Дело чести

Глава 8

Уметь планировать, это прекрасно. Но быть готовым к резким поворотам, ещё лучше.

Оливер Кромвель, записки на стене камеры.

Своеобразную точку в споре о правильности осенения себя крестом поставил Патриарх Русской Православной Церкви Филарет.

Когда его спросили об отношении к спору между православными придерживающимися Старого уклада и православными Нового уклада, Филарет сказал, что Господу нашему вообще все эти обряды не нужны.

— Это всё земное, человеческое. Верующий осеняет себя крестом, возводя мост между своим бессмертным духом, бренным телом и Святым Отцом. Это напоминание всем нам и прежде всего себе, о муках земных и пути благочестия и смирения, что заповедовал нам Иисус из Назарета. Наши храмы, колокола и поднятые к небу глаза, они словно маяки, во тьме бытия, чтобы Господь наш увидел детей своих. И все мы пред ликом Его равны, и даже те, кто не ходит в храм, и не осеняет себя крестом, и не блюдёт постов, но хранит в душе своей веру, и те, добрые христиане.

И многие забыли, что сказано Искупителем.

А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших;

Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его

И облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его,

Где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос.

И потому все, кто ищут различия, национальные, языковые, обрядовые или любые иные, есть суть христопродавцы, и не будет им царствия небесного, и дома земного акромя тяжкого каторжного креста во искупление.

Московский благовест 15 мая 1924 года.

Российская Империя, Воздухолётный порт Тушино.

На поле в Тушино, Громового Сокола — личный Его Императорского Величества курьерский четырёхместный самолёт, переделанный из скоростного бомбардировщика встречала конвойная полусотня казаков из состава Гетьманского полка, так что Николай только — только успел сдать поляка конвою из Тайной Канцелярии да переодеться в свою форму, после чего под охраной казаков, неспешно покатил к Кремлю.

Красная площадь казалось вся была уставлена дорогими автомоторами и редкими конными экипажами, оставив лишь неширокий проезд к воротам Кремля.

К его искреннему удивлению, на въезде в крепость, его встречал почётный караул и когда машина встала у парадного «Красного» крыльца Большого Дворца, у краёв раскатанной алой дорожки, уже стояли в ряд казаки и гвардейцы Гетьманского и Сварожского полков.

Николай чтобы не было конфуза, ещё в машине достал камень, который лежал в мешочке, на груди, и зажав реликвию в левом кулаке пошёл по дорожке.

У самой лестницы, что вела в тронный зал, его перехватил адъютант царя, державший рядом с собой невысокого плешивого мужчину в чуть потёртом мундире Палаты мер и весов, и со стареньким чемоданчиком — саквояжем в руках.

— Николай Александрович. — Генерал-полковник Демидов протянул руку. — Давайте камень.

Когда алый бриллиант упал ему на ладонь, он лишь вздохнул, и протянул стоящему рядом мужчине.

— Давайте Лазарь Соломонович.

— Сей момент. — Старик откуда-то сбоку достал жезл Феофана, и буквально в пару движений вставил камень на место, и капнув какой-то жидкости, быстро протёр его, так что багровые грани засверкали ярче прежнего.

— Держите, Николай Александрович. — Генерал с поклоном передал жезл Николаю. — Это ваш день.

Стоило Николаю подняться на первую ступеньку, как засверкали вспышки фотографических аппаратов, многочисленных журналистов, которые стояли наверху лестницы, за спинами солдат и казаков.

В мелькании голубоватых магниевых вспышек, Николай поднялся к высоченным дверям, когда они вроде как сами по себе распахнулись, открывая весь тонный зал за исключением боковых приделов. Но и там стояли люди, которых в зале было никак не меньше пяти сотен.

— Тайной Канцелярии полковник князь Белоусов!

Громовой голос церемониймейстера стук его посоха, и по коридору, где стояли все высшие сановники империи Николай прошёл до трона, на котором сидел Сергий в тёмно-зелёном мундире полковника егерских войск.

Не доходя нескольких шагов до возвышения с троном, Николай встал на одно колено, протянул посох на вытянутых руках, и склонил голову.

Сергий кивнул и глава Тайной Канцелярии князь Орлов, подошёл и накинув на посох алый стяг, с вышитым соколом, взял через ткань в руки посох, и поднявшись на подиум, тоже встал на колено и протянул его императору.

— Посох Феофана. — Сергий взял реликвию в руки и провёл рукой вдоль древка. — Человека с именем, которого связаны славные страницы Русской земли. — Он поднял взгляд на Николая. — Встаньте господа. Образцовая служба верных сынов отечества. Для того и создал Ярослав Мудрый приказ Тайных дел, чтобы злодеям укорот давать. Ну и по службе — награда. — Сергий протянул посох адъютанту, и тот унёс его куда-то за трон, а вместо него перед троном вышел председатель государственного совета канцлер Черкасский, и вынес поднос на котором лежала коробочка, обшитая алым сафьяном.

— Орден Святого Ильи Муромского как покровителя правоохранителей земли Русской, золотого достоинства, с мечами, и жезлами, ваш по праву.

К вопросу награды, советники императора подошли творчески и с определённым юмором. С одной стороны, не весть какой подвиг, найти и вернуть украденную вещь. Потому и вручали невысокий в общем орден Ильи Муромского, получаемый как правило правоохранителями. Но поскольку вернули не просто вещь, а царскую реликвию и со стрельбой, то орден снизу украшали мечи, показывая, что награда за личное участие в операции, а сверху торчали два жезла, что вообще-то было ранее украшением лишь высших степеней орденов типа Александра Невского, Святого Владимира и Андрея Первозванного.

Таковое могло случиться лишь специальным указом государя, что и было сделано, причём лишь для конкретного награждения, что сразу делало орден уникальным, и резко повышало его статус.

Уникальных «Именных» орденов было всего лишь пара десятков за всю историю, и вот теперь ещё один.

Сергий прикрепил орден на китель Николая, и улыбнулся.

— Служу отечеству. — Николай резко бросил ладонь к обрезу фуражки.

— Отлично служите. — Государь вернулся на трон, и обвёл всех присутствующих взглядом. — Каждая наша ошибка, каждая слабость, будет использовано нашими врагами себе на пользу и во вред Российской империи. Случай с бывшим статским советником Лопахиным это показал ясно. И цена ошибки тем выше, чем выше занимаемый пост. Будьте тверды в своей чести, и помните, что не для себя мы строим здание империи, но для потомков, что придут на наше место.

О том, что камень у него, Николай сообщил по радио ещё с борта Сибири, и у Канцелярии было достаточно времени, и чтобы выслать вдогонку курьер, и чтобы подгадав к возвращению скоростной машины, подготовить пир для приглашённых.

Но Николая не отпустили к празднующим в Георгиевском зале, а пригласили во внутренние покои, где вся семья императора, и ближайшие соратники, захотели послушать его историю.

Ближний круг царя и царицы включал более полусотни человек, и общество получилось внушительным. Не тратя времени зря, Николай начал подробно рассказывать, как обнаружил посох, как приехал ночью в тюрьму, и о короткой схватке с вором.

— Так что же, вы выходит просто перекупили алмаз? — Со смехом произнёс канцлер Черкасский.

— Да, господин канцлер. — Николай кивнул. — Но я это планировал изначально. Вы представьте себе, что женщина заставила мужа пойти на преступление ради одного из детей, и эти деньги её единственная надежда на выздоровление малышки. Даже заяц, загнанный в угол, опасен, а уж женщина, которая сражается за своего ребёнка, опаснее втройне. А мне нужно было сделать всё тихо, чтобы не всполошить похитителя. Ведь вернуть пропажу, это хорошо, но взять вора, ещё лучше.

— Где он кстати? — Глава Юстицколлегии князь Голенищев-Кутузов вопросительно посмотрел на Николая.

— Сдал нашему конвою. — Николай развёл руками. — Не к государю же его тащить.

— Кжиштоф Спекальский, в настоящее время находится в лазарете шестого блока, внутренней тюрьмы. — Пояснил князь Орлов, расправляясь с судачком по-царски. — Говорить ещё не начал, но поверьте господа, этот… — Борис Фёдорович, задумался подыскивая должный эпитет, — этот висельник расскажет нам всё.

— А супруга Лопахина, с детьми? — Спросила царица Тасья.

— Ей хватило ума принять правильное решение, и тем же аэролётом, она возвращается в Москву. — Ответил Николай. — Кстати, деньги она мне вернула.

— Ешё один плюсик ей. — Сергий кивнул. — Но так как история разрешилась вполне спокойно и быстро, полагаю, что ссылки в Красноярск будет достаточно. Там кстати у них собственный музей всяких редкостей и нет смотрителя. Вот и будет им смотритель.

— Из ссыльнопоселенцев? — Покачал головой начальник коллегии внутренних дел боярин Хвостов.

— Так, а разве это против законов? — Удивился Кутузов. — Ссылка — это определение места жительства для подданного российского государя, с невозможность выехать оттуда без разрешения надзорного органа на определённый приговором срок. А про службу в законах ничего не писано[1].

В программе увеселений дня, у царской четы, после ужина, значилось посещение Большого Театра, куда не слушая возражений потащили и Белоусова младшего. Сегодня труппа Ла Скала, давала оперу Травиата, с Джеммой Беллинчиони в роли Виолетты Валери, Беньямино Джильи в роли сына и Паскуале Амато, игравшего отца[2]. Таким образом спектакль собрал трёх лучших певцов Италии, и несмотря на крайне спокойное отношение к музыке, Николай не мог не оценить высочайшего мастерства артистов.

Но московскую публику не очень волновали перипетии любви куртизанки и дворянина. Лорнеты, бинокли и просто жадные взгляды всё время утыкались в царскую ложу, где вместе с членами семьи Сергия Рюрика, сидел и сегодняшний триумфатор, чьими фотографиями были полны вечерние издания Москвы, а завтра будут полны газеты и журналы России и всего мира. Тот, кто вернул украденную реликвию рода, сидел сейчас рядом с государем земли Российской, словно не было ничего обыкновеннее смотреть итальянскую оперу из царской ложи.

И многим сразу почему-то вспомнились, многочисленные безуспешные попытки женить молодого, тогда ещё боярина, и попытки различной степени жёсткости принудить его отца Александра Белоусова дать согласие на брак. Многим знаменитым и богатым отцам девушек на выданье, на своей шкуре пришлось узнать, твёрдую руку Александра Белоусова, и его суровый нрав.

Теперь же всё это, и прибытие молодого боярича, и затем его отца генерального штаба полковника Белоусова, и кровавые схватки с московским криминалом, казались частью дьявольского плана, в который никак не вписывался никакой другой брак кроме как с цесаревной Любавой.

А Николая, в свою очередь вовсе не беспокоили рефлексии московского Света. Несмотря на невозмутимый вид, сидеть рядом с царём и царицей, было весьма неуютно, как находиться у полностью снаряжённых мин. Но сложнее всего было находиться рядом с Любавой, которая словно ледяная гора, находилась рядом, но внешне была бесчувственна и спокойна, что Николая чуть — чуть пугало.

В антракте, когда всё семейство с приглашенными удалилось есть мороженое с шампанским, он как-то непонятно для себя оказался в одной из уборных комнат[3].

— Ну наконец я вас настигла. — Любава, обмахиваясь веером прошлась по комнате, и остановившись у окна, замерла глядя куда-то вдаль. — Вот ведь штука. Могу неделями о вас не думать, но мелькнёт в газете заметка, какая, и тут же вспоминаю, и ту ночь, и ваши руки… А как подумаю про тех крашеных сучек, что вокруг вас вьются так никакой злости не хватает.

И поскольку Николай благоразумно молчал, Любава продолжила монолог.

— И вот если вижу вас, то тоже, спокойна, но ровно до той поры как не почувствую ваш запах. Ну скажите, как можно так, беспощадно к дамам, пахнуть сталью, порохом, и степной горечью?

— Горечь, это понятно. — Николай усмехнулся. — Как побреюсь или после ванной брызгаюсь полынной спиртовой настойкой. Она не так вонюча, как модные туалетные воды. А порох и сталь… Так постоянно же вожусь с оружием. Даже в Канцелярии, переложил все бумаги на заместителя и делопроизводителей, а сам больше занимаюсь с техникой, да с людьми общаюсь. Сегодня вот только дневную норму не выстрелял, но ночью наверстаю.

— А не желаете наверстать ничего другого? — Любава резко обернулась от окна, так что длинную косу мотнуло по комнате.

— Зачем, цесаревна? — Николай покачал головой. — Это же не любовь. Так, морок сказочный. А реальная жизнь она о другом. О заботах, делах… Сказки хороши в детстве, но взрослому они опасны. Можно утонуть в придуманном мире. Так иногда происходит, когда кажется, что реальный мир несправедлив и жесток.

Это же в сказке, всё крутится вокруг главного героя. И коньки — горбунки ему, и принцессу, и царство в придачу. А миру реальному наплевать на нас. Он не то что не крутится вокруг нас, он пролетает мимо магистральным тепловозом, и у нас есть два варианта. Находиться внутри этого состава, или стоять на обочине, провожая взглядом бесконечный поезд времени.

Кстати, так бывает порой. Человек движется в потоке времени, а постепенно старея, устаёт двигаться вместе с ним, и тихо сходит на одной из станций, живя дальше большей частью в своих воспоминаниях.

— Предлагаете лететь вперёд? — Любава усмехнулась, и подошла чуть ближе.

— А зачем тогда молодость? — Николай улыбнулся в ответ. — У вас отличная профессия. Вы будущий врач, а это уже само по себе очень серьёзно. Видели же в больницах неизлечимых больных, или тех, у кого нет денег на качественное лечение? А теперь сравните их проблемы с вашей. Ведь если вдуматься, то вы сейчас озаботились тем, что мужчина, который вам не нравится, имеет наглость принадлежать не вам, а самому себе. Я кому-то говорил уже, что мир в карман не положишь. Карман вообще не лучшее место для хранения настоящих ценностей.

Любава снова повернулась к окну.

— Я собственно попрощаться хотела. — Не поворачиваясь произнесла она. — Папа отсылает меня в Казань. Там закончу последние курсы, и поработаю в ординатуре, в губернском военном госпитале. А то, говорит, что я за рюриковна если настоящей жизни не видела?

— Года четыре? — Прикинул Николай. — Это ерунда. Опомнится не успеете, как время пролетит. Да и правильно это. Россия огромная, и очень сложная страна. Чтобы понять её нужно увидеть разных людей. И тех, кто живёт в деревнях, и тех, кто в маленьких городах. Это и есть Россия. В ней живёт примерно две трети населения.

— Папа так же говорит. — Любава кивнула. — А мне страшно.

— А будет страшно, звоните, телеграфируйте, или просто пишите. — Николай улыбнулся цесаревне. — Не обещаю, что всё сразу брошу, но придумаю как поддержать вас в трудный час.

Осторожный стук в дверь, прервал его речь. Старый слуга, ещё помнивший Любаву маленьким розовым и крикливым комочком плоти, чуть приоткрыл дверь.

— Цесаревна, ваш батюшка возвращается.

— Не так я себе всё представляла… — Любава встряхнула головой, и неожиданно рассмеялась. — Но, реальность оказалась сложнее и… лучше.

В время второго акта, царская чета разгорячённая шампанским, была посвободнее, и Сергий, комментировавший перипетии сюжета, не раз вызывал сдержанный смех присутствующих. Даже Любава, куда-то растеряла всю напускную холодность, и прыскала от смеха едва прикрыв лицо платочком. И даже конец третьего акта, где Виолетта Валери умирает, не испортил общего хорошего настроения. Вечер было решено продолжить, и царская семья отправилась к Балиеву, где наверняка уже было не протолкнуться от агентов службы охраны, полицейских в штатском, и прочих «случайных посетителей».

И действительно в саду Эрмитаж, где давала представления труппа Балиева, вокруг Рюриков регулярно мелькали знакомые Николаю лица, старательно не замечавшие ни царя с царицей, ни офицеров свиты, и вообще делавшие вид что ничего особого не происходит.

Кроме юмористических сценок, Никита Балиев придумал разные состязательные конкурсы, и вообще всячески вовлекал в действие публику, и уже через полтора часа, царица Тасья, с тремя другими дамами на скорость рисовала портреты четырёх мужчин, причём что именно рисуют дамы, было непонятно до самого конца. Следить за состязанием пошла Любава и Константин, который весь вечер не расставался с невестой, Ольгой Салтыковой. Молодые люди уже обвенчались, и теперь с нетерпением ждали свадьбы, чтобы уехать в свадебное путешествие вокруг всего света, на новейшем лайнере Русь, принимавшем на борт до ста пятидесяти пассажиров.

— А вы хорошо держитесь, Николай. — Рюрик первый, подсел чуть ближе, чтобы его было лучше слышно, и улыбнулся Белоусову-младшему. — Нет, правда хорошо. Не заискиваете, не тупите, естественны и уместны, как кинжал в теле врага. Батюшке вашему обязательно выскажу благодарность за образцовое воспитание сына.

— Благодарю, государь. — Николай склонил голову в поклоне.

— Но я на самом деле не об этом хотел поговорить. — Сергий помолчал. — Вы отлично справились в Особом Управлении, создав отличный технический отдел, который справедливее было бы назвать экспертно-криминалистическим. Техника, регламенты, и инструкции, простые и понятные даже низовым надзирателям, да и картотека, на сегодня одна из лучших в империи. И большая часть этой картотеки — ваша личная заслуга, которая ещё не оценена.

Я бы конечно подержал вас на этой должности ещё лет пять, чтобы всё устоялось, но нет у меня этого времени. — Рюрик вздохнул. — Вот совсем нет. Так что вам, Николай Александрович, в скорейшем времени, предстоит принять новое назначение.

Знаю, что придётся непросто, так как сейчас это просто клубок со змеями. Но именно с вашей помощью, я хочу размотать этот клубок, и привести его к простой, понятной и работоспособной форме. Боюсь мы на пороге крупных событий, и господь лишь знает, чем и как это всё отложиться на Отечестве. Схватки за транзитные коридоры по территории России и сопредельных государств, не утихают ни на день. Прошлая война не решила ни одно из противоречий, и поэтому грядёт новая война. Ещё жарче, ещё больше, и ещё более жестокая. Вроде бы отравляющие газы запретили, решением Лиги Наций, но как там оно будет в реальности — бог весть.

— Государь? — Николай вопросительно посмотрел на царя. — Но вы так и не сказали, чем мне нужно будет заняться.

— Да? — Рюрик извинительно развёл руками. — Я бы хотел, чтобы вы приняли должность заместителя начальника охранных войск империи. Их у нас по стране примерно двадцать тысяч, и мы планируем расширить это количество до пятидесяти, правда включив в них казаков внутренних округов, и пограничных селений. Для той войны которая грядёт, казачки не годятся. Это будет война моторов и больших пушек, а лошади и пики, там не помогут. Но вот в охране внутренних перевозок, помощи полиции, да в ловле диверсантов и дезертиров, будут незаменимы. Хотя конечно самые толковые пройдут переобучение на артиллеристов, механиков и прочие военные специальности.

Прошлый командир охранных сотен, его заместитель по строевой и зам по интендантской части, сейчас обживают каторжный барак, так что я сменил почти все командование.

Командиром у вас будет Лавр Георгиевич Корнилов. Заслуженный офицер, которого я выдернул из кадровой обоймы военной разведки. Герой трёх войн, и просто выдающийся военный специалист. Надеюсь вы не просто сработаетесь, но и подружитесь. Кстати, Лавр Георгиевич, был одним из учителей вашего батюшки. Ну и поскольку возражений от вас я не приму, приказ на должность уже подписан, и отдан в канцелярию. Так что вам завтра с утра, передавать дела, вашему заместителю подполковнику Саитову, обживать новый кабинет, и шить мундир, господин генерал-майор.

[1] Как и в реальной истории. Например, известный писатель Салтыков-Щедрин, будучи сослан в Вятку, служил правителем губернской канцелярии и советником губернского правления.

[2] Паскуале Амато — Баритон, Джемма Беллинчиони сопрано, Беньямино Джильи — тенор. Знаменитые итальянские оперные певцы.

[3] Комната где приводили в порядок одежду и косметику. А то что вы подумали в России называлось отхожим местом, или отхожей комнатой.