куда обе девушки вышли в новой одежде.

— Водить машину умеете? — Увидев, как дамы кивнули, продолжил. — В гараже внизу стоит Спайкер пятый. Он там сейчас пока один. Машина проверена, заправлена и готова к работе. Автомотор слегка громоздкий, но мощный и хорошо управляется, что совсем не лишнее на московских улицах. К десяти, вас ждут на Мытной улице дом сорок в салоне мадам Липницкой. Делать всё что она скажет. После салона, поедете на Покровку, дом сорок шесть, третий этаж. Там находится школа мадам Мак Дуган, где вас проэкзаменуют по основам этикета, и всему что полагается. По результатам сего, я приму решение о вашем использовании, или продолжении учёбы. В форме не ходить, на все вопросы отвечать спокойно и помните. Вы русские офицеры, а не непонятно кто.

Николай давно уехал, а дамы, переодевшиеся в деловые костюмы, спустились в гараж.

— Да. Не дамская машинка. — Оценила габариты Спайкера Елена. — Кто за руль сядет?

— Давай я. — Дарья пожала плечами. По двору только пару кругов сделаем.

— А неплохо так живёт московский генерал. — Елена окинула взглядом длинное помещение гаража, где могли поместится самое малое пять больших машин.

— Так он же и заводчик, и купец. — Дарья села в машину и включив зажигание, завела мотор, отозвавшийся гулким тяжёлым рыком. Несколько оружейных магазинов, заводов, и говорят целый фабричный городок где-то здесь под Москвой.

— Откуда такие богатые познания? — Удивилась Елена распахивая ворота.

— Спать меньше нужно. — Даша усмехнулась и тронула машину выгоняя на площадку перед гаражом. — Я с утра на кухню зашла, да подробно горняшек расспросила. А ещё девчонки рассказали, чтобы мы не слишком-то на генерала рассчитывали. — Она дождалась пока Елена закроет ворота, сядет в машину и аккуратно начала разгоняться по дорожке, ведущей к воротам.

Николай работал с документами по Сибирскому округу, когда адъютант доложил о звонке от миссис Мак Дуган.

— Рад слышать вас, госпожа Мак Дуган. — Николай перешёл на английский, чтобы сделать приятное пожилой даме, занимающейся обучением правилам хорошего тона.

— И я рада слышать вас, ваше сиятельство. — Уроженка Британии говорила по-русски с легчайшим акцентом, который вовсе не портил её речь, а наоборот придавал известный шарм. — Как поживают ваши драгоценные родители и ваша очаровательная сестра? У нас все так полюбили Аню, что готовы заниматься с ней хоть круглосуточно.

— Родители поживают прекрасно, а Анечка вместе со своими компаньонками улетела на всё лето на Дон в наше родовое поместье. А как ваши дела, госпожа Мак Дуган? Уверен ваше дело процветает как никогда.

— В том числе и вашими стараниями. — Женщина рассмеялась. — Но что это я. Отвлекаю вас пустыми разговорами, а ведь у меня к вам есть важное дело.

— Слушаю вас внимательно. — Николай переложил трубку в левую руку и стал просматривать материалы проверки, делая пометки на полях.

— Девочки которых вы прислали, конечно очень хороши. Танец, общая пластика всё выше всяких похвал. Но их манеры, это нечто ужасное. Приборы держат неправильно, путаются в названиях блюд, разговор ведут неуверенно. Так что полагаю, их рано выпускать в свет.

— А сколько им понадобится для обучения? — Уточнил Николай, и отложил доклад в сторону надписав на титульной странице «Одобряю» дату и подпись.

— Неделю не меньше! — категорично отбрила Мак Дуган. — И это при условии, что они будут заниматься прилежно.

— Договорились. — Николай взял из стопки справа новую пачку документов. — Мой секретарь с вами свяжется, чтобы уточнить условия оплаты.

После обучения хорошим манерам, Николай отдал девиц в цепкие коготки своего коммерческого секретаря, а затем и на курсы внутри Тайной Канцелярии, где обучали оперативной работе, и основам криминалистики, но такая ситуация не могла продолжаться долго. В конце концов, генералу скрепя сердце, пришлось уступить Дарье место за рулём, Елене право поднимать его личный телефон, и использовал приглашение на Летний Бал у Репненых, как повод познакомить девушек со светской публикой.

Одетые в шёлковые светло-зелёные полувоенные пиджаки с длинными полами, юбки чуть ниже колен, и немецкие тирольские шляпки, девушки довольно сильно отличались от остальных дам, на празднике одетых в меха, шелка и большие пушистые перья. Российские дамы света в основном предпочитали одеваться по парижской моде, тогда как все, кому нужно было шевелить руками и ногами для зарабатывания на хлеб насущный, предпочитали полувоенную форму, захватившую наиболее деятельную часть Европы. Германию, Британию, и несколько других стран.

Дамы, присутствующие на празднике фыркали рассерженными кошками, видя такое препятствие на пути их планов, но выпускницы Монастыря не были кисейными барышнями, которых такое могло смутить. Они в свою очередь, смотрели на изнеженных светских кошечек, с презрением людей, повидавших в жизни многое, несмотря на юный возраст.

Николай так и бродил по залу в сопровождении двух красоток, представляя их как своих подруг, взявшихся немного разгрести его личные и коммерческие дела.

Девушка в платье 20 годов.

Но даже в этом случае, всеобщее «фи» спутницам Николая было бы обеспечено, если бы не бриллиантовые брошки в виде цветка, в лацканах пиджаков, и совершенно нескромные часы Патек Филипп, по сто тысяч на тонких изящных руках.

С таким «обвесом», всем становилось понятно, что дамы одеты скромно, исключительно по деловым соображениям, а не из желания сэкономить.

Конечно платья на выход и вообще всех необходимых фасонов и видов у девушек были, но тогда проявлялась проблема ношения оружия. Дамские пистолетики, предназначенные больше для отпугивания собак, выпускницы Монастыря конечно же не признавали, а девятимиллиметровый «Есаул» был не тем оружием, которое можно было спрятать под тонкое шёлковое платье. Поэтому для них были заказаны специальные кобуры скрытого ношения, под пиджак, и дамской сумочки, в которые можно было вложить пистолет, и быстро его вынуть. Но ходить целый вечер с тяжёлой сумочкой в руках, было совсем неудобно, и девушки предпочитали деловой костюм с кобурой скрытого ношения.

Как председатель государственной думы, Павел Николаевич Милюков не мог не получить приглашения на бал у Репниных. Статная фигура, гордо выпрямленная спина и на груди фрака, сшитого у модного мастера Михельсона, золотом и платиной сияли два ордена, врученные за многолетние труды на ниве Российской государственности. Честь и польза первой степени, и Святого Владимира первой степени с дубовыми листьями. К величайшему сожалению Павла Николаевича, предыдущие степени этих орденов не носились, а то он с рядами наград смотрелся не менее внушительно чем эти болваны — генералы. Председатель государственной думы сердечно улыбнулся генерал-лейтенанту Каледину, успевшему собрать такую коллекцию орденов, что покрывала грудь не хуже панциря. А вот ещё беда. — Милюков увидел, как в конце зала появился юный Белоусов. Двадцати пяти ещё нет, а уже вон и грудь в орденах, и генерал-майор. А тут за каждой висюлькой так насобачишься, да столько взяток отдашь, что уже и не рад награде. И не один, поганец. Опять с девками, да с какими красотками… Милюков отчётливо скрипнул зубами и повернулся в сторону помощника, ходившего за ним словно тень.

— Никифор, так что там с Белоусовым-то? Что на него собрали? Сколь ещё возиться будешь?

— Работаем, Павел Николаевич. — Помощник вздохнул. — Почти и нет на него ничего. Финансами у него занимается человечек из бывших налоговых, так что там, мышь не проскочит. А всё, что по службе, так нам туда хода нет совсем. Это епархия Канцелярии Государя, и только за один интерес к тем делам, можно в одночасье на каторге оказаться.

— Так, что же, неужто нет на него ничего?

— Ищем. — Никифор Сальский, из бывших полицейских, взятый в службу Милюковым, за способность пролезть везде без мыла, поморщился. — Он занимался Белоусовым уже год, но дело было всё там же где и началось. Ни платные осведомители, ни слуги, ни работники, не могли рассказать про него ничего интересного, словно у этого человека и вовсе не было грехов. А такого, по опыту бывшего управителя уголовного сыска крупного города, быть не могло. У каждого внешне добропорядочного гражданина обязательно есть грязное пятно. Под сверкающим мундиром, и вопрос только в том, чтобы его найти. Но с этим Белоусовым всё было не так. Горничные охотно рассказывали всё что знали, и про коллекцию огнестрельного оружия, и про захаживающих в особняк дам, и про увлечение хозяина гонками, и про обиды, что никого из них, он так и не затащил в свою огромную постель.

Когда Елена Аматуни и Наталья Долгорукая убыли по делам службы, Сальский вроде воспрял, полагая, что вот сейчас и проявятся все старые грехи, молодого генерала, но тот лишь пару раз посетил театр Летучая Мышь, где его принимали словно бога, спустившегося с Олимпа, да один раз провёл ночь с подругой балерины Романовой — Анной Ковальской. А чуть позже появились эти две дамы. Елена Антипова и Дарья Соломина, пугавшие всех тех, кто проявлял к Белоусову интерес.

О самих девках узнать ничего не удалось. Только то, что их привёз к себе в дом сам Белоусов, и что обшивали их у Михельсона. Ну а где же ещё? Самый модный московский мастер, однако.

Вся ситуация вокруг Белоусова уже начинала бесить отставного полицейского. Он как ни старался не мог найти никаких тайных грехов молодого генерала, хотя нанятые им люди ходили за тем везде где могли. В целом на всю операцию было потрачено не менее двухсот тысяч рублей, а результатов — ноль. Получалось так, что грехи Белоусова спрятаны так далеко, что найти их не представлялось возможным. Разве что если взять за вымя, этих двух курочек, что вьются вокруг генерала. Они-то наверняка знают, что там у него под одеялом…