Демоны пустыни

Глава 20

Ну ты ещё зловеще засмейся, старый хрен. Какой-то слишком замороченный способ меня убить. Хотя, если я не чувствую тут ни свою силу, ни чужие, смысл в этом есть.

— А какие ещё варианты? — интересуюсь, шаря в темноте руками.

— Варианты? — в его голосе появляется удивление. — Ты же сам хотел попасть в нижний мир.

— А это что, значит умереть? — я тоже удивляюсь.

В темноте замолкают, затем кашляют.

— А что это ещё может значить? Я жрец Владыки земли, проводник в нижний мир, мир мёртвых.

Вот спасибо Элия, подставила ты меня. Я подумал, что нижний мир — это и есть подземный город, мать его. Н-да, знать язык — не значит понимать его. Этот, тоже молодец. Без лишних вопросов — хочешь помереть, да пожалуйста. Ну что за люди…

— М-м-м, уважаемый. Тут недопонимание вышло. Мне в Дименхор надо, а не в другой мир.

— Так чего ты меня путаешь? — ворчит жрец и темнота вдруг оживает светом.

Огоньки светлячками порхают вокруг. А я расставляю руки для удержания равновесия. Справа и слева от каменной лестницы глубокий обрыв. Никаких ограждений, один шаг в сторону и летишь вниз, успев спеть короткую матерную песенку.

Мы в огромной пещере, на самом верху спуска, который теряется далеко внизу, во тьме. Жрец стоит на несколько ступенек ниже и смотрит на меня недовольным взглядом, опираясь на трость.

— Извините, — раскаиваюсь я, стараясь не смотреть в пропасть. — Несовместимые культурные различия. А почему я не чувствую силу?

— Хм, а вот это интересно, — оживляется старичок. — Ну пойдём, несовместимый.

— Город там? — уточняю я на всякий случай, кивая вниз.

— Там, там, — кряхтит жрец и начинает спуск. — И я очень надеюсь, что это стоило того, чтобы подниматься.

В его темпе спускаемся мы очень долго. Он продолжает что-то незлобно ворчать себе под нос. А я глубоко дышу и смотрю в его затылок. От высоты и гулкого пространства вокруг слегка мутит.

Огромная пещера приводит нас в другую, низкую и вытянутую. Пахнет сыростью и камень под ногами коварно скользит. Идти сложно, от напряжения болят ноги, но я умудряюсь не упасть, пару раз балансируя на грани. Жрец в мою сторону не оборачивается, спокойно проходя опасное место.

И в конце этого «коридора» я застываю, распахнув рот. Здесь действительно целый подземный город. Мы находимся на возвышении и отсюда хорошо видно уходящие вдаль строения.

Да сколько же их тут? В глазах рябит от странной местной архитектуры. Храмы похожи на пирамиды, но с широкими ярусами и лестницами сбоку и спереди. Между ними зажаты дома, вразнобой наседающие друг на друга.

И люди. Множество людей, муравьями бегущих куда-то по улочкам и лестницам. Похоже, когда снаружи ночь, тут начинается день. Доносится детский смех, шум строительных работ и даже блеяние животных и лай собак.

Среди плотной застройки вижу зелень деревьев и порхающих над ними птиц. Неожиданное зрелище живого, шумного города ввергает меня в полный шок. Мне почему-то казалось, что тут лабиринты ходов и пещер, где, сгорбившись, у костров сидят туземцы.

А тут почти мегаполис с парками, улицами, шустрым населением и свежим воздухом. Я пытаюсь рассмотреть потолок, но он слабо мерцает в высоте, прямо как звёздное небо.

Старичок терпеливо дожидается, пока я перестану таращиться и закрою рот. Только довольно посмеивается, гордясь произведённым впечатлением.

Мы спускаемся в город и идём к ближайшему храму, а я вижу, что таких подъёмов тут несколько. Значит, этот вход не единственный. Похоже вообще персональный, для жреца. Ему приходится долго усмирять дыхание, когда мы доходим до цели.

Внутрь мы не заходим, располагаемся на скамье среди деревьев. Перед ней фонтан, а от улицы нас отделяет невысокая живая изгородь. И она не мешает резвящейся неподалеку ребятне с любопытством меня разглядывать.

— Ну так что там с твоей силой? — задает жрец вопрос сразу, как только усаживается и с удовольствием откидывается на спинку.

— Вот это я и хотел бы узнать, — я корчу рожу детишкам и те с довольным визгом разбегаются. — А почему вы не удивляетесь, что я знаю ваш язык?

— Поживешь с моё, тоже перестанешь всяким мелочам удивляться. Никак работа древнего Адапы?

— Да… А как вы…

— В его стиле. Обучить, отправить куда подальше и ничего не объяснить. Забыл он уже, какого это, чего-то не понимать. Ты на него не серчай, отвык он от жизни, — жрец рукой обводит шумный город.

— А вы можете объяснить?

Жрец смотрит наверх, словно сверяясь с солнцем. Мотает головой:

— Нет, у меня сегодня ещё много забот. Вчера твари хаоса забрали немало людей, нужно подготовить их в последний путь. Тебе нужно к оракулам синебородого Зуэна.

— А где это? — я рассеянно оглядываюсь, среди тысячи храмов найти один — задачка не из лёгких.

Старичок шарит в глубоких карманах своего объёмного халата. Достает клочок бумаги, огрызок карандаша и начинает рисовать на нём линии.

— Вот, — он ставит жирную точку. — Мы сейчас тут, тебе по улице прямо, тут повернёшь, это — лестница. Храм Зуэна здесь.

— И я могу просто так тут ходить? — удивляюсь я его спокойствию. — Я же чужак.

— Ну раз ты попал сюда, значит можешь.

— Так тут даже охраны нет.

— Если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, — мудро произносит он, поднимая руку с указательным пальцем. — Но рассказывать кому-либо о том, что ты видел, не советую.

— Могу дать слово, — предлагаю я с сожалением.

— Да и без слов будешь молчать. Потому что, скорее всего, тебе не поверят. А если найдутся те, что поверят, придут сюда. И отсюда уже не вернутся, — на его сморщенном лице сияет милейшая улыбка. — А ты же не хочешь быть повинен в смерти невиновных?

И что-то в его тоне мне подсказывает, что это не пустая угроза. Сколько бы сюда людей не отправили, они до конца той лестницы не дойдут.

Я вспоминаю про силу и призываю её. К моему огромному облегчению, она отзывается, хоть и нехотя. Словно её убаюкал такой мирный, на вид, город.

— Я вас понял, — отвечаю, внутренне содрогаясь. — И спасибо. За помощь и предупреждение.

Старичок смеётся, кивает и машет рукой. Мол, давай уже, утомил. Я поднимаюсь и вспоминаю ещё одну вещь. Раз уж попался такой дружелюбный, надо пользоваться.

— А вы не подскажете, есть ли тут… Ну лавка какая-нибудь, с безделушками. На память.

К концу своей фразы понимаю, что несу полную хрень. Жрец хлопает по коленям и хохочет так, что в итоге заходится страшным кашлем.

— Это для брата, — зачем-то оправдываюсь я, чем вызываю ещё один приступ.

Я с опаской смотрю на покрасневшего старичка, но он быстро приходит в себя:

— А брат у тебя такой же наглый и пронырливый?

— Ещё хуже, — вздыхаю. — Шутник к тому же. Но любит собирать всякие необычные вещицы. Он мне помог сюда добраться, вот я и хочу отблагодарить.

Я вдруг понимаю, что денег у меня с собой нет. Но есть хороший армейский нож, пусть и казённый. Тут вообще натуральный обмен в ходу?

— Ой, не могу, — жрец вытирает слезы. — Ладно, неугомонный. Внука ты мне моего младшего напоминаешь. Будет тебе, хм, безделушка.

Он снова засовывает руки в карманы и достает круглый плоский камень, размером с ладонь. На нём выдолблены неизвестные символы, составленные в узор, напоминающий солнце с лучами.

— Держи, отдашь брату, — он протягивает мне камень с хитрой улыбкой.

— А что это? — я не тороплюсь прикасаться к явно магическому предмету.

— Амулет. Не бойся, вреда никакого в нём нет. Внуки подарили, на удачу и крепкое здоровье. Первое мне боги каждый день посылают, а второе уже не исправить, кхм, безделушкой. Брату твоему от него больше пользы будет.

Я искренне благодарю и принимаю подарок. Камень тёплый, словно нагретый у огня. Укладываю его поглубже в рюкзак, чтобы не потерять. Ну, Яр, теперь ты мне снова должен будешь. Не думаю, что ещё у кого-то есть амулет от жреца Дименхора.

С сожалением отгоняю мысли о том, какое выгодное дело можно было бы построить на таких сувенирах. Охотники за редкостями состояния бы тратили на такие штуки, которые тут детишки делают.

Но, во-первых, эксплуатация детского труда — это плохо. А в-вторых, мне тогда точно местные башку оторвут. С этими мыслями, сверяясь с картой, я дохожу до нужного храма.

Перед ним никто уже не носится, а наоборот, все замедляют шаг и кланяются хмурому тощему мужику, стоящему у провала входа. Я тоже, на всякий случай, отвешиваю ему поклон и зачем-то показываю клочок бумаги.

Он смотрит на меня предсказуемо, как на идиота. А я и не знаю, что ему сказать. С ходу симптомы озвучить? Как-то всё слишком обыденно происходит.

А значит, добавим жару. Призываю силу и укутываюсь ею с ног до головы. Нападать мне не на кого, поэтому сила не рвётся ко всему живому вокруг.

Но мужик сразу заинтересовывается. Обходит вокруг, разглядывая меня. Видит или просто чувствует? Силе тоже становится интересно и она робко тянется к туземцу, словно ощупывая.

Он отмахивается, как от приставучей мухи и сила действительно отстает. Опа, вот ты то мне и нужен. Я даже улыбаться начинаю радостно.

— Не справляешься? — у щуплого с виду мужика оказывается неожиданно низкий и хриплый голос.

— Не-а, — простодушно отвечаю, продолжая улыбаться.

— Ну а чему тогда так радуешься? Ладно, заходи. Попробуем исправить.

Ну как на приём к терапевту попал… Но «поликлиника» внутри выглядит ещё древнее, чем снаружи. Гигантские блоки неровных камней, коридоры с факелами, удушающий аромат благовоний и мерное подвывание из недр храма.

Мужик приводит меня в небольшую комнату с низким потолком. На полу символы, такие же, как на амулете. А по центру — идеальный блок розового мрамора. То ли алтарь, то ли лежанка. Мне указывают на него и я с опаской присаживаюсь на край.

Перед моим лицом оказывается широкая чаша с жидкостью, без цвета и запаха. Где он её так шустро достал?

— Пей.

— А что это?

Последний раз, когда я выпил из рук представителя их народа, чуть не сдох и очнулся с безумным духом в голове. В общем, моё доверие к местным напиткам сильно подорвано.

— Вода.

— Простая вода? — уточняю я недоверчиво.

— Простая вода, — вздыхает туземец. — Пей, тебе пригодится.

В общем-то, сам пришёл, сам согласился. Чего теперь отказываться? Я осторожно пробую, на вкус и правда вода. Прохладная, свежая и вкусная, как из лесного ручья. Большими глотками осушаю чашу.

— Ну а теперь, начнём.

Его сила вдруг резко кидается ко мне, я взываю к своей защите, но её рассеивает без каких-либо усилий. Чужая, тяжёлая магия сковывает меня, сдавливая и придушивая.

— Подождите, у меня есть вопро…

Я немею, теряю зрение, затем отключается слух и чувствую как заваливаюсь назад, со всей дури прикладываясь затылком о холодный мрамор.

Прихожу в себя я в знакомом состоянии крайней степени хреновости. Под ладонями шершавый песок. Руки и ноги, нехотя, но слушаются. Тело затекло.

Со стоном разлепляю глаза. Хтоническим вас елдаком! Мне что, всё приснилось? Я лежу, прислонившись спиной к стене, за городом. Небо светлое, но только уже на востоке. Великая девятка, я отрубился и проспал всю ночь?

Ощупываю себя с головы до ног. С затылком вроде всё в порядке. Оглядываюсь — ворота рядом, наглухо закрытые. Тихо и никого вокруг.

Разум настойчиво твердит, что такое я придумать сам не смог бы. А ничего сильнодействующего не употреблял. Шоколадные батончики не в счёт. Паранойя орёт, что в них-то мой брат что-то и подсунул.

Посылаю обоих к демонам. И подскакиваю, хватаясь за рюкзак. Вытряхиваю все содержимое прямо в песок. И застываю. Круглый амулет блестит полированным боком в лучах восходящего солнца. Моргаю, на всякий случай. Подарок жреца не исчезает.

Прислушиваюсь к себе, зажмурившись. Никто не орёт в голове и вообще там мыслей особо не находится. Только в ушах тихо-тихо звенит.

Призываю силу и она охотно отзывается. Своя и чужая. Но теперь она послушно исчезает. И появляется. И исчезает. Я гоняю её туда-сюда, пока окончательно не убеждаюсь, что она меня слушается.

Проверить не на ком и я секунду смотрю на ворота. Мотаю головой. Некрасиво будет ломать памятник архитектуры, если мне помогли. Только вот помогли ли? Сила контролируется легко, но и вкусных живых объектов поблизости нет.

Без особых надежд стучу в ворота. Минут пятнадцать, пока рука не начинает гудеть. Мне опять никто не отвечает. Взять измором их тоже не получается. Я долблюсь, как дятел, с одинаковой периодичностью. Раз в десять минут. Не зря же у меня часы с таймером.

В какой-то момент мне кажется, что слышу за стеной смех. Но, как ни вслушиваюсь, больше оттуда не раздаётся ни звука.

К полудню приходится сдаться и поменять позицию, выдвинувшись на юг. Где-то тут моя вертолётная остановка.

А вот подбирают меня далеко за полдень. Я даже успеваю подремать, подложив под голову рюкзак и прикрыв лицо платком. Из сна меня выводит приближение нарастающего стрекотания.

Вертолёт, окатив меня песком, приземляется, не выключая двигатели. Пригибаясь, бегу к открывающейся двери.

— Это тебя надо забрать? — орут мне оттуда.

Я оглядываюсь по сторонам. Дименхор плавает миражом далеко позади.

— А вы тут ещё кого-то видите? — задаю риторический вопрос, забираясь внутрь.

Группа встречает меня недоуменными взглядами, и только Олег — вопросительным. Не менее изумлённые глаза у Вяземского. Хтонь, я совсем про него забыл. Теперь особо осторожно нужно разговаривать.

Мне приходится изображать хтонь знает кого, не отвечая на расспросы друзей. Больше всех расстраивается Володя, он-то как раз понимает, где я был. Но я упорно поддерживаю версию, что не имею права рассказывать.

И тут не обманываю, хотя легче от этого и не становится. До сих пор чувство, что меня просто солнечным ударом прибило. И всё привиделось. Если бы не амулет и успокоившаяся сила, так бы и думал.

Только Олегу приходится сообщать ментально, что всё прошло успешно и теперь меня бояться не стоит. Не уверен я ни в первом, ни во втором. Но даю себе обещание в следующий раз сначала задавать вопросы, а потом пить.

Надо бы только узнать насчёт татуировок, укрепляющих память…

— Ну что, господа дрищи, радуйтесь! — встречает нас старлей у лётного ангара. — Выбил нам боевое, сразу после завтрака. Кашку скушаете и помчимся с ветерком, потрошить демонов!

Игнат сразу зеленеет, к удовольствию командира. Насколько я понимаю, для него это будет первая встреча с местной фауной. Не успели их группу испытать до того, как его к нам перевели. Но парень держится, нервно сглатывая.

Нас отправляют на распределение, инструктаж, подготовку снаряжения и отдых. А я в очередной раз поражаюсь, сколько же беготни приходится устраивать из-за таких простых задач. Прибежать, выслушать, доложить, убежать, получить, доложить… И так до самого ужина.

Уж не знаю, где провели друзья предыдущую ночь, но вырубаемся мы все дружно, едва добравшись до коек после ужина. Пустыня выматывает даже просто физической нагрузкой. Перед сном, вместо молитвы, я прошу невозможного. Дождя.

Утро начинается со встречи с командиром. Он ловит нас перед завтраком, особенно внимательно рассматривая пополнение — Игната.

— До обеда в подстраховку, — со вздохом сообщает он. — Передвинули всех, чтоб их! Устроили демоны знают что.

— А что случилось? — спрашивает Вяземский, пока ещё не знающий, как тот любит вопросы.

— Принимаем важных персон, — неожиданно спокойно отвечает он, зевая. — Подняли с рассветом старший состав. Словно мы няньки какие. Все вылазки переставили. Чтобы Ее Императорскому Высочеству, значит, удобнее было. Они уже вылетели, на боевом дежурстве следующий взвод, следом мы.

Мы озадаченно переглядываемся. Значит, принцесса выбила себе боевую вылазку. Честно говоря не думал, что её пустят в пустыню. Хотя, кто с ней будет спорить…

— Бегом на завтрак и к взлётной! — он с удовольствием прикрикивает, улучшая своё настроение.

Только и успеваем, что набить животы, выйти из под шатра столовой и сыто потянуться. Мирный гул базы взрывается пронзительным воем боевой тревоги. И на учения это точно не похоже.

Мимо нас проносится старлей, размахивая руками:

— Боевая готовность! К вертушкам! Сокол один подбит!

Дружно срываемся с места и бежим к складу с оружием. Боевая — значит нам нужно взять дополнительные боеприпасы и оборудование. Одарённые в этом случае выступают и как дополнительные носильщики.

— Что за Сокол один? — кричу я вслед убегающему командиру.

Из-за лётного ангара один за другим срываются в небо вертолёты.

— Разумовская! Упала вертушка с императорской дочкой! — орёт он уже у ворот ангара. — Несколько прорывов хаоса одновременно, демонов им в зад!