От звукового сопровождения и тона Богдана я подрываюсь, как по боевой тревоге. Правда, получается у меня не очень. Запутываюсь в одеяле, падаю с кровати и ударяюсь головой об её угол.
Доброго утречка, как говорил один мой знакомец.
«Что случилось? Кого убивать?» — ору я ему в ответ.
«Ой, извини. Никого убивать надо» — уже спокойнее отвечает он, но грохот взрывов совсем не помогает адекватно воспринимать его речь — «В общем, меня уже отпустили из госпиталя. И дома меня ждал сюрприз. Приезжай, увидишь».
Его там жрица покусала? Что за загадочность? Но в голосе отчётливые нотки то ли стыда, то ли вины. Может стесняется, может манеры такие. Ясно, что сообщит он только лично. Надеюсь, сюрприз приятный.
«Хорошо, позавтракаю и приеду» — отвечаю ему, стараясь выбраться и путаясь в одеяле ещё больше.
«А можно тебя попросить…» — скромность никак не увязывается со свистом пуль на заднем фоне.
«Пирожков привезу» — понимаю я его без слов. Прямо образ в голове возникает, большая корзина с блестящими глазурью свежеиспеченными пирожками. Даже самому захотелось. То ли он мне транслирует в голову свои потаённые желания, то ли обострилась эмпатия.
Чувствовать других — одно из родовых умений. И, после внезапного обострения нюха, проявление и другого умения наводит на мысли. Что я хочу жрать.
К радости Филиппы Матисовны, завтракаю я на кухне. Сознаюсь в воровстве и тут же прошу пирожков в дорогу. Женщин, которые меня так кормят, всегда буду любить беззаветно. Что ей и сообщаю.
За клятву вечной любви я получаю целую коробку свежей выпечки и обещание приготовить ещё. Только для меня, вот тут, за занавесочкой ждать будут.
— Ты куда? — ловит меня дед прямо у выхода и принюхивается к коробке.
— К Покровскому.
— Ах, ну к Покровским хорошо. Передавай мои наилучшие пожелания крепкого здоровья. И не забудь, у тебя сегодня первая тренировка с Федотом, — глава рода добродушно улыбается и отпускает меня с миром.
По дороге не сдерживаюсь от витающего аромата и закидываю в себя пару чудес кулинарии, хрустящих корочкой. С Богдана станется всё проглотить в один заход и добавки попросить.
Артефактор ждёт меня в своём отдельном доме-мастерской, куда меня и провожает прислуга.
— Это что? — удивляюсь я.
Помещение убрано и все аккуратно разложено по стеллажам. И, посреди сверкающего чистотой пола, стоят внушительные деревянные ящики. С печатью в виде императорского герба. Распахнувший крылья сокол хищно прищуривается на меня один глазом.
— Материалы, — разводит он руками. — Всё необходимое для создания артефактов. И даже больше. Гораздо больше.
Я вижу, что крышка самого верхнего ящика уже сдвинута в сторону. С опаской подхожу и заглядываю — какие-то прозрачные боксы с камнями. Не булыжниками конечно, а драгоценными камнями. Ну, или минералами, не разбираюсь я в этом. От чёрных до белых, весь цветовой диапазон.
— Сокровище… — с придыханием комментирует артефактор.
Видеть такой геологический восторг от огромного детины слишком забавно. Я ржу, но Богдан отмахивается, бережно доставая контейнеры.
— Раухтопаз, морион, сапфир, изумруд, рубин, аметист. О-о-о, лабрадор! — последнее почему-то приводит его в полный экстаз.
Я с любопытством смотрю — никаких собак в своих руках он не держит. Я против опытов над животными. Вот люди — другое дело.
Каменюка, конечно, красивая, переливается ярко-голубыми прожилками. Но, если он меня позвал любоваться на этот сад камней…
— Дружище, я, конечно, за тебя очень рад. Наверное, — неуверенно добавляю я. — Но зачем ты меня позвал?
— Ах, да. Извини, — спохватывается Покровский, но камень и рук не выпускает, прижимая к сердцу. — Никогда столько сразу не видел. Мне из старших каждую песчинку выпрашивать приходилось, строго под проект. В общем это всё — от императора. Нам с тобой, — он подозрительно отводит глаза.
— Нам? — тихо уточняю, чувствуя неладное.
— Ну ладно, мне. Рассказал я Его Величеству про Светлячка. Очень ему понравился этот артефакт, — Богдан озирается. — Ну, по понятным причинам. В общем, попросил сделать таких как можно больше до отъезда. Ну и… Мы же вместе его с тобой делали. Точно сказать не могу, но мне кажется, без твоей силы не сработает.
Ну вот и сделал доброе дело. Теперь мне что, целыми днями батарейкой для штамповки артефактов работать? Я укоризненно качаю головой. Хоть и понимаю, что дело важное.
Не так я хотел провести последнюю неделю до отъезда.
— Хорошо, — вздыхаю я, соображая, что это не та просьба императора, от которой можно отказаться. — И сколько ты сможешь сделать?
— Десять, двадцать. Может больше. Не знаю. Самое сложное уже сделано — схема. И я предлагаю вот что попробовать…
Идея его усложняет мою жизнь не намного. Он предлагает создавать заготовки, а потом просто вместе напитывать их силой, оптом, так сказать. То есть, мне придётся всего лишь приезжать вечером и «заряжать» готовые артефакты.
В общем, мы проводим эксперимент сразу. Я пью кофеек, пока Покровский колдует над сплавом и его более приличной формой, вплавляет камень и чеканит символы. Шипение охлаждаемого металла прерывается на тихие ругательства и негромкие хлопки.
Ох и рискует император. Как в итоге сработают эти артефакты, одним богам известно. С другой стороны, это лучше, чем ничего. Даже если артефакт в итоге запоёт оперу, то демоны хотя бы удивятся.
Посматриваю на его тетрадку, но теперь он с ней вообще не будет расставаться. Может через пару дней и запомнит наизусть. Вот тогда надо не забыть подглядеть.
Испытать решаем подальше от жилых кварталов. Едем за город, на берег Финского залива. И там я совершенно забываю про все, увидев узкий песчаный берег. К нему с одной стороны вплотную подступают сосны, а с другой…
Море! Ладно, может это и не море. Но для человека, никогда не видевшего такого в живую, это целый океан. Вселенная воды. И воздух, о боги и демоны, вот как пахнут бескрайние воды.
У Северной агломерации в моём мире не было выхода к воде. От залива нас отрезала самая высокая и самая прочная стена. Потому что то, что жило в тёмной воде, ужасало даже бывалых Охотников.
Наставник обещал когда-нибудь сводить меня на западную стену, самую недоступную для посещений. Но так и не довелось…
И теперь я пускаю скупую слезу. Но это от того, что солнечные блики, играющие в водах залива, меня слепят. Богдану приходится меня встряхнуть за плечо, чтобы вернуть на землю.
— Эх, нам бы демона… — с сожалением говорит он и бледнеет. — Нет, это я погорячился.
— Скоро будет тебе их, полный комплект, — утешаю я его, заставляя позеленеть.
Полевые испытания проходят успешно и без жертв. Мы только совсем немного подправляем береговую линию. И, как по мне, получается очень уютная бухта.
Обратно мы несёмся, потому что я опаздываю. Афанасьев встречает меня хмуро, демонстративно глянув на навороченные наручные часы. Мы загружаемся в катер и несёмся через море к островам в заливе. Тут, насколько я успел узнать, и находится та самая императорская академия.
А полигон, предусмотрительно, на соседнем острове. Я мельком гляжу на комплекс невысоких зданий вдалеке. Настроение у меня отличное. Мне предстоит научиться давить на гашетку, ну как я себе это представляю.
А представляю я себе всё неправильно. Федот сначала долго и упорно учит меня стоять.
— Чего ты, как одержимый, скукожился? — возмущается он на мою «боевую стойку». — Ноги на ширине плеч, расслабь колени, чуть согни, чтобы пружинили. И корпус вперёд наклони! Чего ты там на земле рассматриваешь? Яйца потерял? Выше корпус! Ниже! Иначе тебя отдачей нахрен снесёт!
Учитель мне попадается нервный. Я не обращаю внимание на его крик, но в морду двинуть хочется примерно сразу же. Ему, судя по выражению красного от злости лица, тоже. В общем, что-то общее мы находим.
Когда его устраивает моя стойка и я наконец беру в руки автомат, который он ласково называет «Гретой», то издевательства не заканчиваются. Я долго прилаживаю приклад в «мышечный карман, лять», пока не понимаю где это.
— И теперь жать на курок? — спрашиваю я нетерпеливо.
— В штанах у тебя курок! — Афанасьев даже плюется от бешенства. — Спусковой крючок это! Спуск! Корпус! Прижмись щекой! Жми, пла…
Твою ж матушку, как же это громко! Отдача фигачит явно не в тот карман, щёку дёргает и меня чуть сдвигает назад. Я жмурюсь, прогоняю шум из ушей.
— Не отбрасывай, плавно отпускай! — начинаю я слышать вопль. — До щелчка!
Короче, похоже, сами боги уберегли моего учителя сегодня от инфаркта. Ну или просто манера общения у него такая. Учит он меня стрелять и короткими, и длинными очередями.
К концу урока и дня я глохну, а он хрипнет. Удовлетворённые таким прогрессом, мы расстаёмся до завтра.
Возвращаюсь к Покровскому я с дёргающейся щекой, но довольный. Давать мне указания ему приходится очень громко. Но в итоге за час мы заряжаем пять артефактов. Как он умудрился так быстро их сделать, я не спрашиваю. По его синякам под глазами понятно.
И я бы с радостью отправился в кровать, но есть у меня ещё одно неоконченное дело.
Я отправляюсь в центр и решаю немного прогуляться. Пешие прогулки по ночному городу — самый лучший способ взбодриться.
Но приключения находят меня раньше, чем я их. Надо бы узнать, какой бог тут так веселится, сплетая чужие дороги и встречи.
Потому что недавняя картина повторяется. Ресторан, распахивающиеся двери и вот они, зачесанные назад длинные тёмные волосы. Валерий Манчини, посольский отпрыск выходит на улицу с болтающейся на руке девицей.
Он мешкает секунду, быстро рассматривая меня. И расплывается в приторной улыбке.
— Какая неожиданная и приятная встреча! — фальцетом щебечет он, делая лёгкий кивок головой.
— Извините, мы не представлены, — я повторяю его намёк на поклон и скороговоркой представляюсь, с особым удовольствием добавляя имя, данное богами.
И только после этого соображаю, что зря. Или нет. В общем, насколько подробно нужно распространяться о своей родословной и богах перед неодарёнными, я не знаю. А тем более иностранными.
Но лёгкая досада на его лице мне нравится.
— Валерий Манчини, — нехотя коротко отвечает он и поворачивает голову к своей спутнице. — А это моя сестра, Изабелла. Рад, наконец познакомиться лично. Я…
— О, не утруждайтесь, я о вас знаю.
Сарказма в моём голосе он не слышит, поэтому радуется:
— Польщён. Мы с сестрой собираемся в клуб. Присоединитесь к нам?
От его улыбки сводит зубы. Изабелла вдруг перевешивает себя с его руки на мою. И, будто случайно, прикасается к мне грудью.
— Игорь. Можно я буду вас звать Игорь? — нежно и доверительно спрашивает она с лёгким акцентом.
Девушка, безусловно, хороша собой. Выглядит дорого и безупречно. Большие синие глаза невинно распахнуты, но тонкие губы сжаты. Я смотрю на неё с лёгким удивлением, но ответа моего она не дожидается.
— Игорь, давайте с нами. Обещаю, это будет незабываемая ночь! — неизвестно что обещает мне она, прижимаясь сильнее. — У Фрязиных настоящий эксклюзив. Никто не побеспокоит нас и не посмеет отвлекать от… беседы. А я очень интересная… собеседница, уж поверьте.
У меня чуть челюсть не отпадает, но удаётся силой воли ограничиться лишь поднятием одной брови. Что девица тут же принимает за заинтересованность и тащит меня в сторону машины.
От неожиданности я даже позволяю провести меня пару шагов. Но затем останавливаюсь, освобождаясь от её хватки. Мы какое-то время боремся за мою руку.
Изабелла сдаётся первой, обидчиво топнув ножкой. И тут же игриво склоняет голову набок, бросая томный взгляд.
— Я бы с огромным удовольствием составил вам компанию. Но, к сожалению, уже приглашён.
— И что же может быть важнее? — капризно спрашивает девица, хлопая густыми ресницами.
Видят боги, я бы сейчас пустился бы в новый забег по улицам. Лишь бы подальше от этой актрисы. Почему она так настойчиво хочет меня отвести в какой-то клуб, я не понимаю. Её брат только молча наблюдает со скучающим видом.
— Обещание. Чего стоит слово княжича, если его не держат? — пытаюсь воззвать к благородству.
Хочется послать прямым текстом обоих Манчини. Но только дипломатического скандала мне не хватает. О дипломатии я знаю ещё меньше, чем о магии. Но тут логика хотя бы подсказывает не хамить и не убегать.
— Тогда дайте и мне слово! — требует Изабелла. — Что мы встретимся.
Подловила, вот хтонь. Чем больше я смотрю на эту красотку, тем меньше мне хочется встречаться ещё раз.
— Этот город слишком маленький. Конечно, мы ещё встретимся, — скрещиваю пальцы за спиной.
— Дайте слово, — нежно воркует она, накручивая прядь чёрных волос на палец.
Во что она меня хочет втянуть? Я окончательно теряюсь, не зная что ответить. Тут одно слово может навлечь кучу новых проблем.
«Ярослав!» — мысленно ору я, прижимая руку к карману с амулетом — «Как мне избавиться от Маничи, чтобы не оскорбить их?».
«Понятия не имею, кто это. Если они не из великого рода, шли к демонам! Если из великого — сделай это вежливо» — приходит мне ответ, пока молчание затягивается.
«Детей посла тоже туда слать?» — любопытствую я, усмехаясь. Изабелла начинает хмуриться.
«Пошли посла» — ухахатывается брат — «Ну чего ты пристал, вежливо откланяйся, сделай вид, что тебя срочно вызвали. Заверь там… в вечном уважении и обожании. Бабам ручки целуй, мужикам пожимай. И не перепутай!».
Ух, выпрошу я Богдана ещё один обессиливающий артефакт, дошутится он. Шлю к демонам брата, очень вежливо, как он и велел.
— Игорь? — настойчиво напоминает о себе Изабелла, повышая голос.
Может связаться с Иленой? Она должна и в дипломатию уметь, и в женские заскоки. И меня осеняет.
— Извините, было срочное дело, — стучу я по своему виску. — Я был бы счастлив дать вам слово, и не одно. Но не могу, я дал другой слово не давать таких слов.
Я несу полную околесицу, но девушка меня понимает. Она кривится, словно съела кислый лимон.
— И кто она?
Я порядком раздражаюсь от такого наглого вмешательства в частную жизнь. Продержишься, Игорек, можешь съесть в награду пирожок.
— Никогда бы не позволил себе распространяться на такую тему, — я чуть понижаю голос, намекая на её бесцеремонность.
— Очень, хм, похвально, — наконец то оживает Валера, хватая сестру за руку.
Я замечаю как он её одёргивает, на что сестра упрямо вздёргивает подбородок. И награждает меня многозначительной улыбкой:
— Что же, надеюсь когда-нибудь и наша тайна не будет вами раскрыта. Не смеем вас более задерживать.
Мы еще раскланиваемся, желаем другу взаимного счастья, здоровья нам и нашей семье, спокойной ночи и «очень сладких снов».
Я ухожу, из последних сил стараясь не сорваться на бег. И чувствую спиной провожающие меня взгляды. Боюсь, и с этой парочкой придётся разбираться.
Хотя бы узнать какого они в меня вцепились.
После этой встречи я шарахаюсь от каждой открывающейся двери. И держусь самых неосвещённых мест. Не думал, что снова придётся прятаться, и так скоро.
Перебирая в уме, к кому можно обратиться за информацией о Манчини, я забредаю во дворы.
Очередной полутёмный переулок радует неприятной встречей. Я поначалу даже и не замечаю два тёмных силуэта. Но они сами выходят на контакт:
— Заблудился, пацан? Ну так мы поможем, — низкий голос звучит излишне заботливо. — Всего лишь за всё твоё добро, отведём к мамочке.
Я замираю, а романтики с большой дороги уверенно приближаются. При этом умело избегая скудного освещения. Тощий и низкий. Тот, что пониже ростом и плотнее, выступает вперёд, а другой держится чуть позади.
Я вижу блеск. Низкий играет перед моим носом ножом с лезвием в полторы ладони длиной.
— Или, — голос становится тихим и злобным. — Мы решим это другим способом.