Дело обеспокоенного опекуна

Глава 13

— О, мистер Мейсон! Как я рада вас видеть! — воскликнула Дезире Эллис. — Что происходит? Я знаю только, что Керри арестован.

— Порой самое безнадежное на первый взгляд дело приходит к благополучному исходу. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил Мейсон.

— Хотела? Да я просто места себе не нахожу! Я много раз пыталась связаться с вами, но безуспешно. Скажите, что за обвинение выдвинуто против Керри? Это очень серьезно?

— Вот этого я сказать не могу… Я адвокат, я представляю интересы Керри Даттона. Хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Тот факт, что он является вашим опекуном, вовсе не означает, что я должен представлять и ваши интересы. Я ясно выражаюсь?

— Да, да, конечно!

— Вот и отлично, — кивнул Мейсон. — Давайте теперь поговорим.

— Садитесь, прошу вас, — предложила девушка, указывая на удобное кресло.

— Благодарю. — Мейсон опустился в кресло.

— Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо, — улыбнулся Мейсон. — На работе не пью. Итак… Расскажите мне о револьвере Керри Даттона.

— О его револьвере? — спросила она, и в ее глазах появился испуг.

— Да… Вы его позаимствовали у него на время?

— Да.

— Где он сейчас?

— В ящике моего туалетного столика.

— Я хотел бы на него взглянуть.

— Подождите минутку, я сейчас его принесу.

— Если не возражаете, я пройду вместе с вами.

— Зачем?

— Хочу удостовериться, что вы говорите правду — или насколько вы хорошая актриса.

Лицо девушки вспыхнуло.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Если вы говорите правду, — сказал Мейсон, — мне хотелось бы самому убедиться в этом. Если же вы лжете, то это может оказаться очень важным. Это многое меняет.

— Что именно?

— Давайте сначала возьмем револьвер, и тогда я вам расскажу.

Дезире пристально посмотрела на него.

— Как хотите. Пойдемте вместе.

Она провела его по длинному коридору, толкнула дверь в изящно обставленную спальню и направилась к прикроватной тумбочке. Выдвинув ящик, она отпрянула с удивлением, прижимая руку к груди.

— Его нет на месте…

— Я в этом не сомневался, так как из него убили Роджера Палмера, — сухо сказал Мейсон. — Может быть, теперь вы мне объясните, что произошло?

— Ничего не понимаю. Я готова поклясться, что он был здесь… — бормотала она в замешательстве.

— Вот об этом я и хочу вас попросить. — Мейсон смотрел на девушку в упор.

— О чем?

— Поклясться, что револьвер был здесь.

— Но… как он мог пропасть?

— Кто-то, должно быть, забрал его отсюда… если, конечно, не вы сами…

— Я не понимаю…

— В ночь, когда произошло убийство, вы случайно не появлялись в клубе?

— Нет! Почему вам пришла в голову подобная мысль?

— Но вы член этого клуба?

— Да.

— В таком случае у вас есть ключ?

— О да, конечно. Постойте, он был в одном ящике с револьвером.

— Вы сказали был? — быстро спросил Мейсон. — В прошедшем времени?

— Если вам больше нравится, я положила его туда, и он должен быть там.

— Давайте посмотрим.

Она снова выдвинула ящик и с торжествующим видом достала ключ.

— А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал Мейсон. — Прошлой ночью вы приехали в «Барклай-клуб», взяв с собой ключ и револьвер, встретились около седьмой лунки с Роджером Палмером, имели с ним неприятный разговор, думаю, речь шла о шантаже, и в конце концов застрелили его.

— Боже мой, что вы такое несете? Вы с ума сошли!

— Я всего лишь хочу, чтобы вы мне ответили: все обстояло так?

— Нет!

— Как бы то ни было, Палмер был застрелен из револьвера Даттона. Продолжим. Как я понял, этот револьвер находился в этом ящике?

Дезире Эллис, бледная как полотно, смотрела на Мейсона с выражением ужаса на лице.

— Конечно, он был здесь. Только… только кто-то взял его, потому что сейчас его там нет.

— И вы не имеете ни малейшего представления, кто мог позаимствовать оружие из вашего туалетного столика?

Дезире задумалась.

— Я видела его два или три дня назад, когда перекладывала кое-какие вещи. Точно помню, что открывала этот ящик и видела револьвер.

— И с тех пор вы его не открывали?

— О Господи, мистер Мейсон, я даже не знаю, что сказать. Я пытаюсь вспомнить. Ведь я прихожу сюда дюжину раз на дню, это же моя спальня. В этих ящиках сложено много всякой всячины, и мне очень часто приходится их открывать. Но я рассказываю вам только то, что помню.

— Хорошо, — кивнул Мейсон. — Вы помните, что револьвер был здесь два дня назад. Помните, что вы думали, будто он здесь, когда я спросил вас. Вы еще собирались поклясться.

— А когда был убит Палмер?

— Прошлой ночью.

— А полиция уже определила более точное время?

— Кажется, между половиной десятого вечера и двумя часами ночи. И в этот промежуток времени Керри побывал в клубе.

— Керри был там? — пробормотала Дезире. Наступило молчание, которое Мейсон прервал вопросом:

— Вчера, перед убийством, у Даттона было бурное объяснение с Хедли в вашем доме. Он мог войти в вашу спальню и забрать револьвер?

Девушка решительно покачала головой.

— Подумайте хорошенько, часто ли Даттон бывал у вас?

— О нет. Обычно мы общались с ним по телефону, и только. Порой мне казалось, что он избегает меня.

— Приходил ли он к вам в последние два дня?

— Нет.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена. Он… Он не хотел даже показываться мне на глаза. Мне кажется, он был чем-то уязвлен.

— В ночь, когда в вашем доме произошла драка, убили Палмера… Скажите, заходил ли Даттон в эту комнату до того, как разразилась ссора?

— До начала ссоры — нет! Наверняка нет. Но потом они могли быть где угодно.

— Как это началось?

— Фред зашел повидаться со мной. Он был в приподнятом настроении. Он предложил мне пожениться сразу же после того, как я продам свои акции «Стир ридж ойл» и вручу ему деньги для финансирования его проекта.

— Что вы ему ответили?

— Что мне нужно подумать.

— А потом?

— Фред ушел. Вскоре после его ухода появился Керри и сказал, что ему нужно поговорить со мной.

— Вы пригласили его войти?

— Конечно.

— И как прошла ваша встреча?

— Я старалась быть приветливой, но он оставался сдержанным до такой степени, что я была вынуждена спросить, что все это значит и почему он уже давно избегает меня. Керри ответил, что должен сказать мне что-то очень важное. Мне показалось, что он снова хочет сделать мне предложение.

— И вы повторили свой прежний ответ, что считаете его своим другом и старшим братом и если он этим не удовлетворится, то прекратите дружбу с ним?

Девушка смущенно опустила глаза.

— Лучше бы мне откусить мой язык!

— Но почему? Разве вы на самом деле изменили свое мнение?

— Говоря откровенно, мистер Мейсон, я и сама не знаю. Но после моих слов Керри так странно переменился. Словно неожиданно перегорели все лампочки.

— Хорошо, — сказал Мейсон, видя замешательство своей собеседницы. — Вернемся к той ночи. Вы спросили его, почему он держится так отчужденно?

— Да, я… я была рада его видеть, но у меня сложилось впечатление, что он ждал на улице, пока не уедет Фред, и мне это не понравилось.

— И что потом?

— Фред что-то забыл, или же он знал, что Керри стоял около моего дома. Керри только успел сказать, что хочет сообщить мне то, что не следует знать Фреду или его матери. Он сказал, что они пытаются мною руководить и мне пора подумать и разобраться наконец, что это за люди.

— Ну и потом?

— Вдруг послышался голос Фреда. Он вернулся, но не постучал, не нажал на звонок. Просто открыл дверь и стоял на пороге.

— Вы сказали, что услышали его голос от входной двери?

— Да. Он наговорил Керри много всякой чепухи — вроде того, что такие гнусные стяжатели, как Керри, правят миром, а по-настоящему талантливые люди не имеют возможности даже подать голос.

— А потом?

— Керри велел ему замолчать и убираться вон, так как он должен поговорить со мной по очень важному делу и не хочет, чтобы ему мешали.

— Ну и?..

— Лицо Фреда вспыхнуло от ярости. Обычно он владеет собой и скрывает свои чувства под маской невозмутимого равнодушия. Но на этот раз он словно с цепи сорвался, обозвал Керри презренным денежным мешком и ударил его кулаком.

— Куда ударил?

— Я не могу сказать точно, так как никогда не видела такой быстрой реакции, как у Керри. Он стал наносить Фреду такие молниеносные удары, избивая его, что Фреду пришлось спасаться бегством в соседнюю комнату, но Керри преследовал его. Шум стоял невообразимый. Какая-то женщина, живущая по соседству, закричала, что надо вызвать полицию. Они разломали часть мебели в спальне.

— Как это произошло? — спросил Мейсон.

— Они разбили торшер, думаю, кто-то из них на него упал, выдернули ящик из ночного столика — не тот, верхний, где лежал револьвер, а нижний, там я храню белье.

— И потом? — спросил Мейсон.

— Керри сбил Фреда с ног. Оставив Фреда лежать на полу, он убежал, сказав напоследок: «Простите меня, Дезире! Я вернусь». Пока они дрались, я позвонила в полицию, и через некоторое время пришли полицейские. Фред рассказал им, что произошло, но при этом так исказил факты, излагая события, что сильно упал в моих глазах.

— Полицейские поверили ему?

— Сначала, как мне показалось, да. Но потом они попросили описать Керри. Выслушав его, один из агентов сказал: «Но в таком случае вы должны были без труда победить его, тем более что первым нанесли удар», — и Фред попался в ловушку, крича: «Но он увернулся от удара, мерзавец! Он ударил меня в живот так, что у меня дух захватило!» Полицейские разразились хохотом. Потом сказали: раз он первым начал, то они не будут выписывать ордер на арест Даттона, и велели Фреду самому разбираться со своими проблемами.

— Расскажите мне, пожалуйста, о чем говорил с вами Хедли и чего он добивался, — попросил Мейсон.

— Он хотел основать собственный центр искусств.

— Что именно — художественную галерею, колледж или нечто другое? — спросил Мейсон.

— Время от времени его планы менялись. Это довольно туманная идея. Суть ее заключается в том, чтобы оказывать поддержку художникам и вообще всем творческим людям, которые смогут основать новую школу.

— Новую школу?

— Да, впитавшую лучшее, что есть сейчас в современном искусстве. Она должна была бы лежать где-то на пересечении модернистских течений и примитивизма. В общем, это новое искусство, понятное всем.

— Фред Хедли говорил о своих идеях что-либо конкретное?

— О том, чего он хочет, — да. Но не о том, как воплотить это в жизнь. Он считает, что искусство деградирует: цветная фотография заменила живопись, а кино неуклонно вытесняет фотографию. Так называемой модернистской школе не хватает должной целостности. Фред же хочет, чтобы люди занимались живописью, причем делали это так, как они видят. Особенно его интересуют портреты.

— А сам Хедли рисует?

— Ну, он может наглядно продемонстрировать свою технику в нескольких штрихах.

— У вас есть его картины?

— Не здесь, но… Он занимается портретной живописью. Он учит студентов рисовать, утрировать черты лица, доводить портрет до гротеска. Обычно, рисуя лицо человека, художник смягчает и выравнивает контуры, делает все для того, чтобы на портрете вы выглядели лучше, чем в жизни. Фред выступает против этого приторного украшательства. Его портреты порой похожи на раскрашенные карикатуры. Он говорит, что рисует душу, характер, а не презренную плоть.

— И он хочет, чтобы вы оказали финансовую поддержку школе искусств.

— Да, тогда он смог бы занять подобающее место в современном искусстве как автор портрета нового типа.

— А вы думаете, что Хедли сможет когда-нибудь продать портреты такого рода?

— Кто знает? Если они войдут в моду, тогда конечно. Но ему необходимы деньги, чтобы начать. Видите ли, люди не особенно охотно позируют для их портретов, но если это будет считаться стильно…

Такова человеческая природа, усмехнулся Мейсон.

— Сначала он рисовал известных людей, чьи фотографии находил в газетах. Эти первые попытки были выполнены тушью на белой бумаге. Но Фред хотел добиться особого эффекта. То есть это должны быть не совсем карикатуры, а именно необычные, яркие и выразительные портреты.

— А ему хватает таланта и умения, чтобы создавать такие шедевры?

— Он будет учиться. Послушайте, мистер Мейсон, я не понимаю, для чего вы затеяли этот допрос. Какое отношение ко всему этому имеет Фред Хедли?

— Я пытаюсь выяснить кое-какие факты и выстроить их в систему. Теперь ответьте, пожалуйста, когда Хедли говорит о финансовой поддержке, он действительно имеет в виду помощь некоторым возвышенным художникам, которые сами не в состоянии заработать себе на жизнь?

— Думаю, что так.

— И он тоже входит в число тех возвышенных художников?

— Он может стать основателем новой школы живописи.

— И он намеревается субсидировать самого себя?

— Фред говорит, что, если не сделает этого, то будет предателем по отношению к своему искусству.

— Вашими деньгами?

— Конечно. Откуда ему еще взять деньги?

— Хороший вопрос, — заметил Мейсон.

— Он презирает накопительство материальных ценностей.

— Все понятно, — сказал Мейсон. — Скоро вас, по-видимому, вызовут в полицию и зададут кое-какие вопросы.

— Но у меня в голове не укладывается, как подобное могло произойти! Я имею в виду, как Керри смог взять револьвер.

— У него было достаточно времени, — сказал Мейсон, — но если мы собираемся освободить шею Даттона от уже порядком затянувшейся петли, нам необходимо выяснить, что именно произошло и каким образом. Если, конечно, это Даттон убил Палмера.

— Вы думаете, это он, мистер Мейсон?

— Он мой клиент, — произнес адвокат с кривой усмешкой. — Спасибо за сотрудничество, мисс Эллис.