Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции

Путь эволюции

В первых главах книги мы писали, что основная цель любой возникшей структуры – её собственное выживание. В этом деле она использует все средства. Если для выживания выгодно сотрудничать с другими структурами, – будет сотрудничать. Если удобнее автономное развитие – будет существовать сама по себе. Но обычно отношения становятся антагонистичными, поскольку у структур один основной ресурс – люди, общество. Нам пришлось не раз возвращаться к этой идее, и по весьма простой причине: с такой точки зрения эволюция никогда не рассматривалась, терминология не отработана, и воспринимать подобные тексты читателю трудно.

В нашем понимании структуры, образующие социальную систему, есть её целостные части, характеризующиеся устойчивыми связями и интересами, обеспечивающими сохранение основных свойств каждой из них во времени. Интересы структур не тождественны интересу системы в целом, но могут совпадать с ним в некоторых деталях.

Деятельность структур проявляется через деятельность людей, притом, что и каждый человек, как самостоятельная целостная система, может быть объектом или субъектом множества из них. Для пояснения этого последнего тезиса скажем, что человек может быть начальником на работе, рядовым жильцом дома, вкладчиком банка, потребителем информации или объектом манипуляций. Так он оказывается вовлечённым во множество пронизывающих друг друга структур единой системы.

Безусловно, основной элемент социальной системы и всех её структур – человек. Но есть аспект, который обычно выпадает из сферы внимания традиционных наук об обществе. Любая структура на планете возникает и развивается в неких естественных рамках, и эти «рамки» устанавливают возможности среды. Именно она определяет, какие структуры будут выживать, а какие нет.

Занимаясь изучением закономерностей развития динамических систем как в живой и неживой природе, так и в обществе, и в духовной сфере, наука хронотроника проводит идею целостности мира. Её можно назвать теорией возникновения, сохранения и уничтожения новых качеств.

Известно утверждение, что задача творчества – «сделать непредсказуемое неизбежным». То есть если в произведении искусства есть какой-то подлинно новый элемент, то предсказать его заранее совершенно невозможно, иначе это будут не творения, а результаты инженерного расчёта. Но, возникнув, этот непредсказуемый элемент становится совершенно неизбежным, приобретает силу закона. То же самое происходит и в науке, и в политике, и в других структурах бытия.

Момент перехода от непредсказуемости к неизбежности наступает при приобретении системой нового качества при малом изменении её параметров. В ходе развития структур такие события происходят постоянно; для всей системы они более редки. Здесь уместен пример с развилкой дорог: можно пойти по правой, можно по левой. Наличие двух дорог можно назвать бифуркацией, которая становится определённой, когда человек окончательно выбрал одну из них и пошёл по ней. Скажем, подписание несколькими лицами соглашений в Беловежской пуще в декабре 1991 года обозначило «развилку» (бифуркацию), но выбор конкретного пути – развала СССР – произошёл, когда М.С. Горбачёв согласился с этим решением. Лишь после этого во всех структурах системы начались соответствующие изменения.

До подписания Беловежских соглашений развал СССР был непредсказуемым. После согласия на это Горбачёва не осталось возможности возврата, и развал стал неизбежным. Если бы Горбачёв сделал то, что был обязан сделать как глава государства, то есть арестовал заговорщиков и объявил все их решения незаконными, ликвидации Союза не произошло бы. Кстати, в этом и заключатся роль личности в истории: в принятии решений в моменты бифуркации.

Важно, чтобы решения принимались в интересах культуры страны. Почему именно культуры? Потому что в обществе, как единой системе, социальные структуры (в указанном выше понимании), как правило, находятся в противоречии друг с другом, иногда антагонистическом, а иногда нет, а культура выступает антиэнтропийным фактором, сдерживающим хаос. Как корневой каталог на диске компьютера, культура – более высокая структура всей системы, и способ принятия решений должен учитывать эту иерархию. Только глядя с «горки» можно увидеть, что происходит «внизу». Если в решениях лидера нет понимания целостности, если он отдаёт предпочтение интересам финансов или политики, не учитывая ограничений, накладываемых культурой, он толкнет ход развития в сторону хаоса.

Согласно хронотронике, общество предстаёт неравновесной системой особого типа. Особость её в том, что человек, как самостоятельная «система в системе», принимает решения, исходя не из конкретной ситуации, сложившейся в системе и ее структурах, а из своих представлений о том, что происходит, и что может произойти. Например, человек не просто покупает и продаёт, он ещё старается прогнозировать эту ситуацию, и поступает в соответствии не с реальным положением рынка, а со своим прогнозом. Причём у покупателя и продавца прогнозы могут идти в разные стороны, что ведёт не к равновесию, а, наоборот, к уходу от него. И только выработанная в ходе длительного опыта культура (к которой относится вся совокупность опосредующих механизмов: орудия и прочие материальные продукты, языки, мифологии, мораль и т. д.) удерживает систему от развала, позволяя сохранять упорядоченность при всей изначальной противоречивости отношений, вызванных неравновесностью такой динамической системы, как общество.

Стабилизирующая роль культуры – далеко не секрет, по крайней мере, для научной и интеллектуальной элиты человечества. В качестве примера приведём две фразы из романа «Танцы на снегу» русского фантаста Сергея Лукьяненко: «…В ситуации неопределённости надо совершать наиболее этичные поступки. Так уж повелось, что они оказываются и наиболее верными».

В 1991 году 26-я сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО учредила независимую Всемирную комиссию по культуре и развитию «для подготовки Всемирного доклада о культуре и развитии, а также для разработки предложений в отношении как неотложных, так и долгосрочных мероприятий, направленных на удовлетворение культурных потребностей в контексте развития». Очень быстро члены Комиссии поняли, что перед ними стоит глобальная задача. В неустойчивом, несбалансированном и непоследовательном мире культура оказалась «чуть ли не единственным средством сопротивления энтропии глобальных систем». Члены Комиссии пришли к выводу, что изобилие и прогресс без границ – всего лишь иллюзия, а «расширение потенциала людей связано только с этикой и человеческими ценностями, которые формируют модели ежедневного поведения людей».

После ухода Переса де Куэльяра с поста Генерального секретаря ООН он лично возглавил Комиссию по культуре и развитию, которая в ноябре 1995 года опубликовала доклад «Наше творческое разнообразие». Было отмечено, что многообразие путей культурного развития человечества ставит «под сомнение систему координат, в которой только система ценностей Запада порождала нормы, имеющие якобы универсальный характер», и что народы, утверждая своё культурное богатство, исходят из ценностей, принципиально не измеряемых долларами.

По мнению ряда авторов[12], «жизненная важность такого подхода остро возникла в связи с анализом скрытых причин увеличивающихся катастроф, войн, возникновения новых тоталитарных режимов, подрывающих само развитие. Многим авторитетным международным комиссиям и экспертам всё яснее… что культурные конфликты и проблемы могут влиять на возникновение социальных катастроф».

Другим важным выводом стало признание, что экономический прогресс сам по себе не определяет автоматически достоинство человека, не приносит культурного благополучия и не обеспечивает устойчивого развития. Наоборот, если удаётся органично сочетать лучшие традиции самобытных культур с наиболее современными экономическими, научными и технологическими ресурсами, то становится очевидным рост благосостояния, что и продемонстрировали страны Восточной Азии.

Для смягчения последствий кризисов человеческим сообществам нужно максимально крепко держаться за свою культуру. А если проще, руководить государствами (особенно в моменты кризисов) должны люди, исходящие из интересов, прежде всего, культуры своей страны, а не политики, экономики или финансов. Остаётся «мелочь»: придумать механизм, который позволял бы таким людям попадать во власть.

Рынок и финансы

Традиционная культура любого сообщества имеет задачей выживание сообщества. Тысячелетиями люди кормились с земли, и, несмотря на редкие кризисы, положение было стабильно. Развитие ремесла и наук, обслуживающих интересы общества, оттягивало на себя «лишних» людей, улучшая условия жизни всех и в каждый данный момент, и на перспективу, – а ведь это и есть выживание.

Наконец, возник рынок, как самостоятельная сфера товарного обмена, а из его чрева вышли финансы и начали свою независимую жизнь. Довольно скоро выяснилось, что выживание рынка и финансов снижает выживаемость системы в целом! Сам факт самостоятельности этих структур, то есть независимости их интересов от интересов общества, особенно важен в нашем исследовании.

Рынок заставлял более интенсивно работать руками и головой. Первоначально, пока обмен был натуральным, и даже позже, когда появились деньги, исполнявшие роль средства обмена, ситуация оставалась стабильной. Но однажды наступил момент (в Западной Европе в XI веке, в Византийской империи несколько раньше), когда стабильность оказалась нарушенной. Рынок требовал расширения сбыта, ведь возможность сбыта – это ресурс для экономики. Люди, попавшие под маховик экономического развития, начинали действовать не в своих собственных интересах, а в интересах экономики и связанных с нею военных и политических структур.

Последовали без малого три столетия Крестовых войн между Западом и Востоком, многолетние ожесточённые внутренние европейские войны, потеря Византии христианами и потеря Испании арабами. Интересы торговли обеспечивал сухопутный Великий шёлковый путь, торжище шириной в сотни километров, протянувшийся по всей Азии на тысячи километров. В это время развились в Средней Азии знаменитые цивилизации, давшие миру великих учёных и писателей. С открытием морского пути в Индию прекратился и Шёлковый путь и исчезли среднеазиатские цивилизации; – мы не найдём лучшего подтверждения тезису, что структура рынка самодостаточна, а его цели не совпадают с целями общества. Ведь причина перехода с сухопутных на морские пути одна: возможность увеличить прибыль, ускорить её получение.

Рынок породил быстрое расслоение на бедных и богатых не только внутри национальных границ, но и на международном уровне. За неуплату налогов или долга людей обращали в рабство, но и в отношении бедных стран широко применялись внеэкономические меры принуждения. Не будем даже предполагать, что этого «требовали интересы общества». Нет, это рынок – всего лишь одна из общественных структур – подавлял все остальные, в том числе и нравственность стран-колонизаторов и культуру колонизуемых стран.

Изучая развитие рыночных отношений, Адам Смит во второй половине XVIII века попытался создать основы экономической науки. Но методы точных наук только ещё определялись, рано было пытаться применить их к такой сложной сфере, как экономика. Да и не методы точных наук приложил Смит к анализу изучаемых экономических явлений, а методологию современной ему немецкой идеалистической философии, диалектику, ноумены и феномены, из чего никакого научного познания экономики возникнуть не могло. Смит предложил теорию трудовой стоимости. Цена – это феномен. А стоимость определяется физическим трудом, затраченным на производство товара, да не простым трудом, а средним общественно необходимым.

Борис Бажанов заявляет об абсолютной ложности этой теории: «Рождённый Адамом Смитом ублюдок начал жить собственной теоретической жизнью. За Смитом пришел Рикардо и сделал из смитовской теории все логические выводы: раз только физический труд, только рабочий создает ценности, то как может образоваться капитал? Ясно, что капиталист платит рабочему не полную плату за произведённое рабочим, а часть утаивает (прибавочная стоимость); накопление этой утаенной, уворованной части и создаст капитал. Следовательно, провозгласил Карл Маркс, каждый капиталист – вор и мошенник и всякий капитал – богатство, уворованное и награбленное у рабочих. И пролетарии всех стран должны соединиться, чтобы отобрать силой то, что у них уворовано».

Мы специально приводим здесь мнение, высказанное антикоммунистом. Борис Бажанов, имевший опыт работы в сталинском Политбюро, бежавший из России в 1928 году и проживший затем на Западе почти полвека, говорит, что «российская социальная революция произведена вопреки всем теориям и предсказаниям Маркса». А затем сообщает, что и на «капиталистическом» Западе эти прогнозы полностью опровергнуты жизнью – вместо предсказанного жестокого обнищания пролетариата происходит постоянный и невиданный прежде подъём жизни трудящихся масс.

Это пример, показывающий, что суть событий не может быть объяснена вне понимания эволюции структур, будь то объяснения марксизма или наоборот. Рикардо создал теорию глубоко политизированную, которая, будучи применена в другой, кроме Англии, стране, вела её в никуда. На основании его теории Англия добилась такого международного разделения труда, в результате которого все высокие технологии (тогда это была текстильная промышленность) оказались у неё, а Португалию убедила в выгодности производства сырья и продовольствия. Португалия до сих пор не может очухаться от такой «выгоды».

Теория Маркса для своего времени и в границах Западной Европы тоже была верна. Но два фактора – само появление его работ и происходивший одновременно рост рабочего движения, конечно, повлияли на практику рынка. Как ни ругай Бажанов СССР, всё же теория Маркса не сработала в капиталистическом мире как раз потому, что сработала в СССР; политическая победа рабочего класса в России остановила дальнейшее обнищание пролетариата на Западе.

Наталья Смирнова в чудесном эссе в «Новой газете» (№ 1. 2002) приводит слова некой женщины, едущей в Европу:

«Луис говорил, что напрасно русские порочат своё коммунистическое прошлое. Для левых движений коммунизм был важен как идея. Своей историей мы предохранили Европу от радикализма. «Испанские женщины живут хорошо, потому что русские живут плохо», – безжалостно добавил он.

Слёзы потекли ручьём. Что ж, значит, всё – дубовая обувь, которую я носила девчонкой, и помада из шматков, и тяжкие роды, и работа без конца – это чтобы испанские женщины жили хорошо. Что ж, понятно».

Неустранимое противоречие между производством богатств и способом их присвоения сложилось ещё до Маркса, но развитие на этом не остановилось. Сегодня вид, который это присвоение приняло, стал иным. Раньше капиталист отдавал рабочему не всё заработанное им, оставляя часть себе. Теперь он отдаёт рабочему всё, что тот заработал – но то, что он заработал вчера. Отсюда и благосостояние рабочего западного (западного!) мира. Это значит, что для своего существования капиталист должен безостановочно расширять производство и реализацию. Вот причина усиливающейся пропаганды потребительства. Вот причина, из-за которой современный производитель не может остановиться. Его не останавливает даже понимание, что ресурсы кончаются.

В погоне за материальными благами западная цивилизация проскакивает точку бифуркации, за которой просматривается кое-что неприятное – вырубленные леса, истощённые почвы, грязные реки, остановившиеся автомобили, противогазы в быту… Собственно говоря, дорога к этой точке началась давно, вскоре после Маркса. Но тогда исчерпаемость ресурсов была ещё непредсказуемой. А теперь конец энергетических ресурсов не только очевиден и неизбежен, он катастрофически близок, а с ним становится неизбежным вымирание человечества. Конечно, когда это случится, умрёт и рынок, но пока он естественно стремится выживать (под названием глобализации) вопреки интересам человечества и своего будущего.

Приведём обширную цитату из А.С. Панарина; этот автор со свойственной ему проницательностью прекрасно описал, как рыночная структура подавляет все остальные:

«Вслед за неоконсервативной волной и победой в «холодной войне» она (западная цивилизация) сделала выбор в пользу потребительского общества, несмотря на все предостережения алармистов – специалистов по глобальным проблемам. За этим выбором стояли интересы истэблишмента – экономической, политической и идеологической элиты Запада, научившейся с пользой для себя эксплуатировать потребительские ожидания масс, прометееву гордыню западного человека – покорителя мира и ставшую массовой утопию модерна. Даже западная церковь – не только протестантская, но и католическая – оказалась не в силах противостоять соблазну потребительской утопии и предпочла к ней приспосабливаться. И как только в лице победивших неоконсерваторов Запад сделал выбор в пользу ценностей классического модерна, он предстаёт перед миром в той ипостаси, которую надлежит закамуфлировать для «простаков», к которым сегодня принадлежит большинство человечества.

Условия игры ясны: Запад желает оставаться потребительским обществом, максимизирующим свои потребности, несмотря на тот несомненный факт, что этот путь не может стать общечеловеческой перспективой ввиду ограниченности ресурсов и угрожающей экологической перегрузки планеты. В таких условиях наш дискурс о прогрессе меняет свои основания: он становится дискурсом о судьбе избранного меньшинства, устраивающего свои дела за спиной и за счёт большинства. Если ресурсы и территории ограничены, то следует, по мнению адептов открытого общества, объявить конкурс на право их использовать. Предшествующий проект модерна, связанный с индустриальным обществом, предполагал, что все народы рано или поздно пойдут по одному и тому же пути, осуществят индустриализацию, урбанизацию и интеллектуализацию через массовую систему просвещения. Теперь выдвигается принципиально другой императив: в условиях жёсткого дефицита ресурсов право на индустриализацию, урбанизацию и интеллектуализацию имеют уже не все народы, а лишь те, которые окажутся победителями конкурса на эффективность, рентабельность, экологичность.

Другие народы, которые не могут использовать ресурсы собственной территории с максимально возможной эффективностью, теряют право иметь собственную перерабатывающую промышленность, собственные проекты роста и должны передоверить это право лидерам. Глобальное открытое общество, собственно, не означает сегодня ничего иного, кроме запрета уходить от открытого конкурса и использовать государственный суверенитет и границы для обеспечения преференций населению собственной страны. Такие преференции современный западный либерализм считает не просто «неспортивным» поведением, но прямо-таки преступным укрывательством природных богатств от тех, кто только и может действительно эффективно ими распорядиться.

Как только мы поймём это, нам откроются все странности и парадоксы постсоветского реформаторства и его импортированной с Запада идеологии».

Можно резюмировать, что сегодня в производстве (а не только в сфере финансов) создаётся то, что называют «пирамидой», и новички, вступающие в неё, оплачивают затраты тех, кто уже втянут в игру. Всегда считалось, что снижение цен – на благо человека. Теперь мы слышим, что снижение цен (на бензин, на автомобили) во вред экономике. Итак, то, что на благо человеку – вредит экономике. И наоборот. Ясно, что интересы рынка давно разошлись с интересами людей.

А самое печальное, что финансово-рыночная структура вовсю разрушает культуру народов, снижает их выживаемость, устраняет этику.

Для нашей современной действительности характерен разговор с бакалаврами Антоном и Анной, учащимися Государственного университета – Высшей школы экономики (ГУ–ВШЭ), приведённый в статье Александра Минкина «Молодые людоеды («Московский комсомолец». 30 ноября 2001 год):

«МИНКИН. Вы сказали: если сократятся люди, зарплата вырастет. Зарплата возникает из производства. Нефтяные скважины, газ… Если умирают историки, лингвисты, то производство не уменьшается.

АНТОН. Совершенно верно. А умрут в первую очередь именно они. Вот мы и видим вымирание учителей, вымирание военных.

МИНКИН. Значит, должны остаться только те, которые бурят скважины?

АНТОН. Естественно… У нас социальные выплаты достаточно большие. Если мы их сократим, что у нас произойдет?

МИНКИН, Если перемрут историки и пенсионеры…

АНТОН. Мы на них не будем деньги тратить. Это плохо, но сейчас у общества не хватает денег на развитие… Мне не интересен человек, который занимается наукой ради науки. Мне интересен человек, который занимается наукой, чтобы получить большие деньги…

МИНКИН. А тот учёный, который расшифровывает клинопись Урарту, он должен умереть?

АНТОН. А он прибыль какую-нибудь приносит?

МИНКИН. …должен умереть?

АНТОН. Что поделаешь.

МИНКИН. В жизни есть ценности кроме экономики.

АННА. Все эти ценности хороши в сытом обществе.

МИНКИН. Вы говорите примерно следующее: вот сейчас существует Россия, 145 миллионов жителей, 70 – должны умереть, потому что они балласт.

АНТОН. Да. Они не нужны обществу…»

«Общество не нужно обществу», – вот что говорят, если вдуматься, будущие командиры созданного обществом хозяйства.

В ответ на эту публикацию Григорий Явлинский написал:

«Власть и политика[13] в целом у нас находятся вообще вне моральных координат. Так называемый прагматизм в российском исполнении – цинизм – яд для общества. Отравленное общество не чувствует даже собственной боли. Это тупик.

В 2001 году впервые, наверное, за полвека в армию призвали ребят, которые не умеют читать и писать. Вот один из результатов десятилетия реформ. Другой результат – такие «образованные» люди, как Антон.

Снобы из «вышки» (ГУ–ВШЭ. – Авт.) умеют читать и писать, но, видимо, только то, что «приносит дивиденды». Они думают, что знают, как выжить в новых условиях. Но те, в армии, тоже знают и ещё подучатся. И когда вернутся, могут объявить лишними разных там «бакалавров», как сегодня бакалавры объявляют лишними специалистов по истории Урарту».

Поговорим же теперь и о такой структуре, как финансы.

В отличие от всех других товаров и услуг деньги можно оставлять у себя без затрат. Такой ресурс, как время, у них не ограничен. Если у одного человека есть корзина яблок, а у другого – деньги, то владелец яблок будет вынужден продать их через короткий срок, чтобы не потерять свой товар. А обладатель денег может подождать, пока цена на них (процент) не придёт в соответствие с его представлениями. Так ресурсное преимущество денег тормозит экономику.

Так было раньше, но ещё хуже стало в ХХ веке, когда финансовая система фактически перешла на обслуживание самой себя. Возможность вообще не вкладывать финансовые средства в производство, а заниматься спекуляциями: скупкой и перепродажей акций, облигаций, закладных, привела к тому, что финансы оторвались от реальной экономики и жизни людей на Земле. Экономика, следуя за финансами – хоть она и не в состоянии их догнать, – поставила главной своей задачей получение прибыли и начала раздувать потребительство. Интересы человеческой популяции и финансов разошлись окончательно.

Между тем, то, что процентная финансовая система разрушает социальный организм, люди знали издревле. Приведём свидетельства:

Ветхий завет. – «…Если даёшь взаймы деньги своему брату, бедняку, никогда не поступай с ним, как ростовщик. Тебе не позволено облагать его процентами…»

Аристотель. – «…Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. Ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег еще больше денег…»

Евангелие от Луки: «…И взаймы давайте, не ожидая ничего».

Коран. – «…Аллах разрешил торговлю и запретил рост», «Уничтожает Аллах рост и выращивает милостыню».

Никейский собор (325 год) запретил всем духовным лицам взимать проценты; нарушителей немедленно лишали сана. Второй Латеранский собор (1139). – «Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви и принимается обратно после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью».

Мартин Лютер (1483—1546). – «…Ростовщик и скряга – это и правда не человек; он и грешит не по-человечески… Отвратительнее он, чем любой враг и убийца-поджигатель. Потому если колесуют и обезглавливают уличных грабителей, убийц и преступников, то сколь же больше нужно сначала колесовать и пытать всех ростовщиков».

Зная, что проценты разрушают общество, владыки объявляли Святой год: раз в семь лет прощались все проценты и долги. Так ограничивался вред, наносимый ими. Дело в том, что при 10% оплаты кредита за семь лет по процентам набегает исходная сумма. Поэтому если заёмщик возместит лишь проценты, то за это время он вернёт исходную сумму и может быть прощён. Но надо иметь в виду, что эта норма распространялась только на «своих». Чужих можно было обирать без всяких ограничений.

Теперь, похоже, все друг другу чужие, и никаких «Святых годов» мы не наблюдаем. Вцепившись в парадигму возрастания потребления благ, люди сжирают планету с огромным ускорением; ныне годовой прирост мировой экономики – всего 2%, а по объёму он соответствует всему произведенному в мире продукту с 1600 по 1700 год.

И наряду с этим нас всех и каждого в отдельности уговаривают: купи, купи еще, купи более модное, современное… Утверждения, что реклама, маркетинг, упаковка и многое другое направлено на удовлетворение потребностей людей – ложь. Нет, их цель – активное формирование нового вида живого существа, «человека жрущего». Потерявшие чёткие ориентиры, неуверенные в своих убеждениях, полагающиеся на деньги как единственный критерий ценности, люди превращены в винтики, в потребляющую часть глобального механизма производства–продажи.

Так структура, антагонистическая культуре сообществ, уничтожает человечество.

Ныне она начала съедать Россию.

Технология оболванивания

Средства информации в традиционном обществе были просты: устные сообщения, оглашения декретов власти, книги, с какого-то момента – немногочисленные газеты. Развитие шло естественным путем, и все причастные к этому процессу стремились к сохранению правдивости (в своём, разумеется, понимании). Язык людей, а затем и письменность достигали стабилизации благодаря именно тому, что слова и понятия приобретали однозначность, что и есть правдивость.

Когда интересы таких структур, как экономика и финансы, перестали соответствовать интересам общества, используемые ими средства массовой информации «поменяли знак». Речь не о коммерциализации самих СМИ, и не о рекламе – об этом скажем в следующих главах, – а о том, что распространители информации начали её производить. Информацию подменила дезинформация, слова и понятия потеряли первоначальный смысл, журналисты превратились в интерпретаторов, по сути, навязывающих людям иной мир. Правильно ли называть это «распространением информации»?

С точки зрения хронотроники, все человеческие сообщества (как системы) стремятся к равновесию, но их внутренние структуры, желая собственного выживания, срывают систему с устойчивого режима и приводят к хаосу. Особенно печально, когда хаос достигается искусственно, ради интересов некоторых структур. Хоть и не все СМИ, и не все журналисты склонны к этому, но направление развития именно таково: основное влияние на мировой ход событий оказывают лживые масс-медиа.

И при традиционном распространении информации, и при её нынешнем состоянии можно говорить о выживании. В первом случае – о выживании общества. Во втором – о выживании рынка, финансов и обслуживающих их политических структур. Если СМИ начнут говорить правду о том, что и для чего происходит в мире, ни один режим Запада не просуществует и недели.

Дж. Карвилл, один из американских специалистов по стратегии (он работал в команде Буша-старшего) прямо говорил, что «публика не может реагировать на то, чего она не знает. Вы не должны думать, что они знают нечто иное, если вы не сообщили им этого»[14]. Публика знает только и исключительно то, что ей сказали, и ничего другого. Интерпретация навязывается публике, и дальше речь идёт только о сказанном, а не о подлинных проблемах.

Зачастую выдумываются новые слова, чтобы скрыть реальные причины событий. Рамсей Кларк пишет[15], что таким «новым словом» стала глобализация:

«Как ещё Соединённым Штатам, которым принадлежат 75% средств в МВФ и ВТО, назвать экономическую атаку на чужие земли и на народы, которые ещё не успели перекопать и искорёжить эти свои земли, богатые природными ресурсами? Старый термин «колонизация» может не понравиться, особенно тем народам, которые уже неоднократно «глобализировались» в целях совершенствования цивилизации. Глобализация – это эвфемизм, и не более того. Против лжи, которая за ним стоит, должен был возникнуть протест. И – к изумлению уставшего мира – тысячные демонстрации против глобализации вывели на улицы в основном молодых людей нового поколения. Я рад их массовому появлению: это говорит о здоровой природе человека.

Глобализация не имеет никакой другой мотивировки, кроме прибыли. Сегодня, в условиях падения экономических показателей в США, война, по возможности крупномасштабная, становится всё более необходимой для пошатнувшейся американской экономики. И для этого лучше, чем «борьба с терроризмом», ничего придумать нельзя».

Для нас важно, что говорят и показывают российские СМИ.

В ходе войны в Боснии и агрессии НАТО против Югославии в 1999 году основные наши телеведущие заняли откровенно антисербскую позицию. Даже западное телевидение не допускало такой предвзятости. Невероятно, но факт: российское телевидение ни разу не предоставило эфир ни одному, пусть самому умеренному сербскому политику или деятелю культуры. А по сообщению того же Рамсея Кларка, «преступления США в войне с Югославией документированы, так что есть надежда, что появится истинный международный орган правосудия и правительство США будет призвано к ответу и осуждено в соответствии с международным законом».

Столь же откровенной, как антиюгославская, была, начиная с 1990 года, антииракская позиция комментаторов нашего ТВ. Между тем, есть ли хоть один факт, уличающий Ирак в каком-либо преступлении против человечества за последние несколько десятков лет? Есть ли хоть что-то, пусть даже отдалённо напоминающее преступления США против Ирака?.. Расизм, ненависть и ложь – вот стиль работа американских СМИ. Сегодня к ним присоединились СМИ России.

Главные телеканалы послужили прикрытием огромной аферы недобросовестных банков по созданию финансовых пирамид. Тем самым они стали соучастниками в ограблении десятков миллионов граждан. Заполнив экран вводящей в заблуждение рекламой МММ и других подобных компаний, эти телеканалы в то же время не компенсировали эту рекламу предупреждающими комментариями. Точно так же в 1997—1998 годах ТВ послужило прикрытием аферы с ГКО, которая привела Россию к тяжелейшему кризису. Оно не дало доступа к эфиру тем специалистам, которые могли бы предупредить вкладчиков и объяснить механизм финансовых пирамид. Не было дано внятных сообщений даже о дебатах на тему ГКО в Думе и Совете Федерации в апреле-мае 1998 года. Получение обществом этой информации позволило бы если не предотвратить крах, то хотя бы смягчить его последствия, а гражданам – спасти часть вкладов.

Сконструированные «мастерами слова» виртуальные новости удобны для воздействия на людей, поскольку обладают лишь теми свойствами, которые на данный момент необходимы заправилам этой структуры. Так, сначала создают классификацию (что хорошо, а что плохо), а потом манипулируют мнением общества, привязывая к любым событиям эмоционально окрашенные понятия и слова. Есть хорошие слова: демократия, права человека, свободный рынок. Есть плохие слова: тоталитаризм, терроризм, репрессии.

Между тем, репрессия (от позднелатинского repressio – подавление) означает просто карательную меру, наказание, применяемое государственными органами. Казнь Чикатило, санкции США против Ирака, арест террористов, конфискация имущества вора – всё это репрессии. То же самое можно сказать о любых «плохих словах». Когда их специально и постоянно применяют только в негативном контексте, люди перестают замечать нейтральность самих слов, а это, конечно, уродует информацию и деформирует понимание людьми сути сообщений. Для них упоминание любых репрессий говорит об ужасах и беззаконии (хотя это не так), а режим, названный тоталитарным, заведомо не может иметь ни одного светлого пятна (но и это не так).

Вот один небольшой пример. Корреспондент агентства Рейтер Андрей Шукшин пишет о русских немцах, переезжающих в Германию:

«После краха в 1991 г. коммунистической системы бывшие советские республики покинули примерно 2,5 млн. немцев, потомков тех, кто иммигрировал в Россию в XVIII и XIX вв., соблазнившись на зазывные посулы царей. Существующий в Германии закон об автоматической натурализации предусматривает немедленное предоставление им гражданства, жилья и социальной защиты – заманчивую альтернативу постсоветскому экономическому хаосу и воспоминаниям о сталинских репрессиях и депортациях».

Здесь правда только в том, что после 1991 года немцы едут из России в Германию. Остальные словесные выкрутасы корреспондент совершает ради того, чтобы понравиться своему западному работодателю. Судите сами, какие выводы следуют из текста. Немцы попали в Россию не по доброй воле, а поверив русским царям, которые их зазывали и, конечно, обманули, раз теперь приходится бежать. Потомки соблазнённых царями немцев не имели в СССР/России гражданства, жилья и социальной защиты. Теперь, слава тебе, Господи, о них позаботятся в Германии. Наконец-то можно позабыть о сталинских репрессиях. Причём журналист не пишет, что в те годы в Германии были свои репрессии, гитлеровские, что очень многие потомки «соблазнённых кайзерами» бежали в Америку и Россию, что в Англии немцев депортировали, и шпиономания в США была направлена против них же. Он строит в головах читателей чёткую цепь негативных ассоциаций: обман – репрессии – депортации – Россия.

Поразительно, что даже люди, искренне болеющие за российскую культуру, сами выступающие против манипулирования общественным мнением, оказываются привержены этой же болезни. Например, Г.Н. Фурсей, академик РАЕН и руководитель авторского коллектива, пишет в своей книге:[16]

«Тоталитарный режим, из потёмок которого мы только начинаем выбираться, беспощадно разрушал культуру, уничтожал её материальные ценности, убивал и изгонял из страны её носителей. Ибо тоталитаризм как система мог укрепиться только там, где истинная культура отсутствовала, где дух покидал народ, а невежественные люди становились его «учителями». Как ни парадоксально, но в условиях гонений и репрессий работала и закалялась творческая мысль, в недрах души народа распускались цветы духа, интеллигенция и даже отдельные руководители понимали значение культуры глубже и точнее, нежели пришедшие сегодня к власти новорожденные радикалы.

Но тоталитарное сознание живо до сих пор. И наиболее точный показатель этого – отношение к культуре. Оно не имело прецедента даже в худшие времена нашей истории».

Что же написано в этом тексте, если «перевести» его на нормальный язык? Вот что:

При Советской власти развивалась культура, хотя режим и подавлял её беспощадно; распускались «цветы духа». К счастью, мы выбрались из проклятого тоталитаризма, и теперь культура рухнула (хотя её никто не подавляет?); и это потому, что живо ещё проклятое тоталитарное сознание.

Авторы, видимо, полагают, что, как только будет покончено с пережитками тоталитаризма, сразу расцветут «цветы духа». Что-то мало верится. Там ли они ищут причины событий? Марксисты тоже, помнится, тщились объяснить многие беды «пережитками капитализма». Однако теперь принято смеяться над марксистами.

И это – заявления действительно серьёзных учёных! Что уж говорить о владельцах масс-медиа. Манипулируя общественным мнением, они демонстрируют и тонкость, и тщательность в подаче новостей. Убирают любые сомнения относительно того, что надо думать по тому или иному вопросу. Управляют мыслью зрителя (читателя) так, чтобы он всегда был настроен в согласии с мнением «привлекательных людей», «умного бизнеса», «ответственных депутатов», ими же и создаваемого. Редко теперь встретишь на ТВ просто беседу один на один. Ныне всё – ток-шоу, разговор в присутствии нанятой клаки, вовремя подающей нужные реплики и эмоциональные крики. Это разрушает в людях способность к логическому мышлению, то есть к умению строить собственные умозаключения.

Другой метод оболванивания: одновременно преподносится большой набор фактов, но так, чтобы из него нельзя было построить связную картину. Поэтому рекомендуемые выводы имеют вид некого прозрения: получить их из того, что сообщалось, логическим путём, как правило, невозможно. А значит, таким выводам можно только верить, не рассуждая. «Партия наш рулевой». «Голосуй сердцем». «Путин – наш президент». «Борьбе с мировым терроризмом нет альтернативы».

Или берутся разноуровневые аргументы и представляются как равноценные. В результате делается вывод, который можно считать абсурдным, но только если понимать, в чём заключается ошибка. Возьмём в качестве примера реформирование РАО «ЕЭС России». Идут разговоры о том, что кто-то не платит за энергию, что рентабельность отрасли низкая, что надо менять основные фонды. Пишут о каких-то проектах и заседаниях правительства по рассмотрению проектов. Вывод: реформа энергетики в интересах России, а люди у власти спорят лишь о том, какой проект лучше. А на самом деле суть спора в том, кто станет хозяином России, кто будет диктовать свою волю народу.

Есть такое понятие «золотого ключика»: это ключевой момент производства, без которого все встанет. Достаточно приватизировать маленькую вспомогательную службу, а затем можно навязывать свои условия всему производству. Этого и добивается А. Чубайс в энергетике: он намерен приватизировать провода. Электростанции могут сколько угодно работать, но без проводов их энергия никому не нужна. Так же и потребитель может сколько угодно договариваться с электростанциями; без проводов он тока не получит. Энергия – основа современных государств; владение проводами – господство над страной. Как только будет проведена реформа, Чубайс мигом станет диктатором России. Впрочем, энергетики уже сейчас имеют смелость спокойно отключать от энергии воинские части, даже имеющие стратегическое значение. 26 января 2001 года отключили военно-морскую базу Тихоокеанского флота, 27 января – отдельный контрольно-измерительный военно-космический комплекс на Камчатке, что могло привести к тяжёлым потерям.

Так что возможности А. Чубайса даже без приватизации проводов выше возможностей президента России. Он уже может диктовать свою волю государству, а СМИ рассуждает о «правилах реформирования» энергетики. Что будет после этого реформирования, подумать страшно.

Ещё один метод работы СМИ: для проталкивания нужного мнения сообщается только положительная информация, а отрицательная замалчивается. Во время подготовки и проведения приватизации по схеме того же Чубайса была установлена настоящая информационная блокада, к эфиру не допускали специалистов, предупреждавших о губительных последствиях всего мероприятия. Телевидение не дало слова даже нейтральным специалистам, которые могли бы доходчиво и внятно объяснить людям их интересы и возможности – и в результате подавляющее большинство не знало и не понимало сути и процедуры программы приватизации, Как выяснилось, даже профкомы предприятий были дезинформированы относительно прав работников. По сути, телевидение стало соучастником акции, которая нанесла обществу и гражданам вред.

Обострение палестино-израильского конфликта началось в 2001 году с того, что Ариэль Шарон, тогда ещё не премьер-министр, и даже, напротив, деятель не очень популярный, явился к мусульманской святыне, мечети Аль-Акса на Храмовой горе, и постоял там пять минут (в сопровождении сотен полицейских). Политик он искушённый, опытный, и не мог не знать, что из этого получится, и в самом деле: палестинцы возмутились, начались демонстрации, камни, выстрелы. Авторитет Шарона быстро поднялся в глазах израильтян, он стал премьер-министром, по палестинским посёлкам ездят танки, а СМИ, ни словом не вспоминая, с чего всё началось, талдычат об одном: палестинцы – генетические террористы, а Израиль, как всегда, на страже мира.

Заодно «документальный показ» создаёт впечатление, будто только израильтяне бесконечно хоронят своих погибших. А ведь ситуация совершенно обратная: палестинцев гибнет больше! Это наши информ-деятели хотят скрыть, так удивительно ли, что нигде, ни разу не было объявлено полных данных о жертвах с обеих сторон?

Утро 18 января 2002 года наше телевидение начало с сообщения об очередном теракте в Израиле. Террорист – член боевой организации «Аль-Акса», входящей в вооружённое крыло политического движения, которым руководит лидер палестинской автономии Арафат, – дикторы всех телеканалов повторяли эту фразу раз за разом, будто сговорившись. Складывалось полное впечатление, что чуть ли не сам Арафат благословил убийцу на преступление. Вечером того же дня некоторые программы сообщили, что «лидеры палестинской автономии осудили теракт». Можно догадаться, что и Арафат был в числе осудивших, но в этом случае его имя не называлось. Такая подача информации – безусловный подлог и подлость.

Вообще введение неких образов-страшилок – в постоянной практике журналистики. Когда обществом усвоено, что хорошее (или нейтральное) отношение к чему-то позорно, туда начинают загонять оппонентов. Связывают террор с Арафатом и палестинцами, а потом любое упоминание любой акции палестинцев будет вызывать недоверие. Упомяни, что какой-либо деятель согласен с Арафатом, и пропала репутация. Или вот недавний российский пример: сначала запугали всех саентологами Хаббарда, потом объявили, что адвокат Ю.М. Лужкова как-то защищала в суде саентологов (притом, что задача адвоката – защищать любого), и вот Лужкова буквально за уши притянули к «страшилке».

Нельзя не сказать подробнее об этом Хаббарде. В ХХ веке было немало мыслителей, оставивших своих последователей: Махатма Ганди, Джон Толкиен, мать Тереза, Даниил Андреев, отец и сын Рерихи – но ни о ком не поднимают столько шума, как о Хаббарде. А дело в том, что основатель саентологии выступил против манипулирования людьми, практикуемого спецслужбами США, американской психиатрической ассоциацией и газетчиками, а в придачу зарегистрировал свою организацию как церковь[17]. И вот структура оболванивания людей столкнулась со структурой противодействия, и они, как могут, давят друг друга.

Пятьдесят лет подряд на саентологов нападали официальные власти США и СМИ Европы. Теперь к ним присоединилась и Россия. 25 февраля 1999 года НТВ показало почти войсковую операцию: шестьдесят человек – сотрудники ФСБ, налоговой полиции, ОБЭП, прокуратуры и милиции, в масках и с автоматами наперевес, заняли помещения Гуманитарного центра Хаббарда, в которых проходили занятия студентов; этот Центр – отнюдь не церковь, а просветительское общество. Было объявлено, что организация подозревается в шпионаже и другой незаконной деятельности. Информация о таком потрясающем событии прошла в эфир один раз, а дальше… тишина. Позже Управление юстиции Москвы признало, что регистрация Центра «осуществлена в установленном законом порядке», и речь идёт ни о каком не шпионаже, а об ошибках в учредительных документах. Но СМИ не нашло нужным донести до людей эту информацию.

Затем был ещё суд, где прокурор, не найдя других аргументов к закрытию хаббардовского Центра, заявил: «Деятельность данной организации не совпадает с интересами государства». Ой, нехорошо пахнут такие речи прокуроров! Помнится, эсперантистов, которые тоже «не совпадали» с интересами, попросту всех расстреляли.

Впрочем, Гуманитарный центр Хаббарда в Москве продолжает работать.

Также были проведены обыски в Ижевском саентологическом «училище», в Хабаровском и в Омском. Компромата нигде не нашли. Во Владимире городские власти запретили саентологам читать лекции против наркомании. Основание? Местный батюшка пожаловался в милицию, которая, похоже, забыла, что церковь в России отделена от государства. Эта антизаконная акция тоже не привлекла интереса газет и телевидения.

В Америке противодействие структур дошло до того, что Хаббард перенёс свою штаб-квартиру на теплоход, и он доныне плавает в международных водах, продолжая обличать спецслужбы и психиатров. А они продолжают подбрасывать журналистам идейки для статей. Благо, в журналисты теперь идут люди не очень отягощённые умом, знаниями и совестью, им всё равно, о чём писать, лишь бы платили.

Вот статья из журнала «Смена» (№ 1. 1996):

«Религия ли это? По отношению к сайентологии ответить на этот вопрос не так просто: никакого иного божества, кроме Хаббарда, найти в этой «церкви», в этой «религии» нельзя. Несмотря на то, что религиозная подоплека с первого взгляда не видна, Хаббард создавал именно религиозную систему. Главное понятие в сайентологии – энграмма, то есть бессознательное болезненное впечатление из прошлого опыта. Все наши комплексы, преступления, 70 процентов физических недугов вызваны энграммами. В них причина наших проблем, поэтому от них следует избавиться. Но сделать это можно, только овладев техникой, которую придумал Хаббард. А что такое «прошлый опыт»? Это тринадцать наших прежних воплощений, и избавляться от энграмм приходится очень долго – до тринадцатого колена.

Для этого нужно последовательно посещать одни сайентологические курсы за другими… Как правило, уже после первого посещения «курсов», после бесплатного психологического тестирования (определяются ваши способности и возможные способы их раскрытия) человеком овладевает чувство гипнотической эйфории – создаётся это ощущение искусными психологическими манипуляциями».

Здесь практически всё – ложь, начиная с терминологии. Хаббард, конечно, предложил свою методику решения психологических проблем людей. Что ж такого, даже для заточки карандашей нужно выполнять определённую последовательность действий. Но вот о том, что этот многократно клятый Хаббард ЗАПРЕТИЛ своим последователям раз и навсегда применять гипноз и психологические манипуляции, и саентологи неизменно требуют такого запрета для всего мира – об этом в СМИ ни полслова!

Очевидно, что автор статьи лично ни одного саентолога не знает, книг Хаббарда не читала, и пишет о проблеме понаслышке ради гонорара. А самое удивительное, что хаббардисты открывают свою информацию любому желающему. Мы не будем здесь рассуждать об их вере; нет нужды лезть в чужой монастырь со своим православным «уставом». Но приведём, как пример, Кодекс чести, составленный лично Хаббардом, причём не для саентологов, а ДЛЯ КАЖДОГО землянина. Думайте сами, насколько он «тоталитарен»:

«Никогда не покидайте товарища в нужде, опасности или беде.

Никогда не предавайте верности, дарованной однажды.

Никогда не покидайте группу, которой Вы обязаны своей поддержкой.

Никогда не относитесь к себе с пренебрежением, не преуменьшайте свои силы и возможности.

Никогда не требуйте похвалы, одобрения или симпатии к себе.

Никогда не поступайтесь принципами, будьте верны себе.

Никогда не позволяйте ослабиться своему дружелюбию.

Не общайтесь с другими, если Вы сами этого не хотите.

Ваша личность и Ваша честь более важны, чем даже Ваша жизнь.

Ваша честь и духовная чистота более важны, чем Ваше тело.

Никогда не жалейте о вчерашнем дне, Вы живете сегодня и сами делаете Ваше завтра.

Никогда не бойтесь причинить боль или вред, если этого требует справедливость.

Не стремитесь понравиться или вызвать восхищение.

Будьте своим собственным советчиком. Думайте сами и принимайте собственное решение.

Будьте верны своим целям».

Скорее всего, тезис «думайте сами», обращённый к любому жителю Земли, вызывает наибольшую ярость у противников Хаббарда.

Любители манипулировать людьми, отключая их собственное мышление, зачастую создают «новости» искусственно, чтобы получить повод к каким-то действиям. Большинство последних военных конфликтов начиналось именно так. Пример – война в Персидском заливе. Для слушаний в Совете безопасности ООН были предъявлены свидетели, которые описали «зверства иракцев в Кувейте». Вот, девушка рассказывает, как солдаты выносили младенцев из роддома и укладывали их на бетонные мостовые. На этот факт бесконечно ссылались президент и министр обороны США. Потом оказалось, что эта девушка в то время вообще не была в Кувейте, но описанные ею зверства, многократно повторённые в СМИ, закрепили за Хусейном определение «арабоговорящего Гитлера», что заодно являет нам пример использования негативно окрашенных слов.[18]

Обоснованием войны в Боснии и Герцеговине стала демонстрация документального фильма о зверствах сербов, снятого английской телекомпанией. Главный образ фильма – старик-мусульманин за колючей проволокой. Потом оказалось, что, хотя этот лагерь и существовал, но колючей проволоки там не было, а была она лишь на окне домика, в который забрался оператор и снимал оттуда мусульман. В результате сербов прозвали «современными фашистами».

Войну НАТО в Югославии оправдывали необходимостью остановить этнические чистки. Со всех трибун звучали голоса министров обороны Великобритании и США о ста тысячах могил. А когда война завершилась, после тщательного поиска удалось обнаружить только три тысячи могил, причём, как подчёркивает международная комиссия, этническую принадлежность трупов установить было нельзя.

Навсегда вбито в головы читателей, что «красные кхмеры» убили в Камбодже 3 млн. человек. Не знаем, как в западной прессе, а в советской этими жертвами оправдывали вторжение в Камбоджу вьетнамских войск. Однако изучение цифр выдаёт лживость информации. Так, за четыре года до прихода Пол Пота к власти (1975) в стране жило 7 млн. человек, а после убийства трёх миллионов и кровопролитной войны осталось в живых свыше 7 млн. человек! А какие же есть доказательства массовых казней в Камбодже? Как правило, демонстрируется одна и та же фотография типа верещагинской пирамиды черепов, да иногда – фото лежащих в ряд тел с пояснением, что палачи для экономии патронов укладывали людей на дорогах и переезжали им головы на тракторе. Но на всех фото люди с целыми головами, хотя трактор иногда и стоит на заднем плане.

Столь же недостоверны цифры расстрелянных в годы сталинских репрессий. Приходилось слышать и про 60 млн., и про 40; по словам академика А.Н. Яковлева, их было «около 20 миллионов». Официально объявленные данные подсчётов, выполненных на основании секретных бумаг НКВД, не показывают и одного миллиона. Деятели типа Яковлева не верят официальным сведениями НКВД, потому что чекистам вообще нельзя верить, дескать, они подтасовывали списки. Совершенно упускается из виду, что в те годы любой, мухлюющий с подобными списками, запросто мог сам в них попасть. Так что в этом случае скорее можно верить НКВД, чем Яковлеву.

Не надо думать, что мы говорим обо всём этом потому, что являемся сторонниками Хусейна, Хаббарда, Пол Пота, Сталина, НКВД или вообще террора. Нет, мы всего лишь сторонники правдивой информации. Только зная реалии, можно делать выводы.

Знаменитый в эмиграции, но забытый в России философ и публицист Иван Солоневич высказал эту мысль в середине ХХ века предельно просто:

«Самая основная, самая решающая проблема нашего национального бытия заключается в отказе от всяких призраков – то есть от всякой лжи. И активной, и тем более пассивной лжи. Лжи, которая замалчивает – как замолчаны были планы декабристов или как замолчала вся наша историография роль русских царей. Мы обязаны знать факты – от этого и почтитолько от этого зависит всё наше будущее, и личное и национальное».

А великий кинорежиссер Г.Н. Чухрай сетует (спустя полвека после Солоневича), что продолжается строительство «призраков» и ложь:[19]

«…Тот, кто не жалеет, что Союз развалился, у того нет сердца, тот, кто хочет его восстановления, – у того нет ума. Мудро сказано. Действительно прошлое не восстановишь, а разрушенного жалко.

Я в жизни старался ни на кого не обижаться. Меня огорчает другое: тот схематический способ мышления, который я замечаю. Я говорю: «Я скучаю по своей армии. В ней не было ни дедовщины, ни национализма». А мне доказывают, что были – и дедовщина, и национализм. Упрямо доказывают при помощи логических схем и таким же способом подобранных фактов. Я-то знаю, о чём говорю. Они не знают, но уверены, что их логические построения более точны…»

А вот совсем свежий пример. Когда нагнеталась истерия для оправдания нападения США на Афганистан, журналисты постоянно упоминали несчастных афганских женщин; якобы талибы заставляют их носить паранджу (иначе называемую буркой), а женщины её носить не хотят, ибо это – большая несвобода. Теперь Афганистан от талибов очистили, но любой, смотрящий телевизор, может увидеть на улицах женщин в парандже. Оказывается, для ношения паранджи существуют иные причины, кроме требований «невежественных фанатиков». Этот вид одежды – в культуре народа. К тому же она спасает от песка и пыли. Журналистка «Новой газеты» Елена Милашина не только побывала в Афганистане, но даже купила себе бурку. Вот что она пишет:[20]

«Я уже привыкла смотреть на мир через сеточку бурки. Запад, по-моему, воспринимает восточный постулат о значении женщины несколько однозначно. Женщина – не человек. Фу, какая банальность. Бурка – это кожа, защитный покров хотя бы и от пыли. Она здесь особенно противна, потому что глотаешь на пустой желудок. Бурка – это миф, ничего общего с реальным бесправием не имеющий. Кроме всего прочего, бурка – это традиция. Нет, кто-то из женщин её, конечно, демонстративно сбросит. Вы что, полагаете, в Афганистане нет места феминисткам?..

На углу проходила странная сцена, похожая на митинг. Кучка возбуждённых женщин. Машут кулачками небу и улыбчивым кабульским моджахедам. Одновременно срывают бурки с себя и друг с друга.

Я заметила, что они не бросали паранджу на землю, а аккуратно складывали и держали в руках. Что-то не вязалось в явно санкционированном митинге протеста против бурки. Я подошла ближе, переживая, что не понимаю ни слова на дари. Подоспели журналисты, местные, потому что с допотопной камерой. Митинг приобретал организованность. Женщины по очереди говорили в камеру, потом надевали бурку и терпеливо ждали своих соратниц…

Митинг быстро закончился».

Опять же, мы не против равноправия женщин. Но, наверное, женщинам каждого народа виднее, в чём оно заключается, это равноправие. Москвички предпочитают чёрные брючки, а кабулки – бирюзовые бурки. Ну, и что? Куда важнее, что талибы не разрешали женщинам работать и учиться. Но ведь и в Москве нынче женщинам, особенно в возрасте, трудно найти работу. Московская служба занятости сообщила, что в 2001 году из всех поставленных на учёт безработных больше 70% составляли женщины. И в Европе из-за кризиса увольняют персонал корпораций десятками тысяч. И платность образования делает его недоступным для многих, прежде всего для женщин. Как говорится, в каждой избушке свои погремушки.

А ТВ сокрушается о судьбе женщин в парандже!

Отчего-то вспоминается карикатура, опубликованная на обложке журнала «Крокодил» в конце перестройки. Две колхозные тётки в телогрейках и сапогах тащат громадные навильники сена, и одна другой говорит: смотрела я вчера, как рабыню Изауру сослали на плантацию, и уж так плакала, так плакала!..

Кстати, женщина в парандже среди толпы таких же совершенно незаметна, и её свобода в некоторых отношениях куда больше, чем это возможно ярким дамам Запада. И ещё интереснее, что, «защищая» женщин Востока от притеснений, наши российские СМИ без тени сомнения публикуют такие, например, аннотации телепередач:

«Продолжение следует» с Юлией Меньшовой. «Первая древнейшая». В России официально проституции не существует. Зато неофициально это явление можно заметить практически везде. Что же движет женщиной, которая избрала для себя самую древнейшую профессию?»

Мы не станем здесь обсуждать, до каких пределов надо «уронить» материальный и нравственный уровень жизни, чтобы женщины были вынуждены идти в проститутки. Мы лишь обратим ваше внимание на словосочетание «первая древнейшая профессия».

Представьте себе первобытное общество. Нет ещё профессий вождя и воина, нет профессиональных строителей и охотников, землепашцев и жрецов, поваров и парикмахеров, люди живут небольшими семьями и племенами; все собирают для пропитания корешки, ягоды, грибы, ловят рыбу или загоняют дичь. Никакого производства, никакого рынка, никаких денег. И вот – наконец-то! – ПЕРВАЯ ПРОФЕССИЯ: женщины начинают заниматься половыми сношениями. Добродушные, скромные, целомудренные мужчины вынуждены мириться с носительницами греха, но они-то вступают в такие сношения с профессионалками, чтобы продлить свой род, а эти искусительницы – о, ужас! – чтобы заработать!!!

Эту гнусность придумал какой-то журналюга ради красного словца. И теперь кочует из газеты в газету: «первая древнейшая»! А ведь перед нами – оскорбление сразу всех женщин, начиная от Евы.

Борьба с оппозицией в 1923 году

Бывший секретарь Сталина, сбежавший в 1928 году за границу, сообщает в своих «Воспоминаниях» о событиях осени-зимы 1923 года. В то время в партии началась критика бюрократизма, к которому скатывалось руководство ЦК. Следующие события хорошо показывают, сколь важно владение информационными каналами в такого рода ситуациях. Сталин умел пользоваться информацией!

«8 октября Троцкий присылает в Политбюро письмо будто бы по этим экономическим вопросам. На самом деле суть письма была в острой атаке против партийной бюрократии и в констатировании того, что не партия принимает какие-либо решения, а что во всём командуют бюрократы – партийные секретари. Одновременно это письмо начало широко в партии распространяться сторонниками Троцкого. Тройка (секретарей ЦК) предпочла не выступать самой, а предписала послушному ЦКК запретить распространение письма Троцкого, что ЦКК и проделала 15 октября. Но 15-го же октября в ЦК поступило так называемое «заявление 46» о внутрипартийном режиме. Это письмо шло от союза двух групп: старой группы децистов (демократического централизма), в которой наибольшую роль играли Осинский, В. Смирнов, Дробнис и Сапронов, и новой группы единомышленников Троцкого во главе с Пятаковым, Преображенским, Иосифом Коссиором и Белобородовым».

Собственно, в этих письмах и заявлениях ничего особенного не было, и отделавшись от них резолюцией ЦК, Политбюро ожидало успокоения. Но вместо этого в партийных организациях начали происходить какие-то бурные и непонятные процессы. В частности, во многих организациях столицы голосования происходили не в пользу ЦК, а против него. Тогда Политбюро в середине ноября решило открыть партийную дискуссию и, сосредоточив энергичную кампанию против Троцкого, разгромить его и оппозицию.

«Началась знаменитая «односторонняя дискуссия, – пишет Бажанов.– И в статьях прессы, и в выступлениях на ячейках ЦК мобилизовал все силы против Троцкого и его «троцкистской» оппозиции, обвиняя их во всех смертных грехах. То, что казалось во всём этом наиболее удивительным, это то, что Троцкий молчал, в дискуссии участия не принимал и на все обвинения никак не отвечал. На заседаниях Политбюро он читал французские романы, и когда кто-либо из членов Политбюро к нему обращался, делал вид, что он этим чрезвычайно удивлён.

Дело было в том, что оппозиция осени 1923 года (так называемая первая оппозиция) была совсем не троцкистская. Вообще надо относиться чрезвычайно скептически к политическим контурам оппозиций всех этих годов. Обычно дело шло о борьбе за власть. Противник обвинялся в каком-то уклоне (правом, левом, кулацком, недооценке чего-то, переоценке, забвении чего-то, отступлении от заветов Ильича и т. д.), а на самом деле всё это было выдумано и раздуто: победив противника, сейчас же без всякого стеснения принималась его политика (которая только что объявлялась преступной, меньшевистской, кулацкой и т. д.). Вообще говоря, Троцкий был, так сказать, «левее», чем ЦК, то есть был более последовательным коммунистом. Между тем ЦК приклеило его к оппозиции «правой»…

Троцкий быстро разгадал правую сущность оппозиции. Но тут его положение стало очень трудным. Если бы он был беспринципным оппортунистом, став во главе оппозиции и приняв её правый курс, он, как скоро выяснилось, имел все шансы на завоевание большинства в партии и на победу. Но это означало курс вправо, термидор, ликвидацию коммунизма. Троцкий был фанатичный и стопроцентный коммунист. На этот путь он стать не мог. Но и открыто заявить, что он против этой оппозиции, он не мог: он бы потерял свой вес в партии – и у атаковавших его последователей ЦК, и у оппозиции – и остался бы изолированным генералом без армии. Он предпочёл молчать и сохранять двусмысленность.

Трагедия была в том, что оппозиция, зародившаяся стихийно, не имевшая ни лидеров, ни программ, должна была принять Троцкого, которого ей навязывали как лидера. Это вскоре обеспечило её быстрое поражение».

Поскольку дискуссия и голосования на ячейках обещали поражение ЦК, Троцкий решил повернуть положение в свою пользу, а заодно дать оппозиции свои лозунги, перетянув её таким образом на свою сторону. 8 декабря он прислал в ЦК письмо, которое затем было опубликовано в «Правде» 11 декабря в форме статьи «Новый курс». В ней он обвинял партийную верхушку в бюрократическом перерождении.

В это время ГПУ, проводившее свой анализ положения, ставит Политбюро в известность о том, что в большей части партийных организаций большинство не на стороне ЦК. Борис Бажанов обнаруживает, что в огромной партийной ячейке самого ЦК большинство голосует против ЦК. Секретарь Московского комитета партии Зеленский сообщает паническую сводку – ЦК потерял большинство в столичной организации, наиболее важной в стране; по ней равняются провинциальные организации. На этом фоне собирается тройка секретарей ЦК – Сталин, Зиновьев и Каменев.

«На заседании тройки (утверждение повестки) я докладываю рапорт Зеленского. Для тройки это неожиданный удар.

Конечно, вопросу придаётся первостепенное значение. Зиновьев произносит длинную речь. Это – явная попытка нащупать и сформулировать общую линию политической стратегии по схемам Ленина. Но он хочет дать и своё – он хочет оправдать свою позицию политического лидера; он говорит о «философии эпохи», об общих стремлениях (которые он находит в общих желаниях равенства и т. д.). Потом берёт слово Каменев. Он обращает внимание на то, что политические процессы в стране могут быть выражены только через партию; обнаруживая немалый политический нюх, он подозревает, что оппозиция – правая; переходя на ленинско-марксистский жаргон, он говорит, что эта оппозиция отражает силу возрождающихся враждебных коммунизму классов – зажиточного крестьянина, частника и интеллигенции; надо вернуться к ленинской постановке вопроса о смычке рабочего класса и крестьянства.

Пока речи идут на этих высотах, Сталин молчит и сосёт свою трубку. Собственно говоря, его мнение Зиновьеву и Каменеву не интересно – они убеждены, что в вопросах политической стратегии мнение Сталина интереса вообще не представляет. Но Каменев человек очень вежливый и тактичный. Поэтому он говорит: «А вы, товарищ Сталин, что вы думаете по этому вопросу?» – «А, – говорит товарищ Сталин, – по какому именно вопросу?» (Действительно, вопросов было поднято много.) Каменев, стараясь снизойти до уровня Сталина, говорит: «А вот по вопросу, как завоевать большинство в партии». – «Знаете, товарищи, – говорит Сталин, – что я думаю по этому поводу: я считаю, что совершенно неважно, кто и как будет в партии голосовать; но вот что чрезвычайно важно, это – кто и как будет считать голоса». Даже Каменев, который уж должен знать Сталина, выразительно откашливается.

На следующий день Сталин вызывает к себе в кабинет Назаретяна и долго с ним совещается. Назаретян выходит из кабинета довольно кислый. Но он человек послушный. В тот же день постановлением Оргбюро он назначен заведующим партийным отделом «Правды» и приступает к работе.

В «Правду» поступают отчёты о собраниях партийных организаций и результаты голосований, в особенности по Москве. Работа Назаретяна очень проста. На собрании такой-то ячейки за ЦК голосовало, скажем, 300 человек, против – 600; Назаретян переправляет: за ЦК – 600, против – 300. Так это и печатается в «Правде». И так по всем организациям. Конечно, ячейка, прочтя в «Правде» ложный отчёт о результатах её голосования, протестует, звонит в «Правду», добивается отдела партийной жизни. Назаретян вежливо отвечает, обещает немедленно проверить. По проверке оказывается, что «вы совершенно правы, произошла досадная ошибка, перепутали в типографии; знаете, они очень перегружены; редакция «Правды» приносит вам свои извинения; будет напечатано исправление». Каждая ячейка полагает, что это единичная ошибка, происшедшая только с ней, и не догадывается, что это происходит по большинству ячеек. Между тем постепенно создаётся общая картина, что ЦК начинает выигрывать по всей линии. Провинция становится осторожнее и начинает идти за Москвой, то есть за ЦК.

Между тем на Политбюро разражается буря. Правда, буря в стакане воды.

Дело в том, что Мехлис и Каннер, нуждаясь в помощниках, берут в помощь себе сотрудников с неопределёнными функциями… Мехлис взял к себе в помощь двух человек, во-первых, Маховера, который был управляющим делами ЦК комсомола и теперь по возрасту ушёл из комсомола и переходит на партийную линию (он кончит тем, что будет в момент самоубийства Орджоникидзе его личным и преданным секретарём); во-вторых, Южака, чрезвычайно круглолицего и краснолицего молодого еврея.

Назаретян – человек очень аккуратный. Он не только переправляет результаты голосования организаций, но, чтобы Сталин отдавал себе правильный отчёт в истинном положении дел, посылает Сталину сводки и о том, как голосуют на самом деле, и о том, как «Правда» это переделывает.

Мехлис докладывает эти сводки Сталину. Совершенно неожиданно для сталинского секретариата Южак оказывается скрытым троцкистом. Сводки болтаются на столе у Мехлиса. Южак их похищает и доставляет Троцкому. Троцкий устраивает скандал на заседании Политбюро. Всем ясно, что Назаретян работает по сталинскому поручению. Члены Политбюро делают вид, что разделяют справедливое негодование Троцкого, и Сталин первый. Он обещает немедленно произвести расследование. Расследование длится неделю, но к его концу вообще уже всё кончено, нужный результат достигнут, машина пошла в обратную сторону, большинство переходит на сторону ЦК, оппозиция потерпела поражение».

На наш взгляд, здесь описан очень интересный и характерный эпизод манипулирования общественным мнением. И дело не в идеях. Кто там был прав: Троцкий, правая оппозиция или ЦК, – не суть важно. Главное, что небольшая группа, и даже один человек, имея возможность транслировать только выгодную ему информацию, а тем более препарировать любую информацию в нужном ему ключе, изменяет умонастроения в обществе.

Затем на протяжении десятилетий общество было уверено, что мудрое ЦК разгромило вредоносную оппозицию, и это вызывало у людей доверие к дальнейшим действиям ЦК. А ведь в тот период в партийной прессе наличествовала полная свобода слова! По всей стране шли дискуссии, и партийные газеты на местах публиковали отчёты о них!

Вот только большинство «беспартийной массы», то есть народ, жил сам по себе, не принимая участия в дискуссиях, не имея возможности влиять на собственную судьбу. Оказалось, что есть народ, и есть правящая прослойка. А мы писали уже, что в императорской России такой прослойкой было дворянство, при социализме – партноменклатура. И поразительно, что современная демократическая номенклатура – та же самая прослойка – действует куда изощрённее, нежели партноменклатура советского периода, а народ по-прежнему не может влиять на свою судьбу.

Что такое свобода слова

Известно, что в начале 1990-х около 85% населения России не поддерживало радикальное крыло реформаторов (Гайдара, Чубайса и др.), и до сих пор не поддерживает антисоветские, а вернее – антироссийские установки этих радикальных политиков. В подтверждение этому – международное исследование «Барометр новых демократий», проводившееся с 1991 года в бывших соцстранах и всех республиках СССР.

Вот выводы руководителей проекта Р. Роуза (Великобритания) и К. Харпфера (Австрия), опубликованные в августе 1996 года:

«В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое, и никто не даёт положительных оценок нынешней экономической системе». Если точнее, то положительные оценки советской экономической системе дали в России 72%, в Белоруссии 88% и на Украине 90%.

Также известно, что в те годы телевидение оказалось узурпированным небольшой социальной группой, агрессивно настроенной против большинства аудитории – и, соответственно, выступало за радикальные реформы и очерняло советское прошлое.

Между тем к телевидению люди по инерции относились как к форуму, на котором можно услышать разные мнения. На деле же из него получился центр программирования мнений. Так, телевидение определённо и жёстко занимало антипарламентскую позицию, поскольку из-за большого числа депутатов никак не удавалось сделать Госдуму полностью контролируемой, даже при отсутствии у неё реальной власти. Все репортажи из Госдумы давались телевидением с враждебной или глумливой интонацией и с практически полной деформацией сути обсуждаемых вопросов.

И до сих пор никаких определённых сведений и аргументированных мнений нельзя узнать через телевидение, например, по такому важному вопросу, как купля-продажа земли. ТВ, контролируемое властью и олигархами, пропагандирует частную собственность на землю. Что ж: свобода слова! Но вот, в Саратовской области уже много лет, как продажа земли введена в практику. К каким результатам это привело? Кто купил землю? По какой цене? Что на ней выращивает? Какие урожаи? Никакой информации СМИ, и прежде всего телевидение, не дают. Когда велась реформа Столыпина, власть тоже вела пропаганду приватизации земли. Однако в газетах регулярно публиковались сводки с ответами на названные выше вопросы. Наблюдение за ходом реформы велось МВД и Вольным экономическим обществом, никакой скрытности не было.

Используя все средства манипулятивной риторики (дробление, срочность, сенсационность), современное телевидение создало практически тоталитарный фильтр, лишивший население России минимально необходимой информации о реальности.

В условиях кризиса, когда жизнь непрерывно и резко меняется, люди насущно нуждаются в информации из других мест, где произошли уже изменения, в чём-то подобные тому, что ожидает людей здесь. Из этого опыта люди хотят получить полезные сведения, чтобы выработать лучшую линию своего поведения. Они хотят знать, как шла приватизация в Венгрии, что сделали с колхозами в Литве, какие способы сохранения своей национальной идентичности нашли русские в Латвии. Телевидение поставило заслон именно нужной людям информации.

После объединения двух Германий поначалу много говорилось о счастье осей – восточных немцев. Потом эти разговоры затихли, будто этих немцев и не существует. А ведь нам было бы важно знать, что там происходит. Но вся российская пресса, не говоря уж о ТВ, умолчала о красноречивом докладе, опубликованном в 1994 году: за четыре года после поглощения ГДР рождаемость на этих землях упала более чем вдвое! Как сказано в сообщении агентства «Эфе», излагающем данные доклада, «социальная нестабильность и отсутствие будущего привели к головокружительному росту добровольной стерилизации восточных немок – более чем на 2000% за четыре года».

Вообще поразительно замалчивание опыта реформ в странах бывшего соцлагеря. Казалось бы, должно быть иное: дескать, смотрите, они сделали так, а мы – эдак, и вот сравнение результатов. Но этого нет. Народу навязывается, буквально навязывается чьё-то мнение, внедряемое в практику в чьих-то узкокорыстных интересах, а преподаётся оно как панацея от всех бед. Например, опыт стран Центральной и Восточной Европы опровергает популярный в России тезис о пользе неравенства, якобы необходимого для повышения хозяйственной активности при переходе от командной экономики к рыночной. Он показывает, что за определёнными пределами поляризация доходов не только не стимулирует экономического роста, но и препятствует ему. Процессом расслоения общества по доходам надо руководить! В Чехии, Словакии, Польше, Венгрии и Словении среднедушевые доходы 10% самых богатых семей превышают соответствующие доходы самых бедных не в десятки раз, как в России, а в 4,5–5,5 раза, а стартовали они с разницы, как и у нас, в 2,5–3 раза.

Почему об этом помалкивают наши реформаторы? Очевидно, у них другие цели, нежели у их венгерских, чешских, польских коллег.

Один из лозунгов реформаторов, поднятых на щит средствами массовой информации – тотальная либерализация внешнеэкономической деятельности, как решающего фактора успеха реформ. А вот в странах Центральной и Восточной Европы успех был достигнут, наоборот, потому, что движение к открытости сочеталось с постепенностью в отмене ограничений, строгим контролем за идущими процессами и за действиями субъектов хозяйствования. Там отмена валютных ограничений была взвешенной и поэтапной.

В отличие от России, с самого начала в этих странах ввели правило обязательной продажи экспортёрами государству 100% валютной выручки. Только по мере укрепления валютного положения предприятия получали право открывать валютные счета в национальных коммерческих банках. В Венгрии, Польше и Чехии указанное правило было отменено лишь через 5–6 лет после начала реформ; так, в отличие от России, удалось избежать «валютизации» платежного оборота.

Надо отметить, что персонал СМИ оказался на удивление хорошо подготовленным к ведению такой работёнки. Этому, видимо, способствовали заблаговременные усилия по изданию в СССР уже в 1970-е годы большой серии книг, бывших по сути дела учебными пособиями по манипуляции сознанием (с названиями типа «Техника дезинформации и обмана», «Психологическая война», «Манипуляторы сознанием» и т. п.). В предисловиях они представлялись как книги, разоблачающие методы буржуазной пропаганды, но, в общем, это были довольно детальные описания этих методов (таких описаний для разоблачения не требовалось). Зато практически не было литературы, посвященной защите от этих методов. В общем, персонал, владеющий методами манипуляции, в СССР имелся, и в годы перестройки он смог, наконец, применить свои знания и умения.

В дальнейшем этот персонал как особая социальная группа только укреплялся. После довольно жёсткой кадровой чистки корпус журналистов в целом представляет собой вполне однородную группу, строго соблюдающую «правила игры». Те журналисты, которые находятся в оппозиции к режиму реформаторов, практически вытеснены из сообщества или занимают в нём маргинальное положение.

Радикальные тележурналисты, стоящие на антикоммунистических позициях, продолжают углублять раскол – используя вверенные им технологии, внедряя в сознание, укрепляя и эксплуатируя ложные стереотипы. Радикальные коммунистические журналисты ничуть не лучше, но их просто мало. В общем, раскол привёл к возникновению двух тоталитарно мыслящих групп, которые игнорируют существование противника и не принимают его интересы как допустимые. В последнее время некоторые газеты, правда, стали излагать более сбалансированные мнения, но журналисты в массе своей настолько уже подпали под обаяние разнообразных демократических идей, что крен всё же заметен. Известно, «запрограммированным» человеком даже руководить не нужно; сам всё скажет, как надо.

Но газеты – газетами, а вот вопрос о роли телевидение в формировании человека и, значит, общества – один из важнейших вопросов в России – не обсуждается никак. Разговор если идет, то только о праве вещания: кто владеет тем или иным каналом. А уж чего он там народу бормочет, и зачем – не тема для обсуждений.

С.Г. Кара-Мурза пишет:

«Деятели телевидения и философы-демократы ни разу не объяснились с обществом, даже после расстрела людей у дверей телецентра в 1993 года. Никто не поставил вопрос: почему толпы людей несколько лет с яростью рвались к дверям телецентра, чтобы сказать что-то. Телевидение получило мощную охрану с надёжными пулемётами, и больше его деятелей ничто не волнует».

С самого начала реформ, взявшись поддерживать радикальное крыло реформаторов, влиятельные журналисты превращали ТВ в институт, который демонстративно обслуживает богатое меньшинство. И теперь свою победу они демонстрируют нам всеми средствами художественного воздействия. Реальная жизнь народа появляется только в кадрах, живописующих какие-либо катастрофы.

Не зря в феврале 2002 года министр Лесин заявил с трибуны Госдумы, что «сейчас … рынок информации становится таким, каким и должен быть: экономическим»!

Сегодня 34,7% населения имеют доходы меньше 40 долларов в месяц, 23,2 – поднялись чуть выше бедности, но пока значительно ниже среднего уровня (67 долларов), 20,5% имеют доход от 100 до 200 долларов, 14,6 – от 200 до 300. Нам могут возразить, что далеко не все доходы учитываются статистикой. Но подавляющая часть скрываемых или нерегистрируемых доходов приходится как раз на наиболее обеспеченные слои общества.

Скажите, положа руку на сердце, вы верите, что при «экономическом» информационном рынке у бедняков есть возможность донести свои проблемы до власть имущих? А если они не могут этого делать, то каково будет понимание проблем нашей богатой элитой?

Вот мнение М.Г. Делягина («Независимая газета». 11.04.01):

«Длительные усилия по формированию сознания изменяют сознание элиты, и оно становится другим, чем сознание общества. В ситуации, когда способ мышления и мировоззрение элиты отличаются от наиболее распространённого в обществе, элита отрывается от него и теряет эффективность. При этом исчезает смысл демократии, так как идеи и представления, рождённые в низах общества, уже не диффундируют наверх по капиллярным системам общества, а просто не воспринимаются элитой.

В результате потенциал демократии съёживается до совершенно незначительных размеров самой элиты».

Все эти качества общества, «воспитанного» российским телевидением, проявились уже в конце 1980-х. Но за прошедшие годы способы манипулирования становились всё более грубыми и жёсткими, а дифференциация общества – все более вопиющей.

Динамика изменений пока что очень неблагоприятна.