Демоны в царстве количества

Как было отмечено выше, демоны последующих поколений, т. е. появившиеся уже после падения и никогда не бывшие ангелами, сами по себе лишены чистой интеллектуальной интуиции. В своей деятельности они руководствуются «демонической интуицией», или «темнейшим» инстинктом - эти «вторичные» демоны занимают подчиненное по отношению к «падшим ангелам» положение. Таков, надо полагать, общий принцип построения демонической иерархии, однако только им дело, разумеется, не ограничивается.

Несомненно, демоны, как большие знатоки человеческой психологии, могут управлять, пожалуй, и значительной группой людей, руководствуясь исключительно демонической интуицией, однако эффект от такого воздействия не будет носить какого-то долговременного и значительного характера - массовая паника, например, может являться результатом действия одного единственного демона, причем не такого уж и высокого ранга. Для изменения же хода человеческой истории, оставления в ней значительного следа посредством одного-единственного человека демону явно недостаточно лишь «темнейшего» инстинкта - без хотя бы остатков чистой интеллектуальной интуиции здесь, определенно, не обойтись.

§ 7.1. «Разделение труда» среди демонов в зависимости от их происхождения

В силу задействования чистой интеллектуальной интуиции, а также по той причине, что «падшие ангелы» для осуществления своих целей чаще всего взаимодействуют с людьми, все-таки обладающими «высокой духовной силой», свои отношения с ними верховные демоны чаще всего выстраивают по принципу obsessio («осада»), тогда как более низкие рангом демоны со своими «подопечными» - по принципу possessio («владение»). Впрочем, какого-то строгого «регламента» здесь нет, хотя достаточно очевидно и то, что к технике одержания possessio «падший ангел» прибегнет в каком-то особенно выдающемся случае, т. е. крайне редко.

«Рожденные» уже в аду демоны, как следует из сказанного, не исполняют какие-то существенные роли в «дьявольском промысле». С большой долей уверенности можно утверждать, что главными «объектами» их действия становятся люди, из которых можно «сгенерировать» дестабилизаторов человеческого общества - в том числе убийц. Достаточно очевидно и то, что за серийных и массовых убийц «отвечают» демоны рангом выше тех, что «генерируют» виновников бытовых убийств. Вторые вообще могут быть эдаким «побочным эффектом» демонической деятельности, реализуемым «заодно», «мимоходом», «случайно» и т. д., - в отличие от серийных и массовых убийц, над которыми демоны ведут определенную планомерную работу большего или меньшего объема.

В своих предыдущих исследованиях мы постоянно проводили мысль, что убийцы становятся таковыми, будучи одержанными демонами, поэтому не будем останавливаться на этой теме подробно. Весьма показательно, что даже «академисты» косвенно признают отсутствие «научного объяснения» способности человека совершить убийство. Юрий Антонян - известный российский специалист в области криминологии и криминальной психологии, основной разработчик проблем криминальной психиатрии, - т. е., человек, знакомый явно не с единичным случаем убийства, - констатирует: «Убийца является сам для себя главной загадкой в жизни, поскольку очень редко знает, почему так поступил, или, в его формулировке, почему это случилось с ним. В лучшем случае все сваливается на других, на неблагоприятные обстоятельства или просто отрицается своя вина. Нет смысла добиваться от него вразумительного и, тем более, развернутого ответа на главный вопрос, интересующий исследователя, - о причине совершенного убийства. Он ее просто не знает и в этом плане отнюдь не стремится что-то скрыть или кого-то обмануть. Напротив, он ожидает, что ему объяснят, по какой причине все так произошло»[70].

В пользу гипотезы одержимости убийц в частности и лиц, ведущих криминальный образ жизни вообще, свидетельствует явление рецидива преступления. Даже не прибегая к стандартной в таких случаях помощи статистики, достаточно очевидно, что пенитенциарная система, какой бы эффективной или жесткой она ни была, совершенно не способна исправить особую категорию людей, которых «одержимыми» определяют даже те, кто не признает существование демонов: по освобождении такие личности рано или поздно (нередко - слишком рано) совершают преступление аналогичное тому, за которое были осуждены и отправлены в места лишения свободы. Даже педофилы, чье существования в подобных местах значительно осложняется, скажем так, из-за известной резко негативной оценки их пристрастий представителями (классического) уголовного мира, после выхода на свободу часто совершают такое же преступление, хотя, казалось бы, удручающие последствия этого шага должны их отпугивать. Правоохранительные органы при расследовании преступлений различного характера учитывают эффект одержимости в первую очередь - в том смысле, что на возможную причастность к этим преступлениям прежде всего проверяются лица, совершившие аналогичные преступления в прошлом. Особенно это касается случаев физического и сексуального насилия.

Стоит отметить, что, как показывает практика, иногда демоны не скрывают своего присутствия и даже своей непосредственной роли в совершении того или иного преступления. Откровенные жертвоприношения - не такая уж и редкость даже в категории бытовых убийств[71], тем не менее, большая часть явных «демонических» убийств совершается, понятное дело, серийными и массовыми убийцами. Один из таких случаев - американский серийный убийца Дэвид «Сын Сэма» Берковиц, утверждавший, что совершал свои убийства (в 1976-177 годах он убил шестерых и ранил семерых) по приказанию «древнего демона», вселившегося в собаку его соседа. И хотя впоследствии он отрекся от версии «одержимости», якобы встав на путь христианского исправления, его история является классическим случаем обсессии (obsessio). При этом, несмотря на то, что сам Берковиц называл «своего» демона «верховным», крайне сомнительно, что в действительности тот обладал высоким рангом, особенно учитывая личность самого убийцы и его совершенно непродуманную манеру совершения преступлений. Низшие демоны всегда завышают свой уровень в иерархии, однако их деяния характеризуют их гораздо точнее, нежели слова. Другой пример - американский же серийный убийца Ричард «Ночной сталкер» Рамирез, в 1984-1985 годах убивший 14 человек. Он утверждал о своей приверженности сатанизму и называл себя одержимым, но о демоне своем, впрочем, ничего конкретного не сообщал - его громкие заявления вроде «Люцифер обитает внутри каждого из нас»[72] не стоит расценивать как заслуживающие хрестоматизации показания. Убивший в период с 1989 по 1996 год 52 человека украинский серийный и массовый убийца Анатолий «Терминатор» Оноприенко также заявлял, что совершал свои убийства по принуждению «голосов» - на предварительном следствии убийца сообщил следователям, что им руководили не иначе как «небесные силы»[73]. Однако позже раскрылось, что эти «свидетельства» были частью тактики, направленной убийцей на недопущение вынесения ему смертного приговора. Несмотря на то, что подобные отречения вовсе не перечеркивают сам факт одержимости убийц демонами, к сожалению, что касается деталей, на свидетельства преступников об их «контактах» с инфернальными сущностями особенно полагаться не приходится.

Прежде чем двигаться дальше, нам хотелось бы сделать замечание о неоднократно упоминавшейся мании демонов, вселившихся в людей, при общении со свидетелями называть себя именами высших демонов. Несомненно, это, что называется, бравада, однако она может иметь под собой некоторую основу в том смысле, что демон, именующий себя «Люцифером», может принадлежать к «потомству» Люцифера, и тем самым он не так уж и извращает истину, называя себя его именем. Говоря о первом «потомстве» «падших ангелов», которые, как известно, были бесполыми, следует, скорее всего, подразумевать не что иное, как их попытку подражания творцу, т. е. стремление создать существ по своему образу и подобию[74]. Вопрос о том, насколько удачной оказалась эта попытка, мы не рассматриваем. Тем не менее, если проводить затронутую аналогию дальше, то очевидно, что как и люди, «вторичные» демоны «первого поколения» уже были наделены полом, и дальнейшее увеличение популяции демонов происходило «естественным путем». (Мы не будем сейчас обсуждать, как бесполые «падшие ангелы» смогли создать разделяемых по полу демонов, не имея для этого в себе соответствующего «образа и подобия»; в любом случае, как нам представляется, в данном вопросе сначала следует разобраться с проблемой пола творца, создавшего людей двух полов по своему «образу и подобию».) Впрочем, эта гипотеза порождения новых поколений демонов актуальна лишь в случае их «гуманизации», т. е. наделения их человеческими чертами. Мы не можем утверждать, насколько эта версия правомочна, однако несомненно, что, как бы ни обстояли дела на самом деле, версия о творении «падшими ангелами» по крайней мере «первого поколения» демонов не лишена структурной логики. Не исключено даже, что посредством этого акта генерации демоны последующих поколений оказались связаны со своими «прародителями» нитями тонкого характера, и, таким образом, они все-таки могут быть причастны к той чистой интеллектуальной интуиции, остатками которой обладают «падшие ангелы», и, стало быть, они имеют определенное право называть себя именами верховных демонов.

Что касается активности в телесном мире, то собственно «падшие ангелы» занимаются личностями, способными оказать достаточное масштабное влияние по крайней мере в пределах одной страны - в текущую эпоху это в основном люди, имеющие отношение к политике. Самый известный случай с данной позиции - Адольф Гитлер. О его одержимости демоном высокого ранга говорилось предостаточно исследователями разной степени серьезности и вменяемости. И хотя все эти «демонические версии»[75] порождаются, по большому счету, исключительно желанием хоть как-то мотивировать неподдающееся человеческой логике поведение Гитлера, они не так уж и бредовы хотя бы потому, что определяют Гитлера не иначе как медиумом. В этой связи представляется довольно примечательным, что немецкий психоаналитик Эрих Фромм вывел у Гитлера т. н. «некрофильский характер». В его интерпретации это нечто гораздо большее, нежели просто сексуальное влечение к мертвым телам: «Некрофилия в характерологическом смысле может быть описана как страстное влечение ко всему мертвому, разлагающемуся, гниющему, нездоровому. Это страсть делать живое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это повышенный интерес ко всему чисто механическому. Это стремление расчленять живые структуры»[76]. Не концентрируя внимание на термине «некрофилия», отметим, что нарисованный Фроммом портрет больше изображает даже не одержимого, но самого демона.

§ 7.2. Демон Сократа, сны Декарта и Айвасс

Ошибочно было бы полагать, что только политики задавали и задают ход развития истории человечества. Огромную роль в определении направления социальных и прочих процессов играют философы (в настоящее время, правда, в гораздо меньшей степени, нежели, скажем, во времена Античности), которые полагаются уже автоматически - из-за своей работы на какую бы то ни было идею, - связанными с существами, не принадлежащими человеческому миру. Пожалуй, с интересующей нас точки зрения философы гораздо важнее банальных политиков, ведь именно благодаря им, как мы отметили выше, человек оказался должным образом подготовлен для того, чтобы стать лидирующим носителем не самого почетного титула «врата ада».

Весьма показательно, что Сократ - мыслитель, которого принято называть «первым философом» в собственном смысле этого слова, и даже более того, рационалистически ориентированная философия которого дает повод с соответствующими оговорками называть его «отцом рационализма», - имел своего личного демона (даймона - δαιμων; ). Согласно Платону («Апология Сократа»), сам Сократ определял своего демона как «внутренний голос»: «Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет»[77], и далее: «...Все время обычный для меня вещий голос слышался мне постоянно и удерживал меня даже в маловажных случаях, если я намеревался сделать что-нибудь неправильно»[78]. Плутарх уделил демону Сократа большее внимание, посвятив ему отдельную работу, которая так и называется - «О демоне Сократа». Согласно свидетельству Плутарха, «демон Сократа явил ему некий руководящий жизненный образ, “всюду предтекший ему, подававший совет и могучесть”, в делах неясных и недоступных человеческому разумению: в этих случаях демон часто вступал в собеседование с Сократом, сообщая божественное участие его намерениям»[79]. В известной анекдотичной истории об избавлении Сократа от встречи с «тесно сплоченным стадом покрытых грязью свиней» кратко описывается состояние философа, в котором тот получал наставления от своего демона: «Вдруг он [Сократ] остановился и так оставался некоторое время погруженным в себя»[80]. Плутарх же озвучил и, судя по всему, сам придерживался той версии, что демон Сократа на самом деле ничего ему не говорил в прямом смысле слова - просто мыслитель так или иначе чувствовал, как нужно действовать в той или иной ситуации, однако для окружающих транслировал это так, будто демон говорил с ним[81]. Платоник Апулей также посвятил демону Сократа отдельную работу - «О божестве Сократа» («De deo Socratis»). Термин «божество» (лат. deus) не должен вводить в заблуждение - это более или менее условный перевод названия сущности, которая по-гречески и определялась как «демон» (дошедшие до наших времен труды Апулея написаны на латинском, при этом, что интересно, «О божестве Сократа» считается единственной сохранившейся работой писателя на философскую тему). Апулей называет демона («стража») Сократа «Ларом Сожителем»[82], поясняя этот термин: «Второй вид демонов - это человеческие души, когда, после уплаты долгов жизни, они отреклись от своего тела. Я нашел, что их на древнем латинском языке называли Лемурами. Из этих Лемуров тот, кто заботится о своих потомках и владеет домом как мирное и безобидное божество, называется Ларом Семейным»[83]. По Апулею выходит, что «голос», который наставлял Сократа, вовсе не обязательно был «внутренним»[84], и даже более того, Сократ мог лицезреть своего демона воочию[85], однако более чем очевидно, что эта версия не является полноценным свидетельством, но идеалистическим толкованием, причем выдержанном явно в восторженной манере, далекой от объективности, потому едва ли ее можно рассматривать серьезно.

Признаемся, нам затруднительно ответить на вопрос, к какой категории принадлежал случай демона Сократа - possessio или obsessio. И эта проблема не снимается даже в том случае, если Сократа направлял не, как полагаем мы, «падший ангел», но, согласно общепризнанной версии, подлинный ангел. Как бы то ни было, наставник, аналогичный демону Сократа, наличествует у многих людей (не только философов), однако они, в отличие от Сократа, не всегда осознают, что к улавливаемому в большей или меньшей степени «внутреннему голосу» не мешает прислушиваться, и даже более того, воспринимать его как речь иного существа. Впрочем, затронутой крайне важной проблеме идентификации собственного демона (ангела-хранителя) мы сейчас не можем уделить внимание.

На другой уместный вопрос - почему демон, собственно, допустил смерть философа? - можно предоставить довольно определенный ответ. Как нам видится, сложившаяся ситуация объясняется тем, что «падший ангел» - как существо предвечное - прогнозирует свои действия на несколько (человеческих) эпох вперед, в связи с чем ему необходимо, фигурально выражаясь, обессмертить свое творение, если на это самое творение возлагаются далеко идущие задачи. Стал бы Сократ для человечества тем, кем он является сейчас, без своей христоматийной, скажем так, смерти? Может быть, и стал, но демон должен был сработать наверняка - и жертвой человеческой жизни он обессмертил имя философа для людей, тем самым прочно утвердив в мыслительной сфере его идеи, через века в итоге и обратившиеся в современную философию, которую тот же Генон, естественно, беспощадно критиковал[86]. Попросту говоря, проводимая через эпохи «контртрадицией» замена традиционной точки зрения «профанным» мышлением, регресс и деградация человеческого интеллекта должны были иметь какую-то отправную точку, и т. н. «этический рационализм» Сократа именно ей и стал. С приверженности Сократа рациональному мышлению и началось явное «разложение», именно от этого толчка традиционная философия в человеческих руках (точнее, разумах) в итоге и «скатилась» до чистого материализма. Расчетом демона Сократа оказать влияние на последующие поколения мыслителей объясняется и его не характерная для демонов манера влияния на своего «подопечного»: он исключительно «отклонял» и никогда не «склонял» (чем обычно демоны и занимаются) Сократа[87], тем самым предусмотрительно избавив философа от ставшего в последующие века позорным ярлыка «одержимый». Несомненно, имя Сократа не оказало бы такого влияния на философскую мысль, если бы его расценивали как «одержимого философа», а то и вовсе как «шизофреника».

Согласно академической истории, непосредственный «отец рационализма» Рене Декарт не обладал собственным демоном подобно Сократу. Однако ему снились удивительные сны, по оказанному ими воздействию в итоге приравнявшиеся демоническому наставлению, так что в пору задаться вопросом: не направлялся ли Декарт в своих поисках «истины» демоном, который, в отличие от демона Сократа - если это был другой демон, - счел необходимым завуалировать свое присутствие? Или, если это был тот же демон, решил использовать иную тактику «программирования» мыслителя? В ночь с 10 на 11 ноября 1619 года философ увидел серию из трех снов, на основе расшифрованного символизма которых он и разработал собственный универсальный метод дедуктивных рассуждений, применимый ко всем наукам, - на этом методе и построена философия рационализма. Мария-Луиза фон Франц, единомышленница и ближайшая коллега Юнга, в своей работе «Сновидения» (Träume) подробно разобравшая с позиции психоанализа знаменитые сновидения Декарта, предварила исследование небольшой справкой: «Декарт увидел их, задремав в печи [sic] в Ульме, приблизительно во время начала (шел первый год) Тридцатилетней войны. Эти сновидения показались ему настолько значительными, что он опубликовал их в одной из работ под названием “Olympica”, упоминая в ней о том, что откровения, полученные им, были посланы явно не Богом христиан. Лейбниц впоследствии забавлялся, отмечая “химерический” характер этого труда. Несмотря на то, что до нас он не дошел, содержание его сохранилось благодаря биографу Декарта Адриану Байе»[88]. Собственно содержание снов в данном случае нас не интересует, хотя мы не можем не отметить их тревожную и даже мрачную атмосферу[89]. Куда большее значение имеют два упомянутых фон Франц обстоятельства.

Во-первых, то, что революционной идеей Декарта одарила некая сущность трансцендентного порядка. При этом процитированное в некоторой степени радикальное определение «явно не Бог христиан» не стоит понимать, как бы нам этого ни хотелось, как прямое указание на демоническую сущность, ибо это всего лишь результат не очень корректного перевода. Дословно в оригинальном тексте фон Франц значится следующее: «Этим заголовком [Olympica] он [Декарт] дал понять, что он его [сновидение] воспринял как “пришедшее свыше” - однако очевидно, что не от христианского бога» (Mit diesem Titel [Olympica] deutete er [Descartes] an, daß er ihn [den Traum] als “von oben kommend” empfand - aber offenbar nicht vom Gott der Christenheit)[90]. Действительно, далее по тексту при цитировании фон Франц биографической работы Байе никакого «антихристианского следа» не прослеживается: сначала речь идет о трех снах, которые, по мнению Декарта, «были вызваны влиянием высших сил»[91], далее философ «осмелился поверить, что сновидение в действительности было послано ему духом истины, который вознамерился через эти сны раскрыть перед ним сокровищницу всех наук»[92]. Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что противопоставление источника вдохновления Декарта и христианского бога - это все-таки инициатива самой фон Франц, которую мы, понятное дело, не можем приобщить к делу. Впрочем, при всем при этом не все так плохо с позиции нашей теории. Прямое указание Декартом на Олимп (Olympica - лат. Олимпийская) - священную гору в древнегреческой мифологии, на которой пребывали боги во главе с Зевсом, - позволяет предположить, что философ увидел в «духе истине» именно даймона - по аналогии все с тем же демоном Сократа. Но кто мог в реальности быть этим «посредником между богами и людьми», мы уже показали. Учитывая значение для всего человечества дара этой сущности Декарту, довольно уверенно можно заключить, что это был именно «падший ангел», т. е. демон высокой иерархии, поставивший перед собой масштабную задачу обратить человечество в универсальный комплект разных по размерам и степени работоспособности «врат ада». Вот уж, действительно, «сон разума рождает чудовищ», как объявил Гойя. Впрочем, чудовищ только с точки зрения Традиции.

Второе крайне важное упомянутое фон Франц обстоятельство - исчезновение с ходом времени оригинального произведения Olympica, в котором приснившиеся образы описываются самим сновидцем. Подобный оборот дел можно расценить, не побоимся этого термина, и как «заметание следов» (в то время как, отметим попутно, ситуацию с сохранением единственного философского сочинения Апулея, в котором демон Сократа представлялся в как нельзя более благообразном виде - «наставлением на ложный след»). Вырисовывается довольно внятная конспирологическая гипотеза: с позиции противостояния Традиции и антитрадиции главное здесь именно то, что «следы заметались», а кем это совершалось, не столь уж и принципиально - одарившим ли Декарта снами «духом истины», самим ли философом, или же каким-то третьим лицом / лицами, так или иначе связанными с Декартом или «духом истины» - т. е., по уже цитировавшемуся нами в применении к спиритам определению Генона, «человеческими субъектами действия, через которых исполняется антитрадиционная деятельность».

Знаменателен и тот факт, что в итоговом произведении, в котором обобщается и формулируется философская система, к созданию которой мыслителя подтолкнули эти сновидения - в «Рассуждении о методе» - Декарт обходит стороной вопрос, как именно он пришел к своему методу, отделываясь лишь общими замечаниями: «Однако не побоюсь сказать, что я имел, по моему мнению, счастье с юности попасть на некоторые пути, которые привели меня к соображениям и правилам, позволившим мне составить метод, с помощью которого я могу, как мне кажется, постепенно увеличивать мои знания и довести их мало-помалу до высшей степени, которую позволяет достигнуть посредственность моего ума и краткий срок жизни. С помощью этого метода я собрал уже многие плоды, хотя в суждении о самом себе стараюсь склоняться более к недоверию, чем к самомнению»[93]. В его изложении событий в Ульме спустя восемнадцать лет сновидения даже не упоминаются: «Я находился тогда в Германии, где оказался в связи с войной, не кончившейся там и доныне. Когда я возвращался с коронации императора в армию, начавшаяся зима остановила меня на одной из стоянок, где я, не имея никаких развлекающих меня собеседников и, кроме того, не тревожимый, по счастью, никакими заботами и страстями, оставался целый день один в теплой комнате, имея полный досуг предаваться размышлениям. Среди них первым было соображение о том, что...»[94] и т. д. - все, никаких «чудесных снов».

При всем при этом свое фундаментальное положение «я мыслю, следовательно, я существую» Декарт получает в рассуждении, исходной точкой которого является именно сновидение: «...Принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я решился представить себе, что все, когда-либо приходившее мне на ум, не более истинно, чем видения моих снов. Но я тотчас обратил внимание на то, что в то самое время, когда я склонялся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина: я мыслю, следовательно, я существую, так тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии»[95]. Единственное место, в котором Декарт «пробалтывается», косвенно намекая, что свой метод он открыл во сне, - это когда он пытается убедить своих читателей (и, очевидно, себя самого), что сделанное во сне умственное заключение вовсе не является ложным из-за не подконтрольной разуму сферы своего происхождения: «...Сновидения нисколько не должны заставлять нас сомневаться в истине мыслей, которые мы имеем наяву. Если и случилось, что и во сне пришли вполне отчетливые мысли, например геометр нашел новое доказательство, то его сон не мешал бы этому доказательству быть верным»[96].

Итак, философия рационализма была предоставлена Декарту некоторой трансцендентной сущностью - с высокой долей вероятности того, что это был именно демон, - философ же, пройдя со временем стадию восторга первооткрывателя, постарался если не утаить, то, по крайней мере, завуалировать факт «иррационального» способа обретения своего метода (даже более того, как мы указывали выше, постулатами своей философии Декарт отказал в существовании ангелам, демонам и другим внетелесным созданиям). Пожалуй, на том этапе развития человечества, который застал Декарт, в этом был определенный резон - не стоило «отпугивать» людей от рационализма его «демоническим происхождением». С ходом же времени, когда «деградация» чувственного мира уверенно вступила в последнюю стадию или близкую к таковой, утаивать этот факт уже не было смысла - этим, в частности, и объясняются многочисленные переиздания «Жизни господина Декарта» Байе в недавнее время: в 1992 году (La Table Ronde), в 2010 году (Slatkine Reprints) и в 2012 году (Éditions des Malassis).

Примечательно, что, согласно одной из гипотез, нашедший свою смерть при дворе шведской королевы Кристины Декарт был отравлен мышьяком. Сократ, что известно доподлинно, яд цикуты выпил сам. Признаем, что у нас слишком мало «улик», чтобы говорить о «почерке убийцы», т. е. демона, выдающем его в обоих случаях. Тем не менее позволим себе ряд замечаний по этой теме. Если мы говорим о ядах, то в ассоциативном ряде сразу предстает сохранивший после падения свое имя демон Самаэль. Французский оккультист Жюль Лермина, в числе других «эзотериков» пытавшийся истолковать каббалу на европейский лад, понимал Самаэля как «ангела яда и смерти»[97], поводом для чего, собственно, служило само имя демона, переводящееся с древнееврейского как «Яд Бога» (לאמם; ). Однако куда интереснее этого несколько размытого соответствия приведенное Гершомом Шолемом свидетельство, согласно которому мистики-каббалисты XV века, подвергшие кардинальной ревизии религиозные идеалы еврейского народа, заклеймили труды предшествовавших им еврейских философов не иначе как «сатанинскими книгами»[98], принадлежащих «дьяволу Саммаэлю и его заместителю Аону из Но»[99]. При этом в «вину» им ставилось, как следует из несколько поэтизированной историографической зарисовки Шолема, в том числе и пребывание под влиянием Аристотеля, который «в еврейском понимании был воплощением сущности рационализма»[100]. Историк еврейского мистицизма также приводит мнение автора Зохара (несмотря на существование ряда версий о создателе этого каббалистического труда, Шолем избегает приписывать его конкретной исторической личности), согласно которому «искра Божьей жизни горит даже в Саммаэле, олицетворении зла, “другой” или “левой стороны”»[101]. «Искра Божьей жизни», или «искра Божественного света», как мы отмечали выше, есть не что иное, как чистая интеллектуальная интуиция. Об этом на свой лад говорит и Генон: «...Если Mikaël отождествляется с Metatron, … он однако представляет только один его аспект. Рядом со светоносным ликом есть лик темный, который представлен Samaël, называемым одновременно Sâr ha-ôlam [Князь Мира]»[102]. Напрашивающийся вывод, собственно, не совсем корректен ввиду смешивания положений еврейской мистики и западной демонологии, хотя последняя и позаимствовала кое-что из первой, тем не менее: Самаэль - «Яд Бога» - как «падший ангел» причастен к чистой интеллектуальной интуиции, пишет книги за философов, проталкивая в жизнь через них идеи рационализма, отравляющего духовную жизнь человека, и имеет непосредственное отношение к материальным ядам - данные, с позволения сказать, «улики» отвергнет любой суд, однако, по крайней мере, они дают предпосылки к формированию версии о причастности этого демона к судьбам Сократа и Декарта (а также, вполне возможно, Аристотеля и еще великого множества других мыслителей разных эпох) и более детальному ее рассмотрению.

И, наконец, третий случай. Айвасс, продиктовавший Алистеру Кроули его знаменитую Liber Legis, «Книгу закона» - самый известный неприкрытый «демонический» наставник. И хотя, разумеется, масштаб философии Кроули более чем уступает влиянию, оказанному Сократом или Декартом на функционирование человеческого общества, тем не менее, его значительный вклад в развитие процесса «разложения» не подлежит сомнению - в частности, помимо проповедования собственного явно «контринициационного» учения, а также обширной деятельности в сфере популяризации «контртрадиционного» оккультизма, с определенной степенью уверенности Кроули можно назвать и предтечей либертарианцев, довольно успешно добивающих, как это представляется, остатки традиционного общества в современном мире. Достаточно очевидно, что Айвасс (сомнительно, кстати, что это настоящее имя демона) занимает в иерархии ранг ниже демона Сократа. Кроули, как известно, выдвигал несколько версий, кем был Айвасс, в том числе и ту, что это был его ангел-хранитель[103], однако не надо быть даже приверженцем христианства, чтобы усомниться в вероятности причастности подлинного ангела к созданию «Книги закона», по своему содержанию, несомненно, богохульной с точки зрения последователей традиционных религий. Британский романист Мартин Бут, написавший биографию Кроули[104], более или менее уверенно подытожил суть Айвасса: «Говоря кратко, Ангел-хранитель Кроули был, судя по всему, не кем иным, как посланником самого дьявола, и Кроули, кажется, признавал это»[105]. Отметим, что «взаимоотношения» Кроули и Айвасса представляют собой более определенную картину - это скорее obsessio, нежели possessio.

Однако Сократ и Кроули - это, разумеется, явные случаи, в которых демоны по тем или иным причинам не посчитали нужным скрывать свое присутствие и воздействие на человека. Признаться, мы не можем (пока, во всяком случае) предложить каких либо стройных версий, почему в отдельных случаях демоны саморазоблачаются или, как минимум, не препятствуют своему раскрытию. В подавляющем же большинстве случаев о демоническом воздействии на того или иного общественного или политического деятеля, равно как и мыслителя или того, кто претендует им быть, приходится только догадываться, опираясь на его заявления или поступки[106]. Действительно, возможно существование ситуаций, в которых наличие «демонических инфлюэнций» в деятельности определенной персоны более чем явно, тем не менее, речи о демонах - а тем более об их именах и других атрибутах, - никогда не заводится, во всяком случае, в публичной сфере - взять хотя бы многочисленных «диктаторов» за всю человеческую историю (например, император Центрально-африканской Империи Жан-Бедель Бокасса со своим пристрастием к каннибализму явно был одержимым).

То же самое, кстати, применимо и к влиянию ангелов: в частности, более чем очевидно, что Рене Генон был «руководим» ангелом крайне высокого уровня - невозможно представить, чтобы тот объем сведений, связанный с самой что ни на есть чистой интеллектуальной интуицией, был предоставлен ему другим человеком или, что уж совсем сомнительно, был обнаружен им в каких-то материальных носителях информации вроде гримуаров или свитков, - однако данная ситуация никогда не становилась объектом публичного дискурса.

§ 7.3. Некоторые замечания о функциях демонов

На ход современной человеческой истории очевидное влияние оказывают представители современной науки, или, следуя букве Генона, «профанной» науки. Французский традиционалист недвусмысленно указывал, что делают они это не иначе как «бессознательным образом, так как очевидно, что современные “ученые” никоим образом не подозревают, что они делают»[107]. Следуя логике Генона, достаточно очевидно, что современные ученые в конечном итоге работают непосредственно на «контртрадицию»: применение «профанной» науки «не может дать ничего иного, кроме современной промышленности»[108], последняя же является несомненным следствием / признаком / проявлением «отвердения» мира. Фактически, у современного ученого нет никакого выбора: «Само собою разумеется, что ученый, в современном смысле этого слова, даже если он не разделяет материалистического убеждения, тем сильнее будет под его влиянием, что все его образование направляет его по этому пути; и даже если этот ученый, как это иногда бывает, считает себя не чуждым “религиозного духа”, то он все равно найдет средство столь полно разделить свою религию и свою научную деятельность, что его работа не будет отличаться ничем от работы самого отъявленного материалиста, и он таким образом сыграет свою роль так же хорошо, как и тот, в “прогрессивном” построении науки, исключительно количественной и самой грубо материалистической, какую только можно себе вообразить; и, таким образом антитрадиционное действие ставит себе на службу даже тех, кто должен быть, напротив, по логике вещей его противниками, поскольку отклонение современного менталитета произвело таких существ, которые полны противоречий и даже не способны заметить этого»[109].

Занимательный аспект взаимоотношений демонов и людей являют собой представители верхушки иерархии преступного мира. Впрочем, на наш взгляд, в данном случае нельзя безоговорочно утверждать, что все без исключения «боссы мафии» руководятся или хотя бы контролируются «падшими ангелами», хотя о главарях крупных наркокартелей, по вполне определенным причинам, так можно сказать с большей уверенностью. Признаем, однако, что нам не очень интересно рассматривать этот случай, поэтому мы оставим его, ограничившись лишь коротким замечанием.

Косвенным, тем не менее довольно явным признаком связи политиков, философов и ученых с «демоническим миром» служит их проявляющееся в той или иной степени увлечение спиритизмом, ибо несомненно, что «предвзятые идеи» спиритов «обрабатываются для того, чтобы служить инструментом и пассивной “поддержкой” определенных влияний, принадлежащих ко “дну” тонкого мира, влияний, которые они повсюду вместе с собою “перемещают” и не преминут опасно заразить ими всех тех, ученых и всяких других, кто вступает с ними в контакт и кто в силу своего незнания о том, что содержится в глубине всего этого, не способен защищаться от этого»[110]. Впрочем, несмотря на то, что течение спиритов существует до сих пор, оно, определенно, «вышло из моды», больше не привлекая к себе представителей интеллигенции и элиты, как это было во второй половине XIX века или после Первой мировой войны, когда произошел второй всплеск популярности спиритизма. Разумеется, уход со сцены спиритического учения вовсе не означает, что у демонов пропала возможность овладевать умами людей - как мы показали ранее, «криминальные эпидемии»[111] довольно явственно свидетельствуют о том, что демоны могут получить власть над людьми и без прикрытия каким-то «псевдодуховным» учением.

Что гораздо более определенно можно сказать по затронутой теме, так это то, что одним из признаков нахождения того или иного деятеля - равно как и преступника, и в особенности убийцы, - под демоническим воздействием, являются проявляемые этой личностью какие-либо творческие наклонности, будь то литературное творчество, сочинение музыки или рисование. Однако это тема для обширного разговора, поэтому не будем останавливаться на ней.