Дело смертоносной игрушки

Глава 14

Судья Гомер Ф. Кент обвел взглядом заполненный публикой зал и объявил:

— Пора подводить итоги предварительного слушания дела — «Суд присяжных против Норды Эллисон».

— Обвинение готово, — заявил Мэнли Маршалл, помощник окружного прокурора.

— Защита готова, — отозвался Мейсон.

— Очень хорошо. Приступим к делу, — сказал судья Кент.

Маршалл держался с самоуверенностью человека, для которого нет тайн как в самом этом деле, так и в законодательстве вообще, и он не намерен оставлять своему противнику ни малейшей лазейки. Следуя заранее разработанному плану, он вызвал на свидетельское место служителя загородного клуба «Сан-Себастьян».

Тот заявил, что утром, часов в одиннадцать, заметил на стоянке клуба одинокую машину. Это не показалось ему подозрительным, так как многие игроки в гольф приезжают в клуб пораньше, чтобы сыграть лишнюю партию. Чуть позже, около половины двенадцатого, к нему подошел кто-то из игроков и предупредил, что в одной из машин на стоянке кто-то сидит, похоже, этот человек сильно пьян и заснул в машине.

Служитель пошел посмотреть, в чем дело, и увидел, что человек сидит, навалившись грудью на руль. Он решил пока ничего не предпринимать и выжидал около часа. Затем вернулся, а когда подошел поближе, заметил кровь на полу машины и побежал звонить в полицию.

— Перекрестный допрос. — Маршалл выжидательно взглянул на Мейсона.

Мейсон встал.

— Вы заглядывали в машину, свидетель? — спросил он.

— Да, заглядывал.

— Вы открывали дверцу машины?

— Нет, дверцу я не открывал. Я просто заглянул в машину через боковое стекло.

— Вы заглянули через боковое стекло машины?

— Да.

— Тогда, значит, боковое стекло машины было поднято?

— Думаю, что так.

— У меня все, — сказал Мейсон.

Маршалл вызвал для дачи показаний коронера, рассказавшего, что он увидел на месте происшествия; фотографа, предъявившего сделанные там же снимки; патологоанатома, засвидетельствовавшего, что смерть наступила от пули Двадцать второго калибра. Пуля попала в левую часть грудной клетки как раз на уровне плеча. Она пробила грудную клетку и осталась в теле. Выходного отверстия на теле обнаружено не было. Судебный медик предъявил пулю и передал Александру Редфилду, эксперту по баллистике. По мнению врача, смерть не обязательно должна была наступить мгновенно. Какое-то время человек мог быть в сознании, а потом началось сильное кровотечение. Этот период, по его мнению, трудно определить. После выстрела до наступления смерти могло пройти десять-пятнадцать минут, а может быть, одна-две минуты.

— Перекрестный допрос. — Маршалл с вызовом посмотрел на Перри Мейсона.

— Если вы говорите, что невозможно точно определить время, прошедшее с момента попадания пули до момента наступления смерти, — спросил Мейсон, то возможно ли, по вашему мнению, что пострадавший получил смертельную рану в каком-то другом месте, а затем сел за руль и самостоятельно вел машину до того места, где позже был обнаружен его труп?.

— Это возможно, но маловероятно.

— Допускаете ли вы, что время, прошедшее с момента получения пострадавшим смертельной раны до его смерти, не может превышать десяти минут?

— Оно может быть около десяти минут.

— Может, оно было больше десяти минут?

— Я не думаю.

— Может оно составлять одиннадцать минут?

— Да, конечно. Когда я говорю о десяти минутах, это не значит, что я имею в виду время с точностью до секунды.

— Но вы, безусловно, представляете себе, сколько это — десять минут? — спросил Мейсон.

— Да, конечно.

— Теперь тем не менее вы говорите, что он мог жить одиннадцать минут.

— Может быть.

— Двенадцать?

— Возможно.

— Тринадцать минут?

— Да.

— Четырнадцать?

— Я не могу определить время наступления смерти с такой точностью, как вы от меня требуете, мистер Мейсон.

— Может быть, он жил еще пятнадцать минут?

— Не могу вам сказать, может быть, и так.

— Двадцать минут?

— Очень сомневаюсь, что он мог протянуть двадцать минут.

— Но в принципе возможно?

— В принципе — да.

— В таком состоянии мог пострадавший вести машину, как вы полагаете?

— Ну, может быть, какое-то время. Дело в том, что из-за сильного кровотечения он наверняка быстро терял силы.

— Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.

Доктор покинул свидетельское место, и Маршалл вызвал для дачи показаний сержанта Голкомба.

Сержант Голкомб засвидетельствовал, что, как полицейский офицер отдела по расследованию убийств, он был вызван в загородный клуб «Сан-Себастьян», где осмотрел тело убитого и машину.

— Вы осмотрели территорию, прилегающую к месту происшествия? — спросил Маршалл.

— Да, конечно.

— Вам удалось найти что-нибудь, имеющее, по вашему мнению, отношение к данному происшествию?

— Да, удалось.

— Пожалуйста, расскажите суду, что вам удалось обнаружить.

Сержант Голкомб бросил торжествующий взгляд на Перри Мейсона:

— В зарослях кустарника примерно в ста ярдах от того места, где была припаркована машина пострадавшего, и всего в нескольких ярдах от служебной дорожки, которая проходит ниже вокруг холма, я нашел спрятанную пишущую машинку.

— Пишущую машинку какого типа? — спросил Маршалл.

— Портативную пишущую машинку очень хорошего качества. Я бы сказал, что она очень небольшая, весит, должно быть, совсем немного, не больше двадцати пяти килограммов.

— Что вы еще можете сказать об этой пишущей машинке, сержант?

— На этой машинке печатали имя и фамилию обвиняемой и ее адрес в Сан-Франциско.

— Удалось ли вам обнаружить что-нибудь еще при осмотре машинки?

— Да, удалось.

— Что именно?

— Я обнаружил отпечаток измазанного в чернилах пальца на чехле, в котором находилась машинка.

— Это был кожаный чехол?

— Да, совершенно верно.

— Можно ли считать этот отпечаток случайным или чехлом пользовались постоянно, каждый раз закрывая машинку после работы?

— Возможно, что и нет.

— Это были черные чернила?

— Да.

— Как вы определили, что это чернила?

— Очень просто. Это были обычные чернила, которые используются для пропитки печатной ленты. Возможно, палец был испачкан при перемотке ленты.

— Эти чернила достаточно густые, чтобы получился хороший отпечаток?

— Отпечаток очень четкий, сэр.

— Вам удалось идентифицировать этот отпечаток?

— Да, сэр, совершенно определенно.

— И кому же принадлежит этот отпечаток?

— Отпечаток принадлежит обвиняемой, это отпечаток ее среднего пальца.

— Итак, сержант Голкомб, можно ли сделать вывод, что человек, работавший на пишущей машинке и закрывавший ее чехлом, — это одно и то же лицо?

— Да, сэр.

— Таким образом, если я вас правильно понял, после работы машинку закрывали чехлом, на котором вы обнаружили отпечаток пальца, идентичный тем, что лежат передо мной на столе?

— Совершенно верно.

— Во время осмотра места происшествия удалось ли вам обнаружить что-нибудь еще, сержант Голкомб?

— Да, сэр.

— Что же именно?

— Я обнаружил стреляную гильзу.

— Какую именно гильзу?

— От патрона двадцать второго калибра.

— Она у вас с собой?

— Да, сэр.

Сержант Голкомб вынул из кармана конверт и достал из него небольшую стеклянную бутылочку, в которой позвякивала гильза.

— Вы нашли ее неподалеку от места происшествия?

— Она валялась на расстоянии около двадцати футов, точнее, двадцати футов и двух дюймов от руля машины, в которой был обнаружен труп Мервина Селкирка.

— Как выглядело место происшествия?

— Ну, оно было довольно заросшим, трава и все такое.

В таких местах всегда делают кустарниковую ограду вокруг автомобильных стоянок. Гильза валялась в траве. На южной стороне стоянки, там, где склон холма, — естественные заросли кустарника.

— У меня все, — сказал Маршалл. — Вы можете приступить к допросу, мистер Мейсон.

На лице Мейсона появилась приветливая улыбка:

— Как вы думаете, сержант, как долго эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее подняли?

— Если это гильза от роковой пули, то она никак не могла пролежать там больше двадцати часов.

— Если это гильза от роковой пули?

— Да.

То есть вы полагаете, что в ней была именно та пуля?

— Думаю, что да.

— Думаете или знаете?

— У нас есть основания предполагать.

— Так вы знаете?

— Нет.

— Можете ли вы с абсолютной точностью сказать, сколько времени эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее нашли?

— Ну конечно же нет. Меня ведь там не было, когда был сделан выстрел. Я думаю…

— Могла она пролежать там два дня, как вы считаете, сержант?

— Думаю, что да.

— Десять дней?

— Возможно.

— Как выглядело то место, где вы нашли пишущую машинку?

— Это склон холма, густо засаженный кустарником.

— Где была спрятана пишущая машинка: там, где кусты росли особенно густо или не очень?

— Я нашел ее в самой гуще.

— Она стояла, или лежала на боку, или, скажем, выглядела так, будто ее зашвырнули с размаху?

— Она находилась в нормальном положении.

— Как будто ее аккуратно поставили?

— Ну, я не могу так сказать. Она просто стояла в нормальном положении.

— И отпечаток пальца обвиняемой был виден совершенно отчетливо, его не размазали?

— Нет, это был очень четкий отпечаток пальца.

— Обнаружили ли вы еще какие-нибудь отпечатки на пишущей машинке?

— Вообще-то я не осматривал машинку. Все отпечатки снимал эксперт.

— В вашем присутствии?

— Да, в моем присутствии и в присутствии лейтенанта Трэгга.

— Тоже из отдела по расследованию убийства?

— Да, конечно.

— На машинке были еще отпечатки пальцев обвиняемой?

— Насколько я знаю, нет.

— Как вы считаете, могла ли женщина такого телосложения, как обвиняемая, отнести подобного типа машинку на известное вам расстояние и забросить в кусты, не оставив на ней отпечатков пальцев?

— Конечно. Если на ней были перчатки.

— Скажите, были ли в кустарнике места, где ветки были смяты или поломаны, как будто через него пробирался человек, несущий какой-то тяжелый предмет?

— Да, в нескольких местах кустарник был смят.

— Вам удалось обнаружить какие-нибудь следы?

— Нет, сэр.

— Скажите, сержант, вы ведь являетесь специалистом по расследованию особо тяжких преступлений?

— Надеюсь, что да.

— Скажите, когда человеку приходится нести какой-то громоздкий, неудобный предмет, не предназначенный для переноски, например пишущую машинку, он, вероятно, сталкивается с определенными трудностями?

— Думаю, что вы правы.

— Как вы считаете, машинку отнесли туда ночью?

— Не берусь сказать.

— Но это возможно?

— Конечно.

— Представьте, сержант, что человек пробирается в темноте по участку, заросшему кустарником, может ли он споткнуться?

— Конечно, если машинку действительно переносили в темноте, но мы же не знаем точно, когда это было.

— Но мы можем это предполагать?

— Я бы не стал этого утверждать.

— Простите, должно быть, я не совсем правильно вас понял.

— Я имел в виду, что у нас все основания полагать, что машинку принесли и сунули в кусты ночью, но мы не знаем, насколько было темно.

— Что заставляет вас сомневаться?

— У этого человека мог быть фонарик.

— Понятно, — среагировал Мейсон. — Получается, в одной руке он держал двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в другой — фонарик?

— Я этого не говорил.

— В таком случае, как же он держал фонарик — в зубах?

— В общем-то она действительно могла держать его в зубах, — не отступил сержант Голкомб.

— Как я понял, — подчеркнуто выразительно сказал Мейсон, — вы уже сделали вывод, что именно подозреваемая принесла пишущую машинку на то место, где она была позднее обнаружена.

— Да, сэр.

— По-вашему, она сделала это для того, чтобы спрятать машинку?

— Естественно.

— То есть, если я вас правильно понял, она несла в руках двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в зубах — карманный фонарик?

— Да, примерно так я и считаю.

— На чехле были чернила?

— Да.

— И по краям?

— Кое-где были.

— Скажите, сержант, возможно ли перенести пишущую машинку и не коснуться верхней частью рук краев чехла?

— Наверное, нет.

— В таком случае на рукавах моей подзащитной остались бы следы чернил, если, конечно, считать, что это именно она несла машинку.

— Может быть, на ней была одежда с короткими рукавами.

— Это ночью-то?

— Да.

— А как вы думаете, возможно ли ночью тащить эту машинку через кусты и ни разу не споткнуться, не упасть?

— Я не знаю.

— Вы не пробовали проверить это?

— Нет.

— Это вы нашли машинку?

— Да, именно я. — Гордость просто распирала сержанта Голкомба.

— Вы один нашли ее или с вами был кто-то еще?

— Да, я был не один.

— Кто же был с вами?

— Два человека из технического отдела и лейтенант Трэгг.

— Вы, наверное, позвали их и предложили посмотреть свою находку?

— Совершенно верно.

— И они подошли к тому месту в зарослях, где вы стояли и ждали?

— Да.

— И никто из них при этом не споткнулся?

— Лейтенант Трэгг зацепился ногой за корень и упал.

— И больше никто?

— Дактилоскопист из технического отдела едва не упал.

— Эти люди несли что-нибудь в руках?

— Нет, ничего.

— И вы там были днем?

— Да, сэр.

— Теперь скажите мне, сержант, если обвиняемая хотела спрятать пишущую машинку, почему она сделала это в непосредственной близости от места происшествия?

— Вот и спросите ее об этом, — ответил Голкомб. — Она же ваша клиентка.

— Достаточно, — вмешался судья Кент. — Что это за пререкания между адвокатом и свидетелем? Отвечайте на вопросы.

— Если позволит высокий суд, — сказал Маршалл. — Я нахожу, что вопрос поставлен неправильно, да и сам вопрос — спорный.

— Согласен, — заявил судья Кент. — Думаю, что и защите это понятно. Итак, протест принят.

— Хорошо, — продолжал Мейсон, — можно сделать вывод, что некто — моя подзащитная или кто-то другой — убил Мервина Селкирка рядом с тем местом, где стояла его машина. Естественно предположить, что убийца должен стремиться как можно скорее исчезнуть с места преступления, вероятнее всего, уехать на машине. Вы, сержант, осматривали окрестности, а если осматривали, могли ли обнаружить следы шин другой машины?

— Конечно, — уверенно заявил сержант. — Мы бы их не пропустили.

— Ну и как, нашли вы какие-нибудь следы?

— Нет, мы не нашли ничего похожего на следы уехавшей машины.

— Правильно ли я вас понял: если бы там были следы шин, вы наверняка обнаружили бы их?

— Совершенно верно, — ответил сержант.

— Тогда как же вы не заметили того очевидного факта, что если предполагаемому убийце необходимо было спрятать пишущую машинку, то скорее уж он увез бы ее с собой в машине, а не забросил в кусты в сотне ярдов от мертвого тела, где ее наверняка обнаружат?!

— Протестую. Это тоже спорный вопрос, — выпалил Маршалл и посмотрел на судью.

Судья Кент едва заметно улыбнулся.

— Я, ваша честь, задал свидетелю этот вопрос только потому, что он утверждал, будто полиция никогда ничего не упускает из виду, — невинным тоном произнес Мейсон.

— Свидетель не должен делать скоропалительных заявлений, — сказал судья, пытаясь спрятать улыбку. — И поскольку была сделана попытка отвести протест обвинения под предлогом, что свидетель делает чересчур поспешные выводы, суд вынужден отвести последний вопрос защиты как спорный. — Судья Кент бросил взгляд на Перри Мейсона, слегка кивнул ему и добавил: Надеюсь, точку зрения суда учтут обе стороны.

— Благодарю, ваша честь, — сказал Мейсон. — Я закончил.

Следующим для дачи показаний Маршалл вызвал лейтенанта Трэгга.

— Лейтенант Трэгг, вы осматривали комнату, в которой обвиняемая находилась семнадцатого и восемнадцатого числа, то есть провела ночь с пятницы на субботу и утро субботы?

— Да, сэр.

— Удалось ли вам что-нибудь обнаружить?

— На кровати под подушкой я нашел автоматический пистолет «кольт» двадцать второго калибра, известный как «кольт-вудсмен», регистрационный номер 21323…

— Оружие у вас с собой? — спросил Маршалл.

— Да, сэр.

— Будьте любезны, покажите его.

Лейтенант Трэгг открыл дипломат, который он до этого держал в руках, и вытащил пистолет.

— На пистолете были обнаружены отпечатки пальцев? — поинтересовался Маршалл.

— Ни одного, который можно было бы использовать: вернее, ни одного ясного отпечатка.

— Не означает ли этот факт, что отпечатки с него намеренно стерты?

— Нет, сэр.

— Почему вы так считаете?

— Потому что на оружии этого типа вообще трудно обнаружить отпечатки пальцев. Поверхность как будто покрыта маслом, и если удается идентифицировать отпечатки, то это, скорее, исключение из общего правила. Тем не менее на одном месте отпечатки иногда могут остаться, на запорной скобе обоймы. Скоба располагается обычно между большим и указательным пальцами, и подушечка большого пальца как раз попадает на ее выступ. Обычно эта скоба не так замаслена, как остальные части пистолета, и поэтому там иногда можно найти хороший отпечаток.

— На этот раз вам удалось найти в этом месте отпечатки пальцев?

— Нет, ни одного, пригодного для идентификации.

— Скажите мне, пожалуйста, как можно точнее, где был обнаружен этот пистолет?

— Я нашел его под подушкой на кровати в первой же комнате дома, принадлежащего Бартону и Лоррейн Дженнингс.

— Вам известно, что именно в этой комнате провела ночь обвиняемая?

— Мне об этом сказали. Сам я знаю только, что эта комната расположена в передней части дома, а также, что обвиняемая заходила на какое-то время в эту комнату.

— Как вы это узнали?

— Мы нашли множество отпечатков ее пальцев в этой самой комнате: на дверях, на зеркале, на поверхности стола и бог знает где еще.

— Вы сфотографировали пистолет точно в таком положении, в каком он лежал, когда вы откинули подушку?

— Да, конечно.

— Вы не захватили с собой фотографии?

— Да, сэр.

— Разрешите взглянуть.

Из того же дипломата Трэгг достал фотографию. Маршалл подошел к нему, забрал фотографию и, бросив на нее беглый взгляд, передал Перри Мейсону.

На фотографии были видны изголовье кровати, смятая простыня, две подушки и автоматический пистолет на фоне простыни.

— Возражений нет, — сказал Мейсон. — Можно приобщить к делу.

— Перекрестный допрос свидетеля, — объявил Маршалл.

— Я так понял, лейтенант Трэгг, — начал Мейсон, — что подушки, которые мы видим на фото, были откинуты перед тем, как был сделан снимок?

— Совершенно верно.

— Но пистолет оставался в том положении, в каком вы его обнаружили?

— Да, сэр.

— То есть, убирая в сторону подушки, вы не трогали пистолет?

— Нет, сэр.

— То есть, если я вас правильно понял, убирая подушки, вы знали, что найдете там оружие?

— Мы предполагали, что там может оказаться пистолет.

— Когда вы обнаружили пистолет, он был заряжен? — спросил Мейсон.

— Пистолет был разряжен.

— Почему вы решили, что он был разряжен?

— Это было видно.

— В патроннике не было патронов?

— Нет.

— И в обойме тоже?

— То же самое.

— А в той комнате, где моя подзащитная оставила отпечатки пальцев, вы нашли патроны?

— Да, мы нашли наполовину пустую коробку патронов Двадцать второго калибра.

— На ней обнаружены отпечатки пальцев?

— Ни одного, пригодного для идентификации.

— У меня все, — сказал Мейсон, возвращаясь на свое место.

— С позволения суда, — поднялся со своего места Маршалл, — лейтенант Трэгг мог, конечно, подтвердить тот факт обнаружения стреляной гильзы от патрона двадцать второго калибра и пишущей машинки, но я не спрашивал его об этом, поскольку сержант Голкомб уже дал показания по этому вопросу, и я не вижу никакой необходимости снова к нему возвращаться. Мне остается только добавить, что если у защиты есть желание спросить об этом лейтенанта Трэгга, то обвинение возражать не будет.

— У меня только один вопрос к свидетелю, — сказал Мейсон и повернулся к лейтенанту Трэггу: — Как вы думаете, свидетель, возможно ли перенести пишущую машинку на то место, где ее нашли, и не испачкать при этом одежду?

— По-моему, возможно, — подумав, ответил Трэгг.

— Но чтобы избежать пятен, потребовалось бы принять какие-то меры предосторожности?

— Да, вероятно.

— Скажите, свидетель, кто переносил пишущую машинку с того места, где она была спрятана, к машине, доставившей ее в полицейский участок?

— Я сам.

— Вы не испачкали одежду?

— К несчастью, да.

— Вы слышали показания сержанта Голкомба? Он сказал, что вы запутались в кустах и упали.

— Да, сэр.

— Вы действительно упали?

— Да, упал.

— Вы упали, когда уже выходили из кустов с пишущей машинкой в руках?

— Нет, когда я нес машинку, я шел очень осторожно.

— Это было днем?

— Да, днем.

— Лейтенант Трэгг, мне бы хотелось знать ваше мнение как профессионала: существовала ли хоть малейшая вероятность, что в том месте, где была спрятана машинка, ее не обнаружат?

Маршалл сделал движение вскочить и уже открыл было рот, но внезапно передумал: Трэгг вполне мог постоять за себя.

— Место, чтобы спрятать машинку, было выбрано крайне неудачно: она была бы непременно обнаружена, поскольку речь идет о расследовании убийства.

— Другими словами, ваше мнение не совпадает с мнением сержанта Голкомба, который расценивает обнаружение пишущей машинки как выдающееся, можно сказать, эпохальное достижение в области криминалистики.

По залу пронесся смешок. Красный от возмущения, Маршалл мгновенно вскочил на ноги, заявляя протест.

— Протест принят, — сказал судья Кент, и опять его глаза насмешливо блеснули.

— Больше вопросов нет, — сказал Мейсон.

— Обвинение предлагает, чтобы этот автоматический пистолет системы «Кольт» двадцать второго калибра, регистрационный номер 21323, был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, — сказал Маршалл.

— Возражений нет, — отозвался Мейсон.

— Вызываю Александра Редфилда, — объявил Маршалл.

Редфилд, эксперт по баллистике и огнестрельному оружию, был приведен к присяге и заявил, что выступает не только как свидетель, но и как эксперт.

По милости Мейсона Редфилд уже неоднократно попадал в затруднительное положение во время судебных заседаний, поэтому старался следить за каждым своим словом.

— Посмотрите на этот автоматический пистолет системы «Кольт» двадцать второго калибра, известный как «кольт-вудсмен», регистрационный номер 21323, приобщенный к делу в качестве вещественного доказательства, обратился к нему Маршалл, — и ответьте суду, осматривали ли вы его и подвергался ли он баллистической экспертизе?

— Да.

— Предъявляю вам пулю двадцать второго калибра, также приобщенную к делу в качестве улики. Как следует из показаний предыдущих свидетелей, именно эта пуля, была извлечена из тела Мервина Селкирка. Скажите, вы исследовали эту пулю?

— Да, сэр.

— Эта пуля была выпущена из предъявленного вам пистолета?

— Не знаю.

— Не знаете?

— Совершенно верно, сэр, не знаю. Могу сказать, что эта пуля выпущена из пистолета системы «Кольт», но что выпущена именно из этого пистолета, утверждать не берусь.

— Почему же? Ведь обычно можно точно доказать, что пуля выпущена из какого-то конкретного оружия?

— Совершенно верно, обычно так и бывает.

— И как это делается?

— У каждого оружия есть свои характерные отличия, как у человека отпечатки пальцев, — объяснил Редфилд. — Это глубина, форма, количество порезов в стволе, направление их загиба, угол поворота, который влияет на вращение пули. Сравнивая эти характеристики, мы обычно с высокой степенью точности можем определить, из какого оружия выпущена пуля.

Кроме этих так называемых общих характеристик, есть еще характеристики индивидуальные. К ним относятся небольшие бороздки, хорошо заметные под микроскопом.

Они появляются на пуле после выстрела из определенного оружия, так как внутренняя поверхность каждого ствола тоже имеет чисто индивидуальные шероховатости.

Сравнивая повреждения на пуле, найденной на месте преступления, с повреждениями на пуле, выпущенной из того же оружия во время баллистической экспертизы, обычно и бывает возможно доказать, выпущена ли она из этого оружия или из другого.

— Но в данном случае вы не можете прийти к определенному выводу?

— Именно так.

— Почему?

— Потому что ствол пистолета с регистрационным номером 21323 был искусственно изменен.

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю, как это лучше объяснить. Другими словами, кто-то воспользовался небольшим инструментом, скорее всего маленьким круглым напильником, и прошелся им по внутренней поверхности ствола, так что изменились все его характеристики, я имею в виду индивидуальные характеристики.

— Так вот что вы предполагаете!

— Да, по-моему, все произошло именно так.

— И когда, вы думаете, это было сделано?

— После того, как из этого пистолета была выпущена последняя пуля.

— Почему вы так думаете?

— Потому что внутри ствола оставалась металлическая пыль и кусочки стружки, а также были видны следы от напильника, которые бы неминуемо исчезли, если бы из пистолета после этого стреляли.

— Теперь я прошу вас обратить внимание на стреляную гильзу, найденную недалеко от машины с телом Мервина Селкирка и также приобщенную к делу. Я прошу вас сказать, действительно ли эта гильза от патрона, выпущенного из предъявленного вам пистолета?

— Да. Эта гильза от патрона, выпущенного именно из этого пистолета.

— Как вы смогли это определить?

— Путем исследования под микроскопом накола от ударника на капсуле гильзы, а также следов, остающихся на гильзе при откатке затвора.

— Переходим к перекрестному допросу. — Маршалл бросил взгляд на Мейсона.

— Вы проверили, на чье имя зарегистрирован пистолет номер 21323? спросил адвокат.

— Да, сэр, конечно.

— И кто же является владельцем оружия?

— Мистер Бартон Дженнингс.

— Вы нашли пистолет в доме?

— Да, сэр.

— Так, теперь давайте проверим, правильно ли я понял ваши показания, продолжал Мейсон. — Если предположить, что моя клиентка убила Мервина Селкирка, она должна была приехать в дом, принадлежавший Бартону Дженнингсу, изыскать какую-то возможность овладеть оружием, принадлежащим также Бартону Дженнингсу, затем незаметно покинуть дом и добраться до загородного клуба «Сан-Себастьян». Далее она должна была выстрелить из пистолета один-единственный раз, и именно этот выстрел оказался роковым для Мервина Селкирка. Потом она приносит и забрасывает в кустарник двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, причем проделывает это ночью, в темноте, не споткнувшись о корни, не порвав одежду и не испачкавшись в чернилах. После этого, опять-таки никем не замеченная, она возвращается в дом Дженнингсов, берет тонкий круглый напильник и скребет им внутри дула пистолета, чтобы не дать возможности идентифицировать пулю, а после этого беспечно кладет пистолет под подушку той самой кровати, где сама же и спит и где он будет без труда найден полицией. Теперь, пожалуйста, ответьте мне, совпадают ли перечисленные мною факты с вашими показаниями?

— Протестую, ваша честь, — вскочил Маршалл. — Вопрос сформулирован неправильно. Защитник по-своему интерпретирует показания свидетеля.

— Протест отклоняется, — поколебавшись немного, заявил судья Кент. Вопрос считается правомерным. Защита спрашивает свидетеля, имели ли место определенные события, не вступают ли его показания в некоторое противоречие с имеющимися в распоряжении суда вещественными доказательствами или известными суду фактами.

Вопрос был задан свидетелю, чтобы прояснить или дополнить его показания как эксперта. Поэтому я считаю этот вопрос существенным и подчеркиваю еще раз: мистер Редфилд является не только свидетелем, но и экспертом по баллистике.

— У меня нет оснований судить о последовательности событий, которые имели место в ту ночь, когда было совершено преступление, — неохотно заговорил Редфилд. — И кто обработал изнутри ствол пистолета, я тоже не могу сказать. Но, кстати, мне представляется вполне возможным, что обвиняемая оставила пистолет под подушкой в своей комнате, а потом уже кто-то круглым напильником обработал дуло пистолета.

— Замечательно, — улыбнулся Мейсон. — Теперь, мистер Редфилд, мы как раз подошли к тому моменту, о котором я хотел бы поговорить подробнее. Вы сказали, что у вас нет никаких предположений относительного того, кто мог обработать изнутри дуло пистолета?

— Совершенно верно.

— Вы допускаете, что это мог сделать и кто-то другой, не обязательно моя подзащитная?

— Да, конечно.

— Вы признаете, что для обработки дула изнутри нужен специальный длинный, тонкий, круглый напильник, так называемый «крысиный хвост»?

— Да, сэр.

— Вы не можете нам сказать, был ли подобный предмет найден в вещах моей подзащитной?

— Нет, сэр.

— Это ведь не тот предмет, который женщины обычно носят в сумочке?

— Протестую, так как вопрос является спорным и требует от свидетеля самостоятельного вывода, — заявил Маршалл. — Свидетель является экспертом по огнестрельному оружию, а не по дамским сумочкам.

— Протест принят, — объявил судья Кент.

— Свидетель, вы полагаете вполне возможным, что кто-то другой, Бартон Дженнингс например, вытащил незаметно пистолет из-под подушки моей подзащитной, обточил тонким напильником ствол изнутри и затем также незаметно сунул его обратно под подушку, не так ли?

— Ну, можно сказать и так.

— А не считаете ли вы возможным такой вариант, — спросил Мейсон, — что ствол пистолета обработали изнутри напильником, а затем пистолет незаметно положили под подушку кровати, на которой провела ночь моя подзащитная. И именно тогда пистолет в первый раз оказался в том месте, где его позже нашла полиция?

— Конечно, такой вариант тоже возможен, — признал Редфилд.

— Оружие такого типа, если его положить на простыню, должно обязательно оставить на ней след, не так ли?

— Ну, возможно, и так.

— Тогда посмотрите внимательно на фотографию, приобщенную к делу. На ней виден пистолет, лежащий на том месте, где его нашли. Скажите, можете ли вы по этой фотографии показать место на простыне, где первоначально лежал пистолет? Ведь вы, наверное, согласитесь со мной, что практически невозможно забрать лежащий под подушкой пистолет, обработать напильником дуло, а затем снова положить его под подушку точно на то же место, где он лежал раньше?

— Да, наверное, на первый взгляд это маловероятно… впрочем, смотря что вы имеете в виду под «тем же самым местом»?

— Я имею в виду то же самое место, на которое пистолет был положен первоначально.

— Ну, если, конечно, учитывать тысячную долю дюйма, тогда положить пистолет на то же самое место невозможно, но ведь могли же его очень осторожно положить так, чтобы он лег практически точно так же?

Мейсон остановился перед свидетелем:

— Я передам вам сейчас стреляную гильзу. Я прошу вас сравнить ее с той гильзой, которую раньше приобщили к делу в качестве улики. Тщательно сопоставьте все индивидуальные особенности и отметины, оставшиеся на них после выстрела, и скажите нам, возможно ли, что обе гильзы остались после выстрелов из этого автоматического пистолета?

Редфилд взял переданную ему адвокатом гильзу и, вытащив из кармана лупу, несколько минут внимательно рассматривал ее.

— Сейчас я вряд ли отвечу на ваш вопрос со всей определенностью, мистер Мейсон. Пока я могу только сказать, что на первый взгляд эта гильза действительно осталась после выстрела из данного пистолета, но для полной уверенности я должен провести тщательную экспертизу.

— И сколько времени это займет?

— Около двух часов.

— Я прошу вас сделать это, — сказал Мейсон. — Я бы хотел также, чтобы вы как-то пометили эту гильзу, чтобы потом ее можно было без труда отличить от другой.

— Одну минуту, — перебил его Маршалл. — Я еще не знаю, чего добивается защита, но, по-моему, начинается обычное затягивание и запутывание дела. Для предварительного слушания совершенно не важно, откуда взялась эта гильза. Это ни в какой степени не касается существа дела. Я прошу отклонить этот вопрос как неправомерный, несущественный и не относящийся к делу.

Кстати, достаточно хорошо известно, что при рассмотрении подобных дел защита имеет обыкновение во время перекрестного допроса эксперта устраивать всякие фокусы с пулями, неожиданно предъявлять суду другое оружие и запутывать всех и вся.

— Вы хотите сказать, что я пытаюсь подменить вещественные доказательства? — возмутился Мейсон.

— Я хочу сказать, что вы пытаетесь проделать какой-то фокус.

— Достаточно, — оборвал их судья Кент. — Мы не можем допустить пререкания сторон. Все спорные вопросы будет решать суд. Протест отклоняется. Суд поддерживает позицию мистера Мейсона и считает, что при рассмотрении дел, где на карту ставится жизнь и свобода граждан, представитель защиты должен иметь самые широкие полномочия. Если адвокат обладает достаточной смелостью и изобретательностью, чтобы избрать нетрадиционную линию защиты, которая пусть и не привычна, но вполне законна, То суд может только приветствовать это. Хотел бы также отметить, что уже были случаи, когда мистера Перри Мейсона упрекали в непривычных методах ведения допросов во время судебного заседания. И каждый раз эти упреки звучали из уст прокурора. Суд считает, что главная цель перекрестного допроса — это проверка памяти, добросовестности и профессионального мастерства экспертов и свидетелей. Любой метод, каким бы необычным он ни был, преследующий те же цели, будет приветствоваться судом. Лучше использовать нетрадиционные, иногда даже шокирующие кого-то методы, чем допустить осуждение человека за преступление, которого он не совершал. Поскольку сейчас идет предварительное слушание и все спорные вопросы разрешает суд, хочу заявить, что суд заинтересован в скорейшем выяснении всех обстоятельств этого дела. Зачем, если рассуждать логически, кому-то нужно было взять пистолет, совершить убийство, затем положить пистолет в такое место, где он обязательно будет обнаружен и его безусловно свяжут с именем обвиняемой, но предварительно еще взять на себя труд обработать напильником дуло пистолета изнутри, чтобы невозможно было идентифицировать найденные гильзы.

— Позвольте мне ответить на этот вопрос? — обратился Маршалл к судье Кенту.

— Буду рад, если вы хотя бы попробуете это сделать, — ответил судья.

— Ответить на это очень легко, — сказал Маршалл. — Обвиняемая, возможно, и не планировала убийство заранее.

Она отправилась на встречу с Мервином Селкирком и на всякий случай взяла с собой пистолет. Что произошло между ними, мы можем только предполагать: об этом знает одна обвиняемая, и она нам расскажет, если захочет. Но случилось так, что она нажала на спуск, и этим выстрелом был смертельно ранен Мервин Селкирк. Потом она вернулась в комнату, которую занимала в доме супругов Дженнингс, и, поскольку она не знала, что после выстрела след остается не только на пуле, но и на ободе гильзы, то, по всей вероятности, сделала попытку обработать напильником внутреннюю поверхность дула, чтобы в будущем нельзя было доказать, что смертельный выстрел был сделан именно из этого пистолета.

— А потом положила пистолет к себе под подушку? — спросил судья Кент.

— Да, ваша честь, я предполагаю, что именно так она и поступила. Все указывает на это.

Судья Кент с сомнением покачал головой.

— Дело в том, — продолжал Маршалл, — что накануне пистолет был оставлен на столе в холле. При других обстоятельствах пистолет положили бы обратно — в ту же комнату, на то же место, где он обычно хранился. Но в ту ночь комнату занимала обвиняемая. Поэтому-то пистолет и остался лежать в холле, практически у всех на виду.

Обвиняемая вышла из комнаты и на цыпочках осторожно спустилась по лестнице. Мы можем предположить, что Мервин Селкирк либо назначил ей свидание, либо нашел какой-то способ связаться с ней. Итак, она спустилась вниз, увидела лежащий пистолет и решила прихватить его с собой. И вот вам результат — убит человек.

Когда она вернулась в дом, пистолет был у нее с собой.

Она поднялась наверх, в свою комнату, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать. Испугавшись, что во время расследования и особенно баллистической экспертизы выяснится, что роковая пуля была выпущена именно из этого пистолета, она напильником обрабатывает дуло изнутри.

— А затем беспечно кладет пистолет под подушку? — повторил судья Кент с изрядной долей скепсиса.

— Да, ваша честь. Должно быть, она боялась, что оставила на пистолете отпечатки пальцев, и решила сказать, что просто взяла его со столика в прихожей и принесла в свою комнату. Она не могла предположить, что экспертиза обнаружит обработку ствола пистолета напильником и что сделано это было уже после рокового выстрела.

Какое-то время судья Кент обдумывал его слова, затем сухо сказал:

— Все сказанное вами говорит о том, что у вас имеются свидетельские показания, подтверждающие эту версию.

— Совершенно верно, ваша честь.

— Суд будет иметь это в виду. Но в настоящее время данная версия представляется суду маловероятной.

— Суд должен еще учесть, что на пишущей машинке, найденной неподалёку от места преступления, был обнаружен четкий отпечаток пальца обвиняемой, нервно добавил Маршалл.

— Суд учтет все имеющиеся в его распоряжении улики, — прервал его судья. — И у вас будет возможность высказать свою точку зрения при их обсуждении с представителем защиты. Пока же, как я понимаю, вы еще не закончили опрос свидетелей?

— Да, ваша честь.

— В таком случае продолжайте. Со своей стороны суд предлагает свидетелю Редфилду провести тщательную экспертизу гильзы, переданной ему мистером Мейсоном. Если я правильно понял, мистер Мейсон, у вас есть веские основания настаивать на этой экспертизе, видимо, от ее результатов зависит ваша версия преступления?

— Да, ваша честь.

— Свидетель Редфилд должен ознакомить суд с результатом экспертизы после перерыва, — заключил судья Кент.

Маршалл встал:

— Обвинение вызывает свидетельницу мисс Фрэнсис Делано.

Фрэнсис Делано, молодая женщина в форме стюардессы, вышла вперед, произнесла слова присяги и прошла к месту для свидетелей. Судья Кент бросил на нее ободряющий взгляд.

Маршалл начал допрос:

— Чем вы занимаетесь, мисс Делано?

— Я стюардесса в авиакомпании «Юнайтед эйрлайнз».

— На каких рейсах?

— Преимущественно из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско и обратно.

— Вечером семнадцатого числа вы были заняты в рейсе Сан-Франциско Лос-Анджелес?

— Да.

— Вы можете назвать время вылета?

— Самолет взлетел в восемь пятнадцать.

— Теперь повернитесь лицом к обвиняемой и скажите, видели ли вы ее когда-нибудь?

— Да, конечно. Она летела этим рейсом.

— Ваша честь, нет необходимости спрашивать об этом, — поднялся Перри Мейсон. — Этот факт уже установлен. Нет необходимости вызывать свидетельницу, чтобы подтвердить то, что и так известно.

— Я не собираюсь останавливаться на этом, — парировал Маршалл и повернулся к свидетельнице. — Теперь, мисс Делано, не объясните ли вы нам, что происходит с приобретенными билетами?

— Билет представляет собой книжечку, каждый листок заполняется по одной форме. При заполнении билета благодаря копировке получается несколько копий, которые отрываются на каждом контрольном пункте по пути следования пассажира. Таким образом, при прибытии в конечный пункт на руках у пассажира остается корочка с последней копией билета.

— Сейчас я покажу вам документ и попрошу объяснить нам, что это такое.

— Могу я взглянуть на это? — спросил Мейсон.

— Конечно, конечно. — Маршалл был сама любезность.

Он подал Мейсону сложенный в несколько раз окровавленный кусочек плотной бумаги и после того, как Мейсон внимательно осмотрел его, передал бумагу свидетельнице.

Девушке достаточно было одного взгляда.

— Это та самая последняя копия авиабилета, которая остается у пассажира. То есть, я имею в виду, если у пассажира билет в один конец.

— И на этом билете стоит имя Норды Эллисон?

— Совершенно верно.

— И что это значит?

— Это значит, что билет был продан мисс Норде Эллисон.

— Это ее почерк?

— Скорее всего, это почерк служащего, выписавшего билет. На билете не обязательно должна стоять подпись пассажира, но эта последняя копия билета всегда выдается на руки пассажиру и служит контрольной квитанцией.

— Перекрестный допрос, — объявил Маршалл.

— Вопросов нет, — ответил Мейсон.

— Обвинение вызывает свидетеля Гарри Нельсона.

Пока Нельсон шел к месту для свидетелей, Мейсон повернулся к Норде Эллисон.

— Этот билет весь в крови, — прошептал он. — Должно быть, его обнаружили на теле Мервина Селкирка. Вы действительно виделись с ним той ночью?

— Даже и не собиралась.

— Как же у него оказался ваш авиабилет?

— Не имею ни малейшего представления, — прошептала она.

— Куда вы положили билет?

— Сунула в сумочку.

Мейсон нахмурился.

— Если вы обманываете меня или сами ошибаетесь, то ждите неприятностей, — пообещал он.

Нельсон принес присягу и показал, что, как окружной коронер, он осматривал одежду, которая была на Мервине Селкирке, когда его доставили в морг. Он сказал, что копию авиабилета, которую опознала выступавшая перед ним свидетельница, он обнаружил в правом кармане пальто, надетом на Мервине Селкирке.

— Перекрестный допрос, — объявил Маршалл.

— У защиты вопросов нет, — ответил Мейсон.

В этот момент к судье Кенту осторожно подошел секретарь и стал что-то шептать ему на ухо.

Мейсон воспользовался случаем и снова повернулся к Норде Эллисон:

— Той ночью сумочка всегда была при вас?

— Не могу ручаться, но, по-моему, да.

Мейсон стал еще более мрачным.

— Этот билет здорово спутал нам все карты, — прошептал он. — Придется вам как можно более убедительно объяснить, каким образом он оказался у Селкирка. А ведь судья Кент до сих пор был на нашей стороне. Он уже почти созрел, чтобы прекратить дело за недостаточностью улик. Этот пистолет у вас под подушкой не произвел на него того впечатления, на которое рассчитывал обвинитель. Но билет усложнил дело.

Судья Кент поднял голову:

— Господа, я вынужден просить представителей обвинения и защиты пройти в мой кабинет. Возникли неожиданные обстоятельства, связанные с этим делом, требующие незамедлительного и конфиденциального обсуждения. Я могу заверить обе стороны, что только исключительный случай вынуждает меня обратиться к вам с этой необычной просьбой. Заседание суда откладывается до двух часов. Прошу вас, господа, пройти в мой кабинет.

К Норде Эллисон подошел полицейский, чтобы отвести ее обратно в камеру.

— Подумайте хорошенько об этом билете, — обратился к ней Мейсон. Что-то здесь не так, что-то не сходится…

Подождите-ка! У вас была с собой дорожная сумка?

— Да, конечно.

— Вы сдавали ее в багаж?

— Да.

Мейсон заторопился:

— В некоторых авиакомпаниях служащие прикрепляют багажную квитанцию к корешку авиабилета. Как было у вас?

— Ну… наверное, мне кажется, что так.

— А когда вы прилетели в Лос-Анджелес, вас встречали Лоррейн и Бартон Дженнингс?

— Да.

— И вы отдали багажную квитанцию Бартону Дженнингсу, чтобы он получил вашу дорожную сумку?

— Нет, не Бартону, — возразила она. — По-моему, это была Лоррейн. Насколько я помню, Бартон пошел подогнать машину, а Лоррейн забрала у меня квитанцию. Я оторвала квитанцию и отдала ей, а она… Подождите минутку.

Она могла забрать вместе с ней и авиабилет.

— Обдумайте это хорошенько, — посоветовал Мейсон. — Ведь каким-то образом ваш билет попал же к Мервину Селкирку. Вам тоже придется давать показания, и все эти люди будут ждать от вас правдоподобного объяснения.

— Я… я действительно не помню, мистер Мейсон.

Я, конечно, не уверена, но мне кажется, что я оторвала багажную квитанцию от корешка билета, а сам билет бросила в сумочку. Я почти уверена, что так оно и было.

— Послушайте же меня, — яростно зашептал Мейсон. — Вы не должны говорить об этой своей уверенности. Если вы скажете, что ничего точно не помните, я сумею убедить судью Кента, что вы отдали багажную квитанцию вместе с билетом Бартону Дженнингсу, чтобы он получил вашу сумку, а там уж пусть Бартон Дженнингс крутится, как хочет, и объясняет, что там произошло с вашим билетом: оставил он где-нибудь, выбросил или положил в карман. Но когда вы…

— Нет, — решительно перебила его Норда. — Чем больше я об этом думаю, тем больше уверяюсь в том, что я оторвала квитанцию от корешка и отдала ее Лоррейн Дженнингс. Ее муж отправился за машиной, а Лоррейн предложила сходить за моим багажом. Я помню, как она стояла с моей сумкой, потом подъехал Бартон Дженнингс. Носильщик перенес мою сумку в машину, и Бартон сунул ему что-то в руку. А билет я положила в сумочку.

— Пусть так, — задумчиво сказал Мейсон. — Но вы все-таки еще поразмыслите над этим. Я сейчас пойду к судье Кенту, посмотрим, что он скажет. Наверняка произошло что-то важное, иначе он не прерывал бы так неожиданно судебное заседание.