Дело чести

Глава 20

Многое скрыто от нас не потому что тайна, а потому что покрыто пеленой обыденности. Нет плотнее тумана, чем туман серых будней.

Эжен Франсуа Видок.

Вечерняя Москва, панорама событий. Всё что случилось в столице и за её пределами, и то, мимо чего вы могли пройти если бы не Вечёрка.

Без оркестра и фанфар, отправился в далёкий путь, бывший председатель государственной думы, бывший российский подданный бывший купец второй гильдии, Павел Милюков. Напомним, что в местах суровых и негостеприимных ему предстоит провести двадцать лет, и, если случится чудо, возможно и покинуть каторгу не вперёд ногами, чего мы, ему безусловно желаем.

Конкурс на производство новейших автоматических карабинов для армии, ожидаемо выиграла компания Русская Сталь, принадлежащая генералу Белоусову. Выигрыш его был предрешён, так как свои изделия генерал продаёт Армии, без какой бы это ни было наценки строго по себестоимости, считая невместным наживаться на поставках в Армию и Флот. Зарабатывает же Русская Сталь, работою с иностранными покупателями. Так Бразилия и Аргентина с разницей в три месяца купили крупные партии оружия, видно собираясь начать новую войну по переделу южноамериканского континента.

Вечерняя Москва 5 мая 1926 года.

Российская империя, Нижний Новгород.

Покушения произошли на всех членов царской семьи. Только Сергий отделался звоном в ушах от взорвавшейся бомбы, которая разметала пятерых охранников, а цесаревич Константин получил осколок стекла в спину, когда закрыл от взрыва свою жену Ольгу.

Несмотря на всю чудовищность преступления, программу визита Сергий менять не стал, и вечером в торжественной обстановке открыл ярмарку, и вместе со всеми полюбовался торжественным салютом, который организовали ханьские купцы.

Но Любава, несмотря на то, что держалась очень хорошо, была действительно напугана покушением. Она сразу поняла, что Николай не хочет волновать дам, и придумал какую-то историю насчёт краски, но аналогия была понятна.

И поэтому она уже через час после покушения, отправила княжича Друцкого от себя, и на всех последующих мероприятиях показывалась только с Николаем, и шла очень часто под руку тесно прижимаясь, чем вызывала огромное количество пересудов и разговоров.

И только Николай чувствовал, что она всё время мелко дрожит, словно ей холодно. И от этого хотелось утащить её от всех бед, там накрыть тёплым одеялом, а перед дверью поставить пулемёт.

Когда пришла её очередь сказать приветственную речь, Любава смело шагнула вперёд, к микрофону, но мало кто видел, что левой рукой, заведённой за спину она держала за руку Николая, сжимая его так, словно её отрывали.

На банкете, Константин, видя, что происходит с сестрой лично выкинул табличку с именем председателя государственной думы Родзянко, и посадил Николая рядом с Любавой, а личный лекарь императорской семьи подсунул ей стакан с успокаивающим эликсиром, и через полчаса, она уже совсем пришла в себя, а ещё через полчаса начала клевать носом, и Белоусов вместе с Дарьей, и Еленой, повёл её спать.

Первоначально для отдыха царской семьи отвели роскошные номера в одной из гостиниц Нижнего, но Николай повёз Любаву к поезду, считая, что там она точно будет в безопасности.

Кроме штатной охраны из сотрудников ЕИВ Канцелярии, Николай расставил полсотни своих солдат из разведроты Первого отдельного батальона Внутренней Стражи, и добавил ещё два десятка егерей из дивизионной разведки.

Быстро оценив территорию и расположение вагонов на станции, егеря и разведка тихо растворилась в вечерних сумерках, словно их тут никогда и не было.

Елена и Дарья, ушли с Любавой к ней в покои, а Николай снял портупею, устало плюхнулся на диван, расстегнул китель, и блаженно вытянул ноги. Посидев так несколько минут, пододвинул к себе журнальный столик, и смахнув с него скатерть, выложил на стол пистолет, не торопясь разобрал его, достал из кармана пенал, где лежали принадлежности для чистки, и стал чистить оружие.

Минут через десять, к нему присоединились госпожи подпоручики, и поставив стулья к тому же столику, занялись уходом за своим оружием.

— Ну чего она?

— Спит вроде. — Ответила Дарья. — Цесаревна вообще молодец. Она же как раз на вас смотрела, когда вы башку этому козлу разнесли. Но ни истерик, ни соплей. Только спросила у меня чего это вы там вытащили…

— А ты?

— А что я? — Переспросила девушка. — Три литра нитрухи да с десяти метров? Да нас бы там всех в мокрые тряпки разнесло. Вон, у Константина рвануло пол литра, и то двоих насмерть. У Государя литр всего, так пятерых в клочья, и его снесло волной, даром что в полста метрах стоял.

— Да, погуляли. — Николай намотал ветошь на шомпол, и принялся драить ствол. — Таких потерь у охраны ещё не было.

— Так и наката такого тоже не было. — Резонно заметила Елена. — Но вы, ваше превосходительство были просто неотразимы. Особенно когда скользили по столу ногами вперёд, доставая на ходу пистолет.

— Договорились же. Когда наедине — без чинов.

— Да тут такие танцы… — Девушки переглянулись, и Дарья едва заметно кивнула Елене. — Цесаревна, когда засыпала, всё тебя звала. Ты бы зашёл к ней. Если что, мы даже императора тормознём. Дадим тебе знать. Не знаю чего там у тебя с ней, только не бросай её сейчас.

Не отвечая Николай собрал пистолет, загнал магазин, передёрнул затвор, поставил оружие на предохранитель, и положив оружие в карман, тихо словно привидение вошёл в спальню к Любаве.

— Ну что? — Елена посмотрела на Дарью. — Что думаешь?

— А чего тут думать. — Дарья задумчиво посмотрела на электрическую лампочку сквозь ствол. — Дожмёт она его. Как есть дожмёт.

— А он?

— А что он? — Дарья пожала плечами. — Видела, как он её за руку держал? Просто сам себе не признаётся. На бомбиста этого кинулся словно коршун. Если что, собой бы её прикрыл. Так что сладится у них, я думаю.

— А мы?

— А что мы? Вон, внеочередное получили. Я так думаю, что он нам ещё одно выхлопочет. И будем мы с тобой в восемнадцать полными поручиками по Тайной Канцелярии, что равно армейскому капитану. Девки— то наши всё ешё в прапорщиках сидят. И очередное у них в лучшем случае через год. А если что, так мы к нему в Стражу уйдём. Там сейчас самая служба. Вон, в Бухаре снова зашевелились, да в Коканде. Мужики что в штабе служат, как один все говорят, что опять Стражу пошлют. Армейцы вон в последний раз вроде хорошо отбили пуштунов, но и своих потеряли много. А наши уж больно хорошо себя в Британии показали.

— И кем мы там будем? — С сомнением спросила Елена, собирая свой пистолет.

— Да уж роту дадут, я думаю. — Дарья тоже быстро собрала свой Громобой, и вложила в кобуру. — А не дадут роту, так дадут взвод. А там уж повоюем. Не зря же мы были лучшими на курсе. Да и мужиков там можно себе присмотреть. Рожать конечно рано, но так, для себя…

— А генерал? — Спросила Елена и негромко вздохнула.

— Сама же понимаешь, что не нашего огорода ягода. И то спасибо, урвали свой кусочек счастья. Ты, Ленка голову ему не крути. А то тебе эту голову снесут нахрен. Думаешь государь будет цацкаться? Ему такой зять, самое то. И дочка как за каменной стеной, и у него верный человек рядом. Просто так, он в двадцать пять генерал, да начальник большой? То его государь двигал. Для дочки лепил мужа.

— А как не сладится у них?

— А не сладится, так тоже не наша беда. Тут Леночка такие расклады, что нас в этой колоде просто нет. Так что варежку, закрой, и покопайся вон там в ящичке. Я буду не я, если там не рефрижератор[1] с напитками. — Замерла и прислушалась к чему-то. — Я те точно говорю. Всё у них сладится. Вона голубушка наша, аж криком зашлась.

Утром, когда государь пил кофе и слушал сводку новостей, в комнату почти ворвался князь Орлов, и встал у стенки.

— Докладывай. Вижу же, что с добычей прилетел.

— Так точно государь. — Орлов поднял голову. Нашли и мастерскую где бомбы делали, и вообще глубоко копнули. Сама организация зряшная, ничего не представляет. Студентики, да разночинцы, всякие. За власть народа якобы бьются. Но их изрядно накачали деньгами, да подобрали трёх исполнителей бомбистов, из тех, кому проще голову заморочить.

— А как же вы прозевали такой с позволения сказать пердимонокль? — Сергий отхлебнул чай из чашки, и посмотрел на главу Тайной Канцелярии.

— Так все они у нас на учёте. Как пальчики откатали, так и сразу отправили фототелеграфом, с указанием примет. Двое-то в клочья, а один, которого младший взял, только без головы, а так, всё остальное, как новое. И даже документы какие — никакие были с собой. Билет поездной, да карточка в библиотеку. Так что субчиков этих мы быстро вычислили и начали аресты.

— Ну не тяни, Борис Фёдорович. — Рюрик усмехнулся. — Докладывай, чья это работа. Англичане небось?

— Англичане да не совсем. — Орлов раскрыл папку, которую держал в руках и положил на стол перед Сергием несколько фотографий. — Перешли на службу к турецкому султану, а турки нам всё не могут простить Босфор и Дарданеллы. Вот и решили таким образом поквитаться. А англичане и рады стараться. И не размотали бы мы эту историю, если бы не случайность. Ходившего к студентам господина признал плотник, который чинил двери и в доме где студенты встречались, и там, где этот господин жил. Он-то нам всё и рассказал, а уж взять голубчика было делом техники. Ну а как взяли, так и всё он нам как на духу рассказал. Покаялся в общем.

— А не подсунули нам этого деятеля, чтобы след запутать? — Поинтересовался генерал Жилинский, сидевший с Сергием за одним столом.

— Да не похоже. — Князь, покачал головой. — Нашли и место где он нитроглицерин хранил, и инструкции по приготовлению бомбы, и вообще много чего интересного.

— Надо как-то ответить. — Сказал Сергий. — А то вот англичанам хорошо ответили, надо бы и для турков что-то приготовить… нескучное. — Сергий вытер рот салфеткой, встал, одёрнул мундир и прошёл в кабинет, где все устроились за круглым столом.

— Прорабатываем варианты. — Орлов кивнул, и снова полез в папку, достал документ, напечатанный на машинке, и протянул императору.

— Ага, ага, интересно, хмм, тоже забавно. — Он с улыбкой протянул листок Жилинскому а тот Белоусову. Те никак не прокомментировали содержание, и только Александр Белоусов чему-то усмехнулся, читая варианты ответа России на покушение.

— Так с этим понятно. Теперь ты, Яков Григорьевич. Подготовь на всех погибших, в том числе и гражданских пенсионные листы. Будем делать им пенсию от дома Рюриков. Военным конечно побольше, но и гражданских не будем обижать. Не за смертью они шли на праздник.

— Сделаю. — Жилинский кивнул.

— А у тебя как? — Рюрик посмотрел на Белоусова.

— Смотря что. — Тот едва заметно улыбнулся. — Охране втык дал, что бомбист к Константину подошёл слишком близко. Должны был его остановить метров за полсотни. А вот те, кто охранял Любаву, те вообще провалились. Это ж надо на десять метров подпустить.

— Да не про то я спрашиваю. Знаешь же, что нужно. — С лёгкой досадой произнёс Сергий.

— Да вроде сладилось у них. Я утром подошёл, так эти две дамы, сидят там в гостиной, и свои разговоры разговаривают, а Колька, там с Любавой.

— Ну слава те, господи. — Орлов мелко перекрестился. — И эту историю закрыли.

— Ты погоди ещё. — Проворчал Сергий. — Пока у алтаря не встали, так и говорить нечего.

— Да я уж надеюсь, что в этот раз всё у них сладится. — Орлов вздохнул.

— А уж я как надеюсь. — Сергий неожиданно рассмеялся. — Ладно. По срочным закончили? Давайте разбирать текучку.

Любава просыпалась медленно. Тягучее сладкое состояние которое хотелось длить как можно дольше, клубилось по всему телу не отпуская из приятного плена, и вдруг, вспышками воспоминания прошлого дня… взрывающаяся голова бегущего к ней человека, оседающая на бетоне выставочного комплекса лаково-красной плёнкой, эхо двух взрывов, и острая щемящая боль и страх за папу и брата… И сразу же без паузы, ощущение мужских рук, прижимающих её, и жар который чувствовался всем телом, от того, кто уже не в первый раз спасает её, а вот сейчас, лежит вместе с ней на узкой постели железнодорожного вагона…

Она резко повернулась в кольце рук, и открыв глаза увидела улыбающееся лицо Николая.

— Проснулась?

— Ага. — Она, сладко зажмурившись, потёрлась об его грудь словно кошка, и даже лизнула плотную, словно дубовую грудь. — Я тут подумала… А сколько раз ты меня спасал?

— Да я как-то не считал… — Через паузу ответил Николай. — А это важно?

— А вдруг у меня лимит закончился? — Она посмотрела на него откуда-то снизу. — Придёт время снова спасать меня, а ты и говоришь: «Всё, голубушка. Ты потратила все свои желания».

— Только если тебе самой надоест. Николай осторожно коснулся её макушки губами, и вдохнут терпкий запах волос.

— Да ладно. — Она картинно надула губки. — Вон не так давно чуть покапризничала, так ты сразу уже на каких-то девок переключился…

— Так это был каприз? — Николай рассмеялся, и подтянув Любаву к себе, впился в губы долгим поцелуем, от которого она снова почувствовала зарождающийся в глубине живота пожар, но словно ужик вывернулась из объятий, вскочила с кровати, и как была, голой, кинулась в уборную. С криком:

— Нет-нет. Только тихие салонные игры!

К завтраку оба вышли уже чинные, относительно спокойные, и без всяких фривольностей. Правда между ними постоянно проскакивала такая искра, что щёки у прислуживавшей за столом горничной, горели словно натёртые румянами, но две новых охранницы — настоящие мегеры, посматривали так строго, что девушка даже дышала через раз.

Несмотря на взрывы, программу ярмарки не меняли. Только в короткой речи, Сергий объявил, что семьям погибших род Рюриков будет платить персональную пенсию к той что положена от государства, и что злоумышленники найдены и скоро понесут справедливое наказание.

В народе болтали всякое, но склонялись к тому что это полудохлая «англичанка» продолжает гадить напоследок.

За чередой праздничных мероприятий, Любава уже почти не вспоминала ужас покушения, но постоянно оглядывалась, ища взглядом Николая, а не найдя, подзывала к себе Дарью или Елену, и те быстро выясняли куда делся генерал, а через какое-то время появлялся он сам, успокаивал Любаву, но вновь исчезал по своим делам.

Поскольку численность охраны резко выросла, и пришлось поднимать людей из резерва, пришлось и Николаю впрягаться в общий воз мероприятий. И две с половиной сотни Внутренней Стражи были здесь очень кстати, потому что один вид стражника в полевом обмундировании с коротким карабином на груди, успокаивал буянов лучше любого окрика. Все прекрасно знали на что способны стражники, патрулировавшие город, а что могут сделать отборные стражи, никто не желал проверять. Поэтому депутация студентов, протестовавшая против жестокого убийства учащегося технического училища, при попытке взорвать цесаревну Любаву, не стала прорываться через стражей, как планировали ранее, а постояв, просто разошлись, потому что лязг затвора красноречивее тысячи слов. А когда по команде офицера, десяток стражей, дёргают скобу затвора, и берут карабины наизготовку, тут уж и вовсе не до вольнодумства. Тут самые верноподданнические мысли сразу в голову приходят.

Оттоманская Порта, Анталья.

Но если в Нижнем Новгороде был некий флёр вольнодумства, и где-то даже вольтерьянства, то у Мехмеда шестого, в Анталье, что стал столицей после падения Стамбула, было весьма тревожно и очень шумно.

Мехмед получил информацию о сорвавшемся покушении от дипломатического представителя России, который даже полноценным послом — то не был. Какой-то мелкий чиновник департамента иностранных дел, занимавшийся тем, что передавал людям султана документы из Москвы, и переправлял обратно документы от Султана. Запойный алкоголик, которого не принимали в расчёт ни одна дипломатическая или разведывательная служба, что во множестве паслись на руинах когда-то Великой Порты.

Мехмед, получив известия о срыве всех трёх покушений, не стал орать или наказывать. Он просто сидел, глядя куда-то в пространство стеклянными глазами, и не думая ни о чём. А чего тут думать? Ясно что Османскую империю, а точнее её остатки, не простят. Если Британскую империю за то же самое деяние уничтожили, то Турции вообще рассчитывать не на что. И обидно что головы англичан в качестве извинений не пошлёшь. Англов в Турции осело не менее двух полков, и ещё неизвестно кто чью голову может послать. А затевать внутреннюю войну в такой ситуации — это верное самоубийство.

А успех был так близко! После покушения, когда власть неустойчива, Мехмед планировал вместе с англичанами отбить форты Босфора и Дарданелл, и уже никогда не пускать туда русских.

Осип Беньяминович Шор, высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати в белом костюме, фуражке Лондонского яхт-клуба, и длинном шёлковом шарфе, стоял у зеркала в своей спальне и полоскал рот турецкой водкой ракы, от запаха которой щипало даже в глазах.

Здесь в Анталье, новой столице оттоманской Порты, он имел репутацию болтуна, запойного алкоголика, и человека способного провалить даже поход к проституткам. Несмотря на службу по дипломатическому ведомству, чин Осип Шор имел совершенно незначительный, а именно губернского секретаря, что в возрасте под сорок лет было конечно крахом карьеры.

Осип ещё раз набрал в рот водки, прополоскал рот, и даже брызнул себе на грудь, для густоты ароматов. Его единственный слуга, секретарь и извозчик в одном лице, мужчина неопределённых лет, в одежде, купленной на дешёвом базаре — коричневых шароварах, стоптанных едва не разваливающихся сапогах и короткой жилетке, приоткрыл дверь, и оглянувшись, поклонился.

— Осип Беньяминович, ваше высокоблагородие…

— Гриша, тихо. — Осип втащил помощника внутрь, и закрыл двери. — Ты совсем дурак? Всю легенду нам спалишь. Какой я тебе высокоблагородие. Я же губернский секретарь…

— Господин подполковник, пришла команда на операцию «Кольцо». Шлюп Клементина вывесил «Папу»[2].

— Отлично. — Осип Шор без сожалений вылил остатки водки в раковину, скинул пиджак и начал пристраивать сбрую с пистолетом и несколькими магазинами.

— Бумаги сжёг?

— Ещё когда к вам бежал. — Гриша вытащил из-под стола большую пятилитровую бутыль с бензином и стал плескать на мебель, книжные шкафы, и распахнув дверь, убежал с бутылью наперевес в спальню.

Два безымянных трупа бродяг, были устроены с комфортом. Один на диване, а второй на широкой кровати с балдахином.

Когда Григорий и Осип садились в коляску, свеча горевшая у закрытой двери, только коснулась язычком пламени бикфордова шнура, и огонёк по шнуру забежал в комнату, где после хлопка́ выбившего стёкла, занялся пожар.

Осип с Григорием ехали в заведение Фирюзе Ханум, где регулярно ошивался коммандер Горис — бывший руководитель военно-морской разведки региона Юго-Восточной Азии. Сумев сбежать из Британии, он обосновался в Порте, как и пара десятков сотрудников разведки и офицеров Флота Его Величества, а также сухопутных офицеров.

Знал Питер Горис много, и был ценным призом, но всюду ходил как минимум с тремя дюжими морскими пехотинцами, так что взять его тихо не было никакой возможности. Но в спальню к девкам, коммандер конечно же ходил в одиночку, чем и собирался воспользоваться Осип Шор.

Уже стемнело, когда две тени беззвучно взобрались на второй этаж дома где, завела свой «салон» старая шлюха Фирюза. Девочка, отрабатывая серьёзную добавку к зарплате, уходила коммандера так, что тот спал без задних ног.

Девку, как и договаривались привязали к кровати, сунули в рот кляп, а Гориса, упакованного словно бабочка в кокон, погрузили на повозку, и неспешно покатили на выезд из города.

Времена радаров и сплошного противовоздушного заслона ещё не настали, поэтому небольшой воздухолёт, выкрашенный в чёрный цвет, спокойно сел на берегу моря, и приняв на борт трёх пассажиров, взял курс на Одессу.

Исчезновение коммандера Гориса, не всполошило офицеров британской короны. Разведчик мог решить, что с него хватит и запросто покинуть бал, переселившись в места более спокойные.

Поэтому, когда он заговорил, а случилось это в тот же день, когда он попал в подвалы Тайной Канцелярии, информация не потеряла своей актуальности. Да и не в том положении была британская разведка чтобы каждый раз менять коды и пароли, когда очередной шпион, исчезал в неизвестном направлении.

Поэтому британские офицеры, работавшие в Марселе на тихой улочке Рю де Фонгат, в доме, предоставленном французским правительством, не стали судорожно жечь документы и перевозить, имущество. Хотя бы потому что перевозить его было некуда. Запасных точек у воссоздаваемой континентальной разведки Британской армии просто не было.

В день, когда Осип Шор обмывал полковничьи погоны, два десятка крепких мужчин вошли с разных сторон в здание британской разведки, и негромко зазвучали короткие хлопки, совсем не похожие на звук выстрела. А через полчаса, закипела работа, по вывозу документов.

Подошедшие полицейские удовлетворились лицезрением жетона французской тайной полиции, и более ни во что не вмешивались, а часов через пять, когда был вывезен последний сейф, сработали заряды в подвале дома, и здание аккуратно сложилось внутрь, похоронив под грудой битого кирпича три десятка тел в британской военной форме.

То, что было собрано по всем странам и континентам, с огромным трудом и за большие деньги, разом перестало существовать, да ещё и подарив весь архив русской разведке.

Но это была только часть ответа на покушение. Оттоманскую Порту тоже ждал крайне неприятный сюрприз.

[1] Старое название холодильника.

[2] Белый квадрат на синем фоне. Означает «Все должны быть на борту, судно скоро снимается» имеет в обиходе название «Папа»