Дело о красной чуме (ЛП)

Глава четвертая Завтрак и одиночество

Бежевая комната для завтрака была залита дождливым утренним светом Лондиния, полупрозрачные сферы окружали папоротники и тихо напевали колыбельные. Белая мебель сияла, весь дом урчал как кот, радуясь, что хозяйка дома, и слуги были заняты делами.

— Можно было прислать мне записку, — сухо отметила Эмма, наливая свежий чай. — Или не забыть кулон, что я вам дала, — ее спина протестовала из-за сна в корсете и на неудобном стуле, так что ее настроение было не из лучших, когда она проснулась. Она специально выбрала стул, думая, что неудобства не дадут ей уснуть после усталости ночи, блеска бала и ожидания жертвы.

Одним герцогом меньше стало с утра в Лондинии, еще один предатель попал в Тауэр и был казнен. Доказательства были обвиняющими, и Эмма их знала. Кейлесборо мог бы подкупить кого нужно и убежать…

…потому королева и вызвала ее убирать все эти шансы, да?

Эмма Бэннон этим и занималась. Желание убирать осталось с ней после детства, проведенного в трущобах.

— Я предположил, что вы были заняты, мисс Бэннон, — печальное лицо Арчибальда Клэра было бледным. Он принял чашечку, но его руки с большими костяшками не дрожали. — Это казалось пустяком.

«О, да, доктор Вэнс — пустяк. Прекрасно».

— Конечно, — она налила себе чаю, глядя на янтарную жидкость. — И что хотел этот пустяк?

— Некий египетский артефакт, — Клэр заерзал, впившись руками в костлявые колени. Он был ужасно худым.

Конечно, он был ее гостем за столом не так часто, как хотел, эти месяцы. Она подумала бы, что их дружба остыла, если бы не знала о его одержимости Вэнсом.

— Хм, — она издала звук, что не определял толком ее реакцию. — Клэр, если не хотите говорить, все в порядке. Но не заставляйте тянуть из вас ответ силой. Просто скажите, что это не мое дело, и мы перейдем к другим темам.

— Это даже и не дело, — он заерзал снова. — Я думал, вам будет скучно. Я знаю, как вы относитесь к доктору Вэнсу.

— Мое отношение такое из-за того, что вы слишком много времени размышляете о нем. Прямо как по возлюбленному, — она опустила чашку и изящно подцепила серебряной вилкой сосиску. К счастью, ее физические силы было просто пополнить, а золотой поток эфирной энергии Прилива заполнил ее и ее украшения волшебной силой. Остальную усталость пока можно было отогнать.

Тишина Клэра показала, что она попала по больному. Ментатом двигала логика, но порой он был таким ранимым. Дождь усеивал окна, капли шептались на своем языке, стекая по золотым символам.

— Этот артефакт, случайно, не Глаз Бастет? — она решительно отрезала кусочки от сосиски, спина была прямой.

«Леди едят кусочками», — призрак Примы из Коллегии с осиной талией мелькнул в ее памяти со знакомой песнью шелковых юбок.

Прима Гринод была строгим учителем, но настойчивым и справедливым. Ей стоило подражать, хотя ее жестокость была легендой среди детей в Коллегии. Примы жили долго, но Гринод, казалось, держали на этой стороне горечь и желчь.

Тишина Клэра затянулась. Он выглядел плохо, как решила Эмма, поглядывая на него и оценивая.

«Может, не стоило говорить ему», — может, ей стоило спросить, что за странная субстанция была в нем? Она не казалась здоровой.

Наконец, он заговорил:

— Украден. Конечно. Он сбил меня в Трашнидле. Черт возьми.

— Это было утром в газетах, — она жалела, что сказала ему. — Музей растерян. Говорят о нарушителе. Мне… жаль, Клэр. Если хотите…

— Он — ментат, мисс Бэннон, — он редко говорил ледяным и вежливым тоном. Он был бледен, его глаза сильно блестели. Он покачивал ногами под столом. — Нелогичность и магия его не поймают.

«А догадки вам помогли прекрасно», — она взяла еще кусочек сосиски. Жирная, горячая, вкусная. Как и должна быть. Когда Эмма убедилась, что взяла себя в руки, она сказала:

— Возможно. Еще тост? Повар запомнил и вашу любовь к копченой рыбе.

Но Клэр смотрел на чашку.

— Так близко, — пробормотал он. — И… ах, да. Трашнидл. Он пропал из виду всего на миг. Даже Людо…

— Да, Людовико, — раздражение сделало ее резче, чем ей хотелось. — Я сказала ему позаботиться о вас, а случилось такое. Вы могли умереть, сэр, и это меня сильно раздосадовало.

Вот. Она это сказала. В комнате звенела неприятная тишина. Эмма пронзила еще кусочек сосиски с удивительной жестокостью.

— Я не хотел вызывать неудобства, — он все еще смотрел в чашку, словно мог найти Вэнса в ее глубинах. — Просто…

— Он не опасен для короны, — она старательно произнесла этот факт. — Он вор. Хороший вор, ментат, использующий способности для зла, но лишь вор. Он не стоит такого внимания, Клэр. Ее величество предпочла бы ваше внимание к другому. Вы ведь королевский, — она посмотрела на сияющее кольцо на ее втором левом пальце, изящное соединение серебра и марказита, эфирная сила в нем гудела, ее было видно Взглядом. — Есть другие дела.

— Стоило отпустить его, когда он сунул нос в…

— Клэр.

— Он украл из музея…

— Клэр.

— Черт, он так ужасен, что…

— Арчибальд.

Он затих. Аппетит Эммы пропал. Она отложила вилку и нож и смерила его взглядом, который испепелил бы его, но он все еще смотрел на чашку.

«О, ради бога».

— Я буду рада, — сухо сообщила она, — если вы выздоровеете здесь. Людовико отправился утром за вашими вещами, за тем, что относилось к делам, которыми вы пренебрегли, преследуя своего профессора, и за тем, что необходимо вам тут на длительный срок, — она не дала себе отчитать его с усилием воли.

— Думаю, слугам сообщили о моем состоянии, — он даже хрипел немного.

«И сообщили не пускать вас из дому, пока я не прикажу обратное».

— Вы правильно поняли. Вы истощили себя из-за этого Вэнса, Арчибальд. Не заставляйте меня запирать вас в комнате, как леди Чандевольт.

Он посмотрел на нее, моргая, как сова, выглядя печально, словно бассет-хаунд.

— Кто? О, это. Мисс Бэннон… Эмма. Не нужно беспокоиться. Это был распространенный случай. Я не так юн, так что…

Только она замечала морщины у уголков его рта, усталость голубых глаз? И его ужасную хрупкость, пока он сжимался на стуле, укутанный в халат. Эмма открыла рот, чтобы спросить, что за субстанцию она обнаружила в него, но им помешала дверь, что открылась со стуком, предупредившим завтракающих.

Это был Микал, его волосы были чуть растрепаны, а пиджак сбился. Он, видимо, был на утренней тренировке Щитов, Эли шел за ним.

— Конверт, Прима, — губы Микала были тонкой линией. — Из дворца.

— Ах, — так скоро? Но измена не ждала часов приема. — Новое дело, несомненно. Арчибальд, доедайте. У меня есть другие дела.

Он выглядел уязвлено, хотел встать, как она. Эмма отмахнулась.

— Нет-нет. Не нужно. Выздоравливайте, или я точно вас заточу и разозлюсь. Это хуже смерти, уверена, — ее слова получили в ответ слабую улыбку, но у нее не было времени думать о румянце на его щеках и блеске в усталых глазах.

Конверт, принесенный Микалом, был со знакомым почерком, печать — тяжелая и восковая — была изобретением Виктрис.

Королева звала, и ее верная слуга спешила ответить, оставив ментата завтракать в одиночестве.