Дело о благих намерениях

Глава 5 в которой клубок запутывается все больше

Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»

За окном шел снег. В кои-то веки не сыпался мерзкой секущей крупой, не лепил тяжелой влажной метелью, а пролетал большими редкими хлопьями, плавно опускаясь на фонари, мостовые и подоконники. Через пару часов, если зима не раздухарится и с неба не сыпанет плотной стеной, город превратится в запорошенную пушистым покрывалом сказку — редкость для наших широт неимоверная.

Я застыла на пороге комнаты, не решаясь войти. Когда полчаса назад ваша покорная слуга помятой молью проковыляла в ванную, Балт ещё спал, а сейчас стоит уже полностью одетый, опершись рукой о подоконник и смотрит вниз на улицу. Хотя, моему бравому капитану, вообще-то полагалось отлеживаться, зализывая раны после вчерашнего приключения.

Даже думать не хочу, чем все могло закончиться, а уж вспоминать, как мы выбирались с Тролльего рынка и подавно.

Более или менее Вильк пришел в себя и наконец перестал висеть на плечах Румпеля мертвым грузом, когда мы с горем пополам доковыляли до таверны. На резонное предложение Дельки — вызвать лекаря, Балт ответил таким взглядом, что подруга мгновенно пошла на попятную. Зато от полной кружки какой-то горько-пахнущей травы, заваренной троллем, ему отвертеться не удалось. Правда, после того, как Балт все-таки вывалился из уборной обратно в зал, Румпелю были обещаны такие кары, что мракобесова пыточная игрушками покажется. Но выглядел мой чародей уже не лежалым трупом, а вполне живым человеком, хоть и бледным донельзя. И в ответ на его угрозы тролль лишь довольно загоготал.

Ремиц к тому времени, как мы вылезли из подземелий, уже убрался. Надо бы узнать у Адели, чего хотел этот хлыщ. Марек закончил возиться с пойманным грабителем и отправил того под конвоем в каземат, а лавку на двое суток опечатал. Чем, кстати, оказал мне немалую услугу. И все порывался отчитаться пану капитану, но был схвачен Бырем за локоть и вытолкан из таверны прочь…

Я потопталась в дверях, понимая, что дальше протирать ногами порог бессмысленно, надо или туда, или сюда, тем более раз уж вызвалась «охранять сон доблестного стража порядка». Четверо пресветлых, что вчера несла... Это все от страха. Но, хвала богиням, успела! А сегодня, пусть убивает, пусть делает всё, что захочет...

Порывисто прошагав через комнату, я обняла Балта, уткнувшись носом ему в спину. Он вздрогнул, но накрыл мои руки своими.

— Больше так не делай, — глухо выдохнула я, и окончательно растерявшись, добавила: — Мне ещё никогда не было так страшно!

— И мне… — он сжал мою ладонь ещё сильнее.

— Что?

— Испугался, — в его голосе не было привычной иронии, — что всё закончится в том подземелье. Закончится, так толком и не начавшись для меня, для нас...

А ведь действительно испугался. Я чувствовала, как его до сих пор трясет от одного только воспоминания, там глубоко внутри, под непробиваемой бронёй неустрашимого чародея.

— Будешь убивать ослушницу? — хрипло пробормотала я.

Он повернулся, лишая вашу покорную слугу возможности прятаться за его спиной и дальше бубнить всякую чушь.

— И хотел бы, да боюсь вторую такую не найду, — криво усмехнулся он и мучительно добавил. — Что надо, то уже убил.

Я подняла голову, удивлённо всматриваясь в его глаза. С ним точно все в порядке? Никогда не видела его таким… будто мертвая тень, всегда маячившая за его спиной, исчезла, вернув живость резким чертам и пронзительному взгляду.

— Балт, с то… — ой!

А мы ведь действительно за все это время так толком и не целовались… И не только, и вообще… права Делька, дураки мы…

Скрипнула ещё толком не убранная кровать. Застучали по полу оторванные пуговицы. (А не надо их на мужских рубашках такими мелкими делать!)

Пронька, как всегда без спросу сунувшийся в комнату с ворчливым: «Опять там к вам пришли. Ходють и ходють!» — был снесен обратно в коридор полетевшей подушкой. Да пусть хоть весь Серый Трибунал с Ремицем во главе на крыльце топчется — перетопчутся…

***

Домовой ошеломленно застыл в коридоре, растерянно сжимая в лапах подушку.

— Да как это… где же это… — возмущенно запыхтел он, перетаптываясь на пороге хозяйской спальни, — сами же сказали, что как кто явится, сразу докладывать! А ежели там кого убили? Аль пожар? Аль наводнение? — Пронька решительно двинулся в комнату, да так и не вошел. — А-а, им сейчас что пожар, что потоп, что набег мракобесов — все едино, — чуть сердито буркнул домовой, закрывая неплотно прикрытую створку, — хоть бы дверь замкнули, охальники.

Все ещё бурча под нос, Пронька поковылял вниз в прихожую. Снаружи по-прежнему продолжали настырно стучать.

— Чего надыть? — ворчливо поинтересовался домовой, выглядывая на крыльцо.

Где, изрядно припорошенная снегом, стояла Адель Мнишек.

— Чего долго так, Пронь? Спите вы там что ли? — возмутилась она в ответ и, легко оттеснив домового, проскользнула в прихожую.

Узнав в гостье хозяйкину подругу (а Алану он про себя иначе как «хозяйкой» и не называл уже) Пронька особо не противился.

— Так чего долго так? — Делька зажатыми в руке перчатками отряхнула налипший на плечи снег.

— Ну дык… — обычно бойкий на язык домовой мучительно решал, как спровадить не ко времени завернувшую гостью.

Адель пытливо прищурилась, не спеша облегчать домовому работу.

— Я надеюсь, панна Алана у вас ещё? Хотя, где ей быть, — задумчиво протянула Делька, разглядывая подушку в лапках у Проньки и прислушиваясь, — лавка же опечатана…

— Заняты они, — буркнул домовой, понимая, что от незваной гости так просто не отделаться.

— В шахматы играют? — неугомонная панна озорно подмигнула вконец обалдевшему домовому. — Ну так я подожду. Мне панна Алана позарез нужна. Чаем-то напоишь? А то я на вашем крыльце чуть в снеговика не превратилась!

Пронька, уже набравший воздуха для решительной отповеди, вдруг не менее хитро прищурился в ответ, уже прикидывая, как перемоет косточки своим нерадивым хозяевам.

—А ить проходи! — приглашающе махнул он все ещё зажатой в лапах подушкой.

***

Когда мы наконец спустились в кухню, время уверенно шло к полудню. Может не спустились бы и вовсе, но Вильк вспомнил, что вчера умудрился напутствовать Марека заехать за ним, если пан капитан не появится с утра в Управлении. Я, конечно, поворчала, но согласилась, что лучше встретить бывшего капрала внизу. А то с не в меру исполнительного стражника станется припереться прямо в спальню, конечно же с самыми благими намерениями и по долгу службы. Но вот про встречу с Адель забыла напрочь. Посему, вид подруги, восседавшей за столом на высоком стуле в окружении домового, чайника и черничного пирога застал врасплох.

Судя по пустым чашкам и тому, что Пронька при виде нас вновь полез греть воду, чаёвничали они уже давно. Похоже, Делька и была тем неурочным гостем, о котором нам пытался доложить домовой.

Ой-ёй… Надеюсь, у подруги хватит такта не задавать лишних вопросов. Впрочем, о чем это я…

Адель приветственно махнула нам рукой, широким жестом приглашая присоединиться к чаепитию.

— Доску, так понимаю, наконец-то нашли, — вместо приветствия хмыкнула Делька, скармливая кусочек пирога мухоловке, нагло тянущейся к ней из горшка.

— Какую доску? — Вильк недоуменно вскинул брови, не зная, то ли поинтересоваться душевным здоровьем Адели, то ли вытрясти из Проньки, чем же эдаким он напоил панну Мнишек.

— Шахматную, — подруга откровенно наслаждалась замешательством Балта.

Я же, всхрюкнув, затряслась от душившего смеха и замахала рукой в ответ на вопросительный взгляд моего бравого чародея.

— По…потом объясню.

— Шуточки у вас, панны… — чуть смущенно проворчал он себе под нос.

Неизвестно, чем бы закончился наш странный диалог, если бы не забарабанили во входную дверь.

— А это, Бальтазарушка, оболтус твой рыжий приперся, — привычно-ворчливо буркнул Пронька, выглянув в окно. Снял чайник с плиты и припечатал. — Пускать не буду. Или сам к нему иди, или гони в три шеи. Неча тут по дому всяким олухам шастать.

Да-а… похоже, Пронька на нас обиделся. Давненько он так не ворчал.

Вильк не успел придумать, чем шугануть распоясавшегося домового, как на крыльце жалобно заголосили:

— Па-ан Вильк! Па-ан Вильк!

Орал, несомненно, Марек. Балт мученически возвел очи горе и направился к двери. Стоило ему скрыться в прихожей, как Адель мигом поманила меня к себе.

— Пани Кася преставилась, — заговорщицки прошептала она, стоило мне приблизиться.

— Что?

— Бабка с книгой померла! Поутру еще решила к ней заехать. Добралась на Наместную, а там вселенский плач, толчея, родственники голосят, слуги потерянные, лекарь докладную на смерть пишет, жрецы на четыре голоса отходную бубнят, благовониями на пол-улицы воняет.

— А с книгой что?

—Да откуда же мне знать, там всем не до меня было, — вздохнула Адель. — Давай сейчас опять съездим. Может поуспокоилось уже. Заодно расскажешь про… шахматы, — подруга хитро подмигнула.

Нет, когда-нибудь она меня все-таки доведет!

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

Ругать горе-подчинённого совершенно не хотелось, ведь чувствовал я себя прекрасно, словно впервые за многие годы по-настоящему выспался. Но он продолжал орать, как озорной мальчишка под окном друга, и ядовитая желчь потихоньку впрыскивалась в кровь, смешивалась и выпячивала мои самые неприятные стороны. Не помогли даже мысли о том, что во всём надо искать положительные стороны.

Резко распахнув дверь, я сдержался в самый последний момент, и вместо того, чтобы рявкнуть, приставил палец к губам.

— У нас беда, пан Вильк, — зашептал Марек. — У бандита в книжной лавке отобрали странную склянку. Она, какая-то… В общем, за неё все перегрызлись. Наверное, она заколдованная. Её вашей… ну хозяйке… это… пане Алане пан Ремиц отдал… а она… вот этот и попытался… А теперь!

Сейчас он больше напоминал сиротливого рыжего кутёнка, чем ответственного сотрудника Ночной стражи, и поддаться жалости оказалось не сложно.

— Алана?! — крикнул я.

Кучерявая голова на мгновенье показалось наверху из-за лестницы.

— Простишь меня?..

Договорить не получилось, уж слишком облегченно она закивала в ответ.

— Сама хотела. Делька тут…

Вот так мы с ней и живём — непонятно для чего и почему. Чаще всего кажется, что для работы. Для того чтобы помогать друзьям, заботиться о подчинённых. Кланяться проходящим мимо панам и паннам, но главное вести себя достойно, чтобы ни добрые люди, ни городской голова, ни пресветлый князь, ни сами втройне светлейшие богини не смогли бы сказать ни одного плохого слова.

Захотелось вытолкать, уже влезшего в дверь Марека прочь. Да ещё хлопнуть ей посильнее, перед самым его носом. Вот только, что это изменит?

— Жди тут, — строго бросил я подчиненному.

Взлетел по лестнице, будто проклятый топляк никогда и не рвал мою ногу, успел подхватить возвращающуюся на кухню Алану, поцеловать и даже пообещать:

— До вечера!

На сборы ушло меньше минуты. Пальто, трость и сапоги, что ещё надо достойному пану, чтобы сходить на работу? Под руку попался припрятанный до поры до времени подарок для моей живописки, и сразу же отправился в карман. Мысль, до этого скромно топтавшаяся на задворках сознания, после вчерашнего приключения прочно обосновалась в мозгу. Осталось только подгадать момент. Я втянул воздух, его почему-то резко перестало хватать, и расстегнул пуговицу на рубахе. Пронька попытался ворчать и упрямо бормотать про надлежащий вид, но добился лишь моей ухмылки в ответ.

— Теперь всё будет по-другому!

Домовой даже поперхнулся на полуслове, так и не договорив про то насколько должны блестеть сапоги у капитана Ночной стражи. Да и Делька с кухни, удивлённо проговорила:

— Вот так шахматы?! Начинаю завидовать…

Довольный произведённым эффектом, я спустился к пританцовывающему от нетерпения Мареку.

— Коляску то хоть пригнал? Или на горбу меня повезёшь?

Бедняга захлопал рыжими ресницами, но тут же залепетал:

— А как же? Чтоб капитан, да на подчинённых ездил? Где же это видано?

Иногда мне начинает казаться, что парень всего лишь прикидывается этакой бестолочью, а на самом деле…

— Вот если для тренировки, то да. Тогда и на закорках можно и даже на шее. Только, вы уж простите, пан капитан, но нужен кто-то потяжелее. Такого как вы, любой приподнимет. Особливо, если надо будет.

Хотя Марек быстро развеивает все сомнения в своих способностях.

Пока мы ехали удалось вытянуть из него множество деталей. Все, кто притрагивался к странной склянке чувствовали, по словам моего горе-подчинённого, «обдушевление». Сам он не пробовал, мало ли что, а ему ещё мне всё объяснять, но другие точно обдушевлялись и глаза у них становились светлее и ярче.

— Блеск, — задумчиво пробурчал я. — Чего мне только не хватало, так это целого Управления «обдушевлённых» подчинённых.

— Я тоже так решил, — долетело спереди, и рыжая голова упрямо закивала.

Надо было остаться дома, выгнать бесцеремонную Дельку и вернуться в спальню…

— Приехали!

— Не шуми. Сам вижу.

Я начал вылезать из коляски и даже замер от удивления. Впервые на моей памяти, парадный вход в Управление не перегораживала мощная фигура стражника. Видать Марек не зря разводил панику, творилось что-то действительно странное.

— Вот! — облизав сухие губы, подтвердил рыжий.

Мы поднялись по ступеням, но даже в главном коридоре не встретили ни одной живой души. Ночная стража словно вымерла.

— И где все? — не выдержал я.

— Скрываются, — прошептал Марек. — Ну, чтобы не делиться.

— Скрываются? — от моего крика зазвенели стёкла и задрожали стены. — А ну всех быстро сюда? Дежурного на губу! Моего заместителя разжаловать в конюхи! Виновных повесить. Невиновных выпороть!

Где-то захлопали двери и раздался испуганный топот.

— Пана Тарунды нигде нет, — шепнул мой рыжий подчинённый у самого уха.

Перехвалил я заместителя, ох перехвалил. Надо сделать ему предупредительный «втык», чтобы не решил вдруг, что можно пропадать неизвестно куда.

За несколько мгновений коридор наполнился стражниками. На меня они старались не смотреть, а вот на Марека кидали злобные взгляды.

— Вы что, с ума посходили? — тихо спросил я.

Некоторые даже потупились.

— Да, как-то само оно.

— Одно слово колдовство...

— Склянку в мой кабинет. Немедленно! Всем по местам! Ещё раз… и… тогда…

Договаривать я не стал, только нарочито громко стукнул каблуками и пошёл прочь. А Марек засеменил сзади.

Что за ерунда последнее время творится? Мир что, действительно сошёл с ума? То одно, то другое, то третье. Безумие уже докатилось до Ночной стражи. Что дальше? Храмовники будут бегать, закинув полы сутан на голову?

Мы ещё не успели добраться до кабинета, а у его дверей уже собралась новая толпа. Бырь, обмотав какой-то тряпицей руку, держал неказистую склянку, а за его спиной обречённо перешептывались несколько стражников помоложе.

— По местам! — рявкнул я, выхватив злополучную стекляшку вместе с тряпкой, и добавил. — А ты зайди! Отчитаешься по Тролльему рынку.

Сержант пропустил нас вперёд и прикрыл дверь.

— Вы уж не серчайте, пан капитан. Странная штука вышла с этой, артефактиной, магической. Люди словно волю потеряли…

— Разберёмся, — буркнул я. — Ты мне лучше про другое расскажи.

— А что там рассказывать, пан капитан, — вздохнул Бырь. — Подчистили, гады, всё! Жижей какой-то комнатушку ту залили, да подпалили. Ни следочка не осталась. Ну а расспросить, сами понимаете, некого. Никто и слова не скажет.

— Троллий рынок! — подтвердил Марек и привалился к стене.

— Скрылись, значит, нападавшие? — усевшись на край стола, задумчиво протянул я. — Ничего, найдём. Один же из них у нас остался?

— Ага, — обрадовался сержант. — Тот гад, что артефактину енту шуровал.

— Ведите!

Бырь закивал и попытался выскочить в коридор, но я остановил.

— Спасибо, братец, за то, что вытащил. Век помнить буду.

— Не за чё! За вас хоть в бездну, — сержант тряхнул головой и скрылся в коридоре.

А я наклонился над тряпицей, рассматривая странную склянку. Приблизился и мой рыжий подчинённый, сунув поближе свой любопытный нос.

На первый взгляд в обычном алхимическом пузырьке не было ничего особенного. Стекло прозрачное, чистое, без сколов и трещин. Только в самом низу, у толстого дна мелкий, торопливый рисунок. Будто виноградная лоза переплеталась с какими-то невзрачными цветами и листьями. Аккуратно взявшись за горлышко через тряпицу, я поднёс пузырёк к глазам. Рисунок кое-где прерывался, стёртый или сколотый с поверхности стекла. Да и не был он никакой лозой, только причудливо перевитыми магическими символами. Теми самыми, что используют живописцы. Благодаря Алане, за последний месяц изрядно поднаторел в этом виде ремесла, по крайней мере настолько, чтобы отличать обычный узор от магического.

— И правда зачарованная.

— Говорил же, — шмыгнул носом Марек.

— Говорил, — подтвердил я, закутывая пузырёк в ткань и убирая в сейф.

Такие художества не по моей части, надо магическую экспертизу проводить и разбираться что к чему. Со злой волей выполнено или странные эффекты появились из-за повреждения узора? Бывает всякое, лучше не торопиться с выводами. Тем более сейчас, когда странности поджидают на каждом шагу. Мне и так кажется, что что-то важное вылетело из головы. Усевшись в кресло, я даже потёр виски и чуть не вскрикнул.

— Где проверяющий?

Мой рыжий подчинённый тоже подскочил от неожиданности, но потом вытянулся по стойке смирно.

— Всё уже обыскали, — отрапортовал он. — Будто развоплотился. Никто его не видел, нигде его нет. Каждый лаз обшарили. Получается, будто с Тролльего рынка он не возвращался. А там куць ногу сломит. Всё облазили, нигде нет.

— Не было печали, — проворчал я. — Если с ним что-нибудь случится, всем нам тут головы поснимают.

— Как есть, — Марек даже пригорюнился, но быстро исправился. — Найдём, пан капитан. Куда он от нас в Кипеллене то денется. Мы тут кого хошь найдём.

— Правильно! Вот и займись этим со всей ответственностью.

Рыжий подчинённый отчаянно закивал.

— Разыщу. Лишь бы не лез никто.

— А кто лезет? — не понял я.

— Да, шмакодявка эта из Трибунала, не хуже проверяющего тут командовала… Она и про склянку рассказала, что дескать пан Ремиц панне де Керси её отдал, на опыты.

— Что?

Марек виновато пожал плечами, но объяснить ничего толком не успел потому, что доставили бандита.

Приведённый сержантом лжеалхимик выглядел потрёпанным, но от какой-то бесшабашной лихости продолжал криво ухмыляться в куцую, едва отросшую бородёнку. Может считал, что столичному бандиту провинциальные стражники нипочём. Узнать его оказалось несложно по Аланиному портрету. Уж слишком приметным был шрам прочертивший лоб и спускающийся на горбинку носа. Его, правда, скрывала длинная засаленная чёлка, но когда несостоявшийся вор тряс головой, волосы отлетали в стороны, демонстрируя особые приметы.

Ещё раз смерив его многообещающим взглядом, я лениво заметил:

— Если думаешь, что знаешь обо мне всё, а мне о тебе ничего неизвестно – ошибаешься. Единственное, что мне неизвестно, так это твоё погоняло.

Лжеалхимик встрепенулся на казённом табурете, но всё-таки позволил себе надменно хмыкнуть. Хотя маленькие серые глазки так и бегали, а грудь, видневшаяся в разорванном вороте тёмной рубахи, ходила ходуном.

— Он вас в столице заприметил. Сначала Грымзу с Крылой, а потом и остальных всех прицепом. Кроме охалёнка молодого, того случайно прибрали, как запасные руки. А то ваш медвежатник ногу поломал.

Несостоявшийся вор больше не хмыкал. Весь сжался, словно мог куда-то деться от моего взгляда.

— Но фарта вам не хватило. Ведь за лёгкие барыши всегда приходится платить вдвое, — я встал из кресла и сел на край стола, чтобы стать выше допрашиваемого, а заодно приблизиться. — Вот и побежали вы из столицы куда подальше.

Марек в нетерпении завозился, поэтому пришлось бросить на него предупредительный взгляд.

— А дальше всё снова пошло наперекосяк. Дом богатея оказался не так прост, как вы думали. Пока ты с Кривым лазил по подвалу, Грымза с Крылой нашли тайник и…

Я неожиданно хлопнул в ладоши, и лжеалхимик подскочил. А вместе с ним и удивлённый Марек.

— Никогда тебе такого месива ещё видеть не приходилось, да? Вы тогда схватили, что в сейфе под руку первое подвернулось и дали деру

Он невольно кивнул и вздрогнул, откинув волосы назад. На бледном лбу особенно сильно выделялся красный шрам.

Мой рыжий подчинённый снова засопел, так что пришлось поднять руку, чтобы не брякнул чего лишнего. Мне и так было нелегко подбирать слова, чтобы ограничиваться общими фразами. Ведь мои знания о банде сводились к тому, что удалось рассмотреть в припое по просьбе Мнишека. Остальное сочинял прямо на ходу, используя самые очевидные версии. Заказчик необычное задание неизвестным бандитам не доверил бы, значит уже знали друг друга раньше, и скорее всего, вместе обстряпывали какое-то незаконное дело. А сорвались из столицы, самого хлебного места в Растии потому, что начались проблемы. Предполагать легко, особенно если употреблять только общие фразы и не лезть в детали.

— Не думай, не обижаюсь, — протянул я, выставив руку с перстнем. — Хотя он мне очень дорог.

Лжеалхимик заёрзал ещё сильнее.

— Но как бы он ни был мне дорог, он просто вещь. А вот люди — они бесценны. И мне очень нужно разыскать пана, который был со мной на Тролльем рынке, а потом куда-то запропастился.

Несостоявшийся вор сглотнул и пробормотал:

— Не зна…

— Прости! — перебил я. — Совсем забыл про свой самый первый вопрос. Как тебя зовут?

— Прыткой, — едва слышно пробормотал он.

— Вот как. Это даже хорошо. Значит ты быстро поможешь нам найти того пана…

— Да не знаю я, — взбеленился он. — На него договора не было, мы тебя пасли. Тебя схомутать и выпотрошить должны были. А на него заказа не было. Зачем нам лишние проблемы!

— Говори, гад! — неожиданно заорал Марек.

Он кинулся через комнату, но не успел добраться до Прытки, когда тот плюнул ему на камзол.

— Сам ты гад!

— А ну цыц! — осадил я, зажигая над пальцами колдовской огонёк.

Мой рыжий подчинённый ретировался, брезгливо очищая рубаху.

— Если вы его… с ним… что-то сделали… тебе не поздоровится, — промычал он под нос.

Бандит только плечами пожал.

— Сами своего пана ищите, а нам он без надобности, у нас свои дела имеются.

— Ну, давай тогда про твои дела поговорим. Наследил ты друг сиротный порядочно. Так что на княжескую милость не рассчитывай. Растянут тебя на дыбе и будут один за одним суставы вынимать, а штатный колдун будет врачевать, чтобы раньше сроку душу богиням не отдал.

— Один раз семь дней так терзали, — подтвердил Марек, и я согласно кивнул.

Иногда у него всё-таки получается вставить нужное словечко.

— А шо мои дела? Шо мои дела? — заголосил Прытка. — На дыбу не наробил, токма на каторгу. Чужих дел не нать, своих до жопы. А если шить бушь, так…

Я подошёл поближе, так что он осёкся на полуслове, и наклонился, уставившись в его маленькие беспокойные глаза, процедив:

— Клянись!?

На этот раз пламя заклубилось перед моим лицом и поползло в его сторону.

— Гадом буду! — заорал он. — Не трогал вашего пана. Близко не подходил. И остальные не ходили. Хозяин грил, чародея крутить — остальных по боку. Мамой клянусь.

Простенькое заклинание лишило остатка сил, поэтому не оставалось ничего другого, как вернуться в кресло. Иначе, мог и на ногах не устоять.

— Не знает, пан капитан, — перегнувшись через стол, зашептал мой рыжий подчинённый. — По глазам видно, что не врёт. Бабушка говорила, что в глазах всегда всё видно. Их не переделаешь, они всегда всё по-настоящему показывают.

— Сам знаю, — вздохнул я, только чтобы перебить его поток слов. — Так что теперь это твоё персональное дело. Отправляйся, и хоть из Полуночной бездны, вынь мне его этого куцьего проверяющего. Понял?

— Так точно! — вытянулся Марек, чуть не рухнув на стол.

— Иди уже. У нас тут с Прыткой разговор ещё длинный.

Лжеалхимик аж весь выгнулся.

— Мне про пана добавить неча, хоть кошмарьте, хоть казните.

— Так у меня и другие интересы имеются, — пожал я плечами, провожая взглядом удаляющуюся фигуру рыжего подчинённого. — Про вас, ахальников, мне всё известно, а вот ваш хозяин фигура тёмная.

— Ещё кака, — кивнул Прытка. — Три года знаемся, а рожи ни разу не бачил.

— Брешешь!

— Шоб мне лопнуть у куця на елдыне! — он аж подпрыгнул.

По всему выходило, что допрашиваемый не врёт. Какой никакой, а контакт мы с ним установили, и читать его незамысловатые знаки, было не так уж сложно. Поэтому оставалось только сесть поудобнее, чтобы не выдать своего расстройства. Признаться, рассчитывал на большее. А теперь остаётся только восстанавливать детали в надежде на то, что пресловутый хозяин где-нибудь прокололся.

— Как же вы так знались то?

— По-простому, — запыхтел горе-грабитель. — Маска у него така, что лица вроде как и нет, плывет усё. Шибко заговорённая штука, если долго зрить — тошнит.

— А пузырёк тот, за которым ты в книжную лавку ходил, тоже хозяину твоему принадлежит? — с замиранием сердца, уже выстроив стройную версию, уточнил я.

— А як же. У него кисти те завсегда при себе, вечно ими мажет, — вздохнул Прытка. — Токма не всегда выходит. Иной раз, как маска его — чудо верное, а порой смех один. Потому мы со столицы и свалили, всё разладилось, и сам князь осерчал.

— За что?

— Да мене откуда знать. Хозяин шибко скрытный — лишнего не грит, а только гвардейцы нас шукали. Слыхал, как грили. А коли нашли б, так бы на дыбу, как ты грил. Князь не шутит.

— Это точно, — ошарашенный его откровениями, подтвердил я. — Так ты толком и сам не знаешь, чем вы в столице промышляли?

Прытка только отмахнулся.

— А кака разница коли монеты водятся? Платит хозяин справно, а то шо мало знашь, так лучше дрыхнешь. Так он сам и грил. Ящики каки-то возили. Алхимиков чистили. Много чё делали. А что получалось одному куцю понятно. Токма жили на широку ногу. Как ещё в столице жить? Токма по столичному, — он закашлялся. — Жаль шо не долго.

— Ну ладно со столицей, она далеко, отсюда не видно, — переняв его манеру, поддакнул я. — А в Кипеллен почему сунулись? Не случайно же?

— Да зелья каки-то хозяин собираить. Уж сильно их ценит. Потому мы алхимиков и щупали, шобы составы те хитромудрые добыть. Обожает он пузырьки енти. Потому и сюда припёрлись, надо было один такой добыть.

— Так ведь пан Мнишек не алхимик, — нарочито удивился я.

— А мне почём знать? — снова замахал скованными руками Прытка. — Грили прячет вон такенный пузырёк, мы и полезли. Наше дело малое: делать шо грят, да помалкивать. Токма коли до делёжки доходит. Тут уж усе равны. Но там особо не до дележки было, книгу прихватили, а пузырька того, так и не нашли.

Я кивнул. Всё сходилось. Получается, что их наниматель живописец.

Из записок Аланы де Керси хозяйки книжной лавки «У моста»

Снег тихо поскрипывал под ногами, будто нехотя налипая на ботильоны. Пушистые белые хлопья лениво слетали с неба, но не так густо, как утром. Воздух становился все прозрачней, постепенно вымерзая под усиливающимся морозцом. Кажется, в Кипеллене в этом году будет настоящая зима и самые красивые новогодние праздники за последние не помню уже сколько лет. Если, конечно коварная приморская погода не выкинет чего-нибудь аккурат в канун Конца года.

Мы с Аделью брели по заснеженной улице, решив прогуляться до дома пани Каси пешком. Кучера Делька отпустила, когда поняла, что придется задержаться, а теперь ничего не имела против прогулки, явно намереваясь пытать вашу покорную слугу всю дорогу. Мне же хотелось размяться, немного проветрить голову и попытаться собрать воедино кусочки вертевшейся в мыслях мозаики.

— Лана… Лана, ау! — подруга демонстративно помахала рукой у меня перед носом.

Видно она уже давно пыталась до меня достучаться, а я не реагировала.

— Ась?

— Да-а… хорошо вас… приложило, — Делька сочувственно усмехнулась, ну хоть про шахматы не упомянула, и то хлеб, а то уже хотелось прибить ее за эту шутку.

— Так видно, да? — невпопад пробормотала я.

— У тебя лицо такое… ну такое… — Адель взмахнула руками, предлагая вашей покорной слуге самой додумать насколько блаженно-невменяемое выражение лица у меня было. — И у Вилька тоже. Это у пана-то сухаря, который на людях едва мог тебе руку поцеловать.

— Ну…

— Алана, вы похожи на людей, которым в руки свалился золотой слиток, а вы в упор не понимаете, что с ним делать, — вздохнула Делька, — и стоите как два идиота — выпустить нельзя, прятать глупо, а использовать боязно.

— И что же нам делать?

— Как что? Наслаждаться, конечно! — подруга звонко рассмеялась, обняв меня за плечи.

Я неуверенно улыбнулась. Да, похоже, так и надо… Иначе… ведь приключение в подземелье может повториться в любой момент, и закончиться далеко не так хорошо, как вчера, тогда останется кусать локти от того, что не сказали и не сделали, если выживем, конечно.

Бодро тряхнув головой, я вывернулась у Дельки из-под руки и озорно ей подмигнула.

— Ну вот и отлично! Такой ты мне больше нравишься, — воскликнула Адель, увлекая меня в сторону мрачноватого особняка пани Каси.

Интересно, как она собирается попасть внутрь? Просто постучать в двери и сказать, что старуха купила краденную книгу? Нужны мы там сейчас больно, на поминках, переходящих в дележ наследства. Но Адель и не думала подходить к парадному крыльцу, вместо этого сворачивая в проулок, куда выходили кухонные двери.

— Смотри, смотри! — зашипела мне в ухо подруга, — вон служанка из жаровни угли вытряхивает!

Я уставилась на проворную девчонку, выскользнувшую в палисадник, чтобы почистить железный короб от скопившейся золы.

— И что ты хочешь у неё выведать? — скептически хмыкнула я.

— Никто не знает о хозяевах больше, чем слуги, — загадочно ухмыльнулась Адель, — а горничные так и вовсе кладезь этих самых знаний.

— То-то твой папенька на всех ваших слуг печать молчания навесил.

— Только на то, что касается службы и нашей семьи, — назидательно поправила меня Делька, — об остальном они могут болтать, сколько душе угодно.

Ну да, ну да… Удивительно, как это Редзян ещё не приказывает избавляться от всех, получивших расчет… а может, и приказывает. Не хочу знать.

Мы как раз подошли к невысокой кованой калитке, и Адель взмахнула рукой, подзывая служанку. Та сначала приглядывалась к нам, а после отставила на снег вычищенную жаровню и с любопытством приблизилась. Видно, в руке у Дельки были зажаты не только перчатки — слишком уж алчно блеснули глаза у конопатой девицы.

— День добрый, панночки, чи хотели шось? — мягкий характерный говорок выдавал в ней уроженку юга Растии.

— Хотели, — не стала отрицать Адель. — У нас с пани Касей встреча была уговорена. Мы стучали-стучали, а никто не открыл.

— Ой, так вы й не знаете? — неуклюже всплеснула руками горничная. — Померла пани!

— Как померла? — я состроила удивленное лицо, решив подыграть подруге.

— Так и померла — во сне! — служанка сделала большие глаза. — Вчера ввечери бодра була, так мене клюкою своей новомодной вытянула по руке, шо аж синец у ладоню шириной! Во! — девица не замедлила показать тот самый «синец». — А все за то, шо ей грейку принесла, да стала уговорювать спати лечь пораньше. Ажно она все книжку читала поночи. Дюже не любила как мешають… Вот вчерась новых накупила, дорогущих, мне с тех грошей три месяца жить можно, а ей все забавки были! Все зло от тех книжок, её ж так поутру и нашли с книжкой той! А я й нашла! Ой напугалася до мокрых панталон. Захожу, а она уж синяя вся и пальцами у книжку вчепилась.

— А что она читала, вы не видели? — с трудом прорвавшись сквозь её трескотню, спросила я.

— Та й кажу, книжку! — девица вытаращилась на меня как на полоумную. — Красненьку такую, с завитушками на углах, красивущими.

— Точно?

— Та шоб мене отут и провалиться! — горничная размашисто осенила себя знаком богинь. — Мне ж ту книжку у ней из пальцев стылых выдирати пришлось! Вона, себе все руки поцарапала об те углы с завитушками. А пальцы ей так и не распарили, и в домовине лежала наче у ней лапы куриные скрюченные, да простят меня пресветлые!

Адель подбросила на руке тяжелую золотую монету и подалась вперед, заговорщицки прошептав.

— А вы бы нам те книги не вынесли? Ну, что пани вчера купила? Ей-то уже ни к чему, а мы вам заплатим.

Служанка застыла, неотрывно глядя на монетку в пальцах Адели, выражение лица стало откровенно туповатым, видно было как боролись в горничной страх быть пойманной на краже и жажда наживы. Но вдруг её круглощекое лицо посветлело…

— А, так-то вам не ко мне, то вам к пану Тодору, племяннику пани Каси! Он же ж ейные книжки и унес поутру. За ним-то сразу послали, как пани Кася преставилась, ближе-то родичей нема у ней. А он лекарю монету сунул, жрецов в срочном порядке вызвал, за поминки распорядился и книжки у ней со столика туалетного прибрал сразу и увез. Мол, у пани уже и места в шкафу не нету, а у него все сохранней будут, а то мало что…

— А разве пан Тодор не здесь живет? — Делька наиграно удивилась, сделав вид, что не расслышала слов служанки о приезде деловитого пана.

— Не-е, чегось ему тут жить? У него домина така, огроменная на том берегу в Ятерном квартале. Я как-то с пани Касей туда приехала, так и диву далась — у него крыльцо, что княжий въезд, а по бокам такое непотребство на тумбах стоит, что стыдоба…

— Какое? — я заинтересованно подалась вперед.

— Ру…русалки, — выдавила девица, смущенно краснея, — с грудями… голыми.

— А пан Тодор сейчас тут? — деловито перебила её Адель.

Горничная отрицательно замотала головой.

— Спасибо, панна, вы нам очень помогли, — подруга перебросила ей монетку и, подхватив меня под локоть, повлекла прочь.

— Кажется, знаю, где живет наш пан Тодор, — чуть позже соизволила пояснить она. — И, если не ошибаюсь, это пан Тодор Мжецкий. Папенька как-то с ним дела вел. Пару раз его на встречу сопровождала, в тот самый особняк с русалками. Фу, ну и типчик! Повеса и срамохот, каких поискать. Ещё и облапать пытался!

— Дель… — я перебила её возмущенную речь.

— Что?

— Не нравится мне все это...

— Что именно? — Адель мигом посерьезнела.

— Что-то с этой книгой не так, — покачала я головой. — Ты мне говорила, что Агнешку тоже нашли мертвой с книгой в руках? Ведь так?

— Так, — подруга запнулась. — Погоди, ты хочешь сказать, что книга их убила? Сначала маму, а теперь эту полоумную бабку? Общение с Вильком дурно на тебя влияет, это просто совпадение… наверное…

— Совпадение или нет, а книгу нужно забрать у Тодора как можно скорее. Дель, тут не только в смертях дело. Вот смотри, твой отец держал эту книжицу отдельно от остальных, в запертом сейфе, под охранными чарами. Почему? А когда вас обнесли, поставил на ноги всю Ночную стражу, настояв на том, чтобы делом занимался сам капитан. И Вильк едва не погиб на Тролльем рынке, разыскивая воров. Что такого может быть пусть в дорогой и старинной, но просто книге, чтобы задействовать лучшего дознавателя в городе?

— Что-то ценное… или смертельное? — подруга наконец начала думать. — А ещё, — лицо Адели вдруг вытянулось, — служанка сказала, что пани Кася её читала!!

— И что не так? — не поняла я.

— Да то, что книга на каком-то из старых языков! Алана, мама же переводила с них! Старофарницийский, старорастийский, вроде бы староилардийский… У нас в библиотеке половина шкафа этого добра!

— Думаешь, пани Кася не сведуща ни в одном?

— Думаю, — хмыкнула Адель, — вчера навела о ней справки.

— Тогда тем более, с книгой что-то не так! Дель, надо поговорить с Вильком. Похоже, мы копаемся в одной загадке, но с разных концов.

— Ты же сама не хотела втягивать своего бравого капитана в это дело, — насмешливо заломила бровь подруга.

— Не хотела, — согласно кивнула я, — но, похоже, придется.

— Ну да, он поедет с нами к пану Тодору, заберет книгу, отдаст папеньке, и накроется медным тазом наше расследование, — посмурнела Делька.

У меня у самой зачесался кончик носа.

— Давай так, — решила ваша покорная слуга, — я попытаюсь осторожно выведать у Врочека, что это за книги такие бывают, после которых люди мрут. А ты постарайся в маменькину комнату наведаться.

— Зачем?

— Записи, Деля. Год назад магистр Никол попросил Врочека перевести для него с илардийского описательную анатомию Джофрея Боммеса. Сам он, в отличие от Франца в сем языке ни ухом ни рылом. Так Врочек две тетради заметками исписал, касательно перевода. Если Агнешка перед смертью переводила нашу пропавшую книгу, должны остаться записи.

— А если не переводила?

— Вот и узнаем.

— Эх, жаль, папенька пани Нюсю уволил, та бы точно сказала…

— Что за пани Нюся?

— Да нянька моя, а сказок сколько знала… Она ещё маму нянчила. А после её смерти папенька няньке сразу расчет дал, она вроде к Джульетте уехала.

— А только она могла знать или ещё кто-то из слуг? У вас же вроде все уже долго служат, — я почуяла, что мы наткнулись на о-очень важную ниточку.

— Да может ещё кто и знал, — пожала плечами Адель, — папенька тогда с горя… всю прислугу сменил, — ошеломленно закончила подруга. — Алана, что-то мне страшно, — прошептала она.

— Ничего, — пришлось ободряюще взять её за руку, — мы все выясним. Съездим сейчас к пану Тодору. Я поговорю с Врочеком, а ты посмотришь записи, но после расскажем все Балту? Идет?

— Идет, — вяло кивнула Адель.

— Та шобы у вас крылля поодсыхали, чи повыростали! — вдруг донесся до меня раздраженный писк, прервавший наш содержательный разговор. — Битый час их ищу, жду, а они антимонии разводят! Зла на вас нет, панночки!

Споро лавируя между плавно летящих снежных хлопьев, мне на плечо спикировала недовольная Фийона. Вот уж не было печали, мракобесы накачали! Её-то откуда принесло на наши головы?

— У меня скоро крылья отмерзнут! — наглая фея не замедлила залезть ко мне в капюшон и вольготно усесться там.

— Фийона, что случилось? — напряженно спросила я, понимая, что визит сержантки Серого Трибунала не сулит мне ничего хорошего… снова.

— Так твой чародей, будь он неладен, Ремицу втык дал за самодеятельность нашу маленькую. Склянку-то помнишь? — она подмигнула. —Ух, я думала, он этого занозу испепелит, прикоптит слегка его рожу холеную, а мне после отчет писать придется, кто да за что царственный хлебальничек расквасил.

Куць меня за ногу! Вот только не хватало, чтобы Балт сцепился из-за меня с Ремицем, да ещё по такому дурному поводу. А по какому собственно? Про склянку я ему не говорила… И тут меня осенило! Так вот зачем лез в лавку тот бандит! За склянкой! И вчерашний внезапный приезд Габа точно как-то с этим связан.

— Так Габик ему клялся и божился что вообще ничего такого и не имел в виду, — продолжала изливаться Фийона, — шо дело разовое, плевое и усе под контролем. Только твой чародей ему, кажись, не поверил… И правильно, кто такому поверит, — буркнула она. — Так этот жук меня припряг, мол присмотри за панночкой ради спокойствия пана капитана. Мне теперь твоею тень быть и никуда тебе от меня не деться! — довольно закончила она, глядя на наши с Делькой вытянувшиеся физиономии.

Вот Ремиц, вот гад! Удружил, резец мне в стило! Во что же ты меня втянул, следователь ты недоделанный!

— Так куда мы? — осторожно спросила Адель.

— В лавку заглянем, — сквозь зубы выдохнула я.

— Но там же опечатано до завтра.

— Ничего, сержант Трибунала подтвердит, что мы для дела, тем более, что с Врочеком можно и на пороге поговорить.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

Получается, что мой дорогой друг Габриэль снова затеял непонятную игру? Иначе зачем было отдавать Алане столь опасный предмет? Конечно, она живописец и не впала бы в «обдушевление», как простые стражники. Но, всё-таки стоило сначала посоветоваться со мной или хотя бы предупредить.

Отдав злосчастный пузырёк штатному эксперту-чародею, я уже собирался отправиться в Школу Высших Искусств, но плохие вести догнали у самого выхода.

— Пан капитан, — закричал за спиной запыхавшийся стражник. — Разрешите доложить?

Видимо утренняя встряска не прошла даром, и мои подчинённые вспомнили о глупых правилах, попытки искоренения которых только начали давать свои плоды. Брац обожал это военное гавканье и так промыл мозги сотрудникам, что они маршировали на заднем дворе, вместо того, чтобы наводить порядок в городе. Чтобы напомнить, что времена изменились, пришлось даже нетерпеливо махнуть рукой.

— Происшествие, — старательно выговорил он. — В музее призраков обнаружили.

— И? — утомлённый его манерой выдавать в час по чайной ложке, подогнал я.

— Заместитель ваш, пан Тарунда, туды поехал и пропал. Совсем.

Кулаки сами собой сжались до хруста. В голове крутились две противоположные мысли. Одна требовала разобраться с пузырьком, чтобы обезопасить Алану от комбинаций Габа и их возможных последствий. А вторая напоминала про служебный долг, который всегда пересиливал все остальные мотивы и даже доводы разума. Ещё пару дней назад работа победила бы ещё в первом раунде, но сейчас, когда стоило закрыть глаза и под веками плескалось багровое море, поединок вышел более продолжительным. И финал его оказался неожиданным даже для меня.

— Берите сержанта Быря с четырьмя стражниками, пусть закрывают музей и начинают поиски, я подъеду позже.

— Так точно, — вытянулся стражник, но углядев моё скривившееся лицо, кивнул и побежал прочь.

Только оставшись в одиночестве, позволил себе поразиться своему же неожиданному решению. Неужели превращаюсь в нормального человека способного отличить важное от всего остального? Внутри даже начала буйно расцветать гордость. Правда ненадолго...

Всю дорогу до Школы, я терзал себя сомнениями. А если с Тарундой что-то случится? А если уже случилось? Что если он погибнет без моей помощи?

Споры с самим собой не настраивают на позитивный лад и не способствуют решению никаких вопросов, разве что появлению язвы и желудочных колик. Поэтому, волевым решением, загнав все бессмысленные вопросы под замок, я напомнил себе, что не являюсь мировой осью вокруг которой крутится всё сущее, а проблемы способны решать и другие люди. С облегчением выкинул ключ от темницы сомнений, спрыгнул с коляски и помчался по лестнице к кабинету Габа, по дороге отсчитывая ступени, чтобы отогнать ненужные мысли.

Ремиц что-то алхимичил с пробирками и на моё появление лишь брякнул: «Для тебя стараюсь». В белом халате с высоким воротом, упирающимся в подбородок и длинными полами, подметающими пыль, он сам походил на приведение. Чем снова напомнил мне о музее и служебном долге.

— Совсем нет времени на вежливое ожидание и расшаркивания, — бросил я.

Он повернулся и несколько раз мигнул.

— Неужели? Твоими заботами несколько ночей уже не сплю. Хитрая дрянь у Мнишека вышла, такое зелье специально не придумаешь, только случайно порой выходит.

— Какое?

— Пока непонятно, эксперимент ещё не закончен, — отрубил он.

— Тогда и говорить не о чем. Сейчас меня волнует другое. Зачем ты отдал Алане этот куцев пузырёк? Что ты вообще знаешь о его владельце?

Габриэль пожал плечами и сложил руки на груди, так что халат встопорщился ещё сильнее, превратившись в крылья подмышками.

— Мне нужно было узнать, что означали повреждённые части узора, а твоя подруга талантливый живописец. Отдал бы его кому-нибудь из школьных мастеров, но она подвернулась раньше. А что? Что-то случилось?

— Половина Управления обалдела от одного прикосновения к нему. Видел когда-нибудь одурманенных стражников? Могу показать!

— Предложение, конечно, заманчивое, но мне надо закончить опыты, — он отвернулся к своим пробиркам.

— Ты не сказал, что знаешь о владельце пузырька.

Я подошёл ближе, встав за его спиной. Но Габ даже не шелохнулся, зачарованно рассматривая свои растворы.

— Не могу, — мотнул он головой. — Трибунал, понимаешь ли, не разрешает распространяться о своих делах никому, даже друзьям.

— Тогда не впутывай в них Алану, — прорычал я. — Никогда!

— Как пожелаешь.

Ремиц не повернулся. Так и остался стоять, согнувшись над своими пробирками, даже когда заскрипели петли. Поэтому, мне не пришлось отказать себе в удовольствие хлопнуть дверью. Всё-таки он бывает невероятно невыносим.

Спускаясь по лестнице, на очередном пролёте я чуть не налетел на Зелёного Гнома, тьфу, профессора Зелеша. Коротышка выскочил из-под ног и одарил меня неприязненным взглядом.

— Вы вообще планируете навести здесь порядок, Бальтазар? — надменно процедил травник.

— Что вы имеете ввиду? — пришлось остановиться и даже чуть согнуться, чтобы не чувствовать себя такой громадиной.

— Безобразия-то продолжаются, — ворчливо заметил он. — Совсем спасу от этих образумленных штук не стало. Раньше можно было задержаться и закончить дела, а теперь все выходят в одно время толпой, чтобы не приведи пресветлые богини, не остаться в Школе в одиночестве.

— После того случая, мне больше не сообщали о происшествиях, — честно ответил я.

Профессор травничества встревоженно запыхтел.

— Не хотел говорить, — сокрушённо вздохнул он. — Но мне просто не оставили выбора. Это всё Ремиц. Он потребовал от директора прекратить вмешивать Ночную стражу и обещал сам во всём разобраться. Вот и разбирается до сих пор. А меня вчера указка так огрела по спине, что до сих пор все кости болят.

Я взглянул вверх по лестнице где за пролётами прятался кабинет Габа, но решил, что сейчас неподходящий момент. Он явно не обрадовался моему визиту и всем своим видом показывал, что больше всего хочет лицезреть мою удаляющуюся спину. Поэтому пришлось придумать удобоваримую сказку, чтобы успокоить старика.

— Вы не волнуйтесь, скоро всё решится, — пообещал я. — Один из подозреваемых уже у нас в руках. Скоро арестуем и всех остальных. Так что безобразия прекратятся в самое ближайшее время. А с паном Ремицем, мы имели серьёзную беседу, и он обещал приложить все усилия, чтобы обеспечить безопасность, хмм, Школы.

Снова посмотрев наверх, я встретился глазами с Габриэлем, застывшим с занесённой ногой над ступенью.

— Обещал? — хмыкнул профессор травничества. — Он только и может, что обещать. А указкой по спине получаю я! Знаете, что тут творится во время перемен? Даже наш боевой маг вчера угодил в неприятную ситуацию. За ним повадилось ползать корыто, — опустившись до шепота, забормотал он. — Подстерегало его везде. Стоило зазеваться и нога уже в грязной мутной воде. А заодно и штаны, и ботинки. А как вести занятия, когда по тебе стекают мутные потоки? А менять их каждый раз, когда под ногу подворачивается проклятое корыто, так никакой смены белья не напасёшься.

— Мы всё решим, — спустившись на две ступени, пообещал я, снова глянув наверх, но Ремиц уже исчез. — Обязательно восстановим нормальную рабочую атмосферу Школы.

— Как же она восстановится, если кругом ползают куцьи корыта? А без корыт, между прочим, совершенно невозможно убираться. Вот она и ленится.

— Кто? — не понял я, продолжая незаметно спускаться.

— Кто? Кто? — переспросил Зелёный гном. — Вдова в манто! Когда такой бардак кругом — все перестают работать, так, как должны. Особенно те, кто никогда не любил своё дело. А эта мракобесья уборщица — форменная бездельница. Она же появляется только тогда, когда ей самой удобно. В моём кабинете, наглухо разорённом этими безумными штуками, до сих пор мусор и грязища. А её вид? Вы бы её только видели…

Прощально махнув рукой, я скрылся за поворотом лестницы и облегчённо зашагал вниз. Со школьных времён недолюбливаю этого занудного старика. Он совершенно не знает меры и может любого заговорить до смерти. Хотя, в этот раз, и сообщил ценные для меня сведения. Теперь сомнений нет. Габ, а точнее Трибунал, что-то знают о хозяине лжеалхимиков, вот только почему-то не готовы делиться со мной.