Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции

Сегодня многим стало ясно, что техногенная культура всё быстрее загоняет человечество в тупик. Технические новинки и современные гуманитарные теории, казалось бы, должны были облегчить жизнь сообществ, а каждого человека сделать более счастливым и спокойным, но вопреки ожиданиям они привели к новым опасностям, перечёркивающим плюсы «улучшения». Атомная энергетика загрязняет природную среду. Победы над инфекционными заболеваниями порождают лекарственноустойчивые штаммы микробов. Компьютерные «связующие» сети разъединяют людей. Финансовые инструменты высасывают последние средства из бедных стран.

А люди продолжают надеяться на лучше будущее.

Но сохраняются в памяти представления о некоем «Золотом веке», когда жизнь была простой и естественной, хотя назвать параметры этой жизни никто не может.

В чём же тут дело?

Законы эволюции и общество

На протяжении всей истории человечества люди пытались свести сложные явления и объекты к более простым, и найти минимальное количество первокирпичиков, из которых построен мир. Однако теперь выясняется, что процессы эволюции универсальны. Единство мира заключается не в том, что он построен из одних и тех же «кирпичиков», – таковых просто нет, – а в том, что на разных структурных уровнях он строится по единому проекту (сценарию).

Разработкой общей теории эволюции занимается, помимо прочих наук, и наука хронотроника. Оказалось, что на разных структурных уровнях организации материи, как живой так и не живой природы, действуют универсальные принципы возникновения и разрушения в пространстве и времени самоорганизующихся структур. Таким образом, опыт, накопленный при анализе систем неживой природы, может быть применён и к обществу, и к духовной сфере.

Основная цель любой возникшей структуры заключается в её собственном выживании. Если другие структуры мешают её выживанию, она будет их подавлять. Но и эти другие будут подавлять её! В случае же, когда структуры не взаимодействуют друг с другом, они развиваются независимо.

Разумеется, возможны и «симпатия», и взаимодополнение структур.

Вот примеры структур, появившихся в человеческих сообществах в ходе их эволюции: религиозные конфессии и науки, системы образования и производство, рынок, финансовые системы, армии. Одной из важных, в той или иной степени объединяющей все перечисленные, во всех случаях становится государство.

Стабилизация неравновесного состояния любой структуры возможна только за счёт роста энтропии (неупорядоченности) в окружающем пространстве, то есть в иных структурах. Иначе говоря, чтобы навести порядок внутри себя, каждая организация вносит беспорядок в своё окружение. Вот почему социальные конфликты есть движущая сила развития сообществ: это более сильные структуры обеспечивают своё выживание за счёт более слабых. А культура – антиэнтропийный фактор; она обеспечивает общую выживаемость сообщества.

Точно так же жизнь социумов сопряжена с неизбежными разрушениями среды и с антропогенными кризисами. Причём подобная ситуация характерна для любой устойчивой неравновесной системы, она характерна и для биологических организмов! Например, человек ради своего биологического существования изымает из природы разные её элементы достаточно высокого качества, чтобы их съесть, а возвращает низкокачественные отходы, ухудшая состояние природы, увеличивая энтропию окружающей среды. Так что экологические кризисы неспроста сопровождали систему человек–биосфера, периодически принимая глобальный характер. А противоречия между обществом и природой надстраиваются над столь же присущими миру противоречиями между живым и неживым веществом.

А когда структура для своего поддержания создаёт вокруг себя слишком много беспорядка, её развитие начинает подавляться. В результате эволюционные механизмы, обеспечивавшие её относительно устойчивое состояние на прежнем этапе, становятся контрпродуктивными и оборачиваются своей противоположностью – опасностью катастрофического роста энтропии, и подобная структура либо погибает, либо перестраивается в менее разрушительную для окружения.

Сложные нелинейные системы, к числу которых относятся и человеческие сообщества, подвержены процессам самоорганизации. Они имеют очень много степеней свободы, однако всё устроено так, что в процессе эволюции выделяется несколько главных, к которым подстраиваются все остальные. Так возникает иерархическая структура управления и взаимосвязей, понять и изучить которую становится возможным, несмотря на всю сложность системы.

Так попробуем же это сделать. В этой части книги мы рассмотрим всю проблематику в общем виде, а в следующих – подробнее.

Возникновение общества

Человек развивался среди животного мира, и до сих пор очень многое в его поведении зависит от срабатывания программ, записанных в подсознании, доставшихся нам от наших животных предков. Важно, что изначально имелись и программы, регулирующие общественное житьё; они так же, как человеку, присущи многим видам животного мира. Но между людьми и высшими животными всё же есть очевидное отличие. Оно заключается в том, что животное, осознавая себя как особь в окружающей среде, не в состоянии осознать своего осознания. А человек на это способен, и в силу этого может приспосабливаться к среде, изготавливая одежду, жилище и прочее. Позже техническая эпоха позволила ему приспосабливать уже саму среду к своим потребностям.

В какой-то момент произошло окончание периода биологического антропогенеза, то есть формирование биологического вида нашей популяции: эволюция человека перешла в общественную стадию. Место антропогенеза, генетического совершенствования человека на основе внутривидового отбора, заняла система нравов, нравственность. С тех пор для человека стали важнее не мускулатура, а умение изготавливать орудия, накопление знаний и мастерства. Особое значение приобрела общественная организация жизни, обеспечивающая безопасность сообщества. Труд стал общественно важной категорией.

Сначала человек научился обрабатывать камень, затем – шкуры и кости. Научился зажигать и поддерживать огонь, то есть защищаться от холода и варить пищу. Он изучал местность и климат, повадки животных и природные циклы растений, учился врачевать раны и делать настои на травах, строить жилище и шить одежду.

Знания накапливаются долго, и всегда есть мастера, хранители умений и навыков. Знания нужно передавать новым поколениям, это в интересах племени. С течением времени именно от умения сохранять и передавать информацию стала зависеть судьба не только племени, но и всей популяции. Постепенно основой жизни во всё большей степени становились знания и труд.

Первым широко распространившимся моральным кодексом человека стали библейские заповеди, принесённые людям от Бога Моисеем (в Коране – Муса). И самый первый библейский завет, «не убий!», как раз позволял сохранять умельцев, способных передавать знания следующим поколениям. Новая структура – общество, принимала меры для сохранения себя.

Заповедь «не убий!», по мнению академика Н.Н. Моисеева (1917—2000), занимает совершенно исключительное место в становлении человеческого сообщества. Она вызвана необходимостью закрепления трудовых навыков, обеспечения преемственности, то есть возможности не только хранить эти навыки и приобретённые знания, но и развивать их. Эта заповедь способствовала выживанию тех умельцев, которые были способны рождать новое мастерство и, главное, передавать его последующим поколениям. Так противоречие между сильным и умным было разрешено в пользу последних.

Конечно, не только этот принцип составил основу возникающих моральных норм. Так, люди заметили, что от брака между близкими родственниками часто родятся уроды. Появились соответствующие запреты, выработались определённые нормы брачного поведения. Со временем стал действовать некий «семейный кодекс», регулирующий брачные отношения людей. Одно из правил, характерных, например, для всех индоевропейцев – выбор жены не из своего племени. Появлялись и другие запреты и нормы, как правило, облечённые в религиозную или мистическую форму.

Вообще среди принципов первичной нравственности многие определялись специфическими особенностями жизни в конкретной местности, но были и такие, которые можно назвать универсальными. Это, прежде всего, правила, связанные с трудовой деятельностью. Например, важнейшую роль всегда играл кооперативный принцип «помоги ближнему своему». Иначе говоря, объективные ценности, понятия добра и зла – всем нам известные вечные истины – есть порождение единого процесса самоорганизации, характеризующие те формы общественной жизни популяции homo sapiens, которые помогли ей выжить в довольно трудных условиях.

Культура как технология выживания

В широком смысле под культурой обычно понимается все то, что относится к специфике бытия человека как сознательного существа (в отличие от чисто природных сил): результаты его материальной и духовной деятельности (стереотипы производственного и бытового поведения, культура досуга, общения, производства и потребления, городская, сельская, техническая, физическая, психологическая и т. д.). Культура – это также язык и литература, религия, особенности жилища, одежды и питания, общественная нравственность и личная этика людей. Та или иная культура в разных регионах возникла не просто так, она была обусловлена существующими именно в этой местности климатом, природными условиями, внешним окружением, численностью и динамикой населения и другими естественными причинами.

Можно сказать, что культура – это комплекс приёмов выживаемости, который складывался веками и тысячелетиями. Чтобы выжить на разных территориях, в результате эволюции выработались многообразные национальные культуры в различных регионах. Каждый народ на земле своей заботится о себе и природе, о ближнем и дальнем, помня о прошлом и думая о будущем; это и есть культура. В нашей человеческой многообразности – залог нашей устойчивости: при любых катаклизмах и перемене внешних условий всегда найдётся культура, которая обеспечит выживаемость популяции в целом. Сохранение национальных культур – основа совместного выживания.

Нравственные ценности есть важнейший элемент культуры каждого народа. Это и бытовые правила: уважительное отношение к старшим, забота о стариках и детях, милосердие. Это и общепринятые элементы организации труда, включая трудолюбие и взаимопомощь. Это и такие качества человека, как честь и долг, правдивость, несуесловие и нестяжательство.

Конечно, жизнь многообразна, и в реальных своих проявлениях поведение людей далеко от идеала. Так на то и общество, чтобы устанавливать нормы, воспитывать и контролировать. Причём суть контроля не в том, чтобы поймать нарушителя, а в том, чтобы нарушающих не было. Сейчас понимание этого во многом потеряно (мы дальше разберёмся, почему), а ведь суть воспитания была в объяснении и показе на примере, как НАДО действовать. Не было такого, как в современном анекдоте: «а теперь, дети, выучим слова, которые нельзя говорить». Монотонная и повседневная жизнь сообщества, тянувшаяся издревле, сама научала, как жить правильно.

Примеры такой жизни можно видеть во временах совсем недавних, в нашей российской крестьянской общине (миру). Социальный опыт крестьянства был так же богат и многообразен, как и опыт землепашества. И приёмы земледелия, и правила общинной жизни складывались веками, достигая гармонии и совершенства применительно к конкретным условиям жизни.

Община решала вопросы в интересах крестьян, постоянно учитывая интересы и отдельного хозяйства, и всей общины в целом. Всё было связано между собой в единой, цельной системе нравственных понятий, передававшихся из поколения в поколение. Кроме того, эти понятия заново укреплялись в каждом поколении за счёт восприятия основ православия. Нравственные поучения постоянно звучали в церковных проповедях, наставлениях родителей, разъяснялись учителем, обучавшим грамоте по псалтыри.

На каждый случай были свои правила. Даже соседская помощь односельчанам, оказавшимся в трудном положении, регулировалась целой системой норм поведения. Помощь бывала и личной, и общинной, когда, например, мир направлял здоровых людей топить печи, готовить еду и ухаживать за детьми в тех дворах, где все взрослые были больны. Вдовам и сиротам община нередко помогала во время сева, жатвы, на покосе.

Особенно распространена была помощь общины погорельцам – и трудом, и деньгами. Известно, что во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов в некоторых общинах принимались решения схода о помощи семьям ратников: летом у таких семейств скосили, связали и свезли на гумно хлеб. В русской деревне существовало такое понятие, как мироплатимые наделы, когда община (мир) брала на себя оплату всех податей и выполнение повинностей, которые полагались за использование данного надела. Например, у государственных крестьян Борисоглебского уезда Тамбовской губернии такие наделы по решению схода выделяли в 1870-х годах вдовам. В этом же уезде по решению совета стариков из общественных хлебных магазинов беспомощным старикам и малолетним сиротам выдавали хлеб на весь год.

Соседская и родственная забота о ближнем наиболее открыто проявлялись в так называемых помочах. Вот сообщение из Вологодской губернии за 1898 год: «Когда же какого-либо крестьянина постигает несчастье, например, выгорит у него дом, то крестьяне из сострадания к нему помогают в свободное от своих работ время, возят ему задаром дрова, с катища – брёвна на новый дом и пр., преимущественно в воскресенье».

Безвозмездная помощь общины отдельному её члену при неблагоприятных для него обстоятельствах (пожар, болезнь, вдовство, сиротство, падеж лошади) были по народным этическим нормам делом обязательными и непременным, то есть естественным. Не было никакой нужды объяснять людям важность «мероприятия»: по крестьянским представлениям, община просто не могла отказать в помощи нуждающемуся. Конечно, некоторые участвовали в такой работе не столько по внутреннему побуждению, сколько не решаясь противопоставить себя общественному мнению. Но ведь это и есть воспитание делом!

Во многих описаниях губерний, составленных чиновниками во второй половине XVIII – первые годы XIX века, отмечается сострадательность крестьян, готовность подать милостыню, помочь погорельцам, броситься на помощь при несчастном случае. Ещё более обширный материал об этом есть для второй половины XIX века.

Из-за неблагоприятности нашего климата сложилось правило: если в ноябре пришёл к тебе в дом человек, нельзя его выгнать до весны, ибо вне жилища он умрёт. Но в деревнях в любое время года принимали странников со всей душой. В рассказе 1849 года о нравах помещичьих крестьян Тульской губернии отмечалось: «При такой набожности ни у кого, по выражению народному, не повернётся язык отказать в приюте нуждающемуся страннику или нищему. Лавку в переднем углу и последний кус хлеба крестьянин всегда готов с душевным усердием предоставить нищему. Это свойство крестьян особенно похвально потому, что бедные семейства, до какой бы крайности ни доходили, никогда не отказывают страннику-нищему».

Трудолюбие воспитывалось в крестьянских детях с малых лет. В.И. Семеновский, посвятивший много лет изучению жизни крестьян разных губерний конца XVIII века, заметил: «Несомненным достоинством русских крестьян было трудолюбие. По мнению самих крестьян, если ребёнок «измалолетства» не приучался к сельскохозяйственным занятиям, то в дальнейшем он уже не имел к ним «усердствующей способности».

Дети постоянно наблюдали за занятиями старших и охотно подражали им. Но было и целенаправленное обучение, задачи которого вполне осознавались крестьянами. Трудовое воспитание мальчиков считалось обязанностью отца или других взрослых мужчин семьи, а когда в выполнении своих обязанностей отчитывались перед сходом приёмные родители, они особо отмечали, что приёмышей «по старанию» приучают к «домоводству и хлебопашеству весьма порядочным образом».

И это было делом естественным. Неудивительно, что ни о какой подростковой преступности не найдёте вы сведений для того времени.

В соответствии с принятыми правилами народной педагогики мальчиков начинали приучать к работе с девяти лет. Первые поручения были такие: стеречь лошадей, загонять свою скотину из общего стада во двор, пригонять гусей. С одиннадцати лет обучали садиться верхом на лошадь. В этом же возрасте дети начинали «скородить» – участвовать в бороньбе пашни. На четырнадцатом году их учили пахать, брали на сенокос подгребать сено, поручали водить лошадей в луга. На семнадцатом году подростки учились косить. И только на девятнадцатом году их допускали навивать на возы сено и зерновые: здесь требовалась мужская сила. В это же время учились «отбивать» косу, то есть острить холодной ковкой лезвие косы. На девятнадцатом году парень уже мог сам сеять рожь, овёс, гречиху. Полноценным работником он считался на двадцатом году, хотя с восемнадцати лет мог быть женихом и имел право участвовать в сходках общины.

Вся многоступенчатая семейная школа включала поощрения, похвалы, рассказы о старших, опытных работниках. Параллельно обучались ремёслам: на одиннадцатом году мальчики вили «оборки» – бечёвки для лаптей, поводки для лошадей; на шестнадцатом – плели лапти. В каждой местности в этих работах был свой уклон: обработка дерева или кож, плетение, и т. д.

У девочек на первом месте стояло обучение домашнему мастерству. На одиннадцатом году учили прясть на самопрялке; на тринадцатом – вышивать; шить рубахи и вымачивать холсты – на четырнадцатом; ткать кросны – на пятнадцатом или шестнадцатом; устанавливать самой ткацкий стан – на семнадцатом. Одновременно девушка училась доить корову; на шестнадцатом году выезжала на сенокос грести сено, начинала жать и вязать в снопы рожь. Полной работницей она считалась в восемнадцать лет; к этому времени хорошая невеста должна была уметь печь хлеб и стряпать.

Даже в играх крестьянские дети и подростки очень точно подражали разным видам работ. Иногда такие игры возникали из непосредственного наблюдения, проходили рядом с действиями взрослых. И надо заметить, что жизнь того времени имела естественный характер. Дети с самого рождения попадали в общество с устоявшимися правилами, общество, всеми корнями связанное с природой.

Эволюция духовной культуры

Эволюция основных элементов духовной культуры, к числу которых относятся верования, убеждения, идеалы, ценности, а также соответствующие им обычаи, нормы общения, деятельности и поведения людей также подвержена упомянутым нами общим закономерностям. Эти элементы выражаются и закрепляются в знаках, символах, образах, а прежде всего в языке (в письме, печати, музыке, иконографии). И мы видим, что появление в рамках духовной культуры новых структур приводит к изменению и даже разрушению старых.

Так, например, в ходе развития религиозных структур некоторые из их большого множества заняли доминирующее положение, а некоторые не выжили или были вынуждены приспосабливаться к изменившимся условиям. Но даже выжившие мировые религии под воздействием нерелигиозных структур (например, науки) изменяют свой словарь и элементы мировоззрения. Теперь уже вряд ли даже самый замшелый батюшка станет проповедовать о плоской Земле и хрустальном своде небес. Но ведь было время, когда наука подстраивалась под требования религии! Религия совершенно очевидно подавляла науку; вспомним хотя бы о судьбе несчастного Джордано Бруно.

Истоки духовной культуры прослеживаются в мифах, песнях и сказках народов. Широкое развитие книгопечатания и театра создали элитарное искусство, искусство городов. Городские культурные структуры, принимая в ряде случаев произведения фольклора в «перелицовку», в силу своей большей массовости и качества исполнения оказали столь сильное воздействие на прежний фольклор, что теперь уже «народные» исполнители стали подражать городским. В конечном счёте, появление письменности, а затем и других источников донесения информации убило искусство устного сказа.

И всё же культура, на протяжении веков отбиравшая из всего многообразия своих проявлений самое лучшее, необходимое для выживания популяции, изменялась естественным образом. До поры это развитие было эволюционным. Но в ХХ веке появился ее агрессивный конкурент: стала складываться такая новая структура, как средства массовой коммуникации и информации. К их числу относятся кинематограф, грамзапись, радио, телевидение и прочие технически насыщенные отрасли. В первые годы с момента своего рождения каждая из этих отраслей как бы «копировала» уже наработанные культурные достижения: кинематограф подражал театру, радио – газете, и так далее. Но логика выживания подгоняла их саморазвитие, а прежние структуры духовной культуры стали разрушаться. Чем больше оформлялись из первоначального хаоса технические структуры, тем сильнее хаотизировались структуры старые. Учёные вынуждены констатировать:

«Если к началу XX века в большинстве европейских обществ художественная культура существовала в формах высокой элитарной (изящное искусство, классическая музыка, литература) и народной культуры (фольклор, песни, танцы, сказки), то позднее в связи с развитием средств массовой коммуникации … на Западе возникла так называемая массовая стандартизированная культура, которая, в конце концов, размыла границы между элитарной и народной культурой».[1]

Массовую культуру называют по-разному: полукультура, эрзац-культура, поп-культура, люмпен-культура, развлекательное искусство. Но как ни называй, эта «культура» не есть результат эволюционного развития старой культуры, а структурирование культуры новой, подавляющей прежнюю. Специфика рыночной экономики привела к коммерциализации культуры, превратила её в товар, окончательно оторвав от первоначальных, естественных корней. Коммерческий успех и популярность любой ценой; развлекательность и занимательность любыми средствами; эксплуатация инстинктов людей (агрессивности, секса, страха, мистики и т. д.); культ потребительства; схематизация, стереотипизация, упрощение всех явлений жизни; безвкусица – эти качества требуются рыночному товару, а не искусству и не культуре. И всё перечисленное типично для бульварных романов, детективов, всевозможных шоу-зрелищ на ТВ, поп-музыки, кинобоевиков, эротических журналов и прочего подобного.

С конца 1960-х – начала 1970-х годов на Западе, а теперь и у нас в России масс-культура начала поразительным образом изменяться. Явственно проявились такие качества, как дегуманизация, принижение традиционных человеческих ценностей, грубое шаржирование, чёрный юмор. Эта «культура» стала склонной к алогичности, ирреальности, шокированию и провоцированию аудитории. В рамках того или иного общества проявились разнообразные частные, групповые субкультуры (например, молодёжные), сходство которых между собой – в отказе от языка своего народа, его искажении.

Социологи полагают, что таким образом происходит «процесс социализации, посредством которого новые поколения приобщаются к культуре своего общества, народа, своей группы». Нет, таким образом проявляется разрушение прежних структур, инициированное, в числе прочего, и развитием масс-культуры. Не случайно крупнейший русско-американский социолог Питирим Сорокин считал, что в XX веке начался кризис чувственной культуры и общества в целом. Он писал: «Кризис чрезвычаен в том смысле, что он … отмечен необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий; социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отвратительной жестокости, временным разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданием миллионов».

Однако в целом ученый выражал оптимистический взгляд на историю человечества: «К счастью, культура и цивилизация бесконечно прочнее, чем заверяют нас клоуны политического цирка. Политические, да и не только политические, партии, группировки, фракции и армии приходят и уходят, а культура остаётся вопреки их похоронным речам».

Это правильно; культура – категория более долгопериодная, нежели государства, экономика или финансы; она и развивалась дольше, и устойчива в большей степени, чем другие. Но и её запас прочности не бесконечен. Когда она разрушается, деградируют все основы жизни, и выживание популяции становится невозможным.

Принято считать, что общественная политическая ситуация, сложившаяся в России со второй половины 1980-х годов (демократии, гласность и плюрализм) позволили преодолеть отрицательные стороны советской культуры и искусства. Новые положительные стороны, считают специалисты, выразились «в восстановлении прав на доступ ко всей мировой культуре, на свободное развитие различных эстетических подходов, художественных направлений и школ (от реалистических до экспериментальных), в том числе связанных с русской духовной культурой, философией и эстетикой конца XIX – начала XX веков».[2]

И те же самые специалисты указывают на возникновение новых серьезных нравственных, социально-психологических и эстетических проблем в художественной культуре, которые требуют своего научного осмысления! Если это переход от «негативного» развития к «позитивному», то довольно странный:

«Во-первых, с конца 80-х годов началось резкое снижение ценностей духовной культуры среди россиян. Во-вторых, в настоящее время в общественном эстетическом сознании обозначились тенденции к некоей релятивистской мозаичности, к конгломерату народной, религиозной, классической, соцреалистической, масскультовской и модернистской эстетики, что вызвано переходным характером переживаемого обществом периода»… «На место авторитарно-централизованной регламентации художественных ценностей, жанров, имён, произведений пришла аналогичная групповая регламентация, в результате которой частно-групповые эстетические ценности (например, определённых группировок художественной интеллигенции, столичной молодёжи) порой получают несоразмерное по сравнению с общечеловеческим представительство в общественном сознании»… «Тиражируемый телевидением и радио, видео– и аудиозаписями, иллюстрированными журналами масскульт размывает критерии художественного вкуса, вульгаризирует и, по сути, уничтожает его».

Если в века былые от произведений искусства ждали положительного воздействия на души и эстетическое чувство людей, то теперь всё не так. У зрителей и читателей специально, пользуясь отработанными методами, вызывают состояние угнетённости, униженности, страха либо ненависти, агрессивности. Вырабатывается некая «эстетика» дисгармонии, хаоса, безобразия. В этику вносятся антигуманные чувства, отчуждение, аморализм, презрение к жизни.

Многие понимают, что выживание и возрождение любого общества и искусства связаны, в частности, с культивированием вечных общечеловеческих ценностей: истины, добра и красоты, веры, надежды и любви, ответственности, труда и творчества. Но теперь этого нет, и никакое понимание, никакие призывы не влияют на ситуацию: укрепившаяся структура масс-культа подавляет культуру.

Несомненно, пропаганда насилия и агрессивной эротики вносят свой вклад в криминализацию современной жизни, особенно влияя на детей, подростков и молодёжь. Преступность среди них неуклонно растёт. Организационное и финансовое укрепление масс-культуры генерирует разрушение и обеднение других структур. Так, народное, духовно-классическое и современное академическое искусство (включая литературу) становится всё более элитарным, его аудитория сужается. В результате нарушается нормальная иерархия разновидностей, жанров и качеств искусства, разрушается дух и сердце истинной культуры, а самое главное – культуры новых поколений.

Шаги эволюции

В социальных системах действуют процессы развития как систем в целом, так и их отдельных структур. Теория об этих процессах, разрабатываемая наукой хронотроникой, решает следующие проблемы: возникновение первичных социальных систем; развитие социальной информации; эволюция отдельных социальных систем и их совокупностей и, наконец, эволюция всей социосферы в целом.

Далее мы приводим в упрощённом виде результат анализа некоторых математических моделей, описывающих социальные процессы. Но чтобы не усложнять изложения, мы не даём здесь математических выкладок.[3]

Случайное возникновение новых социальных систем – событие крайне маловероятное. В качестве примера: если у вас есть большая куча букв, и вы случайным образом вытаскиваете их одну за другой, вряд ли в итоге у вас получится пусть даже небольшое стихотворение А.С. Пушкина. В эволюции систем, ход которой постепенен и последователен, маловероятные события не происходят.

Как же идёт процесс развития? Он идёт «по шагам». Обычно структуры сложных систем (биологических, социальных или других) возникают на базе предыдущих и в свою очередь могут стать основой для возникновения последующих структур в ходе развития всей сложной системы. И вот этот-то процесс самоорганизации на разных этапах эволюции происходит двояким способом, в два этапа или шага, постоянно сменяющих друг друга. Невозможно «перескочить» через тот или другой этап, наступит хаос и деградация всей системы. Полная аналогия – передвижение человека на двух ногах. Идти все время одной «левой» нельзя, упадёшь.

На первом этапе (условно «первом», ибо эти два этапа равноценны) нарастает разнообразие возможных режимов и свойств системы. Это дивергентный этап, он необходим для поиска новых возможностей существования. На втором этапе разнообразие свойств уменьшается, но система (или её элементы) совершенствуется, наилучшим образом приспосабливаясь к данным (новым) условиям. Это – конвергентный этап эволюции, процесс адаптации одного из вариантов.

Эти два типа самоорганизации чередуются в развитии систем, и каждый подготавливает условия для другого. Так сказать, есть время собирать камни, и есть время разбрасывать камни. Разбрасывать, не собрав, нечего. И наоборот.

Основная идея теории эволюции – идея отбора, когда из набора равновероятных элементов системы выживают лишь те, которые имеют какое-либо преимущество в данных условиях по сравнению с остальными. А если таких преимуществ нет? Что тогда будет развиваться дальше, а что не будет? Это уже случай выбора. Например, составление стихов А.С. Пушкина описанным выше методом (вытаскивая буквы из кучи) есть процесс выбора, а не отбора.

А главная проблема теории – вычисление пути развития без привлечения к объяснению событий маловероятных случайностей. И вот оказывается, что если процесс происходит, как череда двушаговых этапов, каждый из которых даёт некоторые эволюционные преимущества, то возникновение новых структур и изменение системы проходит более осмысленным образом и существенно более вероятным образом, чем если бы использовался только механизм выбора.

В таком случае возможность появление стихов А.С. Пушкина повышается тысячекратно. Вот примерная схема. На первом дивергентном этапе (Д1) из случайным образом выбранных букв складывается то, что мы можем назвать словами. На первом конвергентном этапе (К1) из этих слов остаются только те, которые имеют хождение в данном языке. На этапе Д2 из случайно выбранных слов складываются случайные предложения. На этапе К2 из этих предложений остаются только те, которые соответствуют стихотворному ритму. Далее таким же образом выбираются предложения определённого размера, затем рифмы…

Подобную «двушаговку» вы можете увидеть всюду; внутри системы разные её внутренние структуры проходят эти этапы. Так развивались письменные языки. Религии. Искусства: скульптура, живопись, литература. Государства (о чём мы поговорим ниже).

Обратившись к политике, мы видим, что конвергентный этап советского социализма, выбравший одну идею из возможных социалистических вариантов, при возникновении кризисной ситуации в его развитии сменился дивергентным этапом, выдвинувшим целый спектр идей дальнейшего развития. После достаточно быстрого процесса выбора мы вошли в очередной конвергентный этап, который называют «выстраивание вертикали власти», а по сути он является новой разновидностью тоталитаризма.

Читатель может сам применить предлагаемый подход к цепочке: царизм – временное правительство – военный коммунизм – нэп и т. д.

Но рассмотрим теорию подробнее.

При конвергентной фазе вся система и составляющие её структуры совершенствуются, пытаясь наилучшим образом приспособиться к данным условиям. Развитие получает лишь одна из исходных структур одного порядка, с тем, чтобы на дальнейшей дивергентной фазе развиться в несколько структур (а из них дальше выдвинется на первый план одна, и так далее).

Предположим, что на предыдущей (дивергентной) фазе у нас уже возникли некоторые первичные однопорядковые структуры. Теперь между ними могут быть либо антагонистическая конкуренция, либо (или одновременно) конкурентная борьба внутри каждой структуры, между её элементами за «жизненный ресурс». Пример для первого случая: борьба между двумя ведомствами (или политическими партиями) за разделение сфер влияния; пример для второго – борьба внутри каждого ведомства (партии) за должности, премии и т. д.

Даже когда все структуры равноправны, и ресурса им всем хватает, и антагонистические взаимоотношения происходят между одноуровневыми структурами, оказывается, что при любых начальных условиях в конце процесса (накануне перехода к новой дивергентной фазе) происходит выбор одного варианта из ряда многих равноправных, и образуется единая структура. То есть модель показывает, что если вначале система была смешанной, в ней присутствовали различные варианты структур, то в результате взаимодействия обязательно образуется «чистая» система, обладающая одним типом структур. Это процесс выбора (случайный), и нельзя сказать заранее, какая из структур станет победительницей.

Но чаще бывает, что структуры не равнозначны по своим свойствам с самого начала, а некоторые из них более «приспособлены» к условиям существования. Вот у них вероятность выжить выше. Но тут уже будет не выбор, а отбор, и его результат зависит от начального состояния процесса. Поясним это на примере. Пусть есть некоторая территория, половина которой находится под водой. Теперь представим, что произошло крушение бродячего зверинца, в котором помимо сухопутных животных были и аквариумы с рыбами. Если катастрофа произошла на суше, то рыбам не выжить. Зато если в результате катастрофы весь зверинец попал в воду, то не повезло сухопутным тварям.

Преимущество может быть связано не только с начальными условиями, но и с тем, что одна из систем просто более приспособлена к данным условиям, чем другая. Например, два предприятия выпускают одинаковую продукцию. Но на одном из них издержки меньше. Ясно, что оно со временем вытеснит второе с рынка.

Важно, что при отборе практически не создаётся новая информация, так как выживание одного из участников процесса было предопределено заранее либо начальными условиями, либо исходными преимуществами. Здесь нет выбора, а информация – это запомненный выбор.

Другая ситуация с информацией в случае выбора. Тут исходная система мультистационарна, поскольку имеет несколько устойчивых стационарных состояний со сравнимыми по объёму областями существования. В результате выбора остаётся только одна структура, причём случайным образом. При этом выживает не обязательно «наилучший» с точки зрения достижения некой цели «объект».

Пример отбора. Предположим, на ристалище выходят два рыцаря, вооружённых палицами. Один из них большой и сильный, второй маленький и слабый. Второй заведомо проиграет. Здесь не добавляется никакой информации, происходит обычный биологический отбор: побеждает сильнейший.

Пример выбора. Тем же рыцарям вручили по мушкету. Не случайно в Америке револьвер называют «всеобщим уравнителем»! Теперь мы не можем заранее сказать, кто из двух стреляющих выживет, если их умение владеть огнестрельным оружием одинаковое. Возникает информация о том, что для стрельбы важна скорость реакции, твёрдость руки, острота зрения.

Варианты, которые мы рассматривали выше, справедливы для начальных этапов развития, когда наличие ограничений в ресурсах ещё не сказывается. Естественно, в более реалистичном случае следует учитывать, кроме антагонистических взаимодействий, также и конкурентную борьбу всех структур системы за ресурсы. Но качественно это не прибавляет к нашему обзору ничего нового.

Теперь перейдём к дивергентной фазе.

Итак, на конвергентном этапе развития в нашей динамической системе сформировались однородные структуры. Теперь возникнет несколько различных структур на базе единого предшественника. Но чтобы это произошло в реальности, должны быть, во-первых, причины для перехода к этой фазе эволюции, то есть те факторы, которых не было раньше, но которые появились к началу дивергентного этапа. И, во-вторых, нужен механизм, обеспечивающий дивергентную эволюцию. Он возникает на основе прежнего, и не должен препятствовать выполнению прежних функций.

Обычно причиной перехода к новому этапу становится истощение ресурсов, общих для простейших социальных структур. Отсюда ясно, что вероятность случайного начала дивергентной фазы мала. Для примера: появление телевидения и других средств проведения досуга отвлекло человеческие ресурсы от участия в художественной самодеятельности. И наоборот, при частых отключении электроэнергии телевидение потеряет зрителей, а другие виды досуга получат свой шанс.

Или другой пример. Предположим, имеется ряд сходных по параметрам предприятий, выпускающих одинаковые товары. Теперь вдруг резко подорожали энергоносители. Те предприятия, которые расположены в тёплых краях либо имеют наработки по энергосбережению, выживут. Но в таком случае мы можем говорить, что это разные предприятия по механизму энергосбережения.

Можно представить себе реалистический и не маловероятный процесс образования новых структур. Вот его основные этапы. В исходной системе, ещё до радикальных изменений внешних условий, происходила наработка новых свойств, которые никому не давали преимуществ, но всё же были разными в разных структурах этой системы. То есть происходили, за счёт внутренних преобразований, изменения некоторых тождественных частей разных структур. Можно (но не обязательно) предположить далее, что части этих структур объединяются, образуя систему из многих повторов. Благодаря этому становится возможным возникновение новой структуры с новыми функциями, но и с сохранением прежних функций.

Посмотрите хотя бы на объединение нескольких бывших «партий власти» («Единство» и «Отечество») в одну: партию «Единство и Отечество», из которой позже образовалась партия «Единая Россия».

Умственное взросление человечества

Люди зачастую берутся слишком смело судить своих предков. Они называют их традиционное, естественное общество «отсталым». Почему? Да потому, что такие «критики» основываются на сегодняшних представлениях о мире, на современных социальных и научных понятиях. Но умственное развитие человечества прошло свой эволюционный путь, и в каждый период своей истории общество не было ни «отсталым», ни «продвинутым». Оно просто эволюционировало как система, при соответствующем развитии различных своих структур.

В первобытном обществе на протяжении сотен тысяч лет не было науки в современном понимании этого слова. Речь можно вести только о стихийном использовании явлений природы, о накоплении, ценой бесчисленных усилий и жертв, практического опыта, который получал отражение в форме обычаев, примет, поверий, запретов… Затем наступил период, в течение которого накопленный опыт превращался в знания, позже началось превращение их в науку, то есть произошло систематизирование знаний, оформление правил и приёмов научных описаний и доказательств.

С начала XVII века отсчитывает свой срок наука Нового времени.

Сто лет назад никто и представить себе не мог ни радио, ни телевидения. Двести лет назад химические элементы представлялись большинству просто кучей минералов. Триста лет назад люди не понимали природы света. Четыреста лет назад Тихо Браге никак не мог представить себе движение Земли! Пятьсот лет назад за любую погрешность против Аристотеля с учёных брали штраф. Шестьсот лет назад не было механических часов, и длительность ночных и дневных часов была разной. (А когда механические часы появились, то не имели не только минутной стрелки, а и вообще циферблата; часы отбивали колокола.)

Средневековая идея о дворянстве, как атрибуте благородного происхождения, утвердилась во Франции только в конце XVI – начале XVII века. До этого твёрдой социальной систематизации общества не было! Точно также и в Англии строгое социальное деление появилось отнюдь не в незапамятной древности, а лишь в елизаветинскую эпоху.

В те времена, когда впервые появились сказки, взрослые люди относились к ним так же, как теперь относятся дети, а ведь для малолетних детей мифические или сказочные персонажи не отличаются от реальных. Позже сказки целиком перешли на «обслуживание» детей; ещё позже «взрослые» когда-то приключенческие романы типа «Трёх мушкетеров» стали подростковым чтением.

Представьте же себе сообщества, в которых все взрослые люди по умственному и эмоциональному развитию сходны с современными пятилетними детьми!.. Умственное взросление человечества происходило постепенно, через дивергентные и конвергентные этапы, через научные революции, через организацию образования. Сначала оно было достаточно примитивным, но затем и эта социальная структура прошла свой эволюционный путь, разный в Византии, Индии, арабских странах.

Мы здесь ограничимся кратким обзором европейского образования.

В Европе – в частности, в Галлии – к V веку фактически исчез институт языческих жрецов (друидов), выполнявших ранее функции наставников и учителей, и начали складываться «варварские традиции» воспитания, которые сохранялись затем очень долго. Программа воспитания мальчиков, подростков и юношей состояла прежде всего в физических упражнениях, которые одновременно готовили к крестьянскому труду (рыбака или хлебопашца) и профессии воина. Нордическая педагогическая традиция исключала участие жрецов (друидов); умственное воспитание (варварское право, генеалогия родов, мифология, руническое письмо как магический феномен) давали старейшины семьи и рода.

Ярл Орхад Рогнвалдр Кали (ум. 1158) перечисляет следующие необходимые знания и умения для скандинавского мужчины: игра в шахматы, знание рун и поэзии, работа по металлу, бег на лыжах, стрельба из лука, владение мечом и копьём, игра на арфе. В качестве педагогов выступала обычно придворная челядь. Из саг XIII века мы узнаем, что ещё и в это время существовало только домашне-семейное воспитание. Мальчики и девочки до семилетнего возраста находились на попечении матери, затем воспитанием мальчиков занимались мужчины семьи и рода.

У ремесленников и купечества основной формой обучения было так называемое ученичество. Мастер брал за плату одного-двух учеников, которые становились его даровыми работниками. Последнее обстоятельство подвигало мастера увеличивать срок обучения (в XIV—XV веках оно длилось восемь–десять лет). Завершивший учёбу становился подмастерьем, пока не открывал собственное дело.

Во многих договорах об ученичестве оговаривалось, что мастер позволяет посещать ученику в течение года-двух школу, или сам берётся выучить его грамоте. До того, как в Европе появились светские учебные заведения, здесь уже были епископальные и монастырские школы. Они готовили служителей культа (внутренняя школа) и обучали мирян (внешняя школа). Учились только мальчики и юноши. Затем на протяжении XII—XV веков школьное образование начало постепенно вышло за стены церквей и монастырей, появились светские школы и университеты; но всем известно, что такие учреждения зарождались в недрах церковного образования.

В Париже в церковных школах преподавали светские лица, но под руководством каноника Нотр-Дам. В 1292 году школ здесь насчитывалось двенадцать, в том числе одна для девочек, в 1380 году – 63, включая 22 женских. В обучение брали детей высших сословий. Мальчики выучивались читать, писать и считать, немного знали латинскую грамматику. Выпускники могли получить звание клирика, что позволяло быть учителем или священнослужителем.

Городские школы рождались также из системы ученичества, цеховых и гильдейских школ, тоже с XII века.

В XV веке заведения общего образования – городские (латинские) школы, были уже во всех крупных городах Западной Европы, и сеть их продолжала расти в XVI—XVII веках. Они имели более светский характер и постепенно вышли из-под церковного управления, стали подчиняться местным и общегосударственным властям. Церковь, впрочем, оставила за собой особое влияние, что выражалось в построении школьного воспитания на религиозных основах.

В Центральной Европе особую роль в учреждении и реформировании городских школ сыграли педагоги Реформации. Мартин Лютер учредил в Эйслебене низшую и высшую латинские школы (1527); спустя два десятилетия в Германии появились еще шестьдесят протестантских городских школ. Чтобы облегчить задачу учителей–пасторов, Лютер в 1529 году составил «малый Катехизис»; аналогичные пособия на французском языке подготовили де Вез и Кальвин. Во второй половине XVI века протестантские начальные школы пользовались особыми школьными катехизисами на английском, французском и немецком языках.

Римско-католическая церковь уступала протестантам в организации элементарного обучения широких масс. Чтобы выправить положение, Тридентский вселенский собор принял «Катехизис собора» и предложил повсеместное открытие католических воскресных школ для низших сословий.

Как видим, такая социальная структура, как образование, эволюционировала соответственно умственному взрослению человечества. А история борьбы протестантского и католического образования за учеников ещё раз подтверждает: главная задача любой структуры – выживание, закрепление за собой ресурса.

В XVI—XX веках наука всё больше теснила в школе религиозные дисциплины, но должно быть понятно, что наука XVI, XVII и следующих веков, и современная наука – понятия достаточно разные. Бесспорно также, что в ХХ веке место религии заняли идеологические дисциплины типа истории и обществоведения: любое государство обязано воспитывать своих граждан.

Между тем, социологи высказывают вот какое мнение:

«Трансляция и распространение культуры в обществе – первая и основная функция образования. Она заключается в том, что посредством института образования происходит передача от поколения к поколению ценностей культуры, понимаемых в самом широком смысле слова (научные знания, достижения в области искусства, моральные ценности и нормы, правила поведения, опыт и навыки, присущие различным профессиям, и т. п.). Не будем также забывать о том, что культура каждого народа имеет свои национально-этнические особенности, а стало быть, система образования играет исключительно важную роль в поддержании и сохранении национальной культуры, её неповторимых и уникальных черт, приобщаясь к которым индивид становится носителем национального сознания и национальной психологии».

Или: «Если иметь в виду нравственную мировоззренческую ориентацию, которая должна быть присуща современной школе, то правомерно говорить о необходимости привития молодёжи в первую очередь общечеловеческих ценностей и гуманистической морали».[4]

Социологи считают, что, способствуя научному прогрессу, образование вносит существенный вклад в обогащение и расширение культурного наследия общества. Как идеал – это верно. И всё же нельзя забывать, что задачу образованию ставит государство. Исключительно через образование возможна неразрывная и надежная связь общества (народа) и государства, – но только в том случае, когда структура образования есть часть народной культуры. Если же оно отрывается от неё и переходит к книжному умствованию, а тем паче презрительно относится к той реальной жизненной практики, которая выросла эволюционным путём, быть беде.

Управление образованием невозможно, если нет чётко сформулированных осознанных целей и не выстроены приоритеты. Эта структура сама по себе, без поддержки государства, попросту деградирует, и мы воочию видим это сегодня в нашей стране. Совсем недавно первые места на всех международных конкурсах знаний занимали наши ученики. Теперь этого уже нет; российское образование реформируют под американский образец. Между тем, Америке никогда не было нужно хорошее образование: дешевле выманивать готовых специалистов из других стран. Вот почему в США могут позволить себе время, затрачиваемое на изучение кулинарии, вождения автомобиля или творчества Мика Джагера приравнивать ко времени, отводимому на изучение других предметов.

Ликвидируя в России качественное образование, власти попросту готовят людей, которые окажутся не в состоянии адекватно оценивать происходящее в стране и мире, без колебаний примут чуждые ценности, согласятся на потерю суверенитета. Выгода здесь в том, что переход страны в подчинённое состояние происходит не только без затрат, а даже с существенной экономией. А при образованном, грамотном населении для достижения тех же целей пришлось бы прикладывать силу и тратить большие средства.

Учтём также, что отличие человеческих сообществ от других динамических систем в том, что события их эволюции осуществляются через деятельность людей, а люди соглашаются на те или иные перемены, руководствуясь разумом или эмоциями. Даже если они не желают этих перемен, они соглашаются на них вынужденно, соображая в уме, что противодействие может принести к ещё худшим последствиям.

Исходная система может устойчиво существовать в нескольких режимах. Возникает вопрос, как она может переключаться из одного в другой? Оказывается, есть только два способа такого переключения. Первый можно условно назвать силовым, по аналогии с механическими системами, в которых любое непосредственное изменение динамических переменных ассоциируется с приложением внешней силы (точнее, импульса). Он заключается в добавлении элементов того режима, в который мы хотим перейти. В случае перехода от плановой экономики к рыночной таким элементом становится законодательство. В обратном случае (как произошло при установлении Советской власти) требовалось добавить комиссаров с наганами, или продотряды с пулемётами.

Ясно, что нам надо добавить достаточно большое количество этих элементов, чтобы размыть устойчивость предыдущего режима, и чтобы система начала переход в новое состояние. Причём вот что важно: как только будет достигнуто некое критическое состояние, система уже сама, без дополнительного внешнего принуждения сорганизуется в новом режиме и сама очистится от элементов предыдущего режима. Дальше процесс пойдёт сам, как бы побежит «с горки».

Необходимое для перехода количество добавляемых элементов второго режима (законов, указов и других обязательных для выполнения силовых актов) должно быть достаточно большим. Какое время нужно затратить на изменение соотношения элементов – не существенно. Но чем оно меньше, тем больше такой переход энерго– и ресурсозатратен.

Другой способ переключения заключается в изменении параметров системы, почему и называется параметрическим. В отличие от предыдущего случая, здесь время воздействия не может быть очень малым. И всё же при сопоставлении основных характеристик этих двух видов переключения видно, что параметрическое удобнее и целесообразнее силового. Но нужно помнить о некоторых особенностях параметрического переключения. В некий момент система достигает точку неустойчивого равновесия между старым и новым режимом функционирования. Это так называемый лаг-период, очень опасный с точки зрения влияния любых малых флуктуаций. Смысл этого напоминания в следующем: системе выгодно сперва выключиться из исходного режима, а потом включиться в конечный, но не наоборот.

Во все века можно найти примеры осуществления обоих видов перехода, силового и параметрического. В первобытных обществах они осуществлялись на уровне «природа–человек», позже также и на межгосударственном (междинастическом) уровне. С какого-то момента оказалось возможным воздействовать на социальные группы и отдельных личностей; в этом, в частности, суть дворцовых интриг, коими так славен весь период Средневековья. Но вот пришло время, когда каждый человек непрерывно находится в «информационном поле». Средства массовой информации (СМИ) непрерывно подвергают человека своему воздействию, передавая информацию, которая зачастую может не иметь никакого отношения к реальности.

Если раньше отдельные личности могли инициировать параметрический переход систем из одного режима в другой неосознанно, или интуитивно, то теперь возможности непосредственного воздействия на общественное сознание применяются на научной основе. Подробно отработан практический опыт воздействия на сознание людей, что хорошо видно на примере рекламного бизнеса. Насколько массирована такая обработка, видно из того, что, например, в США средний американец получает свыше 1,5 тысяч рекламных объявлений в день. На рекламу тратятся колоссальные средства только потому, что затраты дают конкретный результат: люди подчиняются её воздействию!

Понятно, что если реклама даёт возможность торговцам достигать своих целей по продаже, то и вообще «правильная» подача информации позволяет политикам достигать своих, неведомых обычным людям целей. Ныне технологиям использования психо-социальных особенностей людей обучают где угодно: в школах, колледжах, университетах. Вполне хватает специалистов, умеющих заставить массы действовать в нужном для кого-то направлении даже против своих интересов.

Новая социальная структура – политтехнологическое сообщество вкупе со СМИ, развивается по своим законам и в своих целях, никак не связанных с интересами общества.

Модели развития государства

Государство, как таковое, можно исследовать по всякому: с точки зрения его природы и происхождения, формы организации власти, управления, доходов и расходов, хозяйства, населения, способов достижения целей. То есть сама эта система – государство – состоит из множества систем, подсистем и структур. Мы ещё вернемся к этому вопросу, а пока посмотрим: как же оно возникает?..

В рамках теории эволюции мы придерживаемся взгляда на возникновение государства, как на результат естественного роста общества. Оно сменяет, как правило, родовой строй, при котором не было социальной наследственной дифференциации людей, а значит, не могло быть и государства. Распорядок общественной жизни в родах и племенах поддерживался силой привычки, традиции, моральным авторитетом старейшин, которые представляли общие интересы всех членов рода или племени.

В результате появления прибавочного продукта и необходимости его дележа начался переход родового общества к классовому. Развитие производительных сил общества, разделение труда привели к возникновению частной собственности, имущественному неравенству людей и расколу общества. В руках отдельных лиц накапливались большие богатства; так произошло выделение родовой знати. У них же оказались посты родовых старшин и племенных вождей, а формирование родовой аристократии привело к становлению публичной власти.

Для закрепления новых экономических условий требовалась новая организация общества; произошёл фазовый переход, приведший к возникновению соответствующих структур: государство сломило сепаратистские тенденции отдельных племён, оставаясь выразителем и защитником интересов родовой аристократии. Создался бюрократический аппарат и постоянная армия, частично использующаяся и для внутренних нужд.

На многих территориях война стала силовым фактором образования союзов племен, а общность практической деятельности и единые требования налога – параметрами образования первичной народности. Помимо армии, главными элементами при создании государства стало развитие общей идеологии, системы правовых норм и общего религиозного пантеона. Эти структуры развивались, взаимно влияя друг на друга. Причём согласно хронотронической теории эволюции, спонтанное возникновение государства – процесс маловероятный, то есть нереализуемый; если же он проходил поэтапно, то переход на каждый новый этап возможен с высокой вероятностью.

В современной науке государство признают продуктом или завоевания, или Божественного установления, или договорным установлением, или, наконец, результатом естественного роста общества.

В первом случае субъектом прав и власти в государстве признаётся завоеватель, суверен, монарх. Права всего остального населения охраняются постольку, поскольку это совпадает с интересами суверена. Единоличный властитель может быть заменён небольшой группой (олигархия) или классом (аристократия). И в том и другом случае личность граждан совершенно поглощается государством.

Во втором случае (Божественное установление) назначением государства признается осуществление нравственного закона, открываемого Богом через жрецов. Эта форма (теократия) есть замаскированное господство жреческой касты, оспаривающей власть у касты завоевателей.

Какова русская монархия? Понятно, что она достаточно самобытна. Чтобы не тратить лишних слов, приведём мнение Ивана Солоневича. Этот философ, выходец из белорусской крестьянской семьи, он стал журналистом в С. – Петербурге, был свидетелем всех революционных преобразований 1917 года; занимался организацией физкультурной работы в советской Москве, а в начале 1930-х бежал на Запад, где и умер в 1953 году. Вот что он пишет о русской монархии:

«Русский царизм был русским царизмом: государственным строем, какой никогда и нигде в мировой истории не повторялся. В этом строе была политически оформлена чисто религиозная мысль. «Диктатура совести», как и совесть вообще, – не может быть выражена ни в каких юридических формулировках, – совесть есть религиозное явление. Одна из дополнительных неувязок русских гуманитарных наук заключается, в частности, в том, что моральные религиозные основы русского государственного строительства эта «наука» пыталась уложить в термины европейской государственной юриспруденции. И с точки зрения государственного права – в истории Московской и даже Петербургской империи ничего нельзя было понять; русская наука ничего и не поняла. В «возлюби ближнего своего, как самого себя» никакого места для юриспруденции нет. А именно на этой православной тенденции и строилась русская государственность. Как можно втиснуть любовь в параграфы какого бы то ни было договора?»…

Договорная теория признаёт государство искусственным образованием, созданным волей людей. Предполагается, что они молчаливым соглашением установили такую форму общежития, которая обеспечивала бы защиту личности и достояния каждого члена общества, и для этой цели перенесли на верховный орган государства всю сумму своих воль, создав, таким образом, в лице главы государства общую, суверенную волю. Но в этом случае важно, на каких позициях стоят сами властители. То есть, чем считают себя они сами. Для России это, может быть, даже очень важно, поскольку все достигающие власть получали образование как материалисты определённой школы. А в рамках концепции исторического материализма государство возникло как политическая организация экономически господствующего класса для подавления сопротивления его классовых противников.

Так же точно и в первые дни демонтажа социализма было заявлено, что «мы создадим новый класс собственников, который будет осуществлять управление». То есть, создавая новое государство, главной причиной его возникновения объявили создание аппарата (машины) для подавления создающимся господствующим классом всех остальных.

Таким образом, если при царизме, выросшем как результат естественного развития, путём «проб и ошибок», неравенство было структурировано и нивелировано через сословность, а в социалистическом государстве достигли относительного уравнивания условий жизни через общественные фонды потребления, то в новом демократическом государстве власть обеспечила безусловное неравенство граждан.

В чистом виде признаками государства являются публичная власть, располагающая специальным аппаратом управления и принуждения (армия, полиция, суд и др.), итерриториальный принцип организации населения. Для содержания публичной власти взимаются особые обязательства взносы населения, то есть налоги. В понятии государственности три элемента: народ и территория, на которой он проживает и ведёт хозяйство; организация власти; государствообразующая идеология.

При выяснении иерархии структур социальных систем имеются трудности, связанные с формулировкой цели. Государственные структуры в разных конкретных ситуациях преследуют разные цели и, соответственно, информация, ценная для одних из них, не является таковой для других. Кроме того, передача информации от структур более низкого уровня к высшим, и реализация ее в рамках общей эволюции – процесс многоступенчатый. На каждом этапе часть информации теряется, а эффективность и ценность оставшейся изменяются. Определённую часть информации в каждом государстве накапливает оппозиция.

Примем, что цель № 1 заключается для государства в выполнении функции по обеспечению его собственной жизнеспособности. Эта функция должна выполняться в довольно широком диапазоне условий. Если помимо выполнения базовых функций жизнеспособности требуется также нормальное развитие государства, то это – цель № 2. При переходе к ней количество необходимой информации сильно возрастает, а также сильно суживается диапазон допустимых значений параметров, в которых государство и его системы должны функционировать. А когда возникает цель № 3, включающая две предыдущих и дополнительное требование – способность к выживанию в условиях кризиса (то есть при радикальном изменении внешних и внутренних параметров системы), то становится необходимой и ценной накопленная впрок информация о «молчащих повторах» (оппозиция).

Таким образом, при усложнении целей в случае, когда каждая последующая включает предыдущую, возрастает как ценность информации, так и эффективность деятельности. В эволюции социосферы эти величины должны возрастать, поскольку возрастание ценности соответствует усложнению государства, а возрастание эффективности – экономному использованию информационного материала. При этом, однако, нужно иметь в виду, что значимость целей существенно различна на разных этапах эволюции. Так, на конвергентных стадиях («время разбрасывать камни») цель № 3 не является главной. Если от неё отказаться, то увеличение эффективности может быть достигнуто за счёт уменьшения количества исходной информации и, соответственно, структур, что даст эволюционные преимущества при адаптации к стабильным условиям обитания. Так, прошедший конвергентный этап выразился в развале СССР и на заключительной своей стадии создал все предпосылки к развалу России.

На дивергентных этапах эволюции, особенно в условиях качественного скачка («время собирать камни») цель № 3 становится главной, для её достижения необходимо наличие «молчащих повторов». Отсюда видно, что рассмотренные цели находятся в дуальном отношении, стремление к одной уменьшает вероятность достижения другой. Поэтому стремление к максимальной эффективности нельзя считать движущей силой на всех её этапах. Следует полагать, что в среднем в эволюции сохраняется некоторое оптимальное (не близкое к максимальному) значение эффективности.

Можно считать, что процесс эволюции государства в целом схож с общим процессом эволюции обычных социальных систем. Однако надо понимать, что между ними есть и весьма существенные различия, возникающие от взаимодействия сложных систем друг с другом. Так, всегда есть контакт государства с соседями. Эти взаимодействия влияют на функционирование и развитие каждой взаимодействующей системы, и что интересно, могут подтолкнуть к созданию государственной структуры, лишённой эволюционной истории. Такая «лишённая корней» структура в худшем случае не сможет воспроизводиться. Например, Союз РФ с Белоруссией.

Вообще на предгосударственном уровне развития растёт количество однородных структур, которые мало отличаются друг от друга и практически взаимозаменяемы. Этот процесс идёт параллельно экономической и социальной дифференциации общества. Это – этап образования структур, изучая который, необходимо обращать внимание на степень взаимного влияния структур друг на друга.

Возникновение государства возможно, только если достигли необходимого развития системы трёх типов: экономика и обслуживающие её социальные системы и отношения; народность (общность территории, языка, коммуникационные возможности, кстати, последними определяются и размеры будущего государства); государственная идеология (общегосударственная идея типа «почему мы вместе и лучше других», религиозная унификация). Когда развитие уже созданного государства в виде объединения разных государств началось, необходимые условия меняются.

Образование государства – скачкообразный процесс. Сначала накапливаются изменения в экономических отношениях. Далее, возникает необходимость в дифференциации социальных систем и отношений, чтобы соответствовать новой экономической ситуации, а когда разделение структур по функциям происходит, структуры разных функциональных блоков уже существенно отличаются друг от друга, поскольку изменение формы систем и функционирования их отдельных элементов связаны друг с другом.

Всё это должно быть учтено при дальнейшей неминуемой перестройке властной вертикали в России, с переменой вектора власти в режим «снизу вверх», когда станет актуальным вопрос образования самостоятельных государств на базе российских регионов таким образом, чтобы не нарушить целостность единой страны.

Национальная безопасность

Поскольку первая цель любой структуры и системы – её выживание, постольку безопасность оказывается одной из важнейших задач в развитии социальных, экономических, технических, экологических и биологических систем.

Сначала несколько определений. Безопасность есть совокупность условий и факторов, обеспечивающих нормальное функционирование и развитие человека и общества. А опасность – совокупность условий и факторов, вызывающих нарушение такого нормального функционирования. Угроза – это фактор или событие, переводящие систему из состояния безопасности в состояние опасности.

Социальная безопасность нации предусматривает выполнение всеми социальными структурами своих функций так, чтобы была обеспечена выживаемость всей системы. Ведь если она не выживет (трансформируется или перестанет существовать), сами эти структуры станут ненужными. Причём говорить о безопасности можно, только если все структуры выполняют свои базовые задачи по удовлетворению потребностей, интересов, целей всего населения страны, а не какого-либо одного слоя за счёт ресурсов другого. Понятно, что если за десять последних лет население потеряло свои прежние накопления, хранившееся в сбербанках, а сама сберегательная система понастроила за это время потрясающе дорогие здания для своих офисов, то о социальной безопасности говорить не приходится.

Другой пример: такая структура, как ГИБДД, должна заботиться о физической безопасности транспорта, водителей и пешеходов. Если же сотрудники начинают заботиться преимущественно о собственном интересе, то безопасность транспорта и т. д. – под угрозой.

Национальная безопасность выражается в ряде показателей: качестве и продолжительности жизни населения, уровне образования, эмиграции, доверии к стране со стороны других государств и т. п. Низкая продолжительность жизни и высокий уровень социальной напряжённости – симптомы опасного состояния системы. Но только симптомы; причины лежат много глубже.

«Под национальной безопасностью следует понимать систему мер на разных уровнях и условиях, направленную на предотвращение и ликвидацию угроз для устойчивого развития личности, общества, экономики и государства», – сообщают социологи. И это, в общем, правильно. Остаётся выяснить, в чём все же причина возникновения угроз, и каковы приоритеты в их устранении или недопущении.

Сегодня популярна теория социальных конфликтов (глобальных, геополитических, межгосударственных, региональных, внутриполитических и т. п.). Она составляет основу концепций национальной безопасности разных стран. Хотя разработчики теории и не копают очень глубоко, они правильно понимают, что причина увеличения проблем – в нарастании кризиса нехватки ресурсов и снижения возможностей природы. «Причины межгосударственных конфликтов из идеологической плоскости перешли в область жизнеобеспечения человечества», – говорят они; войны между примерно равными по силе странами перешли в информационную сферу.

Эти войны ведутся с помощью средств массовой информации ради расширения сфер контроля. И речь не просто о контроле и учёте общественного мнения, но главным образом о массовом манипулировании, создании личности, автоматически согласной с властями. В связи с этим встаёт проблема создания информационной безопасности. Сдля России одна из главных опасностей – разрушение культуры, психического и нравственного здоровья нации. Соответственно одной из центральных задач становится сохранение культуры российского народа, противодействие американизации культуры, пропаганде идеалов общества потребления, пропаганде насилия и соглашательства. Отметим, что если власть не оказывает противодействия врагу в информационной войне, значит, она объективно находится на его стороне, воюя против собственного народа.

Власть, не учитывающая интересов культуры, деградирует. Культура, не получающая поддержки власти, деформируется.

Власть имеет в своем распоряжении госаппарат, суд, полицию, службу безопасности и тюрьмы. Культура же поддерживается через знания, нормы и ценности, и действует преимущественно через систему образования, издательства, музеи, средства массовой коммуникации, театры, язык и т. д. Взгляд на политику через призму культуры позволяет лучше понять, какова власть, в какой степени адекватна, каково взаимоотношение между различными категориями жизни, например между властью и собственностью, властью и религиозной святостью, властью и моралью.

С самого начала 1980-х годов в нашей стране нарастал системный кризис. Он был и остаётся нашим отечественным подразделением глобального эколого-социального кризиса, ведущего человечество в небытие. Но вместо анализа причин и принятия срочных кардинальных мер по переходу к оптимальному режиму развития, те, кто пришли к власти, озаботились собственным благополучием и организацией выживания возглавляемых ими структур за счёт развала всей динамической системы, – сначала СССР, а затем, в перспективе, и России. Результат известен: падение отечественного производства, вымирание населения, торжество безнравственности.

Все заслуги прошедшего десятилетия люди справедливо приписали Б. Ельцину, – ведь власть всегда персонифицирована. Казалось бы, необходимо задаться вопросом: КАКОЙ президент нам нужен? Но как раз этим-то вопросом никто и не занимался. Газеты и телевидение навязывали людям другой вопрос: КТО подходит из предложенных. В стране живёт без малого сто пятьдесят миллионов человек, но оказалось, весь наш выбор – четверо или пятеро мужчин из всего населения. В отличие от нормальной женщины, которая в поисках мужа чётко знает, чего ЕЙ надо, вся наша страна уподобилась Агафье Тихоновне, выбирая «идеал» из группы незнакомцев, приведённых сводней. А эта сводня ради гонорара свой товар отлично умеет рекламировать!

Да, манипулировать общественным мнением наши СМИ научились не хуже американских. Помнится, еще за два года до президентских выборов 2000 года известный телеведущий начал объявлять «рейтинги» претендентов: этот прибавил пять процентов, тот потерял три… Но при нашей численности каждый процент равен миллиону человек. Получается, миллионы граждан еженедельно меняют свое мнение, что нелепо. А газеты «обозревали» наш будущий выбор на таком уровне: этого, де, не выберут, потому что «коммунизм всем надоел», а второго – потому что «регионы не знают, что у него под кепкой» (а что у него под кепкой?), а третий не имеет шансов, ибо «мы ещё не дошли до того, чтобы брать себе президента из призеров Голливуда». А до чего же дошли? Оказывается, до того, чтобы выбрать себе президента из ординарных полковников КГБ. Голливуд отдыхает.

Ограниченность кругозора людей позволила направить их на поиски некоей «знаковой» фигуры. То ли нужен военный, – он дисциплину обеспечит во всей стране (в армии, как всем известно, уже «обеспечили»). То ли «крепкий хозяйственник» (экономику «хозяйственники» довели до ручки). Ещё финансы страны в ужасном состоянии; не позвать ли финансиста на царство?

Скажем прямо: поиск ведется неправильно. Кризис в стране, что называется, системный, то есть охватывает все стороны жизни. Значит, нужно найти тот синхронизирующий фактор, от которого зависят все остальные. Такой фактор есть, это – общая культура народа.

У каждого свое представление о том, что такое «культура», поэтому напомним, что рассматриваем здесь эту категорию в ее традиционном понимании. Культура – это не просто пляски, матрешки, привычки и сказки, а целый комплекс приемов выживаемости, сложившийся за многие века, обусловленный существующими именно в этой местности климатом, природными условиями, внешним окружением, численностью и другими параметрами.

В жизни общества имеется градация приоритетов, среди которых культура – первая и важнейшая. Это категория долгопериодная, она развивается долго, но и устойчива значительно больше, чем остальные: наука и экономика, финансы и политика, которые «накладываются» на культуру народа, зависят от нее. Для развития или уничтожения науки нужны десятилетия, а вот экономика и финансы могут совершать «скачки» хоть каждый год. Самая «короткая» категория – политика. Хороший интриган, сев на трон или рядом с ним, может менять политику каждый месяц, тасуя людей и идеи, как колоду карт, разрушая экономику и финансы.

Культура в силу своей устойчивости сглаживает все «скачки» экономики и политики. Но они всё-таки влияют и на неё, а если снижается уровень культуры, то падает степень выживаемости населяющих страну этносов и встаёт под вопрос выживание самого народа и государства.

В такие моменты страну должен возглавить не генерал, не хозяйственник, не политик и не юрист. Им хватит работы: пусть руководят армией, правительством, парламентом. А во главе государства нужен человек культуры, знающий историю Отечества не по школьному учебнику, понимающий происходящие процессы и степень взаимовлияния культуры и других параметров народной жизни, обладающий к тому же опытом административной работы.

Не надо думать, что президент страны – это личность с компьютером вместо головы. Президенту достаточно быть образованным и культурным в такой степени, чтобы уметь выбрать из предлагаемых вариантов лучший. В таком случае, если он – носитель культурных традиций, то выберет решение, максимально полезное для сохранения и укрепления культуры. Проще говоря, «владеющий» долгим периодом (культурой) держит всю «линию». Командующий короткопериодными категориями, экономикой и финансами, а тем более профессиональный политик, наоборот, «подставится» по всему фронту.

Кроме того, восстановление традиционных местных обычаев, развитие промыслов, этническое просвещение, экологическое и патриотическое воспитание, забота о селе – эти и многие другие, казалось бы, второстепенные меры не только позволят сохранить российские этносы и местные культуры, но и повысят выживаемость всей системы, стабилизируют экономику и финансы. Напротив, попытка улучшить ситуацию в стране воздействием через финансы и экономику, как показало всё прошедшее десятилетие, непродуктивна. Она ведёт к разрушению материальной базы и нравственности, подавлению «малых» этносов, американизации русской культуры, ухудшению жизни людей в целом.

А самое тяжелое и провальное решение – попытка исправить ситуацию, просто изменив восприятие происходящего людьми, оболванив их. Человек разумен, и незачем делать его безумным, внедряя в умы пустые, умозрительные теории, лживые символы, выдавая «идеалы» за реальность.

Иван Солоневич писал:

«Задача всякого разумного русского человека заключается в том, чтобы смотреть в лицо фактам,а не в рожу галлюцинациям. Сговориться мы можем только относительно фактов – пусть с оговорками, разницей в оценках и оттенках. Но нет никакой возможности сговориться о галлюцинациях – тех вариантах невыразимого будущего, каких ещё никогда не было, какие ни на каком языке действительно невыразимы никак».