Демон сна

Глава 9. Поход за откровением

К десяти часам мы доехали только до Алтуфьевского шоссе. Город окутывали темнота и страх. Движущегося транспорта почти не было видно, зато брошенных авто на улицах было хоть отбавляй. Иногда «форд» едва мог протиснуться между расставленных как попало пустых легковушек, грузовиков и автобусов. Кое-где на перекрёстках виднелись мерцающие красно-синие спецсигналы машин автоинспекции. Но сами полицейские на дорогу не выходили. Вероятно, произошли какие-то нападения, быть может, с воздуха, и стражи порядка предпочитали отсиживаться в относительной безопасности своих жестяных коробок с «мигалками». А может, слова об официальном перекрытии движения в городе были лишь враньем или больной фантазией сокольнического старлея. В любом случае нам это было только на руку.

На Алтуфьевке нам навстречу попалась колонна армейских автомобилей. Власти всё-таки решили ввести в город внутренние войска.

— Вот это не слишком хорошо, — сказала Ольга, проводив хмурым взглядом идущую с ярко зажжёнными фарами вереницу фургонов. — Среди офицеров могут оказаться Незримые. А солдатики очень склонны к внушению. Если у них будет оружие, то всё это может кончиться плохо, особенно если мы не успеем в Обитель вовремя.

— Значит, надо успеть, — мрачно сказал я и сильнее нажал на акселератор. Ольга опять завозилась с ментальным передатчиком.

— Нам есть одно сообщение, — сказала она. — Что тут?.. «По состоянию на двадцать один ноль-ноль свободных сил нет». Подпись: «Зиновьев». И это всё. Очень неясно написано, видно, у них там голова кругом идёт и времени совсем нет ни на что. Впрочем, понятно, что мы с тобой, братик, сами по себе, и если не справимся, помочь нам будет некому.

— Справимся, — всё так же мрачно ответил я. Моя голова была занята другим. Я размышлял.

Если наш поход увенчается успехом, и мы отберём книгу у Незримых, то быть может, Сефирос простит меня? Недаром же он передал мне свои слова о «втором шансе»… Я смогу вернуться в Организацию. Моё существование вновь обретёт цель и смысл. И Аня будет рядом — пусть и во сне. Итак, я сражался не только ради абстрактных целей борьбы с потусторонним Злом и даже не только для защиты простых людей от сверхъестественных угроз. Я бился ещё и за своё собственное личное счастье и достойную жизнь. Как же так вышло? В поисках покоя, отказываясь от борьбы, мирно, как мне казалось, уходя в сторону, пытаясь жить «для себя», я разрушал свою судьбу. Начав действовать в общих интересах, преодолевая трудности и выполняя свой долг, я тем самым приближал к себе и сохранял то, что мне дорого. Удивительный парадокс, но это бывает часто. Став старше, я понял, что так уж устроено человеческое бытие в этом сумрачном мире. И, наверно, к лучшему…

— Я отправила руководству информацию о произошедшем, — сообщила Ольга, прервав мои мысли. — И о том, что мы движемся к Обители. Может, кому-то из местных агентов всё же удастся прийти нам на помощь. Хотя я бы сильно на это не рассчитывала. Сколько нам, по-твоему, ещё ехать?

— В километрах или в часах? — усмехнулся я. — Расстояние не очень большое, но я же не знаю, какая дорога будет. Сама видишь, что творится. До Московской кольцевой нам добраться хотя бы. И надеяться, что она не перегорожена наглухо нигде. Потом я предполагал съехать прямо с кольца на этот самый проезд Строителей за мостом через Савёловскую железную дорогу. Проезд вроде бы сквозной, идёт от МКАД к Лихачёвскому шоссе. Если же там спуститься не удастся, то путей у нас будет два — съехать на Дмитровское шоссе и повернуть к железнодорожному переезду у платформы «Новодачная», или ехать по кольцу почти до Химок. Так или иначе, надо будет попасть непосредственно на Лихачёвское шоссе и заехать на проезд с другой стороны.

Самохина немного помолчала, а затем несмело спросила своим медово-золотистым голоском:

— Ты на меня за что-то сердишься, братик? Ты считаешь, что я ненавидела тех культистов? Я понимаю, мы должны относиться ко всем людям одинаково, по крайней мере, пока это люди… Видишь, я даже постаралась их там перевязать и укрыть. Меня устыдило то, что ты не застрелил их лидера… Но ты пойми, они ведь нам враги, и это даже не как на войне, где солдаты иногда братания устраивали или целыми отрядами переходили на чужую сторону. Почти все человеческие войны несправедливы, и солдаты сражаются из-за разных политических дрязг, или если владельцы крупного капитала устраивают очередной передел мира… Самим-то солдатам очень часто делить нечего, если, конечно, речь не идёт о войне Отечественной или освободительной. Но даже и там можно распропагандировать рядовых бойцов агрессора. Однако у нас-то совсем другая борьба. Как ты можешь распропагандировать демона? Или даже обуянного им человека? Можно изгнать демона — хотя человек, пустивший его в своё сознание, всё равно рискует сойти с ума. Или можно убить человека. Я знаю, что это невероятно жестоко звучит, но иногда так проще и лучше. Он уже не наш собрат, он машина, тупо и послушно исполняющая волю своих адских хозяев. Я была уверена, что ты застрелишь этого Комкова за его страшные дела. Я бы и ухом не повела. Но ты не стал стрелять. Ты посмотрел на него. И узнал, что он стал безумным. Я и не думала, что люди с таким состраданием, жалостью и пониманием, как у тебя, действительно бывают. Я думала, что они есть только в рыцарских сказках. Когда я была совсем юной, я читала много таких. А окружающая действительность была настолько… другой и худшей, что временами у меня мутилось сознание. Я ведь сперва не осознавала свой дар. Только когда меня начали чураться сверстницы, жившие в детдоме в одной палате со мною, я поняла, что не такая, как все… Они постоянно видели меня в своих снах, а я знала все их грёзы. О, поверь, они были подчас даже гораздо хуже и гаже того твоего сна с демоницей! И ещё эта моя несчастная красота… Ты знаешь, Андрей, я ведь даже не имею понятия, откуда я родом. В метрике записан город Касимов, волосы русые, говорю вроде по-русски, а на самом деле я не знаю, кто я такая…

— Девчонок мно-ого моло-одых на улицах Каси-имова, — вдруг запела Ольга. У неё оказался неожиданно глубокий и низкий тембр пения. — Парней так много холо-остых, а я люблю… — она прервала себя и на несколько минут замолчала.

— Меня оставили в роддоме, — наконец продолжила директор отдела БКЯС. Видно, ей нужно было выговориться. — Вроде как. Или подкинули в больницу. Детство и юность свою я провела в детдомах и интернатах Рязанской области. Помню, мне всего-то двенадцать было, а фигурка стала уже почти как сейчас… Преподаватели-мужчины только и делали, что пялились на меня. Уроки физкультуры — мучение… И я уж не говорю о мальчишках. Как-то трое старшеклассников заперли меня в женском туалете. Им было уже лет по семнадцать, здоровенные такие прыщавые жлобы… Один аж, я извиняюсь, кончил, пока они пытались меня раздеть. Вот тогда я и узнала, что могу движением воли усыплять людей. Я разложила всех троих головами в унитазы и наградила их самыми отвратительными снами про совокупления со всякой дрянью, какие только сумела выдумать. Не уверена, что они после этого вообще с женщинами могли иметь отношения. Юная я была куда более жестока, чем нынче. Да, я прекрасно осознаю, что невероятно нравлюсь мужчинам. И что ж! Даже ты, рыцарственный Андрей Малинов, сперва увидел во мне вожделенный объект сексуального обладания, а уж потом человека, личность! Это банальщина, но что поделаешь, если правда! Всем мужикам всегда казалось, что я просто дорогая секс-игрушка! Даже не представляю, что бы со мной стало, и какой дорожкой я бы пошла, если б на меня не вышла Организация. Наверно, превратилась бы во что-то вроде суккуба во плоти. Соблазняй, усыпляй и властвуй! Ночная королева Рязани!

С удивлением я заметил на щеках Ольги блестящие дорожки слёз. Она достала из кармана платочек, вытерла глаза и шмыгнула носиком.

— Но меня спасли от чёрной судьбы. Как и тебя, думаю. Правда, ты обладаешь какой-то потрясающей способностью к самоспасению — «Бдение Мощи» листал, но отказался от него, мастер снов — а меняешь эту силу на свидания со своей возлюбленной… У меня рядом с тобою комплекс моральной неполноценности развивается! Ладно, шучу, — сквозь слёзы улыбнулась Самохина в ответ на мой изумлённый взгляд. — Николай Анатольевич Зиновьев нашёл меня через нашего районного психиатра, которому я слишком много рассказала как-то раз вскоре после выпуска из интернатского колледжа. Мне очень хотелось хоть с кем-то поговорить. Ведь даже сейчас редко выпадает возможность вот так излить душу тому, кто всё знает и понимает! А тогда мне невероятно повезло, что психиатр был связан с Зиновьевым. Хотя везение тут, наверно, ни при чём. У него вообще очень много таких вот контактов в системе здравоохранения. Здорово помогает находить потенциальных агентов до того, как они станут паранормальной угрозой. Сперва я работала у Зиновьева, но уже через год архмагистрат зарегистрировал мой отдел, по аналогии с существующими в других департаментах. И уже пять лет я директор… Только вот в России мы больше пока грёзопроходцев не нашли… Кроме тебя, но ты, понятное дело, теперь не считаешься. Поэтому я одна…

— Если тебе интересно, — после минутной паузы натянутым тоном сказала моя названая сестра. — То я с ним не спала. У меня было, конечно, несколько романчиков как до вступления, так и внутри Организации. Это дело, знаешь ли, женщинам так же необходимо, как и вам. А то мы тоже дуреть начинаем. Но рано или поздно я замечала, что человеку нравятся исключительно мои изгибы… И всё заканчивалось. Ты, наверно, первый на моей памяти, кто не начал сразу же, как меня разглядел, ходить вокруг павлином и мурлыкать, как кот. Ради меня другие мужчины с лёгкостью готовы были бросить своих жён и подруг! Но не ты… Может быть, именно это и произвело на Олю Самохину такое впечатление, агент Малинов! Чего греха таить, ты уже и сам наверняка давно понял, что я в итоге влюбилась в тебя, как девчонка! Ты уж прости… Не знаю, чего это меня сейчас вдруг так повело на откровения. Ты и вправду замечательный, — и Ольга неожиданно протянула руку и погладила меня по щеке. — Но с тех пор, как я увидела тебя вместе с Аней Залесьевой, ты мой хороший и родной брат. Вот так! Я никогда даже не подумаю встать между вами. Но ты должен понимать, что когда я проецировала Ане воспоминания о наших с тобой приключениях, она тоже догадалась о моих чувствах. И поэтому я сразу же вслух призналась ей. Но она только сказала «Спасибо за Андрея, Оля. Я доверяю и ему, и тебе. Потому что вы оба — благородные люди. Я не ревную.» И она в самом деле не ревнует, ты понимаешь? Понимаешь ли ты, как тебе повезло? Понимает ли она, как ей повезло с тобой? Я хочу, чтобы ты знал всё это. Я была так счастлива, когда вы с Аней выбрали меня своей свидетельницей! Это были огромная радость и восторг. И откуда-то свыше пришло озарение, что вы теперь мои брат и сестра. Я просто почувствовала, что должна вас так называть. И ты знаешь… Мне сразу стало гораздо легче. Я уже учусь любить тебя как брата. И мне это удаётся! Я благодарна Богу за то, что он посылает в мою жизнь таких людей, как вы. Я ведь и не знала, что такие бывают. Вокруг себя я видела лишь похоть и сексуальное распутство. И высокомерно жалела других, даже когда спасала их во снах от демонов-соблазнителей. И тебя сперва жалела… а после полюбила. Это было как удар, и произошёл он одновременно с тем падением из окна, когда ты развоплотил меня и спас. Я подумала тогда — почему ты так рискуешь из-за меня? Вряд ли только лишь моя внешняя привлекательность смогла бы заставить тебя пожертвовать собой. Неужели же ты влюбился? И тогда шоком накатило осознание, что это я люблю тебя. Что это я влюбилась. А твоим первым словом, когда ты пришёл в себя после падения, было имя Ани Залесьевой. Ты жертвовал собой ради одной, а любил другую, рисковал не вернуться к ней из-за меня. И когда я поняла это твоё невероятное благородство, что-то надломилось в моей душе. Я, холодная роковая красотка, истребительница похотливых демонов, пала жертвой собственных чувств. И оказалась у тебя в неоплатном долгу.

Ольга замолчала. Я не знал, стоит ли мне отвечать, и вообще, стоит ли что-то говорить. Что я мог ей сказать? Впрочем, через некоторое время я собрался с мыслями и тихо вымолвил:

— Оля, даже если вообразить, что были между нами какие-то долги, то ты давно уже вернула их все с огромной лихвой. Только благодаря тебе у меня снова есть смысл и цель существования. Только благодаря тебе у меня есть возможность вернуться к нормальной жизни.

Удивительно! Я уже считал нормой работу потустороннего агента сверхъестественной спецслужбы!

— И к тому же, — добавил я. — Ты тоже уже не раз спасла мне жизнь. И даже больше, чем жизнь.

И я рассказал Самохиной о своём страшном соблазне убийства при встрече с полицией на Сокольнической площади. Я решил, что момент для такого рассказа выпал подходящий, раз уж мы решили обмениваться откровенностями. Кроме того, я чувствовал, что директор отдела снов стала мне очень близким и почти родным человеком. Ближе неё была только Аня…

— Если ты знаешь о своём соблазне, значит, ты не столь сильно ему подвержен, — немного подумав, ответила красавица-директор. — А раз сумел от него удержаться — значит, сопротивления хватит и впредь. Ты молодец.

Я покачал головой, но спорить не стал. Мы замолчали, думая каждый о своём.

На самом деле в Ольгиной исповеди меня сильнее всего удивили не её нежданные признания в любви — об этом я и вправду, как вы знаете, догадывался. И не печальный рассказ о сиротском детстве и сложной юности золотоволосой красавицы. История, увы, чуть ли не типическая для нашего падшего мира. И даже не восхваления моего благородства — это я вообще постарался пропустить мимо ушей, ибо сам ничего особенного в своём поведении не видел. Кроме того, внешняя привлекательность женщины всё-таки куда сильнее определяет поступки стоящего рядом с ней мужчины, чем считала Самохина, несмотря на весь свой мирской опыт. Меня потрясло другое — её заявление о том, что я якобы обладаю состраданием, жалостью и пониманием к врагам. «И милость к падшим призывал…», как писал поэт. Это вот что же — про меня? Да быть того не может. Я всей душой ненавидел творящих зло и насилие над слабыми. И, как мне казалось, не склонен был к всепрощению. Не становлюсь ли я слишком мягок для боевого агента? Об этом следовало поразмыслить. Только вот сейчас не было времени. Мы уже двигались по Московской кольцевой автодороге. Надо было понять, как ехать дальше. Я быстро наклонился к Ольге и легонько поцеловал её в щеку:

— Спасибо тебе за всё, сестра названая. И за откровенность твою тоже. И за веру в меня, хоть, как видишь, далеко не всегда я её достоин. Мы уже довольно близко к Обители. Дорога пока хорошая, и скоро нам предстоит весьма опасненькое дело. Давай же держаться друг друга, как и раньше!

Ольга ничего не ответила, но протянула ладошку и крепко пожала мою руку, лежащую на рычаге переключения передач.

Мы приближались к развязке кольцевой дороги и Дмитровского шоссе. И тут в свете фар я увидел впереди на эстакаде зрелище, которого давно уже опасался: через всю нашу сторону широкой автострады, от одного отбойника до другого, стояли брошенные автомобили. Вероятно, где-то чуть дальше произошла авария, или появилось иное препятствие, возник затор, и в итоге люди покинули свои машины, когда наступило затемнение и начались налёты адских тварей. Справа же завиднелось дымное оранжевое зарево. Что-то горело, горело сильно, и, похоже, прямо на трассе уходившего под нами на север хайвея. Поэтому я не стал поворачивать на съезд в сторону области, а вместо этого доехал до середины эстакады и остановился у самого парапета.

— Смотри! — воскликнула Самохина, глянув вправо. — Хорошо, что ты не свернул сразу! Там тоже не проехать!

Я открыл дверцу, встал с сиденья и посмотрел через крышу машины. С моста было очень хорошо видно затемнённое шоссе. Несколько автомобилей стояло у левой и правой обочин, но не они были главным препятствием. Чуть поодаль, поперёк всех полос лежал опрокинувшийся трейлер-бензовоз. Его чёрный силуэт негативом высвечивался на оранжевом фоне стены огня — разлившееся топливо полыхало гигантским костром. На боковой полосе стояли две пожарные машины, их синие «мигалки», лениво вращаясь, вносили своим мерцанием элемент фантасмагории в и без того тревожное зрелище. Но самих огнеборцев видно не было. И ясно почему — у огромного факела плясали и кривлялись три крупных силуэта, очень похожих на то адское существо, что я зарубил у алтаря на Лосиноостровской. Только этих я наблюдал безо всякого «истинного зрения».

— Где-то рядом место призыва, — озабоченно сказала Ольга, открывая дверь и высовываясь из «форда». — И похоже, наши не справились… Упустили, и целых трёх. А может, они уже от Обители пришли. Это шайгмары. Тоже бойцы адской армии, только нелетающие. Что-то вроде пехотинцев.

Тут одна из мерзких фигур подскочила к пожарной машине и начала её трясти. Сила демона была потрясающей — большой «камаз» закачался с пугающей амплитудой. Из двери с противоположной стороны машины горохом посыпались маленькие фигурки в брезентовой униформе. Видно, огнеборцы подъехали по вызову и начали тушить пожар, когда к месту происшествия, привлечённые огнём, прискакали эти самые шайгмары, заставив пожарных спрятаться в одном из своих авто. Брандмейстеры резво побежали по дороге, ведущей к пропущенному нами съезду с кольца. Двое шайгмаров, плясавших у горящего бензовоза, вдруг, как по команде, повернули головы в их сторону.

— Ольга! — крикнул я. — Выйди из машины! Я еду вниз!

— Нет! Я с тобой! — и Ольга резко захлопнула дверцу со своей стороны. Спорить со строптивицей у меня попросту не было времени.

— Тогда готовь автоматы! — сердито рявкнул я, впрыгнул за руль и рванул «форд» задним ходом, закрывая свою дверцу уже на ходу. С визгом шин я затормозил машину у спуска, быстро перевёл рычаг коробки передач и вывернул руль вправо.

— Скример! — сказал я, ведя машину вниз по съезду. Мне не хотелось снимать руки с руля и рукоятки рычага — могли понадобиться неожиданные манёвры. Ольга выкрутила регулятор ментального отпугивателя, и ребята в брезенте разом отпрыгнули с дороги, кувыркнувшись за ограждение. На тяжело топающих в нескольких десятках метров за ними шайгмаров ментальный луч тоже немного подействовал, заставив остановиться. Светящиеся красным глаза уставились на наш автомобиль. Я нажал тормоз, и «форд», чуть вильнув, остановился метрах в пяти от чёрных шипастых тварей. Тут же Ольга с громким щелчком взвела затвор автомата и подала его мне, сама схватив другой. Я быстро открыл дверь, выставил одну ногу на асфальт, положил цевьё «калаша» в угол между дверью и кузовом автомобиля, нацелился, крикнул «Мой левый, твой правый!» и нажал на спусковой крючок. Краем глаза я видел, что Ольга тоже выскочила наружу, также высунула ствол из-за края двери и открыла огонь. «Трах-тах-тах-тах-тах!» Над притихшим шоссе раздались наши длинные очереди, пули ударили в адских тварей, выбивая фонтанчики чёрной крови. «Старайся! Попасть! В голову!» — в промежутках между гулкими очередями выкрикивала Самохина. Шайгмары, издавая жуткие взрёвывания от попаданий, попытались быстрым рывком добраться до нас, но сплошной ливень пуль из двух стволов им явно было не преодолеть. На столь небольшом расстоянии почти все заряды ложились в цель. Первым не выдержал и с диким воем рухнул демон с Ольгиной стороны. Я приподнял прицел чуть повыше и вогнал короткую очередь в голову «моего» шайгмара, почти уже дотянувшегося до бампера «форда». Низкий рычащий вопль, и тварь повалилась ничком.

Ольга выбежала из-за дверцы, подскочила к своему оппоненту, приставила автомат к рогатой клыкастой башке и несколькими выстрелами буквально разнесла её на чёрные кляксы. С громким шипением тело существа Тьмы задымилось и медленно провалилось сквозь асфальт, оставив лишь густо-чёрное пятно пепла. Я хотел было повторить действия напарницы, но вдруг что-то огромное мелькнуло сверху, раздался громкий скрежет металла, и я почувствовал, как мою правую ногу, опиравшуюся на полик «форда», сильно и больно потянуло вниз. Хорошо ещё, что я сохранил присутствие духа и разумность действий и сообразил мгновенно деволюмизироваться.

В горячке битвы мы совершенно забыли про третьего демона — что поделать, мы оба не были боевиками-профессионалами. Тот, с присущей адским созданиям сумасшедшей беззаботностью, продолжал трясти красно-белый «камаз», когда его собратья погнались за убегающими огнеборцами. Даже наши выстрелы, видимо, не оторвали его от увлекательного и бессмысленного занятия. Только лишь заслышав предсмертные вопли своих сотоварищей, третий шайгмар наконец отвлёкся от игры с пожарной машинкой и решил принять участие в бою. Разбежавшись, он сходу запрыгнул на крышу моего несчастного «форда» и продавил её до сидений. Пол машины при этом ушёл почти до асфальта, едва не затянув мою ногу и не переломав мне кости.

Потеряв меня из виду, демон рыкнул и развернулся к Ольге. Та быстро и ловко извлекла магазин из своего автомата, перевернула его, сунула обратно второй рожок, рванула затвор, вскинула оружие и опять начала стрелять. Но демон был слишком близко. Содрогаясь и ревя под ударами пуль, он всё же сумел соскочить с продавленной крыши «форда» и сразу оказался вплотную к Ольге. Я, однако, не терял времени даром. Перезаряжать магазин мне было некогда, кроме того, я знал, что три-четыре патрона там ещё осталось. Не возвращая себе плотности, я подскочил прямо к демону, приставил ствол к рогатой голове — высокий рост мой пошёл-таки на пользу, в адском «солдате» было метра два в холке — и очередью раздробил его бесформенный череп. Тварь упала набок, конвульсивно дёрнулась, ударом чёрной лапы проломив крыло и оторвав переднее колесо «форда», и тоже провалилась сквозь асфальт, истаяв густо-жидким дымом. Единственный оставшийся лежать на дороге шайгмар вдруг зашевелился и начал было подниматься, но Самохина метнулась к нему и выпустила несколько пуль промеж рогов. Отвратно подёргиваясь, существо Тьмы ушло в преисподнюю, оставив за собой лишь дым и пепел.

Ольга раскраснелась в пылу схватки, грудь её высоко вздымалась. Она была очень хороша сейчас — этакая современная амазонка — плащ распахнут, автомат наизготовку, сузившиеся яркие глаза ищут новую цель. Но больше врагов поблизости не было. Директор отдела опустила «калашников», красивым жестом поправила очки и повернулась ко мне. Я отключил деволюмизацию.

— Вот так! — сказала она. — Минус три солдата Тьмы. А мы целы и невредимы. Хоть что-то. У них же не бесконечный запас жертв для призывов. А друг друга им жертвовать толка нет — нужна безвинная кровь. Только вот, товарищ агент, мы с тобой лишились средства передвижения, «скримера» и ментального передатчика. Даже запасные обоймы нам не достать теперь.

Я поглядел на «форд». Ольга была права — машина выглядела, как раздавленный гамбургер. Проникнуть в салон не было никакой возможности. У нас осталось полтора рожка патронов для автоматов и по две обоймы для пистолетов — то, что было в оружии и в кобурах. Пошарив по карманам, я выудил ещё несколько зарядов для ТТ. У Ольги в плаще оказалось две гранаты. Одну она отдала мне.

— Как же ехать дальше? — спросила она. — Может, взять эту «пожарку» и попробовать промчаться сквозь огонь?

Это, конечно, был вариант. Всё равно прежние владельцы «камаза» удрали уже очень далеко — на съезде, которым мы спустились к шоссе, не было видно ни одного. Но вариант слишком рискованный. Бензин горел здорово, жарко, и гаснуть не собирался.

Я прикрыл глаза и постарался опять вызвать в памяти план близлежащей местности. Насколько я помнил, пресловутый проезд Строителей шёл прямо от Лихачёвского шоссе между двумя частями Долгопрудненского кладбища и дальше через одноимённый лесопарк. Если картинка, запечатлевшаяся в моём мозгу, была верной, узкая белая полоска проезда тянулась посреди обширного зелёного пространства парка, сворачивая к Московской кольцевой у самой линии железной дороги, проходившей параллельно Дмитровскому шоссе метрах в пятистах западнее от нас. Я глянул в ту сторону. Если проехать вот этой, уходящей от Дмитровки влево дорожкой вдоль тёмной громады большого торгового центра, то мы окажемся прямо у железнодорожных путей. Перейдём их — и будем практически на искомой улице, или парковом проезде. И тогда нам останется только идти по нему, пока я «истинным зрением» или «общим рентгеном» не обнаружу Обитель. Узнать её наверняка будет нетрудно. Мне представлялось, что действовать так будет лучше, чем пробиваться на машине сквозь огонь или пытаться подняться на кольцо с другой стороны и двигаться в долгий объезд, постоянно рискуя опять нарваться на непреодолимое заграждение. Я, конечно, вполне осознавал, что идти пешком через тёмный лес по незнакомой дороге, с каждым шагом приближаясь к эпицентру действия потусторонних сил или дыре в преисподнюю, каковою являлась Обитель, будет весьма неприятно и опасно… Но теперь все дороги были опасными. Я рассказал о своём плане Ольге.

— Как ты так умудряешься? — с искренним удивлением спросила она. — Я могу час пялиться в карту, а потом всё равно не буду представлять, где нахожусь и куда надо свернуть. Я и машину-то водить только недавно взялась, когда навигаторы везде появились. По стрелкам езжу. У меня, наверно, этот, как его… Топографический кретинизм, вот. Всегда поражалась людям, которые могут легко соотносить нарисованный план и реальную местность. Да ещё и прямо в своей голове.

— Это тоже одна из моих сверхспособностей, — пошутил я. — Прирождённый рейнджер.

Ольга с сомнением глянула на меня:

— Мне что-то подсказывает, и обычные люди таким рейнджерским чутьём вполне могут обладать. Расхвастался тут! Давай не будем терять времени. Если мы действительно уже близко, то можно и пешком пройти, я согласна. Едем к железке!

И она целеустремлённо зашагала к пожарному «камазу». Я жалостливо покосился на несчастный мой «форд» и двинулся за напарницей.

— Ты грузовые машины водил когда-нибудь? — спросила Самохина, остановившись у кабины автомобиля и глянув вверх на водительскую дверь.

— Нет, но я думаю, принцип тот же, — легкомысленно ответил я. — В конце концов, у меня больше десяти лет стажа…

— Тот же, да не совсем, — усмехнулась Ольга. — Лезь с пассажирской стороны и отопри мне эту дверку. Нас в интернате на «зилах» обучали. В рамках профподготовки.

— Военная школа какая-то, а не детдом, — пробурчал я, но спорить не стал. Обойдя «камаз», я забрался в кабину и вытянул шток задвижки. Ольга открыла дверь, легко впрыгнула за руль и кинула автомат рядом с собой на широкое сиденье.

— Ключи на месте, — сказала она и завела мотор. — Куда ехать?

— Развернись через вон тот служебный разрыв в отбойнике и двигайся на перпендикулярный проезд вдоль длинного здания гипермаркета, — сказал я. — Потом дорога пойдёт налево, съезжай там как можно ближе к путям. Ну а дальше на своих двоих.

Двигатель тяжёлой «пожарки» взревел, Ольга сдала машину назад, резко переключила передачу, крутанула широкий руль, провела «камаз» через узкий прогал в разделительном ограждении шоссе и вывела его на боковую дорогу у торгового центра.

— Всегда мечтала покататься на пожарной машине! — крикнула она мне, преодолевая рёв мотора. — Даже жаль, что так недалеко ехать!

В самом деле, минуты через три мы уже были на месте. Самохина не старалась ехать аккуратно и не слишком церемонилась с брошенными вдоль бордюров легковушками, иногда даже буквально расталкивая их широким бампером. Когда дорога, обходя стоянку гипермаркета, свернула левее, Ольга не стала следовать полосе движения, заехала на бордюр, пересекла тротуар и пологим травяным откосом медленно спустилась к ряду деревьев, посаженному вдоль железнодорожного кювета.

— Был бы «камазик» покрупнее, я бы, может, рискнула переехать через пути, — улыбнувшись, сказала она. — Люблю большие машинки! Но на этой двухоске нечего и думать. Пойдём!

Она заглушила двигатель, раскрыла дверь, взяла автомат и спрыгнула в траву. Мда, подумал я. Люблю мощные пушки, люблю большие машины… А я вот всегда старался сторониться «сильных» женщин. Назовите меня шовинистом, но тогда зачем, простите, вообще нужны мужики? Ладно, оставим это. В конце концов, именно эта конкретная сильная амазонка (одновременно тоненькая симпатичная девчонка) меня уже спасала бессчётное количество раз. С другой стороны, я её тоже. Может, это и есть равноправие полов? А, неважно…

Я тоже подобрал с сиденья автомат и вылез из кабины. Самохина стояла в настороженной позе, держа оружие наготове у бедра. Она осматривалась. Здесь было не так темно, как в Сокольниках. Телеметрия на железной дороге работала, и зелёные светофоры, словно рассевшиеся по нитке светляки, виднелись далеко в обе стороны. От длинной эстакады Московского кольца тускло светили дежурные фонари. На складской территории справа от только что преодолённого нами проезда горел одинокий прожектор, запитанный, как видно, от генератора. Влажная трава под ногами чуть отблёскивала в его свете. Но за путями стояла сплошная стена мрака.

— Здесь раньше была деревня? — спросила Ольга, глянув на непостижимым образом притулившиеся едва ли не в тени гигантского параллелепипеда торгового центра несколько крохотных домишек посреди полузаброшенных участков.

— Да, — ответил я, снова вызвав в памяти карту. — И не одна. Только вот названия у них… Заболотье, Гнилуши… Кстати, нам как раз в Гнилуши. Только деревни там, как таковой, нет. Кладбище и, вероятно, этот вот участок, занятый Незримыми. Насколько я успел углядеть на плане, там были какие-то склады тоже. Или что-то вроде овощехранилища — много параллельных длинных зданий на огороженной территории.

— А у тебя же бумаги эти с собой? — спросила директор сонного отдела.

Я молча сунул руку за пазуху и достал смятую брошюру поземельных планов. Мы развернули её на подножке пожарного автомобиля, включили освещение кабины и принялись внимательно разглядывать желтоватые листки с чертежами.

— Смотри, тут написано «проезд Строителей» сказала Ольга, изящно указав на план пальчиком с длинным бордовым ноготочком.

— Угу, — пробормотал я, всматриваясь в изображения. Судя по плану, пресловутая дорога проходила вдоль южной границы искомого нами объекта. Он представлял собою немного неправильный прямоугольник, длиною в триста двенадцать и шириною в двести шестьдесят семь метров. Приличная площадь. Внутри контура базы Незримых действительно размещалось пять длинных параллельных строений — видимо, бывшие склады, — пожарный пруд и ещё два меньших здания с ближней к нам восточной стороны. В одном из них, судя по надписям, находилась насосная станция. Второе было подписано как «адм.» Административные помещения, видимо. Предположительно, Старика Ди и книгу стоило искать там. С северной и западной стороны территория Обители упиралась в центральное Долгопрудненское кладбище — это также было указано на плане. Отличное соседство, нечего сказать. Я перелистал брошюру и нашёл чертёж административного строения. В нём было три этажа. Планировка второго и третьего была простой — длинный коридор посередине и кабинеты, или комнаты, справа и слева. А вот на первом этаже в глаза бросалось обширное свободное пространство посередине.

— Здесь у них, скорее всего, молельня и алтарь, — уверенно сказала Ольга. — Эти длинные дома — наверняка что-то вроде казарм или бараков. Что они устроили в «насосной станции», сказать трудно, но вряд ли у них есть собственный водопровод. Может, они держат там призванных существ, может, там отдельный арсенал. Или пыточная камера. А вот в этом доме с маленькими комнатами, скорее всего, живёт руководство и высокие гости из других регионов. И внизу у них зал для общих собраний. Как ты понимаешь, там и будут алтарь, круг и «место силы». Книга, вероятнее всего, тоже будет там.

— Тогда хорошо, что это здание стоит не в центре, а с краю, почти у забора, — задумчиво откликнулся я. — Можно пролезть-таки туда бесплотным и попытаться деволюмизировать мерзкий фолиант. Мне удалось чуточку сдвинуть его из физической реальности в квартире Ди, но я был тогда сильно утомлён. Сейчас мы дойдём до Обители, ты меня подзарядишь по полной, и я думаю, у меня получится…

— Тут не должно быть «попыток», — прервала меня Ольга. — У тебя будет только один шанс унести книгу незамеченным, пока она не сообщит о тебе Ди или там своим потусторонним хозяевам, и на тебя не накинутся все демоны преисподней. Ты имей в виду, кстати — призванные существа Тьмы опасны нам на физическом плане, но те, что ещё не обрели плоть, восстанут против тебя на плане ментальном. Честно говоря, когда я думаю про это, вся наша затея начинает представляться мне безумной авантюрой. Там ведь полным-полно психов, готовых с радостью предоставить свой разум демонам для овладения. А человек, обуянный адской тварью, сможет через неё увидеть тебя даже деволюмизированным.

— Ну и что, — буркнул я. — Сделать-то он мне ничего не сможет. А пока демон управляет человеком, сам он тоже не может со мною сражаться в ментале. Так что шансы не так уж малы.

— Да, но и назвать тебя невидимым уже будет нельзя. Они вцепятся в свою книгу и не дадут тебе до неё добраться. А сражаться с тобою будут другие существа Тьмы, те, что не управляют людьми. Ты пойми, там наверняка осиное гнездо, весь сонм адских гадов кишит вокруг места призыва, стараясь первыми пролезть в круг после очередного жертвоприношения.

Слова прекрасной директрисы опять заставили меня вспомнить о невинных людях, погибших и, возможно, погибающих сейчас под ножами жрецов. Я нахмурился:

— Значит, я не дам провести ни одного ритуала! Ольга, ты сама подумай — они ведь прямо сейчас режут людей — живых людей, парней и девушек, а может даже и детей — на своих проклятых камнях! Мы обязаны это остановить! Подумай о нечеловеческом ужасе и страшной боли, которую испытывают жертвы! Разве мы можем спокойно стоять и ждать, пока одни люди так жестоко и бессмысленно убивают других? Да ещё кичатся своей «свободой», «силой»! Своими чудовищными «союзниками»! Мне буквально тесно находиться на одной планете с этими сволочами!

Я здорово взвинтил себя. Самая настоящая ярость белым металлом раскалилась во мне, едва я подумал о человеческих жертвоприношениях. Ольга странно смотрела на меня.

— Меня совершенно не обязательно агитировать, товарищ политрук, — без тени сарказма промолвила она. — Я не меньше тебя ненавижу творящих зло и насилие. Даже, наверно, больше — ведь и я была когда-то слабой и беспомощной перед окружавшим меня миром похоти и жестокости. Мы не остановимся. Мы пойдём вперёд и сделаем всё, что можем. Я не собиралась удерживать тебя. Просто хотела предупредить обо всех возможных опасностях, чтобы ты не переоценил свои сверхспособности и не считал себя совершенно неуязвимым. И нам нужен хоть какой-то план.

— Что ж, — немного успокоившись, сказал я. — Сделаем так: незаметно приблизимся к границам их территории. Я буду «общим рентгеном» и «истинным зрением» следить, нет ли вокруг культистских дозоров — как в реальном, так и в ментальном планах. Затем я деволюмизируюсь и через забор и стену главного здания проникну в этот самый «молельный зал». Сейчас книга должна быть там, — я глянул на часы. — Уже начало двенадцатого. Напрягусь, развоплощу книгу и тут же порву её прямо в ментале. Или вынесу за пределы территории и порву. Или мы её сожжём. Или взорвём гранатой. Не удастся развоплотить — схвачу так, выбегу и перекину тебе за забор. Ты унесёшь её прочь, пока я задержу Незримых. Вот и всё.

— Это очень плохой план. Просто отвратительный. Мы не знаем, на что способны культисты, когда рядом с ними их адские союзники. Мы не знаем, на что способны демоны. Мы не знаем точно, где находится и как охраняется этот мерзотный томик. Такой план подошёл бы для выкрадывания записной книжки начальника пионерлагеря. Или классного журнала из канцелярии школы. Однако, — тут Ольга довольно весело ухмыльнулась, сверкнув белыми зубками. — Другого у нас нет и придумать вряд ли возможно. Подумать только — вытащить священную книгу культа прямо из главного их капища! Из средоточия их силы! Думаю, у нас нет никаких шансов. Так что вперёд!

И она первая перепрыгнула через кювет и начала взбираться по щебенчатой насыпи. Я закинул на плечо автомат и последовал за ней.

За железной дорогой в самом деле царила непроглядная темень. Кое-как мы продрались сквозь кусты, преодолели канаву дренажа и оказались на довольно узкой грунтовой дороге, сильно раскатанной колёсами больших грузовиков. То есть почувствовал я это только по характерным неровностям под ногами. В почти полной темноте дорога была едва видна тускло-серой полосой между двух стен мрака. Рядом с собою я услышал лёгкое дыхание Ольги. Я различал лишь её смутный силуэт.

— Имело смысл захватить аккумуляторные фонари из «пожарки», — пробормотала она.

— Нет, — тихо сказал я. — Не нужно. В такой темнотище они будут очень заметны издалека. Обойдёмся так. Я пойду с «общим рентгеном».

Я взял названую сестру за руку и передвинул ментальный рычаг. Чёрная ночь стала серой, стены лесного сумрака пропали. Дорога беловатой лентой изгибалась влево, уводя в чащу. По краям её стали видны валявшиеся тут и там обозначающие путь бетонные блоки — споткнуться о такой было бы очень неприятно. В стороне от нас блеснула водяная поверхность широкого пруда или болота.

Что ж, оставалось последнее усилие. Начать и… кхм… завершить. И мы пошли потихоньку, держась за руки, как Ганс и Гретель в страшном лесу. Иногда я на секунду, экономя силы, включал «истинное зрение». Но и вокруг и впереди всё было чисто.

— Странно, — шёпотом сказал я на ухо Оле. — Ментальным взором не вижу ничего. Я думал, тут будет такая потусторонняя воронка из-под земли с вихрем демонов, тщащихся попасть в круг призыва.

— Так и должно быть, по идее, — откликнулась Самохина. — Действительно очень странно. Возможно, нас уже засекли и заманивают. А может, просто затишье перед бурей.

— Скажи, а ты можешь усыпить демона? — спросил я.

— «Усыпить» тут неправильное слово, — ответила Ольга. — Эти твари не спят, как и многие иные существа ментального мира. «Отправить в пространство снов» — будет вернее. Теоретически, наверно, могу. На практике никогда ещё не приходилось — не так уж я много видала призванных или как-то иначе воплотившихся в физическом мире демонов. Честно сказать, я их и вообще ещё не видала до того, как мы с тобой повстречали суккуба в доме твоего друга. Кстати, тебе интересно будет узнать, что я отправила-таки его утром в клинику на Тенистой улице в Яхроме. Там за ним будет хороший уход.

Я медленно кивнул. В первоначальный план следовало уже вносить изменения. Оставлять Ольгу у самого забора базы Незримых явно не стоило. С культистами, буде они на неё неожиданно выскочат, она ещё смогла бы справиться, как доказывали события на Сокольнической площади и Лосиноостровской улице. А с существами Тьмы? С одним полуразряженным рожком в автомате и маленьким пистолетом? Вряд ли.

Неверным будет представлять, будто мы шагали в мрачный притихший лес совершенно бесстрашно. Я хорошо знал, что могу и не вернуться назад из этого похода. И уж точно я не собирался даваться в руки культистов живым. Жуткая и долгая гибель в жертвенном круге меня вовсе не прельщала. Если не смогу деволюмизироваться, то лучше уж сам, и да простит меня Господь. С деволюмизацией при крайнем случае была и ещё одна проблема: я вовсе не собирался оставлять Незримым красавицу-сестрёнку. При невозможности развоплощения для нас обоих, и если окажемся перед угрозой неотвратимого пленения, застрелю сперва её, а потом уж себя, решил я. Невольно ощупал горсточку пистолетных патронов в кармане плаща. Однако праздновать труса перед названой сестрой мне абсолютно не хотелось, и я ничем не выдал обуревавшие меня мрачные мысли, хотя, честно говоря, воображение иногда рисовало такие картины, что сознание вздрагивало от ужаса.

Как мне потом рассказала Ольга, она-то и вовсе шла на пределе смелости. Буквально на дрожащих ногах. У неё ведь даже не было возможности развоплотиться. Но её поддерживали мои видимые бесстрастность и уверенность. Она также не хотела меня подводить и подрывать мою, как ей казалось, невероятную стойкость и храбрость. Поэтому директор отдела БКЯС тоже старалась смотреться невозмутимой и спокойной.

Так мы, сами не зная того, держали друг друга над уровнем пучины страха. А ещё нас обоих вело вперёд священное чувство долга по защите слабых. Мы не были обычными людьми. Мы могли противостоять потусторонней угрозе. А значит, именно мы были обязаны стать тем щитом, что прикроет мирное население от зловещего культа и его адских хозяев и союзников. Выбора тут не было.

К этому моменту мы прошли уже с полкилометра. Дорога плавно обогнула болото и дальше шла прямо. Справа от нас были уже не деревья, а высокая железобетонная ограда какого-то старого промышленного предприятия. На его территории не светилось ни огонька. Стены корпусов были ободраны, стёкла широких окон местами повыбиты. Похоже, завод был заброшен или полузаброшен — картина отнюдь не удивительная для ближнего Подмосковья. Вокруг стояла густая, едва ли не осязаемая тишина, нарушаемая лишь шорохом наших шагов по засохшей грязи дороги да изредка едва слышными, приглушёнными звуками из дальней дали — то ли свистками поездов, то ли сигналами автомобилей. Слева, за болотом, смутно завиднелась какая-то крупная тёмная масса. Ещё раз вспомнив карту, я сообразил, что это высится огромный террикон полигона твёрдых бытовых отходов. То есть, попросту свалки. Конечно, свалка, расположенная столь близко к границам Москвы, была вроде как давно закрыта, и сброс мусора сюда запрещён. Когда-то я слышал краем уха, что это место собирались, как пишут в газетах, рекультивировать. Однако громадная рукотворная гора отбросов до сих пор никуда не делась. И похоже, лишь подрастала. Мы прошли ещё метров сто. Забор завода под прямым углом ушёл в сторону от дороги. Громада свалочного террикона приблизилась и нависла над местностью.

Я остановился:

— Ольга, — прошептал я. — Мы почти пришли. Я уже вижу «общим рентгеном» огни прожекторов на территории базы Незримых.

Это действительно было так. Сквозь прозрачный для меня лес я уже довольно давно наблюдал вдалеке мутную серую полосу забора Обители. Теперь, глянув прямо через него, я различил желтоватые конусы света мощных фонарей, установленных на углах зданий. Вероятно, у культистов тоже был генератор, и наверно, не один.

— Перезаряди меня, пожалуйста, если можно, — тихо попросил я названую сестру. — Боюсь, мне понадобится вся психоэнергия до капли. Но только у тебя самой тоже должно остаться достаточно сил на усыпления. Ни в коем случае не расходуй всё!

— Не переживай, братик, — Ольга взяла мои виски в ладони и подтянулась к моей склонённой голове. — У меня сил ещё полным-полно! Хватит на нас обоих с лихвой!

Моя сестра лгала. На деле её психическая энергия была на исходе. И едва ли не последнюю каплю она отдала мне, вновь на минуту озарив мой сонный разум видением сказочного доброго леса. В итоге это сыграло почти роковую роль. Но её беззаботность при перезарядке была столь естественной, что ей легко удалось ввести меня в заблуждение. О, женщины-притворщицы!

Проверив ментальные рычаги, я удовлетворённо вздохнул и сказал:

— Спасибо, сестрёнка. Вот и всё. Дальше я иду один. Ты остаёшься здесь. Спрячься вон там в кустах у угла заводской ограды и жди меня с книгой. Или взрыва на этой макаронной фабрике. Если будет так, значит, я не приду. Тогда беги и добирайся до наших.

Самохина попыталась было спорить. Однако на все доводы её я только мотал головой и был непреклонен. В конце концов она топнула стройной ножкой:

— Я тоже иду с тобой, и всё тут! Хотела бы я знать, как ты собираешься меня остановить! Я встану за оградой…

Но внезапно напряжённая тишина прорвалась и сменилась рёвом и грохотом, в котором потонули последние слова Ольги. Окончить спор нам так и не удалось — смысла в нём уже не было. Началось настоящее светопреставление. Сама земля вдруг ушла у нас из-под ног, а затем вздыбилась горой, потом опять ушла вниз, будто это было какое-то чудовищное твёрдое море в жесточайший шторм. Лес впереди вдруг встал набок и стволы деревьев оказались параллельны дороге. Ручка Ольги, за которую я всё ещё держался, вырвалась у меня из ладони. Меня понесло куда-то вверх и в сторону. Ольга упала и покатилась по склону, возникшему там, где только что была более или менее ровная поверхность. Это было похоже на землетрясение колоссальной силы. Или на извержение вулкана. Я никогда не присутствовал ни при том, ни при другом (к счастью), но думаю, я недалёк от истины в своём сравнении. Было страшно. Вокруг буквально роем кружились вырванные с корнем деревья, кусты, глыбы спёкшегося грунта и осколки бетонных плит.

— Оля!! — кричал я. — Оля!! Сестра!!

Но я уже не мог её разглядеть даже с «общим рентгеном». Реальность словно бы сошла с ума вслед за своими обитателями. Куча каких-то обломков летела прямо на меня. Я отключил «общий рентген» — он был бессмысленен в этой хаотической круговерти — и деволюмизировался. В голове билась одна только мысль: «Оля!! Оля!!» У неё не было такого средства спасения. Ей нужен был я. Я попробовал пробиться вниз прямо сквозь вихрь земли, камня и дерева. Но мои усилия были бесполезны. Это было всё равно, что идти сквозь восставшее против тебя громадное болото. Меня тащило и тянуло, уносило вверх с нечеловеческой мощью. Где-то там, внизу, в жутком шевелящемся овраге, гибла моя маленькая сестрёнка, а я не мог даже приблизиться к тому месту, где последний раз видел её. Почему я не могу пролевитировать вниз, почему? Всегда при пользовании своим развоплощением я инстинктивно чувствовал, где находится поверхность, по которой я двигаюсь. При этом я вполне мог проходить через горизонтальные перекрытия и даже теоретически сквозь землю, но для этого требовались осознанные усилия. Моя деволюмизация была событием понятийным. Я всё-таки номинально оставался «на земле». Теперь же казалось, что земля и небо поменялись местами, всё встало с ног на голову, я не понимал направлений. Чудовищный хаос царил вокруг. Я не мог противиться несущей меня силе. Вверх и в сторону летел я вместе с вихрем. Пытаясь хоть что-нибудь понять в этом жутком земляном мальстреме, я включил «истинное зрение». И тогда я увидел ту самую адскую воронку. Увидел и чуть было сам не сошёл с ума от ужаса. Сонмища и сонмища, бессчётные легионы отвратительных тварей Тьмы кружились в безумном и беспредельном хороводе, образуя под землёю гигантский конус. Навершием и средоточием его был крохотный, едва различимый отсюда кровавый круг, выведенный на полу трёхэтажного здания в углу прямоугольной ограды базы Незримых, игрушечным макетом плывущей на островке ровной земли в нескольких сотнях метров от меня. В громадном вихре кружились шайгмары и страгмары, неисчислимые тучи импов-мрёнков, а также великое множество ещё куда более гротескных и жутких существ, словно сошедших с наиболее упадочных полотен Иеронима Босха. Как собирались мы противостоять этому левиафану страха и безумия? Что могли мы сделать против этой мириадной армии ада? Отчаяние овладело мною. «Сестрёночка моя!!» — беззвучно закричал я. — «Оленька!! Мы погибли, погибли!! Это конец!! Где ты, Оля?! Аня, где ты?! Что мне делать?! Господи, помоги!!» В страхе я закрыл глаза. Моя воля не выдерживала всеподавляющего зрелища торжества Хаоса и Тьмы. Потом меня завалило горой грунта и обломков дерева. Я словно врезался во что-то, и всё вокруг потемнело. От резкой остановки у меня помутилось сознание. На некоторое время я потерял себя в абсолютной черноте.