Демон сна

Глава 4. По демоническому следу

Я пришёл в себя от того, что кто-то ласково гладил меня по взлохмаченным волосам и напевал тихую песню, из которой я смог разобрать лишь «баю, баю, баю…»

«Аня…»- еле слышно прошептал я, и песня тут же стихла, а ласковая рука перестала гладить мою голову.

— Вы очнулись? — печально спросил золотистый голос.

Я приподнялся на локтях и огляделся. В теле была жуткая слабость, сильно болели голова и мышцы рук и ног. Я так и лежал на гравиевой площадке под окном Марковой спальни, куда нас выбросила та жуткая сила. Рядом со мною сидела Ольга с пистолетом в руке.

— Я должна вас задержать, Малинов. Но вы спасли мне жизнь, — сказала она. — Я и не думала, что вы можете сделать бесплотной такую… массу.

— Я тоже не думал, — невесело усмехнувшись, сказал я. — Однако не скромничайте зря. Тоже мне, масса — в вас всего-то сколько — килограмм сорок-сорок пять? Я много раз экспериментировал, и знаю, конечно, что мой максимум для деволюмизации составляет около тридцати. Наверно, вы понравились моему подсознанию, и оно дало мне силы обесплотить вас… всю.

Я принял сидячее положение, подтянул под себя ноги и попытался встать.

— Вы, наверно, не сможете идти, — сказала златовласая директорша. — Вы помните, что произошло?

— Я совершенно точно помню, что вы меня арестовали, товарищ директор отдела, — довольно холодно ответил я, опять опустившись на гравий. — Только вот, не знаю, за что. Ещё помню, что мы вроде как вытащили Марка из очень странного сна. Что это было? И что с ним будет теперь?

— С вашим другом, думаю, всё в порядке. Он просто очень крепко спит, — директорша посмотрела вверх, на выбитое окно, рама которого с треснувшим стеклом валялась неподалёку от нас на гравии. — Хорошо, что он одет. А на свежем воздухе спать даже полезнее… Утром вызову машину и отправлю его в клинику на Тенистую — ему понадобится длительная реабилитация. Но потом он будет, как новенький. Что до вас, то вы угрожали оружием директору отдела, самовольно вышли из Организации, сразу став подтверждённой паранормальной угрозой, а главное, вы украли из моей квартиры мощный тёмный артефакт, находящийся у меня на ответственном хранении. Я задержу вас и препровожу в…

— Ольга Ивановна, — устало перебил её я. — Чтобы задержать меня, и уж тем более куда-то препроводить, вам понадобится как минимум вызывать опергруппу, а может быть, и весь боевой отдел. Но пока сюда прибудут первые, и пока будут собираться вторые, я уже буду очень далеко отсюда. Вы же должны понимать, что вам-то самой воспрепятствовать мне не под силу — я просто деволюмизируюсь, и всё.

На самом деле я немного блефовал — после чудовищного напряжения психики при обесплочивании тела красавицы-директрисы я отнюдь не был уверен, что смогу сейчас сам перейти в ментальное пространство. Впрочем, я уже чувствовал что-то вроде второго дыхания — видно, ласка и колыбельная Самохиной пошли мне на пользу, как ни странно.

— Я могу усыпить вас, — неуверенно прошептала синеглазая начальница.

Но я уже начал кое-что соображать:

— А я просто выйду из наведённого вами сна, как уже сделал это в квартире вашего отдела. Послушайте, Ольга, у меня нет желания ни ругаться с вами, ни драться, ни причинять вам вред. Честное слово, я совсем не рад, что взял эту книгу. Совсем не рад, что заглянул в неё и что листал её. Я искал в ней…

Глаза Самохиной расширились в изумлении и она перебила меня:

— Вы заглядывали в эту книгу? Вы могли сами перелистывать её?! Кто же вы такой? Я была абсолютно уверена, что являюсь единственным грёзопроходцем на всю Россию, но тут приходите вы и нагло действуете в наведённом мною сне, больше того, сами выходите из плоскости сна! Те, кто отдал мне эту страшную книгу на хранение, многократно предупреждали, что открывать её гибельно! И у меня нет никаких оснований не верить этому! И уж в любом случае я знала, что колдовские фолианты такой силы никогда не дадут себя свободно перелистывать постороннему, не сведущему в тёмных искусствах! Но вы смотрели в эту книгу, больше того, вы листали её! И тем не менее вы ведёте себя словно обычный человек, вы сражаетесь с демоном, вы спасаете мне жизнь! Кто вы или что вы такое, Малинов?

— Я и есть обычный человек, — растерянно сказал я. Вот уж не думал, что перелистывание древних фолиантов есть акт, свидетельствующий о паранормальной силе! — Ольга, я прошу вас простить меня за то, что я унёс книгу! Я просто отчаянно хотел найти в ней какое-то средство разбудить Анну… Поймите… Я очень люблю её… А вся Организация не может или не хочет помочь мне её вернуть! Я не понимаю до сих пор, зачем они забрали эту богомерзкую книгу из алтарной пещеры проклятого рода, но я готов вернуть… — тут мой голос, начавший предательски подрагивать ещё на имени моей любимой, окончательно подвёл меня, и я всхлипнул. — Извините… Ольга… Извините… Я не могу говорить… Я верну вам книгу… Сейчас…

Помимо воли, слёзы потекли из моих глаз. Увидев это, Самохина сделала порывистое движение ко мне, будто хотела обнять. Но она остановила себя и лишь схватила меня за руку:

— Андрей! Что вы! Не плачьте! Верните книгу, и я пойду вместе с вами к Сефиросу! Я расскажу ему обо всём! Вы извинитесь перед ним, и он простит вас!

Но застарелая злость на бестактного кота-начальника снова поднялась во мне.

— Извиняться? Ну уж нет! Это ещё вопрос, кто перед кем извиняться должен! — я вытер слёзы и кое-как поднялся-таки на ноги. — Ещё раз простите, Ольга. Минутная слабость.

Красавица-директорша смотрела на меня с беспредельным сочувствием и жалостью. Я завозился в карманах плаща:

— Сейчас… Сейчас я вам отдам книгу, забирайте её, и на этом я расквитаюсь с Организацией. Везите Марка на Тенистую, а я пойду решать свои дела.

— Андрей, — тихо и печально сказала Самохина. — Вы понимаете, что вы вне закона в Организации? За вами будет объявлена охота…

Это ещё больше разозлило меня.

— Охота?! — я громко и неестественно засмеялся. — Что ж, пусть попробуют! Как бы охотники не стали жертвами!

— Вам не одолеть весь боевой отдел, — прошептала Ольга, глядя на меня большими глазами. — Вас могут убить…

— Вряд ли Организация пошлёт за мной боевой отдел в полном составе, целиком обнажив фронт борьбы с паранормальщиной. Вы же знаете прекрасно, что и так целыми днями приходится дожидаться опергруппы и по куда более значимым вызовам. Я же не собираюсь идти и угрожать человечеству. Думаю, я смогу договориться с руководством. Я всего лишь хочу, чтобы меня и Анну оставили в покое.

— Да, — эхом отозвалась Ольга. — У Организации сейчас недостаточно сил, вы правы. И вы хотите покинуть нас в такое время? Вы же должны понимать, что не сможете со своими способностями, которые, как выясняется, даже шире, чем вы думали, остаться совершенно в стороне от нашей вечной битвы!

— Тем не менее, я хочу именно что остаться в стороне, — объявил я. — Да где же эта гадская книжонка!

И тут я похолодел. Книги не было. Не было ни в одном из карманов плаща. Ни во внешних, ни во внутреннем. Я быстро огляделся — может, вылетела во время падения — но и нигде на гравии томик не валялся. Я почувствовал, что краснею. Прекрасно понимая, как глупо звучат мои слова после всего, сказанного ранее, я всё же проговорил, запинаясь:

— Товарищ директор, я, кажется. потерял вашу книгу.

— Что? — Самохина вскочила на ноги. — Как это? Где?

— Не знаю… Она была у меня в руках, когда я прибежал сюда, я положил её в карман…

Самохина недоверчиво смотрела на меня.

— Господи, Ольга, верьте мне, прошу вас! — воскликнул я. — Я и сам очень хочу избавиться от этого клятого фолианта! И прекрасно понимаю, что его нельзя оставлять без охраны и внимания! Сейчас, сейчас… Подождите минуту. Я осмотрюсь.

Я постарался успокоиться и сконцентрироваться. Если включить «общий рентген» и «истинное зрение», то я наверняка замечу наполненный тёмной силой, искажающий вокруг себя ментальное пространство том. Хорошо ещё, что я действительно восстановил немного сил, пока меня гладила по голове эта… симпатяшка-директор.

Но сколько я ни напрягал фокус ментального взора, книгу я увидеть не смог. Её не было ни рядом, ни наверху в комнате, где действительно спокойным сном спал Марк. Рядом вообще не было почти ничего прячущегося в потусторонних слоях. Дом стоял обычный, из брёвен, не из костей. Лишь вокруг выбитого окна на стенах видны были брызги и потёки красной жидкости, будто внутри комнаты взорвалась вишнёвая бомба. И странный полусветящийся след уходил вглубь леса, будто кто-то ронял розово фосфоресцирующие капли крови и ещё кое-чего, убегая или улетая вдаль. Это удирала тварь, которая выкинула нас с Самохиной из окна, понял я. Очевидно, она и забрала книгу. Может, для этого она и нападала? Но откуда ей было знать?

Ольга по-прежнему смотрела на меня с испугом и подозрением. Её правая рука медленно потянулась к карману. За пистолетом. Как же мне не хочется деволюмизироваться сейчас — это будет невероятно тяжело…

— Товарищ директор, — вскричал я, выставив вперёд ладонь. — Подождите! Не доставайте оружие! Я ясно вижу ментальным взором, куда улетела сущность, в которую вы стреляли после нашего падения! Она и унесла книгу! Я обещаю вам, что настигну её и отниму фолиант! Вы мне не верите… Вы всё-таки достали пистолет. Понятно… Что ж, я не буду прощаться. Простите меня за всё, Ольга, я надеюсь, что ещё смогу оправдаться перед вами.

И, с большим трудом переключив ментальный рычаг, я бесплотным пошёл по кровавому следу. Ольга рванулась за мной и закричала:

— Стойте! Малинов! Если вы обманули меня, я везде найду вас! Я приду к вам во сне, злой мальчишка! О, Боже! Его нет! Андрей! Не ходите за ней один!.. Вернитесь! Андрей!..

Деревья скрыли от меня золотоволосую красавицу, и я перестал её слышать. Отойдя ещё немного, я отключил и деволюмизацию. Силы надо было расходовать как можно экономнее. Интересно, на каком расстоянии от себя Самохина может загонять людей в сон? Во всяком случае, сейчас я никакой особой сонливости не чувствовал. То ли прекрасная директриса всё-таки поверила мне и решила не препятствовать, то ли уже не доставала до меня своей сверхспособностью.

Даже «истинное зрение» я включал теперь изредка и лишь на секунду, чтобы не сбиться со следа. Иногда под ноги мне попадалась лесопарковая тропинка, шедшая примерно в нужном направлении, но в основном приходилось продираться прямо сквозь подлесок. Хорошо ещё, что здесь он был редким, да и листва давно уже вся опала.

След крови и семени сперва шёл всё время по прямой, но через некоторое время стал забирать правее и в конце концов вывел меня к незнакомому асфальтированному проезду, по ту сторону которого высилось большое слабо освещённое здание. «Государственный Социальный Университет» — прочитал я аршинные неоновые буквы на глухой боковой стене. Так вот, оказывается, куда меня занесло. Охвостье Лосиноостровской улицы, тупики, упирающиеся в лес или в окружную железную дорогу. След пересекал проезд и уходил за деревянный заборчик какой-то частной территории слева от высокой ограды университета. Здесь было совершенно безлюдно. Окна в здании учебного заведения не светились. Только лишь за широкими стеклянными дверями входа горели дежурные лампы в холле. С трудом переставляя усталые ноги, я подошёл к заборчику. Перелезать или пройти сквозь? И то и другое было мне сейчас одинаково трудно. Впрочем, пройдя немного по тротуару вдоль ветхих деревянных планок, я обнаружил за углом висевшую на одной петле незапертую калитку. Посредине довольно большого участка, огороженного забором и густо заросшего кустами и деревьями, стоял одноэтажный маленький деревянный домик, совершенно не видный с улицы. Надо же, подумал я, здесь даже такие сохранились. Домик, впрочем, выглядел совсем заброшенным. От калитки даже не шло никакой тропинки к крыльцу. Поперёк входной двери были прибиты две широкие доски. Окна заколочены не были, но свет в них не горел. Стёкла, впрочем, насколько я мог разглядеть, остались целыми. Кровавый след поднимался к открытому слуховому окошку на чердаке, заходил внутрь дома и обрывался там. Выходного следа не было. Но даже «истинным зрением» я не видел внутри ни какого-либо багрового облака, ни иных признаков присутствия потустороннего существа. Я отключил «истинное зрение» и включил «общий рентген». Да, в домике никого не было, но он явно был обитаем. И обитаем не по-хорошему. Сразу стало понятно, почему совершенно заросла тропинка к переднему крыльцу. Те, кто пользовался домиком, входили и выходили через полуподвальный люк у задней стены. От люка до слегка прикрытой отставшей доской дыры в заборе позади дома шла хорошо протоптанная грязная дорожка. Обстановка внутри дома мгновенно вызвала у меня очень и очень плохие воспоминания о всё той же миссии в долине графов Залесьевых. Широкие диваны и оттоманки в узких занавешенных альковах. Длинные грязные столы и скамьи вдоль стен. Высокие канделябры со свечами чёрного воска, сейчас, к счастью, потушенными. Мерзкие богохульные надписи и рисунки на стенах, сделанные тускло блестящей в слабом свете уличных фонарей краской — возможно, кровью. Я ещё на пару секунд включил истинное зрение. Да, они были выведены человеческой кровью. Также, как и огромный круг с пентаграммой на полу в самой большой зале домика. За пентаграммой громоздилась деревянная кафедра, рядом с нею лежал широкий плоский камень. Алтарь, понял я. И тоже со следами крови. На сей раз, впрочем, не только крови. Господи, до чего же противно смотреть на это «истинным зрением»! На алтаре были ещё и брызги человеческого семени. Всё было плохо. Я нашёл логово тёмных культистов.

Прислонившись спиной к стоящему рядом дереву, я прикрыл глаза. Хотелось выть. Кажется, я даже издал тихий скулящий звук. Ну почему, почему я всё время натыкаюсь на какую-то грязь и мерзость? Авгиевы конюшни, нет, даже хуже. Сизифов труд. Ты с колоссальным трудом и тяжёлыми потерями уничтожаешь круг тёмных чародеев, загоняешь в адские вертепы демоническую силу, что подавала им богатство и колдовское могущество, а всего через несколько месяцев обнаруживаешь притон негодяев, стремящихся подражать злобным потусторонним тварям. Ведь это были обычные люди, «истинное зрение» не выявляло присутствия существ ментального плана. Впрочем, стоны и плач убитых здесь жертв всё равно на секунду послышались мне. Почему, почему люди творят такое? И сам собою пришёл ответ: потому что ждут подачек от тёмных сил. Ведь те с удовольствием откликаются на зов. Тем более, на такой прямой зов, на вызов. Сволочи.

На всякий случай достав пистолет, я присел на рассохшуюся лавочку у крыльца, поплотнее запахнул плащ и постарался рассуждать логически. Сейчас здесь никого не было, притон был совершенно пуст. Не было и прилетевшей сюда сущности из мира снов, уволокшей чёрную книгу. Случайно ли она прилетела именно сюда? Очень вряд ли. Таких совпадений не бывает. Самой книги здесь тоже не было. Я на всякий случай ещё раз окинул домик ментальным взором, вновь содрогнувшись от раздавшихся в сознании криков боли и ужаса. Нет, книги тут нет. Значит, получается что? Получается, что та тварь примчалась сюда с книгой, передала её кому-то, кто ожидал её здесь, а затем, вероятнее всего, ушла обратно в плоскость сна — вряд ли даже такая матёрая демоница сможет долго и непрерывно находиться в физической реальности, если изначально она принадлежит к реальности грёз. Тот, кто ожидал её, забрал книгу и унёс отсюда. И скорее всего, это был обычный человек — ведь даже никаких отпечатков пребывания в этом логове иных потусторонних существ я не увидел.

Кстати, если я лягу спать здесь, то скорее всего, смогу опять столкнуться с сонной демонической тварью, подумал я. Но делать этого явно не стоило — чем бы ни окончилось столкновение, я потеряю время и устану. А сейчас нужно было идти дальше по следу книги. «Истинное зрение» мне больше помочь не могло. Что ж, может это и к лучшему. Сэкономим психическую энергию. Со вздохом я встал, убрал пистолет и направился к грязевой дорожке у дырки в заборе. В свете фонарика смартфона быстро нашлись свежие следы мужских ботинок с рубчиком, идущие поверх всех остальных. Сначала в сторону дома, потом обратно. Приличные такие ботинки, должно быть. Узкие, с каблуком. Я пролез сквозь дырку и пошёл по следам. Вот человек в щегольских ботинках обогнул забор, вот он прошёл мимо бесполезной калитки, вот подошёл к обочине дороги. Здесь след обрывался. Я посветил по земле кругом. Ну разумеется. Отпечатки автомобильных шин. Вот глубокие вмятины в грязи — машина простояла здесь сколько-то времени. Судя по всему, она подъехала со стороны Белокаменного шоссе, откуда, кстати, и я пришёл сюда, затормозила, простояла как минимум несколько минут, здорово опустившись в грязь, а затем с места вывернула передние колёса (грязь была размазана) и уехала дальше по направлению к Богородскому району, оставив ещё не раскатанные грязевые следы на подсохшем к ночи асфальте. Значит тот, кто унёс книгу, действительно знал, где её ждать и специально приехал сюда за ней почти точно ко времени.

Увлёкшись своими следопытскими изысканиями, я совершенно перестал обращать внимание на происходящее кругом, глядя только на ярко освещённый моим фонариком участок земли под ногами. И вдруг грубый окрик оторвал меня от дедуктивных рассуждений над следами:

— Эй, ты! Ты что там высматриваешь! Сюда иди!

Я поднял голову и заморгал, стараясь дать глазам скорее привыкнуть к ночному полумраку после яркого луча фонарика. Две крупных тени оторвались от чёрного силуэта павильончика автобусной остановки неподалёку и двинулись в мою сторону. Надо же. Даже в этом Богом забытом лесном райончике есть гопники. Вот же вездесущие твари. Я выключил фонарик, сунул телефон в карман джинсов и снова аккуратно расстегнул кобуру пистолета под плащом.

— Слушаю вас, джентльмены, — спокойно сказал я подошедшим амбалам. Парни были оба здоровые, крупные, в спортивных штанах и тёплых пухлых куртках. Ближний ко мне отклячил толстые мокрые губы и мерзким тоном произнёс:

— Слышь, ты! Ты кого женельменой назвал? А, сука! — и он довольно неожиданно для меня быстрым движением выхватил из кармана нож-бабочку. — Хрен ли ты тут ковыряешься, чего вынюхиваешь?

— Чё ты с ним разговариваешь, — странно мрачным тоном произнёс второй громила, чернявый и носатый. — Режь его. Он в «храм» заходил, ты же видел.

— Ха! — с резким выдохом губастый нанёс подлый удар ножом снизу вверх, и если бы я был обычным прохожим, то здесь, в московской грязи, скорее всего и закончилась бы моя земная жизнь. Но, к счастью, я заранее предполагал, чем может окончиться такая встреча и был начеку. Поэтому удар бандита пришёлся в пустое место — с некоторым трудом, но я всё же деволюмизировался. Странно, но мне почему-то не хотелось использовать пистолет. Хотя казалось бы, чего проще — два выстрела, два трупа. Стрельба из обесплоченного пистолета почти не слышна. И вместо меня в грязи будут валяться эти два негодяя. Однако же это всё-таки были не демоны и не тёмные колдуны. Это были обычные живые люди. Пусть и очень плохие. Я вздохнул и убрал вынутый было пистолет обратно в кобуру. Затем аккуратно взялся бесплотными пальцами за рукоятку ножа прямо в кулаке очумело вертящего головой и издающего изумлённые возгласы губастого гопника, деволюмизировал оружие и вынул его из хватки бандита.

— Мой нож! — пискляво завопил он. — Где мой нож?! Смуглый, смотри — чё это такое? Фраер этот исчез и нож исчез! Где он!

«Здесь», — беззвучно сказал я, заходя за нападавшего и вонзая ему клинок пониже спины. На мгновение я разжал ладонь, и тут же обхватил нож опять, вновь деволюмизируя его и вытаскивая из мгновенно вскрывшейся раны. Бандит заорал в голос и по светло-серым тренировочным штанам потекла густая полоска крови. Я ещё раз вонзил клинок в его ногу, опять на мгновение отпустил и тут же перехватил. Гопник повалился в грязь, отчаянно голося. Второй молча и оторопело смотрел на своего подельника, видимо, совершенно ничего не понимая. Впрочем, он оказался чуть умнее, чем я предполагал. Он побежал. Но я, как тигр, в два прыжка настиг его — откуда только силы взялись — и точно так же воткнул бесплотный клинок ему в обе ноги.

Я стоял над двумя стонущими бандитами, и капли крови медленно стекали с моей руки и капали с острия ножа на мокрую землю. Страшная злость душила меня. Я от всего сердца ненавидел этих ползающих сейчас в окровавленной грязи мерзавцев. Мне хотелось резать и кромсать их, чтобы красная водичка брызгала во все стороны, чтобы выпустить им кишки… Внезапно мне стало противно. Тёмные твари, которых я уничтожал до того, сделали свой выбор очень давно или почти вовсе его не имели. Они прочно стояли на тёмной стороне, истребить их — было делом охранения людей от потустороннего, от мрака вечной погибели. Но эти несчастные придурки? Ну кто, кто заставлял их нападать с ножом на людей по ночным улицам? А если я и вправду был простой прохожий? И они убили бы меня просто от желания убить, так же как наверняка грабили от желания ограбить, насиловали от желания насладиться своей мнимой властью над слабейшим. Господи, что же делает малейшее касание Тьмы с людьми? Как же я был зол на это сволочное извращение мирового порядка! Но я больше не хотел я их резать. И не хотел убивать. Тьфу, да и только. Я ограничился лишь хорошим пинком по челюсти губастого. Он откатился и замер в глубоком нокауте. Второго же следовало сперва кое о чём спросить. Я присел над ним, схватил за сальные волосы и рывком запрокинул его голову к себе:

— О каком ещё «храме» ты говорил, мерзец? Кто вы? Пацанчики с района? Или хуже?

— Не понимаю, — прохрипел он. — Ты кто такой? Нам велено было караулить у «храма»… Старик сказал, что может прийти шпион. Мы думали, святоша какой придёт. А ты… Вона что умеешь. Старик похожее делал… Ты сказал бы, что свой… Зачем порезал?

— Какой я тебе свой, гнида, — сквозь зубы процедил я и сильно тряхнул бандита. Он застонал. — Говори, сволочь! Что за «храм» тут у вас? Какой такой «старик»?

— «Храм»… Тот домик — это «храм». Старик всегда так про него говорит… Старика не знаю, как зовут. Старик, и всё. Все его так кличут, погоняло такое, наверно, а имён у нас не называют. Мы простые инициаты, нижний круг! Мы не знаем ничего! Сюда приходим, когда моления. Старик говорит слова, мы повторяем. Такая силища в душе играет, лучше всякого ширева! И девочек приводят сюда. Кого для инициации, а кого… так. Старик всегда сам первый с ними на алтаре… А потом нам отдаёт. А когда жертва, так мы только если приволочь… подержать. Режет Старик всегда сам, только сам. Мы ни причём! Ты мент, что ли? Так мы не при делах! Будешь писать, пиши, мы не при делах! Больно-о-о, сука-а-а…

Это я, послушав гнусные речи, невольно придавил мерзавца коленом к земле и прижал окровавленный нож к его горлу.

— Шестнадцатикор покарает тебя, — стонал культист. — Шестнадцатикор… Ало атон, шай'и атонум… Ййияхх…

— Что за бред ты несёшь? — зло спросил я. — Чёрные заклинания читаешь? Зачем вы это делаете, безмозглые? Зачем исчадьям ада поклоняетесь? Вечная гибель ждёт тех, кто ищет запретное знание!

— Что ты мне проповедь читаешь, начальник, — закашлялся бандит. — Как мелкий святоша… Это не секрет и не запрет — шестнадцатикор все знают…

Культист попытался вытащить из-под себя левую руку.

— Лежать, скот, — прикрикнул я и сильнее притиснул лезвие ножа к его шее. На смуглой коже показалась капелька крови.

— Не надо, — захрипел чернявый хулиган. — Не режь, начальник… Я не это… Я только руку показать… Шестнадцатикор…

Но во мне опять вскипела злость и ненависть к этим гадам. Значит, вы только «приволочь» и «подержать»? Кого для инициации, а кого — так? Ну ладно же. Толчком ладони я отбросил голову бандита наземь и, вскочив, сильно пнул её, как футбольный мяч, отправив негодяя в нокаут вслед за подельником. Левая рука его вывернулась из-под груди и на светлеющей коже запястья я заметил вдруг странный знак. Два чёрных вытянутых шестигранника перекрещивались один над другим. И я понял, что уже видел его. Давным-давно, кажется, тысячелетия и эоны тому назад. Хотя на самом-то деле всего только лишь осенью прошлого года, когда я впервые в жизни стал бесплотным, тогда ещё непроизвольно, и пытался найти внутри собственного сознания ментальные средства управления своим состоянием. Я видел этот чёрный остроконечный крест в своём сознании. Что всё это значит? Феномен ложной памяти, скорее всего. Или я знал этот символ ещё раньше. Но почему он так запечатлелся в моём разуме? И если я действительно видел его когда-то давно, то где? Значит, не эти несчастные культисты придумали его? Откуда этот символ, что он означает? Шестнадцатикор…

Размышляя об этом, я не стоял на месте. Тщательно вытерев рукоять ножа о землю, я вложил его в руку одного из бандитов и подтащил их безвольные тела поближе друг к другу. «В этой речке утром рано утонули два барана», порезав друг другу задницы. Я усмехнулся, а затем пошёл обратно в культистский домик. Я не собирался оставлять этот «храм» спокойно стоять тут после всего того, что услышал. Как я и предполагал, отопление в домике было газовое. Я закрутил конфорку стоявшего в маленькой кухоньке обогревательного бака, а затем открыл её вновь до упора, но огонь зажигать не стал. Вместо этого я собрал неподалеку небольшой костерок из обрывков старых газет и обломков досок и подпалил его. Затем плотно закрыл дверь кухни, быстро вышел из домика и зашагал по тротуару, доставая телефон и набирая «сто двенадцать». Когда сзади полыхнуло оранжевое пламя и раздался гулкий хлопок, я зло улыбнулся и свернул за угол университетской ограды.

Итак, книгу увёз кто-то из этого богопротивного культа. Вероятнее всего, тот самый «Старик», что приказал своим подданным подстеречь меня у их молельного дома. Здесь у них проводились собрания, приносились жертвы, совершались мерзостные ритуалы, и Тьма отвечала своим поклонникам. Тьма привела сюда демоническую сущность из мира снов, и её здесь ждали. Не так важно, как именно глава чёрной секты сообщался с укравшей книгу тварью — важно то, что он теперь владел могучим тёмным артефактом, и это было очень плохо и опасно. Ещё опаснее — и страннее — было то, что пресловутый «Старик», будем его пока так условно называть, знал о том, что по следу демонической сущности кто-то придёт. Получается, он по меньшей мере примерно представлял себе, откуда и у кого та украдёт книгу. Это уже начинало напоминать провал и раскрытие конспирации. Но при всём желании сейчас я не имел сил идти дальше по следу. Мне требовался хотя бы один нормальный ночной сон. Для того, чтобы найти автомобиль, на котором уехал Старик, мне понадобится масса психической энергии, потому что придётся, видимо, воспользоваться полицейскими видеокамерами без ведома их хозяев. Значит, нужно будет много времени провести бесплотным. Эти силы я как раз хотел потратить на то, чтобы дойти до Анечки, лежащей в потусторонней усадьбе… Но делать нечего, сначала надо исправить свою ошибку. Моя милая подождёт — она поняла бы, если бы могла узнать обо всём. Эх, если бы я всё ещё был в Организации, то просто сдал бы информацию руководству, и наутро с культом, возможно, уже было бы покончено. Впрочем, я и сейчас мог отправить сообщение с ментального передатчика своего «служебного» «форда», так и стоявшего в гараже с моими вещами внутри. Но ложная гордость почему-то не давала мне решиться на такой поступок. И стыд. Я упустил книгу, а значит, сам и должен был её вернуть.

Я немного постоял в тени у дальнего угла ограды университета, пропустив мимо себя завывающие сиренами автомобили пожарной охраны и скорой помощи. Через пару минут проехала и полицейская машина. Тогда я отошёл ещё на пару кварталов и вызвал такси.

Добравшись до своего гаража, я сел за руль «форда» и поехал на недалёкую улицу, где на третьем этаже кирпичного дома располагалась моя старая квартира. Хорошо ещё, что я регулярно оплачивал счета за коммунальные услуги и иногда заглядывал сюда, не позволяя помещениям зарасти пылью, так что мог рассчитывать на хотя бы относительный уют.

Припарковав автомобиль во дворе, я долго сидел, уставившись на панельку магнитолы, скрывавшую за собой передатчик. Затем всё-таки решился, открыл панель, включил его, накидал сообщение с краткой информацией об обнаруженном культе, немного поколебался над кнопкой отправки, затем сменил адрес получателя с Сефироса на Зиновьева (это были единственные адреса, занесённые в память аппарата) и всё-таки отослал депешу. Потом вылез из автомобиля, деволюмизировался, пересёк улицу и подошёл к круглосуточному банкомату у входа в здание большого банка. Баш на баш, подумал я. Один правильный поступок на один неправильный. Я включил «общий рентген», сунул бесплотную руку внутрь банкоматного сейфа, нашёл взглядом кассету с пятитысячными купюрами, деволюмизировал изрядную пачку, вытащил её, вернулся обратно во двор и здесь только опять обрёл плотность. Это было нехорошо, конечно, но я знал, что если собираюсь самостоятельно выходить на тропу войны с тёмным культом, то денег мне понадобится много. Не потрачу — верну, подумал я. Перейдя на соседнюю улочку, я зашёл в круглосуточный магазин, купил хлеб, колбасу и сыр, газировку и какие-то замороженные полуфабрикаты на ужин. Затем наконец открыл багажник «форда», забрал сумку с вещами и поднялся к себе домой. Домой! Я уже привык называть домом совсем другое жилище!

Не обращая внимания на некоторое запустение, я сбросил верхнюю одежду, принял душ, разогрел еду, наскоро поужинал — или позавтракал, времени уже было три часа утра — достал из шкафа старые свои простынь, подушку и одеяло, разложил постель, улёгся, прислушался к гудению в натруженных ногах и очень быстро заснул.

Я сидел на траве над белопесчаным откосом, ведущим в железнодорожную выемку. Светило ласковое нежаркое солнышко, лёгкий ветерок пошевеливал длинные стебли трав и перебирал золотистые волосы девчонки в белом платьице, что примостилась рядом, усевшись верхом на рассохшемся сосновом бревне. Из густых прядей волос торчали острые рыжие ушки. Руки девчонки играли с её собственным пышным лисьим хвостом, иногда она задумчиво покусывала его кончик.

— Что же это, — спросил я. — Мне опять снится тот же сон? Я помню это место.

И я обвёл выемку взглядом. Серый перрон, на котором раньше стояли носилки с телом Извольского, нашёлся далеко в стороне. Где-то там же была и медленная речка, протекавшая по трубам под железнодорожным полотном. Однако на сей раз никаких ручьёв воды, впитывавшихся в белый песок, не было. Лес тихо шумел за нашими спинами — он не был затоплен.

— Нет, это другой сон, — ответила девочка-лиса. — Просто место то же самое.

— Значит, это ты опять навела его? Ты меня нашла?

— Нет. Я представления не имею, где ты находишься в реальном мире. Хотя было бы очень хорошо, если бы ты сказал… Это важно! — однако, увидев, что я отрицательно покачал головой, девочка вздохнула и продолжила. — Ну что ж, как хочешь. Тебе же хуже будет. Но это не мною наведённая грёза. Это твоя собственная плоскость. Я несколько часов прыгала из сна в сон, прежде, чем нашла этот. На самом деле я всё ещё нахожусь в доме твоего друга.

— Если это опять мой сон, то как в тот раз в нём оказался Извольский?

— Это я тогда привела его в твою плоскость. Об обстановке внутри его собственного сна тебе знать не захотелось бы, поверь.

— Но как тебе удаётся входить внутрь чужих снов?

— Я грёзопроходец, dreamwalker. И к тому же мастер снов, dreammaster, — безо всякой похвальбы ответила девчонка. — Я могу не только входить в чужие сны и действовать там по своей воле, но и строить плоскость сна, усыплять других людей и вводить их туда. Кстати, судя по тому, что ты свободно действуешь во сне, у тебя тоже есть этот дар. Да и плоскость сна у тебя повторяется с полной точностью — значит, ты и мастером можешь стать… Это величайшая редкость — таких, как ты и я, во всём мире по пальцам одной руки пересчитать можно. Просто удивительно, сколько в тебе всего сошлось! И истинный взор, и способность переходить на ментальный уровень, а теперь, оказывается, ещё и грёзохождение… Но будь осторожен, мальчик-ковбой! Это и дар, и проклятие. Теперь ты будешь помнить почти все свои сны. Это как жизнь внутри жизни. И здесь тебя могут и ранить, и убить. Будь аккуратнее со своими снами! Насильно Тьма не сможет вторгнуться к тебе, но если ты призовёшь её — она придёт. И будешь ли ты способен справиться с ней — большой вопрос. Впрочем, у тебя вон пистолет есть, а я и без оружия побеждала чёрных тварей — коготочками и зубками! — девочка хихикнула и на мгновение вместо неё на сосновом бревне появилась большая ярко-рыжая лиса.

Я глянул на свой пояс и действительно обнаружил там пристёгнутую к ремню кобуру со странным пистолетом.

— Откуда он у меня? — спросил я. — Я его себе… как это ты говоришь — «приснил»?

— Нет. Это то, что было присуще тебе изначально. Кое-что в стране грёз не выбирают. Внешность, первоначальную одежду, какие-то вещи, стартовую плоскость. Тебе суждено носить пистолет и жить возле железной дороги, а мне — быть лисой и обитать в сказочном лесу. Я — хранитель, а ты — боец с печальной судьбой.

— А почему здесь мы обращаемся друг к другу на ты? — это был совсем не тот вопрос, что я хотел задать, на языке вертелась сотня их, но почему-то вслух произнёс я именно его. — В реальности ты всегда говорила мне «вы»… Несмотря ни на какие обстоятельства.

— Потому что там я — директор отдела и магистр, старше тебя по званию. Поверь мне, непослушный мальчик, это не пустая блажь, мы должны соответствовать. Но здесь я просто вольная девчонка-лисичка! Могу называть тебя, как мне угодно, могу укусить тебя, а могу поцеловать! — на секунду Ольга сделала большие «страшные глаза», но тут же легко рассмеялась. — Не бойся! Не буду я тебя ни кусать, ни целовать… Не буду больше тебя смущать — я знаю о твоём горе. В тот раз это было действительно необходимо, но сейчас, даже если опять придёт та гадкая демоница, мне всё равно не отвлечь тебя от неё — настоящая я слишком далеко. А девочка-лисичка не сможет отвратить тебя от демонской красоты… Мне с ней в привлекательности для мужчин не посоревноваться.

— Ты зря такого низкого мнения о себе, — сказал я, окинув взглядом тонкую фигурку. — Ты вполне себе… симпатичная.

На самом деле загорелая, тонконогая и синеглазая девушка была очень красивенькая. Пальчики босых ног полузарылись в чистый песок, блики солнца скользили по золотым волосам, маленькая грудь была очень хорошо заметна под беленьким коротким полупрозрачным платьицем. Ни лисьи ушки, ни хвост совершенно не портили её облика. Скорее, наоборот…

Несмотря на то, что я оценивал её красоту отстранённо, даже не думая о притягательности, всё же мне пришлось смущённо отвернуться. Но девчонка-лиса только улыбнулась, сверкнув белыми зубками:

— Спасибо за комплимент, милый мальчишка. Но тебе это кажется, потому что ты давно с настоящей женщиной не был, прости уж за прямоту. Сонной мне не сравниться с настоящей мной — вспомни, как ты чуть язык не проглотил в коридоре моего отдела вчера, стоило тебе увидеть мои… прелести. А настоящей мне не сравниться с той, что может прийти к тебе. С проклятой демоницей. Поверь мне, она настолько же сексуально притягательнее настоящей меня, чем настоящая я притягательнее меня-лисички. Уж я-то знаю мужчин. Я же всё-таки охотница на сладострастных демонов и демониц.

— А что это за демоны такие? Кто приходил во сне к моему другу? И, как я понимаю, ко мне?

— На него и на тебя нападала суккуб, — спокойно ответила Ольга. — Ты, я вижу, совсем не силён в демонологии. Тоже мне, гроза чёрных чародеев. Стоит всё же иногда читать методички для агентов.

— Сук-кто? — изумлённо вопросил я, даже не обратив внимания на ироническую шпильку лисички-директорши.

— Сук-куб, — повторила Ольга. — Это демон, точнее, демоница сновидений. Она приходит к мужчинам во сне, соблазняет действиями сексуального характера и во время половых актов высасывает из своих жертв психические силы. Или даже жизненные силы, если демоница старая и мощная, как в нашем с тобой случае. Иногда их путают с ламиями, но ламия — это вполне реальное существо, вампир женского пола, пьющая кровь жертвы во время совокупления. Суккубы же приходят только во снах, обычно маскируясь под кого-то из знакомых жертве женщин. Только самые сильные из них умеют материализовываться в физической реальности. Нам, на беду, досталась именно такая. Суккубы, однако, никогда не нападают на женщин (этим занимаются их сородичи мужского пола — инкубы). И больше того, почти никогда не приходят суккубы к мужчинам женатым или даже хотя бы просто проводящим ночь с живой настоящей женщиной. Поэтому-то я и одеваюсь в столь специфическое бельишко при выезде на дело. Это что-то вроде рабочей униформы — помогает отвлекать вас, мужчин, от этих соблазнительниц. И то, даже ты почти готов был в меня стрелять, когда я оторвала тебя от твоей лже-возлюбленной, а ведь ты и видел меня настоящую почти безо всяких одежд, и поцеловать я тебя всё-таки успела. Такие демоны — мои основные противники, и я уже потеряла счёт, скольких мне удалось изгнать. Обычно это молодые хиленькие порождения Тьмы, они не так опасны для жизни жертв, если вовремя их обезвредить, конечно. Но эта… С этой мне ещё предстоит повозиться. Кстати, имей в виду, Андрей — скорее всего, она придёт к тебе вновь.

Удивительным образом контрастировали речи Самохиной о вещах тёмных и низменных с её столь юным и свежим обликом! Кажется, недоверие мелькнуло в моих глазах, потому что девушка-лиса нахмурилась и сказала:

— Перестань воспринимать меня по внешности. Ох уж эти мужчины! Видят перед собой дамочку с вкусными закруглениями и сразу считают её сладострастной соблазнительницей. Видят босоногую девчонку без лифчика и считают её легкомысленной шалуньей! А ты на себя-то смотрел хотя бы? Держи!

И Ольга неожиданно достала откуда-то из-под бревна и протянула мне большое овальное зеркальце на длинной изящной ручке. Я машинально взял зеркало и в отражении увидел очень юного темноволосого и лохматого паренька, и в самом деле совсем мальчишку. Это был почти что я сам, каким выглядел в старших классах школы, только чуть-чуть другой. Немного пониже, волосы чуть кудрявее, руки посильнее… На мне были распахнутая белая блуза и широкие штаны, похожие на форменные. На ногах — лёгкие высокие ботинки. И кобура на поясе.

— Ты и сам сейчас выглядишь, как красавчик-гроза среднеклассниц, — усмехнулась девчонка. — Надо бы мне взять тебя в пару с инкубами воевать — на такого, как ты, любая женщина мгновенно отвлечётся, ковбой.

Я покраснел и немного рассердился — сильно сердиться на рыжехвостую остроухую девочку у меня не получалось:

— Слушай, Ольга… Неужели ты пришла ко мне в сон только для того, чтобы поддразнивать и обмениваться любезностями?

— Нет. Я пришла предупредить про суккуба и спросить, где ты и что делал после того, как бросил меня у дома твоего друга. Хорошо хоть, у меня набор отмычек есть, а то и в тепло не попала бы. Но ты уже отказался сообщать свое местонахождение… И выведать я не смогу, потому что у тебя есть воля внутри сна. Скажи хотя бы, ты действительно гнался за той тварью? Или ты всё-таки просто воришка, укравший чужую книгу и не желающий признаваться? Я не знаю, верить твоим словам, или нет. Во сне я могу говорить свободно — так вот, сердце велит мне довериться тебе, говорит, что ты никому не желаешь и даже не можешь причинить зла, а рассудок твердит иное… Все твои поступки… Глупая ссора с Сефиросом… Побег… Стрельба в моём сне… Ты мог меня застрелить, ты знаешь это?

Я поднял голову и посмотрел Самохиной прямо в синие глаза.

— Не знаю, как мне убедить тебя, — произнёс я. — Что бы я ни сказал, ты легко можешь не поверить. Видишь, как всё закрутилось? Я не доверяю тебе и не говорю, где я нахожусь в физической реальности. Как же просить тебя поверить мне? И всё-таки я попрошу — выслушай меня и поверь. Именем моей любимой, именем Ани Залесьевой я обещаю тебе, что расскажу только правду.

Мне показалось, или в самом деле прелестное личико девочки-лисы на мгновение исказила тень печали, едва я произнёс имя своей возлюбленной?

— Не знаю, почему ты не доверяешь мне, — тихо сказала она, отводя от глаз непослушную прядку золотых волос. — Я не обманываю тебя. Я честно говорю, что если бы ты сказал мне, где находишься, я пришла бы к тебе и привела бы Организацию. Да. Потому что считаю, что так будет полезнее для всех. Где ж тут обман? Впрочем, говори, мальчик-красавчик! Я уже верю тебе… бедная я, лисичка-сестричка…

Тогда я вкратце расссказал обо всём произошедшем, о кроваво-розовом следе, о мерзком культе, о «храме», о нападении его караульщиков и о взрыве. Но как только я упомянул о шестнадцатикоре, Ольга вздрогнула, нахмурилась, и лицо её становилось всё мрачнее и мрачнее в течение дальнейшего моего рассказа.

— Тот Старик, вероятнее всего, уехал на легковой машине, — закончил я. — Если бы узнать её номер, думаю, его можно было бы отыскать.

Девушка-лиса покачала красивой головой:

— Ну и наворотил ты дел, мальчишка-ковбой. Почему же ты так мало уделяешь внимания изучению истории Организации? Символ шестнадцатикора известен нам давно. Если тебе интересно, его название происходит от числа шестнадцать и английского слова «corner» — угол. Перекрещённые шестигранники образуют собой фигуру с шестнадцатью углами. Шестеро основателей культа происходило из России и шестеро — из Британии, поэтому они и придумали себе такой символ. Много убийств, похищений, изнасилований и прочих куда более страшных преступлений лежит на совести этого культа за три века его существования. В Организации его называют «культом Незримых», потому что состоит он только из обычных людей, и их действия крайне трудно, почти невозможно отследить через ментальное пространство. А ведь физическую реальность нам контролировать гораздо сложнее: нас мало, у нас нет широкой агентурной сети, нет сотен тысяч постовых полицейских или солдат, как у «земных» спецслужб. Члены культа же интегрированы в самые разные слои общества, им достаточно легко скрывать свои мерзкие деяния от государственных правоохранительных органов. Не самые опасные, но самые труднонаказуемые наши враги. Кроме того, у нас есть подозрения, что за столетия своей деятельности культ мог накопить какие-то сведения об Организации. Все эти дурацкие вбросы в средствах массовой информации о тайных обществах, масонах, иллюминатах, мировом правительстве и прочем могут быть уловками «Незримых» для очернения нашей работы. Которая рано или поздно, особенно с предполагаемым приближением Армагеддона, должна неизбежно будет стать открытой. Однако в последние десятилетия «Незримые» затихли. Давным-давно не натыкались мы на их следы. Мы даже надеялись, что культ изжил сам себя и угас. И тут ты совершенно случайно натыкаешься на их молельный дом и избиваешь двух инициатов! А потом ещё и взрываешь их убежище! Теперь там и вокруг тех двоих будут неделями ещё виться полицейские, врачи, местные власти и прочая. И среди них, поверь, вполне могут найтись более высокопоставленные члены культа. Двоим несчастным, наверно, придётся туго. А всё, что они про тебя запомнили, дойдёт до их старших. Нам же теперь будет очень трудно даже приблизиться к месту, где сгорел «храм», чтобы тщательно изучить ментальное пространство поблизости.

— Но я осматривался ментальным взором, — запротестовал я. — Там было совершенно пусто!

— Ах, Андрей, не льсти себе так! Твоё «истинное зрение», конечно, многое тебе показывает, но ты не всё можешь правильно интерпретировать, ментальное чутьё у тебя развито слабо — недаром ты часто видишь случайные вещи, когда включаешь свой взор и не всегда можешь понять, оказывают ли они какое-то воздействие на реальный мир! Может, там действительно не было никаких ментальных отпечатков, а может, были, но ты не смог их распознать! Остаётся надеяться, что туда сумеет прибыть Сефирос — у него самое сильное чутьё во всём архмагистрате… тьфу, департаменте. И что его там не заметят. Очень мне жалко, что ты решил встать на безумный путь мстителя-одиночки… — Ольга вдруг слезла с бревна, подсела ко мне вплотную и, взяв меня за плечи, приблизила своё лицо к моему. — Может, ты всё-таки скажешь мне, где ты сейчас? Пожалуйста… Я помогу тебе, я обещаю!

Я снял её руки с себя и отстранился:

— Нет, Оля. Я не скажу. И ты лучше уходи. Перестань меня, в самом деле… смущать.

Её светлая кожа пахла полевым ветром. Незабудочные глаза медленно наполнялись слезами.

— Ну, ну, — пробормотал я. — Это ещё зачем? Что тебе за дело до агента-ренегата?

Это было не очень искренно. На самом деле, мне отчаянно хотелось, чтобы кто-то интересовался моей судьбой. Чтобы кто-то заботился обо мне. Но признаваться в этом мне не хотелось даже самому себе, не говоря уже об этой… легко одетой шалунье. Ах, если бы Аня была здесь!

Ольга отвернулась и, судя по её движениям, судорожно вытерла слёзы рукой. Затем она встала, отряхнула платьице и молча побрела по направлению к лесу. Отойдя на десяток-другой шагов, она всё же обернулась и крикнула:

— Я не собираюсь прощаться, злой мальчишка! Ты можешь думать, что хочешь, но я не оставлю тебя погибать! Никакой ты не волк-одиночка! Ты… Ты просто бурчливый медведь! Мы нужны тебе! Все нужны, и ты нужен всем, понимаешь ты это?!

Затем она резко повернула голову, растрепав золотые волосы по ветру, и побежала в лес. Через несколько секунд её рыжий хвост скрылся за ветвями кустарника.

Я ещё немного посидел, бездумно провожая взглядом проносящиеся внизу быстрые тихие поезда. Затем откинулся назад и лёг спиной в траву. Посмотрел в синее небо, которого так давно не видел на Земле. Закрыл глаза и через некоторое время проснулся в своей старой квартире.