Дело обеспокоенного опекуна

Глава 17

— Шеф! У Пола Дрейка есть еще один свидетель! — объявила Делла, когда Мейсон вошел в свою контору. — Он сейчас в агентстве Пола.

— Кто он?

— Человек, который живет в сотне метров от «Барклай-клуба». Его дом находится как раз неподалеку от места убийства. Вечером он слышал звук выстрела, но это было раньше того времени, когда, по мнению следствия, произошло убийство.

Лицо Мейсона озарилось удовлетворенной улыбкой.

— Я долго ждал, когда появится хоть один шанс выиграть это дело, — и кажется, вот он! Мне необходимо немедленно переговорить с этим человеком.

Делла позвонила по телефону и сообщила: — Пол уже ведет его сюда.

— Хорошо. Делла, приготовься записать его показания. Запиши его имя на чистом листе бумаги и приготовь мне документы для представления его суду в качестве первого свидетеля защиты. Ни под каким видом нельзя допустить, чтобы он исчез до того, как даст показания.

Делла понимающе кивнула и подготовила бланк повестки для вызова на судебное заседание, положив его так, чтобы он не бросался в глаза.

В дверь конторы постучали. Это был «фирменный» стук Пола Дрейка, которым он всегда оповещал Мейсона о своем визите.

Дрейк вошел в сопровождении человека высокого роста, на вид лет пятидесяти, с большим носом и проницательными глазами под лохматыми бровями.

— Знакомьтесь: это мистер Мейсон, — представил Дрейк посетителю хозяина кабинета. — Мейсон, это Джордж Хольбрук. Мистер Хольбрук живет недалеко от «Барклай-клуба».

— Очень рад, мистер Хольбрук, — сказал Мейсон, пожимая руку новому свидетелю защиты.

Делла незаметно выскользнула из кабинета, прихватив с собой бланк повестки.

— Присаживайтесь. Как я понял, у вас есть какие-то новые сведения, относящиеся к делу, которым мы занимаемся?

— Может быть, новые, а может, и нет… — произнес мужчина, усевшись на предложенный стул и закинув ногу на ногу. — Вот что произошло вечером двадцать первого… Я читал в газетах об этом деле, и вдруг меня словно током прошибло… Я спросил жену, не случилось ли это в тот вечер, когда мы будто бы слышали выстрел.

— Вы уверены в дате?

— Подождите, я просто повторяю то, что сказал тогда жене. В дате я уверен потому, что сестра жены прислала нам телеграмму, в которой сообщала, что прилетает в тот день, без десяти одиннадцать. Ну так вот, вышел я на крыльцо воздухом подышать и сигарету выкурить. — Хольбрук усмехнулся. — Моя жена не любит, когда я курю в доме. Она у меня такая… такая чувствительная, а табак и вовсе на дух не переносит. Так что я вышел покурить. Если бы я не вышел, она бы так раскричалась! Так что я обычно всегда на крыльце курю…

— И что же случилось тогда? — нетерпеливо спросил Мейсон.

— Я услышал выстрел. Я уверен, что это был выстрел, а не что-нибудь другое: я ведь охотник и могу отличить звук выстрела. Уж с выхлопом двигателя не спутаю. Мне послышалось, что звук донесся с площадки для гольфа «Барклай-клуба».

— Телеграмма и приезд вашей свояченицы внушают вам уверенность в том, что это происходило вечером двадцать первого?

— Да. Она приехала двадцать первого.

— Как случилось, что вы сразу не связали этот выстрел с убийством, о котором писали буквально все газеты уже на следующее утро?

— А это вот как вышло. Моя свояченица всегда любила долгие путешествия на машине, и жена уговорила меня доставить ей это удовольствие. Я так думаю, эти женщины заранее обо всем договорились. Ты попробуй одну женщину отговорить от чего-либо, коли уж ей что в голову втемяшилось. А тут сразу две. Не зря же они по телефону постоянно — шу-шу-шу… Так что мы втроем отправились в путешествие на следующее утро, в шесть часов, на три недели. Мы поехали на север Калифорнии, с тем чтобы вернуться через Йосемитский парк. Короче, я почти забыл о выстреле и вспомнил только тогда, когда прочитал в газете отчет о начале процесса.

— Вам не приходилось слышать разговоры или слухи об убийстве?

— Слышать-то слышал, но я просто не обращал на них внимания. Сперва по радио сказали, мы тогда были где-то между Модесто и Сакраменто. Потом вдруг жена меня толкает в бок и говорит: «А ведь в гольф-то возле нашего дома играют!» Вот тогда я задумался и сказал: «А ведь ты права!»

Потом мы в Сакраменто на всю ночь останавливались. Оттуда поехали в Реддинг. Там-то я газету наконец прочитал. Газету я купил, потому что в ней комиксы напечатаны. Я, знаете ли, люблю на досуге комиксы почитать. — Хольбрук смущенно улыбнулся. — Жена вот моя даже говорит, что я как был мальчишкой, так и остался. Но поделать с собой ничего не могу: люблю я комиксы.

Мейсон понимающе кивнул.

— Ну так вот, и было в газете что-то про тело, которое нашли возле седьмой лунки. Сам я в гольф не играю: на пенсию вышел, доходы не позволяют. Так что я и понятия не имел до поры, где эта чертова лунка находится. Да потом газеты напечатали карту площадки.

— На карте было указано расположение тела убитого?

— А как же? И седьмая лунка, и тело, и моя улица. — Хольбрук закинул другую ногу за ногу и, подавшись вперед, сцепил пальцы рук на колене. — Мы купили наш дом ровнехонько пятнадцать лет тому назад. Я тогда еще работал. И с тех пор там и живем.

— А вы когда-нибудь сами играли в гольф? — поинтересовался Мейсон.

— Вот уж была охота! Что за развлеченьице: ходишь за шариком со связкой клюшек да загоняешь по дыркам. А потом опять все сначала.

— А вы могли бы точно вспомнить время, когда услышали выстрел?

— Так о чем я и толкую! Я могу точно сказать, что не было еще десяти часов!

— А откуда вы знаете?

— В тот момент, когда я стоял на крыльце, я вспомнил, что могу пропустить телевизионные последние известия в десять часов, а я их всегда смотрю. Когда я вошел в комнату и включил телевизор, передача только что началась…

— Ваши показания могут оказаться для нас чрезвычайно ценными, мистер Хольбрук, — сказал Мейсон. — Вы слышали только один выстрел?

— Да, только один. Потому-то я и уверен, что это был именно выстрел. При детонации в двигателе было бы слышно несколько хлопков.

Мейсон согласно кивнул.

— Я хочу попросить вас выступить в суде в качестве свидетеля. У вас есть какие-то возражения?

— Правду говорят: меньше знаешь — лучше спишь. Ну да я не могу, чтоб не по справедливости.

Мейсон мельком взглянул на Пола Дрейка.

— Скажите, а вашу жену, случаем, не хватит удар, если она увидит вашу фотографию в газете?

Хольбрук на мгновение задумался, а затем расплылся в улыбке.

— Вот уж чего не знаю! Она у меня, конечно, умница, моя Дорис. Красивая, хозяйка хорошая, аккуратная, зря не кричит. Грех жаловаться. И все ж Эдит характером посильнее будет.

— Эдит — это ее сестра? — спросил Мейсон.

— Сестра, сестра.

— Вы ездили в аэропорт встречать ее?

— Да.

— Сколько вам нужно времени, чтобы добраться до аэропорта?

— Минут этак двадцать пять.

— А она прилетела без десяти одиннадцать?

— Правильно.

— Тогда вы вряд ли могли успеть посмотреть десятичасовые новости, — сказал Мейсон.

Хольбрук наморщил лоб.

— Погодите, погодите, — сказал он. — Ну да, конечно! Самолет ведь опоздал. Я помню, мы звонили в аэропорт, уточняли время. И там сказали, что задержка на пятнадцать минут. Так что я просто уверен, что посмотрел и девяти— и десятичасовые новости.

— И в девять часов тоже?

— Ну да, что я вам говорю!

Между тем вернулась Делла Стрит и положила перед Мейсоном какую-то бумагу. Мейсон повернулся к ней.

— Думаю, мистер Хольбрук выступит свидетелем защиты.

Делла кивнула, протягивая шефу заполненную судебную повестку.

— Маленькая формальность, мистер Хольбрук, — обратился к нему адвокат. — Я вручаю вам повестку. По правилам я должен предъявить суду все ваши данные, чтобы вы могли выступить. Я попрошу вас прийти в суд завтра к десяти часам утра. Мы вас долго не задержим. Повторяю, ваши показания чрезвычайно ценны!

— Я готов сделать все, что нужно, — спокойно ответил Хольбрук. — Ведь я и обратился к вам именно для этого… Вы были в суде, когда я зашел к вам в первый раз. Но в приемной мне сказали, чтобы я обратился к мистеру Дрейку, так как он в курсе дела, и я отправился к нему и рассказал всю историю. Я правильно сделал?

— Совершенно правильно, — поспешил уверить его Мейсон.

— Очень я люблю с новыми людьми встречаться-знакомиться. Простите, леди, не знаю вашего имени?

— Делла Стрит, — ответила девушка. — Я доверенный секретарь мистера Мейсона.

— Вы такая молодая, — произнес Хольбрук, протягивая Делле свою узловатую, крепкую ладонь. — Рад с вами познакомиться, мисс Стрит.

Затем Хольбрук пожал руки Мейсону и Дрейку.

— Ну, значит, договорились. До завтра!

Мейсон проводил посетителя до самого выхода. Закрыв дверь, он сделал танцевальное па, подскочил к Делле, схватил ее за талию и прошелся с ней в вальсе, после чего сердечно обнял Дрейка.

— Ты понимаешь, как он нам поможет?!

— О да, присяжным будет о чем поразмышлять… А если прокурор найдет другого свидетеля, который поклянется, что слышал выстрел много позднее? — выразил сомнение Дрейк.

— Тогда я скажу, что было два выстрела, — улыбнулся Мейсон. — Обвинение окажется в затруднении: каким выстрелом был убит Палмер? Это может привести к оправданию подозреваемого. Ведь никто не сможет доказать, что Даттон лжет, заявляя, что Палмер был мертв, когда он прибыл в назначенное место. Его просто заманили в ловушку, чтобы сделать козлом отпущения.

— И тем не менее было бы лучше, если бы Даттон не уносил револьвера и не прятал его в трубу, — сказал Дрейк.

— Кому ты это говоришь?! — воскликнул Мейсон, становясь серьезным. — Именно это и затрудняет мою задачу. Но я буду настаивать, что, увидев свое оружие, он, совершенно естественно, подумал, что девушка, которую он любит, может быть замешана в этом деле.

— Дезире Эллис?

Мейсон кивнул.

— Ты хочешь сказать, что заставишь его в зале суда во всеуслышание признаться, что он влюблен в нее? — спросил Дрейк.

— О мой Бог, конечно нет. Я не буду заставлять его в этом признаваться, но пусть всем будет видно, как он пытается это скрыть. Во время перекрестного допроса это все равно выйдет наружу, как бы он ни сопротивлялся, и тогда у присяжных возникнет благоприятное для него впечатление, что у него вырвали это признание… Все это создаст крайне драматическую и даже романтическую картину. Такие вещи всегда очень трогают публику, и никто не решится покарать такого самоотверженного влюбленного. — Мейсон поднял руку. — Друзья мои! Закрываем контору и идем обедать. Отпразднуем это событие шампанским.