Бразилия. Десять дней в Рио

Глава третья Искупитель и девушки с Ипанемы

5 декабря

Мое третье утро в Рио. Открываю глаза — и понимаю, что мне дико, прекрасно, невозможно хорошо! Снова возвращаюсь к забавной мысли, что в местном воздухе рассеян кокаин. Насколько мне известно из медицинской литературы, этот порошок именно так и действует: создает у человека ощущение подъема, практически эйфории на ровном месте. В Рио это чудесное ощущение «мне хорошо!» не покидает меня ни днем ни ночью, хотя ничего особенного вроде бы и не происходит. Дома, для того чтобы прийти в состояние тотального счастья, мне нужны куда более сильные раздражители. А здесь блуждающая улыбка счастья просто не сходит с моего лица. Я сама вижу ее в зеркало и не устаю удивляться.

Завтрак я проспала. Но ничуть об этом не жалею. После вчерашней сытной фейжоады есть совершенно не хочется. Достаю из мини-бара маленькую бутылочку с ледяным соком маракуйи и выхожу на балкон.

Над Рио, как всегда, палит солнце. Внизу снует полуодетая веселая толпа — и не поймешь, кто из прохожих спешит на работу, а кто собрался предаться пляжному безделью. Протяжные крики бродячих торговцев с подвесными лотками, зажигательная музыка из окрестных кафешек, задорные автомобильные гудки и запах жарящихся на уличных мангалах блинчиков из тапиоки — все это создает атмосферу какого-то безалаберного веселья, но в то же время покоя и уверенности в завтрашнем дне. По крайней мере у меня. Столь приятное чувство спокойствия обычно посещает меня в теплых краях, а в Рио ощущается особенно. В Москве я вечно чего-то боюсь и опасаюсь. Липкий, противный страх на уровне безотчетной тревоги каждое утро просыпается вместе со мной — и только в обнимку со мной засыпает. Я смутно боюсь всего: потрясений государственного масштаба и природных катаклизмов, сокращений на работе и повышения цен, я боюсь попасть в ДТП в безумном столичном трафике и постоянно волнуюсь, не случилось ли что-то плохое с моими близкими. И это помимо того, что я постоянно и неустанно боюсь, что меня окончательно бросит Лев, что я никогда не стану известной и высоко (или хотя бы нормально!) оплачиваемой журналисткой и даже просто любимой мужней женой и матерью своих детей. В Рио все эти страхи меня покинули: видно, им неуютно в здешнем климате. И именно поэтому здесь я просыпаюсь без привычного камня на душе. Будто кто-то присматривает за мной сверху…

А он и присматривает!

Его видно из любой точки города. Днем, словно священный нимб, над его головой сияет здешнее щедрое солнце. На закате он смотрится как огромный черный крест на багровом фоне. Черными южными ночами вся его монументальная стать переливается мириадами ярких огней, а вместо нимба над его челом вспыхивает кроваво-красный маяк, призванный уберечь самолеты от столкновения с его снисходительно склоненной над городом головой.

Христос стоит, широко раскинув руки, и словно парит над Рио, благословляя и охраняя его. Это одна из самых гигантских статуй в мире, включенная в список главных чудес света.

Своего покровителя, возвышающегося с распростертыми руками на вершине горы Корковаду и словно заключающего в объятия вверенный ему город, кариоки называют Cristo Redentor[9].

Cristo — визитная карточка не только Рио, но и Бразилии в целом. Наверняка каждый человек на Земле хоть раз видел знаменитую бразильскую статую на картинке или на экране, ее изображение почти всегда сопровождает все сюжеты об этой стране. Я слышала легенду, что статуя Христа построена на деньги эмигранта-католика, давшего обет воздвигнуть монумент Богу в той стране, где разбогатеет. Разбогатеть ему довелось в Бразилии, и он сдержал данное им слово.

Гора Корковаду, на которой водружен Искупитель, — самая высокая в Рио. Наряду с Пан-ди-Асукар она является популярной смотровой площадкой, с которой весь город виден как на ладони. Но, судя по лежащему у меня в номере туристическому проспекту, вершина Корковаду превосходит вершину Сахарной Головы на целых 319 метров! Наверняка вид с нее еще круче! А не навестить ли мне сегодня великого Cristo Redentor? Что мне мешает? Вон он как манит меня со своей высоченной горы! Прямо-таки зовет в свои объятия… Решено — еду!

Наряжаюсь в легкое, но все же более пристойное, чем символическое пляжное парео, платьице-тельняшку. Все-таки я собираюсь в гости к святой личности. Отправляться к монументу Искупителя голой мне как-то неудобно. В платье, темных очках и с сумочкой, как порядочная туристка, спускаюсь вниз на ресепшен.

Спрашиваю портье, как мне добраться до Корковаду.

— О, вы выбрали прекрасный день! — радуется симпатичный портье, похожий на героя бразильских сериалов. За эти дни я уже успела с ним познакомиться и знаю, что его зовут Фернандо. — Сегодня хорошая видимость, тумана не ожидается, вы получите настоящее удовольствие!

Я уже не первый раз слышу, что в Рио случается плохая погода, но до сих пор не могу в это поверить. Пока у меня такое ощущение, что солнце покидает здешний небосклон лишь для того, чтобы дать кариокам и гостям города немного передохнуть — насладиться мягким светом ласковой луны и бархатным теплом южной ночи.

— Я закажу вам такси до улицы Косме Вельо (Rua Cosme Velho), 513, — объясняет мне Фернандо, — там станция железной дороги, ведущей наверх, и продажа билетов. Поезд ходит с девяти утра до шести вечера, отправляется каждые полчаса. Совет: возле Христа обычно много туристических групп с гидами. Примкните потихоньку к какой-нибудь англоязычной группе и сможете спокойно послушать все объяснения и исторические сведения. Зачем вам тратиться на отдельного экскурсовода?

Что ж, совет ценный. На всякий случай захватываю с собой брошюрку о Корковаду с туристического стенда в холле отеля и сажусь в фирменное желто-зеленое такси от компании, обслуживающей район Копакабаны. К местным таксистам я уже привыкла и почти не боюсь с ними ездить. Все водилы-кариоки носятся как угорелые, горланят за рулем песни и пританцовывают, периодически бросая руль на произвол судьбы. Но при этом ни одной аварии я пока на здешних дорогах не наблюдала.

Мы несемся по оживленной рю Барата Рибейро (Rua Barata Ribeiro), я ее уже частично изучила. Она идет параллельно авениде Копакабана, но ближе не к океану, а к центру. Соответственно, это более «официальная» улица: привычные для Копакабаны кафе под открытым небом сменяются дорогими ресторанами, а развалы дешевых пляжных тряпок — именными бутиками и фешенебельными супермаркетами. Я и узнала о существовании рю Барата Рибейро именно потому, что обнаружила здесь гигантскую, но очень удобно устроенную аптеку, в которой помимо лекарств можно найти абсолютно любую мелочь, которая может понадобиться женщине в чужом городе. А еще в здании под номером 505 я наткнулась на «Lidador», отличный круглосуточный бар, и Casa da Vino (винный домик) — алкогольный супермаркет с огромным выбором изысканных вин. Побродив по нему и обнаружив целый отдел с пометкой national (местные), я запланировала перед отъездом домой затариться здесь лучшими марками бразильских вин. В «винном домике» ко мне сразу же прицепился весьма грамотный сомелье и в считанные минуты ввел меня в курс иерархии на винном рынке Бразилии. По-моему, самые лучшие вина региона — отличный подарок друзьям и коллегам. Я все время привожу в качестве сувениров из своих путешествий не бестолковые магнитики и набившие оскомину брелочки, а именно качественный аутентичный алкоголь. Из Рио я непременно захвачу лучшие сорта кашасы и сухих вин. А с помощью такого толкового специалиста, как сомелье из «Lidador», выбор сделать будет несложно.

Но в основном рю Барата Рибейро посвящена индустрии красоты — здесь великое множество салонов причесок и ногтевого дизайна, профессиональных фотостудий, стоматологических кабинетов и офисов клиник, где ведущие пластические хирурги проводят первичные консультации. Возле входа в такие офисы и в обширном радиусе вокруг обязательно раздаются рекламные листовки. Их натурально насильно суют вам в руки — иногда агенты клиник в специальной униформе, а подчас — просто бродяги и босоногие детишки. Хотя я в Рио всего два дня, у меня уже полны карманы подобной рекламки. Насколько я понимаю из листовок и плакатов, вывешенных в витринах офисов «клиник красоты», несложные процедуры типа введения омолаживающих инъекций, пилинга и безоперационного лифтинга проводятся прямо на месте. Более же серьезные хирургические вмешательства происходят в стационарах, которые расположены в удаленных зеленых районах города. Как успела сообщить мне Клаудиа, большинство клиник пластической хирургии расположено в районе Лагоа (Lagoa) — это центральный, но при этом очень зеленый квартал Рио, на берегу живописного озера.

Сворачиваем на авенида Эпитасио Пессоа (Avenida Epitácio Pessoa), которая огибает озеро необыкновенной красоты. По берегам озера выстроились элегантные жилые кондоминиумы с небольшими огороженными уютными территориями вокруг домов и аккуратными подземными паркингами. Сквозь изящные ограды видно, как в ухоженных двориках играют нарядные дети разных цветов кожи и резвятся мини-собачки в бантиках. По глади озера скользят изящные мини-яхты и красивые парусники, а по асфальтированной дорожке вдоль водоема дефилируют горожане с безмятежными лицами. Кто-то неторопливо прогуливается, наслаждаясь роскошным видом и приятной беседой, другие — в кроссовках и с плеерами в ушах — проносятся мимо резвой трусцой. Приветливо улыбаются гуляющим и машут им рукой. То ли здесь все знакомы между собой, то ли тут просто принято каждому здороваться со всеми. Здесь все просто дышит респектом и основательностью, достатком и уверенностью в завтрашнем дне! Хотела бы я жить в таком приятном месте и в таком комфортабельном жилом секторе! Желательно, конечно, со Львом. Впрочем, в таком климате можно обойтись и без него. Это в наших тоскливых серых спальных районах просто физически необходимо согреваться чьей-то любовью. Или хотя бы водкой. А в теплом и позитивном Рио сойдет и хваленый содад.

Какое все же прелестное место! Я не в силах сдержать вздох восхищения.

— Lagoa! — тут же отзывается таксист, традиционно не говорящий по-английски. — Lagoa Rodrigo de Freitas!

Я понимаю, что это и есть респектабельный район Лагоа, о котором рассказывала мне Клаудиа. По ее словам, Лагоа — это излюбленное место жительства городского upper-middle class (уверенного среднего класса) и средоточие элитных пластических клиник. А этот необыкновенной красоты водоем и есть озеро Родриго-де-Фрейтас, которым я вчера любовалась с вершины Пан-ди-Асукар.

Таксист машет рукой вперед:

— Tunel Reboucas!

Мы и правда ныряем в туннель в большой зеленой горе. На несколько мгновений нас поглощает полная тьма… И вдруг, в считанные секунды, из каменных джунглей города мы, словно по волшебству, попадаем в джунгли самые настоящие! Словно кто-то невидимый сменил слайд с изображением окружающего мира. Только что были дома с дворами и машинами, а теперь — затененный буйной зеленой растительностью лес с водопадами и озерами, пологими холмами и высокими пиками, диковинными цветами и кустарниками. Просто какое-то чудо!

— Cristo Redentor! — кричит мой водитель и тычет куда-то вверх.

Я высовываюсь в открытое окно машины и поднимаю глаза в небо — туда, куда указует палец таксиста. Зрелище величественнее трудно себе представить! Прямо надо мной гостеприимно распахиваются всепрощающие небесные объятия. Слегка склонив голову, на меня сверху вниз снисходительно глядит сам Иисус Христос! Огромный и непостижимый человеческому разуму — как и великие дела его.

От восторга и пафосности момента у меня даже перехватывает дыхание. Свою самую первую фотку Искупителя я делаю прямо из окна машины.

— Parque da Tijuca! — через пару минут победно возвещает мой таксист и указывает мне на счетчик. На нем натикало 70 с небольшим реалов.

Расплачиваюсь, выхожу и в восхищении оглядываюсь по сторонам. Если мне когда-нибудь доведется попасть в рай, не исключено, что я воскликну: «Когда-то я тут уже была!» Вокруг — истинная благодать. По прогулочным тропинкам, похожим на сказочные, скачут обезьянки и ползают игуаны. Цветастые колибри разве что не садятся на плечо, а до ярких сочных плодов неведомых деревьев можно дотянуться рукой. Все кругом поет, щебечет, стрекочет, хохочет и заливается на все голоса. Вдали я вижу большое скопление людей. Я понимаю, что таксист специально не довез меня до туристической точки, чтобы я могла в гордом одиночестве насладиться чарующей природой обители здешнего Христа.

Как написано в брошюрке, гора Корковаду находится на территории национального парка Тижука. Он огромен: его площадь составляет 120 квадратных километров, что вовсе не мешает ему вольготно раскинуться прямо посреди шумного мегаполиса. Самым популярным местом национального парка считается лес Тижука (Floresta da Tijuka), где проложено множество троп для уединенных прогулок, а на каждом холме — смотровая площадка и уютный ресторанчик. По территории парка Тижука проходит туристическая железная дорога. По одной из ее ветвей, о которой мне и говорил портье, на небольшом поезде можно подняться на смотровую площадку горы Корковаду.

На площадке возле касс туристического комплекса, включающего в себя парк, лес и статую, — огромное количество туристических автобусов, шустрых подростков, торгующих сувенирами и билетами для тех, кто не хочет стоять в очереди, и сама очередь — неимоверная, сворачивающаяся на немилосердном солнцепеке в три гигантских кольца.

Потолкавшись среди туристов минут десять, я понимаю, что к Христу есть три пути: по узкоколейной электрической железной дороге в красно-желтом, похожем на игрушечный, миниатюрном поезде, по автомобильной трассе в специальном «шаттле», напоминающем нашу маршрутку, и по пешеходной тропе, круто уходящей ввысь под открытым солнцем. Я с сомнением рассматриваю свои сабо на высокой платформе. Я, конечно, пошла бы пешком, благо для этого не нужно стоять в очереди за билетом. Но не уверена, что при такой жаре и влажности мои ноги выдержат столь крутой пеший подъем. А мозоли мне сейчас совсем некстати: мне еще целую неделю гулять по Рио. Разукрашенный поезд веселенькой расцветки выглядит привлекательно, да и сама узкоколейка, как я вижу, пролегает через тропические заросли. Должно быть, безумно интересно продираться в открытом вагончике через настоящие джунгли! Но, увы, именно за билетами на поезд вьются кольца нескончаемой очереди. Остается сесть в «маршрутку» и добраться в ней до автостоянки перед самой статуей, там же, собственно, и конечная станция тропической железной дороги.

Прицениваюсь к «шаттлу». Водитель на пальцах показывает мне, что проезд в одну сторону стоит 15 реалов. Что ж, цена вполне сносная, и я забираюсь в приятно кондиционированное нутро «шаттла». Какое-то время мы ждем полной укомплектации нашей маршрутки пассажирами, а затем берем курс вверх. По обе стороны дороги подступают изумрудные джунгли. С виду они кажутся влажными и живыми: в них что-то кишит, кричит, каркает и периодически вываливается на дорогу. Порхают какие-то безумные бабочки размером с наших ворон. Только расцветка их, в отличие от наших насекомых и птиц, поражает затейливостью. Какой неведомый и не совсем адекватный природный художник раскрасил местную флору и фауну в столь безумные цветовые сочетания! Природная картинка Рио — совершенно дикая помесь абстракционизма с кубизмом и с цветовой шизофренией! Но все это манит, влечет и делает зрителя бесконечно счастливым!

На автостоянке нас всех выгружают. Сбоку подтягивается толпа туристов, сошедшая с поезда. На площадке можно напиться из родника, купить воды (а также мороженое, сигареты, сувениры, кепки, майки, очки и даже ювелирные украшения фирмы «Н. Stern») в небольшом магазинчике. Дальше нам всем предстоит еще какое-то время идти пешком вверх, чтобы достигнуть подножия постамента, на котором высится Cristo. На машинах далее путь воспрещен, и железная дорога также выше не проложена.

Наконец мы длинной вереницей достигаем последней высоты перед «взятием» статуи — нам остается подняться только к подножию постамента.

С площадки разворачивается уже знакомый мне вид — залив Гуанабара, озеро Родриго-де-Фрейтас, гора Сахарная Голова, ряд красивейших районов Рио-де-Жанейро, роскошные пляжи, огромная чаша стадиона (я уже знаю, что это знаменитая «Maracana»), город Нитерой и мост к нему. Вокруг — снова магазины сувениров, рестораны. Все как на Пан-ди-Асукар — только вот вертолетов и ангольцев-многоженцев я нигде не наблюдаю.

Здесь все-таки приходится приобрести билет, чтобы пройти через турникет непосредственно к монументу.

Но очередь здесь гораздо меньше и движется куда быстрее, да и сам билет стоит всего 9 реалов 20 сентаво.

От площадки непосредственно к Христу ведет лестница в 256 ступенек. Их точное число указано на табличке рядом. Можно воспользоваться лифтом или эскалатором. Но последний пролет все же придется преодолеть на своих двоих.

Я присматриваю симпатичную группу английских пенсионеров во главе со степенной старушкой-гидом под кружевным зонтиком. Она говорит медленно, тщательно артикулируя каждый звук. Наверное, не все члены ее тургруппы хорошо слышат. Ну а мне зато понятно каждое слово в ее речи. В то время как тараторящего и «рычащего» рядом шустрого гида американской группы я почти не понимаю. Народу кругом столько, что мне не составляет никакого труда пристроиться в хвост пенсионерской группы и преданно следовать за высокообразованной английской леди-экскурсоводом. Британские старички мило мне улыбаются. И даже если они распознали во мне халявщицу, пристроившуюся к их экскурсии бесплатно, то с истинно английской вежливостью вида не подают.

Мы с пенсионерами грузимся в лифт и через минуту оказываемся буквально «у Христа за пазухой». Странно, но вблизи статуя уже не так подавляет своей монументальностью, зато лучше видны детали. Наверное, это и есть эффект, о котором поэт сказал: «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи…» У ног Христа возникает некая общность: локоть собрата по туризму под ребром, разноязычные крики, вспышки камер и бесконечные просьбы либо сфотографировать кого-нибудь, либо, наоборот, убраться в сторону и не портить своей персоной удачный ракурс.

Мы топаем по узким извилистым ступенечкам, с каждым шагом приближаясь к Спасителю.

— О, Jesus Christ! — вздыхают мои старички, потирая уставшие ноги. Но мужественно продолжают восхождение. Наша леди-гид начинает мерно и очень понятно вещать:

— Дамы и господа, сейчас мы с вами находимся в самой высокой точке Рио-де-Жанейро — на вершине горы Корковаду. Эта гора расположена на территории государственного заповедника Тижука. Тижука — крупнейший в мире лесной массив, находящийся в городской черте. Его называют легкими Рио. Высота пика Корковаду — около 704 метров. Монумент Христа Искупителя добавляет к этой высоте еще 38 метров. Высота самой статуи — 30 метров, а постамента, на котором она установлена, — 8 метров. Размах рук Христа тоже составляет 30 метров и равен высоте статуи — именно поэтому издали монумент смотрится как крест. Статуя изготовлена из железобетона и мыльного камня и весит 1145 тонн. Внутри постамента, в цоколе, находится церковь Святой Троицы на 150 человек.

— А она больше нью-йоркской статуи Свободы? — интересуется какой-то дотошный старикан из нашей группы.

— Хороший вопрос, — невозмутимо отзывается наш гид, — у этих двух статуй немало общего. А в чем-то они даже родственницы, землячки, — леди вежливо улыбается и сдержанно кивает, услышав возгласы одобрения, последовавшие от церемонных британских старичков в ответ на тонкую шутку. — Чтобы достигнуть вершины пьедестала, на котором стоит статуя Свободы, посетители проходят 192 ступени против тех 256, что ведут к бразильскому Христу. Но если на статую Христа туристы подняться не могут в принципе, то до короны статуи Свободы можно добраться, преодолев 356 ступеней. Вес меди, использованной для отлива статуи Свободы, составляет 31 тонну, а ее стальная конструкция весит 25 тонн. Общий вес бетонного основания, на котором стоит статуя Свободы, 27 тысяч тонн. Высота статуи Свободы от земли до кончика факела — 93 метра, включая основание и пьедестал. Высота самой статуи, от пьедестала до факела, — 46 метров. То есть американская Свобода выше бразильского Искупителя на 16 метров. Зато длина ее правой руки, которая вытянута, — всего 12,8 метра, в то время как каждая рука Христа имеет длину 15 метров. Так что у Искупителя руки длиннее!

Пенсионеры начинают восторженно аплодировать.

Я тоже в отпаде: какая эрудированная старушка!

— Вашим познаниям воистину позавидуешь! — ехидничает любознательный английский дед. — Может быть, вам известен и объем талии леди Свободы?

— Известен, — как ни в чем не бывало отвечает наш экскурсовод. И только чопорно поджатые губы выдают в ней легкий апломб. — Я пристально изучаю все предметы, к которым когда-либо обращаюсь с профессиональной точки зрения. Обхват талии статуи Свободы составляет 10,67 метра. А ширина ее рта, если вас это тоже интересует, 91 сантиметр. Вы удовлетворены, сэр?

— О, безусловно! — шаловливо ахает старичок. — Кажется, я в вас влюблен, мисс! Вы позволите?

— Нет, — сухо отвечает наш гид. — Оставьте ваши ухаживания каменным изваяниям. Для живых леди вы слишком назойливы.

Вот это она его отбрила! Вот он, истинно английский шарм! Я, пожалуй, запомню эту фразу! И при случае выдам Льву: «Адресуйте ваши приставания каменным изваяниям! Для живых леди вы слишком непостоянны!»

Меня безмерно восхищает безупречная выдержка пожилой английской леди. Благополучно указав надоедливому туристу его место, наш гид невозмутимо продолжает речь по существу вопроса:

— Раз уж, благодаря некоторым особо пытливым особам, — леди смерила старичка-шалуна ледяным взглядом, — речь зашла о другой подобной статуе, давайте проведем сравнительную характеристику. В данном случае она вполне уместна. Мировое скульптурное сообщество ставит бразильского Христа Искупителя в один ряд с такими монументами, как Статуя Христа в Лиссабоне, греческий Колосс Родосский, Родина-мать в украинском Киеве и гигантский памятник Петру I работы современного российского скульптора.

Догадываюсь, что речь идет о Церетели. Вообще, среди людей с якобы хорошим художественным вкусом его принято ругать. Но меня церетелиевские скульптуры чем-то завораживают. Возможно, как раз своей странностью, гигантизмом и отсутствием вкуса. Короче говоря, я фанатка странных изваяний и лично Зураба Константиновича.

— Но Statue of Liberty во всех смыслах ближе к Cristo Redentor, она ему почти как сестра, — вещает тем временем экскурсовод. — Хотя бы потому что оба изваяния выполнены в стиле ар-деко и оба родом из Парижа.

— А причем тут Париж? — недоумевает какая-то бабуля из нашей группы. — Ведь обе статуи на американском континенте!

— Объясняю, — терпеливо продолжает наша всезнающая леди-гид. — Почему-то многие считают, что статуя Свободы, стоит на своем месте чуть ли не со времен Колумба. На самом деле ее подарили Нью-Йорку французы в конце XIX века. Франция приурочила свой дар к столетию провозглашения Америкой независимости. 5 августа 1884 года в Нью-Йорке торжественно заложили первый камень пьедестала. А сам подарок тем временем строился в Париже, скульптуру монтировали прямо в городе, так что какое-то время статуя Свободы возвышалась над французской столицей. В июне 1884 года готовую статую погрузили на корабль и отправили за океан, а 4 июля 1884 года в Нью-Йорке состоялось ее торжественное вручение американскому народу.

С тех пор она стала одной из главных достопримечательностей Нью-Йорка в частности и США вообще.

Статуя Христа Искупителя также была изготовлена в Париже и только потом доставлена в Рио по морю. Только произошло это на 47 лет позже. Торжественное открытие и освящение Cristo Redentor состоялось 12 октября 1931 года. И этот французский монумент не только прижился на новой земле, но и стал символом Рио-де-Жанейро и Бразилии в целом. Туристы часто задаются вопросом: почему скульптура с явной религиозной подоплекой высится именно над Рио? Ведь не секрет, что многие воспринимают Рио скорее как город греха, нежели как богобоязненный мегаполис, осененный Христовой благодатью. В действительности изначально планировался просто некий памятный монумент.

В 1921 году в преддверии столетия национальной независимости Бразилии муниципалитет Рио озаботился тем, чтобы сделать родному городу значимый подарок, ведь в то время Рио-де-Жанейро был столицей Бразилии. Было понятно, что это должен быть памятник, но идея Христа пришла, когда к сбору средств подключилась католическая церковь. Тогдашний архиепископ Рио-де-Жанейро дон Себастьян Леме принял активное участие в подготовке проекта. Местная пресса объявила о сборе средств по подписке на сооружение памятника. Горожане откликнулись: было собрано 2,2 миллиона реалов. Над первым эскизом памятной статуи работал художник Карлос Освальд. Именно он предложил изобразить Христа с распростертыми в благословляющем жесте руками. Благодаря такой композиции издалека фигура Спасителя смотрится как гигантский крест. Согласно первоначальному варианту монумент планировалось установить на круглом пьедестале, символизирующем земной шар. Но по техническим причинам позже эту идею отвергли. Окончательный проект сооружения разработал бразильский инженер Эйтор да Силва Кошта. Тогда же выяснилось, что воплотить столь грандиозный проект в Бразилии невозможно — не хватает технологий. Тогда было решено строить монумент во Франции и по мере готовности отдельных фрагментов переправлять их в Рио морем. Французский скульптор Поль Ландовски изваял голову и руки Христа, они были готовы к 1924 году. В общей сложности постройка монумента продолжалась около девяти лет — с 1922 по 1931 год. Спаситель прибывал в Рио не торопясь и в разобранном виде: его части сначала плыли на кораблях, а затем по железной дороге поднимались на вершину горы Корковаду.

— А что, железная дорога на вершину была уже тогда? — не удерживаюсь от вопроса я, совершенно забыв, что на этой экскурсии я зайцем.

Но гид относится к моему интересу благосклонно:

— Вы совершенно верно подметили, юная леди, — кивает мне она. — Электрифицированная железная дорога, которую мы с вами все видели, — это самая первая железная дорога в Бразилии. Это заслуга инженеров Перейры Пассоса и Терсейры Соареша. Она появилась задолго до статуи Христа — в 1882–1884 годах. А при строительстве монумента оказалась весьма кстати: с ее помощью наверх поднимали все необходимые строительные материалы. От места, где заканчиваются рельсы, к основанию монумента построили лестницу. Она вышла такой извилистой, что получила прозвище «караколь» (порт, улитка). Когда монумент был установлен, в его цоколе сделали маленькую часовню. Как я уже сказала, впервые статую освятили 12 октября 1931 года, а в 1965 году монумент Искупителя повторно освятил лично папа Павел VI. В 1981 году в Рио широко праздновали 50-летие монумента, на торжествах присутствовал даже папа Иоанн Павел VI. За последние 75 лет статую дважды ремонтировали — в 1980 и 1990 годах. В 1932 и 2000 годах обновляли ночную подсветку, в 2003 году установили эскалаторы, облегчившие посетителям подъем к смотровой площадке. В 2007 году Христа причислили к новым семи чудесам света. А в апреле 2010 года Cristo Redentor впервые за свою историю подвергся нападению — его осквернили неизвестные вандалы. Черной краской они нанесли на лицо и руки скульптуры неприличные надписи. Разумеется, их быстро удалили. Зато теперь у Христа есть круглосуточная охрана.

«Под сенью Христа» мы долго и увлеченно фотографируемся: пенсионеры снимают меня, а я их. Потом гид делает наш групповой снимок на память. Я уже чувствую себя английской старушкой, но, когда узнаю, что моя группа планирует длительный сувенирный шопинг в цоколе монумента, вежливо откланиваюсь. Я уже успела краем глаза заметить, что цены на сувениры здесь истинно туристические. На Копакабане такие же кулончики, серьги и одежду с изображением Cristo с разных ракурсов можно купить куда дешевле. Единственное, в чем я не в силах себе отказать, — это большое пляжное парео с удивительно реалистичной репродукцией панорамного вида Копакабаны, посреди которой на переднем плане возвышается Христос Искупитель. Нечто подобное я уже видела у нас на пляже, но на этом парео картинка выразительнее и отпечатана более четко. Пусть будет мне на память!

Прикупив сувенир, я двигаюсь к выходу. С каждой минутой все острее чувствую, что проголодалась. Пропущенный завтрак наконец напомнил о себе — легким головокружением и слабостью. Шутка ли: полдня на ногах и на палящем солнце! Пожалуй, мне пора вниз. Доберусь до отеля, приму душ, переоденусь и пущусь на поиски пропитания и вечерних развлечений.

Прошу таксиста остановиться не прямо у отеля, а на пляже. Быстро прыгаю в волны, благо в Рио купальник почти всегда на мне. Сразу становится свежо, легко и свободно. Выйдя из бурлящих волн, как Афродита из пены, становлюсь на песке в позу Искупителя, чтобы немного обсохнуть. Закрываю глаза и подставляю лицо ласковому океанскому бризу. И тут до меня доносится невероятно дразнящий запах — такой, что буквально текут слюнки! Открываю один глаз: так и есть! Напротив меня встал торговец с лотком, а на лотке — румяные пирожки с пылу с жару.

— Bachalau, bachalau! — повторяет разносчик, а взгляд у него просто умоляющий. Чуть ли не плачет, так хочет выманить у меня 3 реала за пирожок!

Бакаляу — это местная рыба. Говорят, вкусная. Знаю от своего приятеля Жозе Паулу, журналиста из Лиссабона, что бакаляу очень уважают в Португалии. У них существует целый ритуал засаливания этой рыбы в специальных резервуарах. Смотрю своими голодными глазами в просящие глаза торговца и не удерживаюсь — покупаю целых два пирожка. Хотя сама себе обещала на пляже горячей еды не покупать — особенно с мясной или рыбной начинкой. Еще в Москве Лида предупреждала меня, что на такой жаре еда у бродячих торговцев может быть испорченной. Но сейчас мне не до осторожности: голод не тетка, а аромат такой, что забудешь все доводы здравого смысла! Как говорят французы, если у женщины было искушение и она смогла устоять, это было не искушение. Или не женщина. Я, видимо, самая настоящая женщина. Не устояла — ни перед Львом Николаевичем, ни перед пирожком с бакаляу. Впрочем, нельзя не признать: оба этих искушения тоже были настоящими и оказались сильнее меня.

Сравнение Льва с пирожком меня забавляет. Я с аппетитом съедаю пирожки один за другим, представляя, что это Лев. По вкусу бакаляу напоминает нашу треску. Может, это она и есть? Вкусно, но, по мне, начинка слишком уж соленая. После второго пирожка отчетливо понимаю: я наелась и больше не хочу. Я удовлетворила свое вкусовое любопытство и больше действительно не стану покупать сомнительную уличную снедь. Может быть, стоит перенести этот полезный вывод и на мой сомнительный роман со Львом? Любопытство удовлетворено, голод утолен. Не следует ли перейти к более здоровой еде? К более здоровым отношениям, когда оба партнера свободны друг для друга?

Запиваю свою нехитрую трапезу банкой ледяного пива — и тут же чувствую прилив сил! Я уже готова к новым приключениям! Вот только сменю наряд на вечерний…

Вечерний наряд для Рио, как я уже говорила, понятие условное. Выбираю очередной невесомый сарафанчик из своего арсенала, уже изрядно пополненного на демократичных шмоточных развалах вдоль пляжа.

Заплетаю две игривые косички: никакая укладка в климате Рио не держится дольше пяти минут, поэтому я уже благополучно забыла, что такое фен и «утюжок» для выпрямления волос. Даже просто расчесаться после пляжа — целая проблема! Зато, насытившись влагой, волосы становятся заметно гуще, здоровее и чудесно блестят. Такому чуду даже укладка не нужна!

Я чувствую по себе, что океанский ветер, влажность, песок, попадающий во время купания всюду, даже в самые немыслимые места, делают меня более естественной. Особенности местного климата как бы объединяют меня со здешней природой, делают частью ее. Из-за жары и влажности уход за собой упрощается — никаких сложных причесок, долгого нанесения макияжа и подбора аксессуаров к одежде. Все эти громоздкие детали на фоне Рио смотрятся глупо и неуместно, я это чувствую на уровне интуиции. Здесь следует быть тем, что французы называют «а-ля натурель»: быть собой и радоваться каждому дню. Это и есть основополагающий стиль, ведущий бренд этого города. Так что все мои столь утомительные дома процедуры для поддержания красоты здесь сводятся к прохладному душу несколько раз в день, легкому лосьону для очистки лица, обычной расческе и паре резинок для собирания волос в разнообразные хвостики, пучки и косички. От длинных распущенных волос на улице становится невыносимо жарко, поэтому распускать их имеет смысл только в кондиционированном помещении. Долгоиграющую эпиляцию всех стратегически важных частей тела я сделала еще в московском салоне красоты, а питательные и увлажняющие крема для кожи, которыми дома пользуюсь дважды в день, при такой влажности на фиг не нужны. Кожа, кстати, в здешнем климате становится просто волшебной! Теперь я понимаю, почему все кариоки имеют такую матовую, ровную, безупречную кожу без единого изъяна. Это все местная вода и постоянное дыхание океана в воздухе.

Сборы к вечернему выходу в Рио занимают у меня 15 минут — против того часа с копейками, который я трачу, чтобы собраться выйти куда-то вечером в Москве. Это замечательное чувство: ощущаю себя свободной от того неизбежного ярма, который влачит на себе каждая уважающая себя женщина. Даже когда тебе лень или ты плохо себя чувствуешь, ты обязана привести себя в порядок, приодеться и причепуриться — если не хочешь напугать своим видом окружающих и подорвать свое реноме эффектной и стильной девушки. Выглядеть на все сто надо всегда, даже через не могу. А город Рио-де-Жанейро эту задачу значительно упрощает, за что ему мое большое женское спасибо! Сам климат тут служит лучшей косметикой и лучшим аксессуаром к женским прелестям.

На часах шесть вечера. Самое начало массового променада по авенида Атлантика вдоль пляжа Копакабана. Конкретных планов на вечер у меня нет. Я хочу влиться в вечернюю толпу гуляющих и пройти до конца авенида Атлантика. Судя по карте, там пляж Копакабана плавно перетекает в пляж Ипанема, а авенида Атлантика — в авенида Виейра Соуто (Avenida Vieira Souto). По дороге стану заглядывать в маленькие магазинчики, а попозже перекушу в каком-нибудь симпатичном кафе. Странно, но в Рио меня совершенно не пугает одиночество. Вернее, оно в этом городе совсем не чувствуется. Как только выходишь из своего номера, сразу возникает впечатление общности — будто ты со всем городом, а весь город с тобой. Лично мне это необычное ощущение очень помогает: вот уже третий день меня не посещают тяжелые мысли, не мучат тревоги и сомнения. Я просто плыву по течению под названием Рио и от души наслаждаюсь этим роскошным дрейфом.

Несмотря на конец пляжного дня, по песку Копакабаны еще носятся босые торговцы с балдахинами из нарядов: они тащат их над головой на длинных шестах, как гигантские зонтики. Рядом снуют их проворные коллеги по ремеслу, только высокие шесты в их руках увенчаны не тряпками, а громадными облаками разноцветной воздушной ваты. Все это кричит разными голосами, зазывает и пританцовывает. На пешеходной дорожке вдоль пляжа расположился самодеятельный оркестр: шесть рослых черных парней играют на разномастных бутылках, расставленных по принципу ксилофона. Когда я подхожу, бутылочный инструмент выдает забористую ламбаду. Две кариоки средних лет, идущие мимо в окружении детей, вдруг бросают на бордюр свои рюкзаки и начинают выделывать замысловатые коленца, подбадривая друг друга. Их рельефные попы в обтягивающих шортах крутятся так, что любая работница московского стриптиза просто умерла бы от зависти к этим немолодым, но таким сексапильным теткам! Детишки хлопают в ладоши. Видя, что я засмотрелась на это неожиданное шоу, какая-то девица из толпы тащит к танцующим и меня. Я упираюсь, как обиженный ослик, и жестами показываю, что танцевать не умею. По крайней мере ТАК. Девица радостно сует мне в нос знаменитую бразильскую фигу — мол, все ОК. Поворачивается ко мне задом и начинает показывать на деле, как надо вертеть попой, чтобы это стало похоже на ламбаду. Я честно пытаюсь повторить ее движения. Она радуется и снова показывает мне фигу — дескать, у тебя получается! Я совершенно не стесняюсь. Но в глубине души подозреваю, что со стороны выгляжу как знаменитая «мымра»-Фрейндлих из «Служебного романа» в тот момент, когда Ахеджакова-секретарша пытается обучить ее сексапильной походке. И где вы только набрались этой пошлости, Людмила Прокофьевна?

Бразильская попа — это вообще отдельная история. По-португальски она зовется bunda, это слово я уже идентифицировала. Оно часто употребляется в телевизионной и журнальной рекламе, а также широко применяется в уличных комплиментах девушкам. А чтобы сексапильно этой «бундой» вертеть, надо для начала ее иметь. У большинство кариок крайне аппетитная, аккуратная, выпуклая и слегка «откляченная» назад форма ягодиц. Откуда у бразильянок такие роскошные бунды, мне не ведомо. Возможно, это как-то обусловлено генетически, ведь среди их предков много африканских племен, славящихся своими обширными и выразительными «пятыми точками». Но не исключено, что упругие попки правильной формы — результат неустанных тренировок и грамотного прокачивания ягодичных мышц. Я своими глазами видела через прозрачные витрины местных фитнес-залов, как усердно местные дамы качают свои ягодицы на специальных тренажерах. Вообще бундам — и женским, и мужским — в Рио уделяется много внимания. Возможно, потому, что ягодицы активно задействованы во всех популярных национальных танцах. Во всяком случае, я уже не раз видела здесь в продаже крема bunda-lift — для лифтинга ягодиц. Тут они встречаются едва ли не чаще, чем в Москве крема для лифтинга лица! А на улице мне не раз раздавали рекламные листовки пластических хирургов, предлагающих усовершенствовать форму ягодиц при помощи специальных инъекций или введения под кожу имплантов. Обобщая наблюдения, можно утверждать одно: попа в Рио — совсем не последнее по значимости место! Не случайно и вон тот «бутылочный» музыкант сейчас поет: «Me adoro sua bunda![10]»

От лирических размышлений о человеческой «корме» меня отвлекает игривый оклик «Синьорита!» и протянутое мне облако розовой сладкой ваты на длинной палке.

Оборачиваюсь: передо мной три итальянца. То, что это итальянцы, не вызывает у меня никакого сомнения. Этих зажигательных синьоров я могу распознать в любой части света.

Я типичнейший представитель прекрасного пола, который не только любит ушами, но и воспринимает ими весь мир. К тому же я труженик слова, оно — мое орудие труда и верный помощник одновременно. И почти обо всех своих жизненных ситуациях я могу смело начинать рассказ так: «Сначала было слово…»

Что касается итальянских слов, то, хоть языка я и не знаю, но в Италии бывала не раз и местной речи наслушалась вдоволь. Когда-то у меня даже случился роман с венецианским гондольером — длиной в два часа и в две бутылки шампанского, которые мы распили, катаясь по каналам в его гондоле. Непосредственно интима, за исключением страстных поцелуев, у нас не было, но все равно я считаю то общение пусть коротким, но все же романом. Потому что мы много разговаривали о жизни и о любви. Притом что он не знал ни слова ни по-русски, ни по-английски, а я, соответственно, по-итальянски. Но мы друг друга прекрасно понимали и не умолкали ни на секунду. Это была чудесная душевная близость, неведомая волна, которая вдруг подхватила двух совершенно разных людей и понесла их в одном направлении. Я до сих пор вспоминаю о том венецианском эпизоде с нежностью. Хотя некоторые из моих подруг, с которыми я поделилась своим приключением, обвинили во всем шампанское. Они только пожали плечами и резюмировали: «Надо меньше пить! А то завтра ты с таким же успехом разговоришься с местным дворником по-таджикски». Но я так не считаю. Я привыкла верить в лучшее и прекрасное. Если людей сводит судьба, это не просто так. Даже если сводит их она всего на какие-то пару часов за всю жизнь.

Это лирическое отступление служит для того, чтобы обозначить: к итальяшкам у меня отношение особенное. Если в какой-нибудь точке земного шара я слышу восклицание «Manjare!», я сразу же понимаю, что где-то поблизости итальянец. И этот итальянец хочет жрать. А надо сказать, итальянские мужчины почти всегда голодны — во всех смыслах. Поэтому глагол manjare (кушать) у них самый популярный. Прислушайтесь к потоку итальянской речи, особенно мужской. Даже если вы не знаете языка, это слово вы легко уловите. Вы услышите этот глагол такое бесчисленное количество раз, что выучите его в первую очередь. И это будет ваше первое итальянское слово.

Итальянцы вечно голодны. И в любви тоже.

На меня радостно взирают трое полуголых итальяшек и восклицают — ну конечно же — «Manjare!». Рассматриваю их. Один — тощенький вертлявый синьор с длинными бакенбардами и почти лысой головой. Ему явно за полтос, но при этом он наиболее активный из всей троицы, а глазки у него масленые. Второй — упитанный мужчина в расцвете лет, около 40–45, когда-то был весьма красив, но, видно, злоупотреблял спагетти и кьянти. При хорошем росте и вполне атлетическом телосложении у него заметно обозначается брюшко, а цвет лица и блуждающий взгляд голубых глаз наводят на мысль о пристрастии к зеленому змию. А вот третий… Если честно, в постель к третьему я бы прыгнула не раздумывая. Он чем-то похож на Энрике Иглесиаса, но менее слащав. Выразительные темные глаза, аккуратно подстриженные густые темные волосы, красивые сильные руки. Встречая новых мужчин, я всегда первым делом обращаю внимание на глаза и руки. Третья позиция для оценки — голос. Если глаза не пустые и не похотливые, ладони внушают мне доверие своей мужественностью и ухоженностью, а голос приятный и спокойный, то их обладатель имеет все шансы пробраться в мое сердце. Именно этим путем туда год назад попал Лев. Вообще по глазам, рукам и голосу о мужчине можно сказать очень и очень многое. Быть может, на старости лет я посвящу этому вопросу отдельный труд.

На вид третьему итальяшке не больше 30: фигура отменная, ровная загорелая кожа, открытая белозубая улыбка и — совершенно равнодушный взгляд! Увы, чаще всего так оно и бывает: самый восхитительный красавчик смотрит сквозь тебя!

От имени всей троицы глаголет «старшой». Он продолжает твердить мое любимое итальянское слово, из чего я делаю вывод, что меня приглашают поужинать. Неужели сразу трое? Надо уточнить:

— Не могли бы вы говорить по-английски?

— Английский? Не португальский? Bene! Molto bene![11] Безусловно! — старый итальяшка переходит на беглую помесь английского с итальянским, при этом практически подпрыгивая от радости. Но, по крайней мере, теперь я хорошо его понимаю.

— Мы думали, вы кариока! А вы, должно быть, американка, не так ли?

— Может, кто-нибудь, но точно не я! — отвечаю и сладко улыбаюсь, чтобы итальяшки не обиделись, так как мой ответ звучит двусмысленно. А я не намерена посылать кавалеров к черту, пока не выясню, что именно они от меня хотят.

— А откуда же вы? — суетится самый пожилой из троицы. — Вот мы из Равенны, это в Италии. Но вы, видимо, не из Европы…

— Это почему же? — обижаюсь я.

— Ну у вас вид такой… южный! Но при этом вы не итальянка и, судя по произношению, не испанка. Может, гречанка? Эленика? Всех гречанок, которых я знал, звали Эленика!

— Нет, я не Эленика. Я Яна, из России.

— О, самые красивые женщины живут в России! А самые красивые из них отдыхают в Италии. Но самая красивая из самых красивых встретилась нам в Рио! — рассыпается в любезностях престарелый итальянский мачо. — Поужинаете с нами? Меня зовут Людовико, это Марко, — он указывает на обладателя брюшка и залитого кьянти взгляда. — А это наш Джузеппе, мы называем его Dolce Jusi[12].

Ага, красавчика зовут Джузи! Но почему товарищи называют его «сладкий»? Уж не гей ли он? Выясняю:

— За что же он удостоился такой чести?

— Его очень любят женщины, — охотно объясняет Людовико. — Мы его специально с собой водим, чтобы знакомиться с красивыми девушками. Как приманку.

Откровенно, однако!

— А сам-то он женщин любит? — уточняю я.

— Он футбол любит, — машет рукой Людовико. — Он вообще футболист. Поэтому не разговаривает.

— В смысле по-английски не разговаривает? — не перестаю удивляться я.

— Не только по-английски, — вздыхает Людовико. — Он вообще почти не разговаривает. Молчит. Все время о мяче думает.

— Наверное, он хороший футболист, — предполагаю я.

— Нет, — уверенно возражает итальянец, — он плохой футболист. Настолько плохой, что его родной клуб доплачивает ему, чтобы он играл за противников.

Все это время Сладкий Джузи меланхолично жует жвачку и смотрит куда-то за горизонт. Он явно не въезжает, о чем речь. Мало того, ему на это совершенно наплевать. А вот пузатый Марко, наоборот, оживляется, даже взгляд его становится осмысленным, и он что-то быстро тараторит на итальянском. Я не удерживаюсь и начинаю ржать: уж больно забавное у меня образовалось трио кавалеров!

— А он не глухонемой? — я все не могу оторвать взгляд от симпатичного футболиста: ну до чего хорош!

— Нет, он просто глупый, ему все по барабану, — пользуясь тем, что Сладкий Джузи по-английски не понимает ни слова, престарелый итальяшка всячески старается опустить красавчика в моих глазах. — А вот Марко очень переживает, что не может с вами поговорить, он не глупый, но английского тоже совсем не знает! — поясняет Людовико. — Сейчас он говорит, что пытается вспомнить русские слова. В начале 90-х у него был свой ресторан в Москве, только он быстро прогорел.

— Russo Mafia! — делает страшные глаза пузатый Марко.

— А я адвокат, у меня обширная практика в Равенне и округе, — продолжает Людовико, из-за языкового барьера он так и остается моим единственным собеседником. — У Марко сейчас снова собственный ресторан, но на озере Гарда. Он преуспевает. Мы хотим пригласить вас на ужин. Мы сейчас как раз направляемся в прекрасную итальянскую пиццерию «Caravelle». Там лучшая пицца в городе и отменное кьянти прямо из долины Кьянти! Это тут недалеко, на рю Домингос Феррейра (Rua Domingos Ferreira).

— А зачем вам в Рио кьянти из долины Кьянти? — не могу не съехидничать я. — У вас же и дома этого добра завались! А здесь надо пить кашасу и кайпиринью!

При слове «кайпиринья» Сладкий Джузи переводит свой равнодушный взгляд с горизонта на меня. Но тени осмысленности в нем по-прежнему нет.

— У меня от всех напитков на основе кашасы изжога, — признается пожилой адвокат. — А лучше свежей пиццы в мире еще еды не придумано. Итак, вы принимаете наше приглашение, прекрасная русская синьорина?

— Мы будем ужинать вчетвером? — уточняю я.

Меня одновременно восхищает и возмущает степень итальянской наглости! Неужели они всерьез полагают, что за один ужин в пиццерии приобретут подружку для всех троих? Для меня, конечно, не секрет, что итальянские мужики довольно прижимисты. Но одну девушку на троих? За кусок пиццы и стакан вина? Впрочем, может, кариоки из трущоб именно столько и берут, раз итальяшки ведут себя так уверенно. Но при чем здесь я?

— Мы начнем ужинать вчетвером, — уточняет старпер Людовико, пристально глядя мне в глаза. — А потом отправим этих двоих спать. — Он кивает на Марко и Джузи. — Все равно они ничего не понимают.

Все это время Марко пыжится, как еж, и даже краснеет от усердия. Судя по всему, в нем происходит какая-то тяжелая мыслительная работа. Наконец он с шумом выдыхает и радостно выдает:

— В натуре! Тебе хана! Гони лавэ!

Произнесенный с сильным итальянским акцентом русский блатняк звучит крайне смешно. Я буквально складываюсь пополам от хохота и спрашиваю у адвоката:

— Это что?

— Это что? — строго переспрашивает он у приятеля по-итальянски, а затем объясняет мне: — Это русские слова! Он же обещал вспомнить.

— Скажите ему, пусть он их лучше забудет навсегда! — ржу я.

Марко что-то обиженно вещает другу. Людовико переводит:

— Он говорит, что выучил эти слова в 90-е годы в России. У него был свой ресторан…

— Я поняла, — прерываю его я. — Это не самые лучшие слова. Пусть приедет в Россию еще раз и выучит другие.

Я уже размышляю, как закруглить эту затянувшуюся российско-итальянскую встречу. Понятно, что ужинать тет-а-тет с лысым адвокатом мне хочется меньше всего на свете, а Сладкий Джузи так и не проявляет никакого интереса к моей персоне. Надо уходить огородами.

— Благодарю за приглашение, — вежливо говорю я. — Но на сегодняшний вечер у меня другие планы. Оставьте свой телефон, у меня в Рио еще целая неделя. Мы сможем созвониться и договориться.

Людовико достает из сумочки, прикрепленной у него на поясе, пачку визитных карточек и протягивает мне одну. На ней отпечатано: Ludovico Costantino Giardini, awocato, Ravenna. А после итальянских факсов и телефонов от руки приписан телефон апартамента № 102 отеля «Sofitel» в Рио, где, видимо, похотливый адвокат и остановился. Что ж, к пикапу на Копакабане престарелый донжуан отлично подготовился: даже телефон «в нумера» в свои визитки заранее вписал! Разумеется, по этому телефону я вряд ли когда-либо позвоню, но карточку сохраню для истории.

Людовико моим отказом разочарован, но не сильно. В конце концов, время детское, а Копакабана кишмя кишит красивыми женщинами. Так что еще не вечер, и итальянские страсти, скорее всего, будут благополучно удовлетворены за искомый кусок пиццы и бокал кьянти. А я пойду гулять дальше в одиночестве. Вдруг на моем пути встретится не дешевый пикапер, а настоящий пляжный лев?

На прощанье итальяшки решили меня расцеловать. Меня это не смущает: я знаю, что у них так принято. Если знакомство длилось более пяти минут, то они не видят повода не облобызать всех собеседников. Я дважды подставляю щеки Людовико, затем Марко. А вот когда очередь доходит до Сладкого Джузи и я подхожу к нему вплотную, я чувствую… как он хватает меня за задницу! От неожиданности я поднимаю на него глаза — и он мне игриво подмигивает! В это мгновение от безразличия в его глазах не остается и следа: наоборот, всем своим видом он показывает, что способен на многое!

— Apartamento uno zero uno, «Sofitel», — горячо шепчет он мне в самое ухо по-итальянски. Но я его отлично понимаю: номер 101 в «Sofitel». Соседний с Людовико.

А футболист-то, оказывается, отнюдь не так глуп, каким его малюют товарищи! Напротив: отлично понимая, что исполняет при соотечественниках роль приманки для «девушки на троих», он особо не утруждает себя ухаживаниями. Для функции подсадной утки вполне достаточно его эффектной внешности. Но, если дама ему на самом деле приглянулась, делить ее с приятелями этот рыцарь мяча вовсе не намерен! И выходит из положения он грамотно: зная номер апартаментов в отеле, легко туда позвонить. Просто звонишь на ресепшен «Sofitel», просишь соединить с комнатой № 101 — и красавчик в твоем кармане! Вернее, в постели!

Я целую его прямо в губы и шепчу в ответ:

— Уно-зеро-уно! Один-ноль-один!

Как знать, может быть, я действительно ему позвоню…

Эпизод с «глухонемым» футболистом настраивает меня на романтический лад.

Продолжаю свою прогулку вдоль Копакабаны. Разглядываю пеструю толпу, останавливаюсь возле уличных бэндов, играющих зажигательные танцевальные мелодии. Рядом всегда кто-нибудь да пускается в пляс. Мне нравится наблюдать за грациозными движениями местных. Их природная пластика и грация настолько самобытны, что отличаются от пластики даже самых одаренных профессиональных европейских танцоров. Есть в ней что-то неуловимо бразильское. Я бы даже сказала, слегка животное.

А вот группа черных-пречерных негров в желтых балахонах поет что-то протяжное — будто плачет. Вокруг собралась толпа слушателей, некоторые подпевают. Пение заунывное, похожее на буддистские мантры. Но звук тамтамов, в которые бьют сидящие прямо на асфальте черные барабанщики в желтых набедренных повязках, наоборот, возбуждающе ритмичен. Постояв пару минут в толпе, окружившей черных музыкантов, я чувствую, что нарастающий звук тамтамов, наложенный на необычное «плачущее» пение, действует на меня странно — вводит в какое-то подобие транса. Мне вдруг дико захотелось трясти головой в такт ударам барабанщиков и подвывать поющим. Оглядевшись по сторонам, я вижу, что многие из слушателей именно так и поступают. А вдоль стоящей дугой толпы идет здоровенный негр со шляпой в руках, и присутствующие безропотно кладут в нее деньги. Причем не мелочь, а бумажные купюры. Не иначе как это какой-то африканский культ, направленный на изменение сознания с целью выманивания денег. Я читала, что нечто подобное практикуют последователи вуду, устраивая специальные party — вечеринки. Надо убираться отсюда подобру-поздорову, пока у меня не возникло соблазна отдать плакальщикам свой кошелек. Я девушка одинокая, и у меня нет средств оплачивать всякие вуду-пати.

Где-то на середине авенида Атлантика я понимаю, что безумно хочу в туалет. Справить нужду в Рио можно тремя способами, если отбросить вариант нагадить в океан как неприличный и негигиеничный. Первый способ — найти общественный туалет, которых здесь не так уж и много, уплатить три реала и попасть в чистое, оборудованное всем необходимым помещение. Второй — зайти в ближайшее кафе и попросить ключи от дамской комнаты. Девушкам, тем более одиноким, обычно не отказывают. Но приличия ради после визита туда следует купить в этом кафе хотя бы чашечку кофе. Не случайно же заведения общепита держат свои туалеты запертыми и выдают ключ только посетителям. Их можно понять: если каждый прохожий станет использовать их туалет на халяву, не напасешься туалетной бумаги и моющих средств. Не знаю, как остальных, но меня в таких случаях мучает совесть, и я честно делаю заказ в той харчевне, в которую заглянула по совершенно другой нужде. Другой вопрос, что порой на это жалко времени и денег. В данный момент мне совершенно не хочется торчать в ближайшем баре ради возможности воспользоваться их сортиром, поэтому я выбираю вариант номер три. Он подразумевает проход с важным видом в ближайший отель. Важный вид нужен для того, чтобы вас не остановил портье и не попросил гостевую карточку. Едва ли персонал обрадуется тому, что человек с улицы посетил их отель исключительно с целью попасть в ватерклозет. Поэтому нужно убедительно изобразить, что идешь в ресторан при отеле или в какой-нибудь бутик, благо в приличных гостиницах их всегда полно. А если вести себя уверенно, то на ресепшен и вовсе решат, что ты их постоялец, и ничего спрашивать не будут. Туалеты в отелях обычно находятся в лаунж-зоне на первом этаже и возле ресторана. Эту схему справления нужды я за три дня прогулок по Рио уже отлично отработала. Портье в гостинице заговорил со мной всего один раз, да и то потому, что отель был очень маленький и почти пустой и сотруднику на ресепшен было откровенно скучно. Я заявила ему, что здесь мне назначила встречу знакомая, и с умным видом углубилась в дебри отеля.

В этот раз я заворачиваю в отель «Miramar», четыре звезды. Помнится, туроператор Артем в Москве что-то мне о нем рассказывал. Если не ошибаюсь, именно сюда селят большие туристические группы, собранные со всей России, когда они приезжают в Рио в рамках большого тура по всей Бразилии. Да-да, точно! Артем еще сказал: «Не советую тебе там останавливаться, хотя и недорого, и близко к пляжу. Будешь чувствовать себя как в Анапе — по ночам слушать „Шумел камыш“ с уральским акцентом и отбиваться от земляков, желающих пропустить по рюмочке».

Портье «Miramar» не обращает на меня никакого внимания, туалет я нахожу быстро. На обратном пути замечаю бутик солнцезащитных очков — как сорока на блестящую безделушку, я беру уверенный курс на роскошные Chanel со стразами. Прошу продавщицу показать их мне и тут же примеряю перед зеркалом.

— Смотри, какая кариока! — слышу я за спиной родной язык, изобилующий гэканьем и оканьем. В свое время по диалектологии я проходила, что эти признаки выдают особенности диалекта жителей зауральских регионов. Громкое же ржание выдает, что носители этих признаков речи нетрезвы.

В зеркале вижу троих дюжих хлопцев в семейных цветастых трусах, изображающих шорты. Судя по белому цвету кожи, это «свежачок» — туристы, только что с самолета. А судя по выговору и запаху перегара, эти путешественники из непуганой российской глубинки весь неблизкий путь в Южное полушарие расслаблялись коронным русским способом. А сейчас вот пивком местным поправляются. Что-то брататься с такими земляками мне неохота, и, вместо радости от встречи с соотечественниками на бразильской чужбине я прикидываюсь ветошью. Изображаю полнейшее непонимание и лишь дежурно улыбаюсь в зеркало, меняя очки от Chanel на пару от Gucci. Примеряю, кручусь перед зеркалом, а сама слежу в зеркало за хлопцами, благо через темные стекла очков направление моего взгляда им незаметно.

— Блин, вот говорил я тебе, Вован, учи инглиш! — хлопает веснушчатый русский богатырь своего белобрысого товарища с красным лицом. — Вот не пропил бы ты все уроки, мы бы сейчас пригласили телочку на рюмочку, гы! А то хлянь, какая у ней попа, а нас, блин, ми хрена не понимает!

— У бразилок у всех такие ж… — философски отмечает красномордый Вован, глубокомысленно рыгая. — А ты, Колян, сам дурак. Сам-то чё не учил, а? Чё за прикол?

— Да ладно, не бухти, Вован! — примирительно вступает третий соотечественник, пузатый мужичок, увешанный золотыми цепями и перстнями и с модными бачками на лысеющей голове. По виду из всего трио он самый старший и самый трезвый. — Вы оба чудаки на букву «м», пацаны! Телки на всей планете настоящих мужиков без слов понимают, усекли? — Мужичок со значительным видом поднимает вверх средний палец.

— Гы-гы-гы! — радуются Вован и Колян. — Вот ты, Евгеньич, ей и объясни, что мы ее того… Ангажировать желаем.

— Не вопрос! Только вы хари-то попроще сделайте, а то дама испугается, — солидно кивает тот, кого назвали Евгеньич, и направляется ко мне.

Вижу это в зеркале и готовлюсь разыграть сценку «моя твоя не понимай».

— Э-э-э, — тянет Евгеньич, приосаниваясь и смешно подбирая волосатое пузо, торчащее из-под майки с надписью «Россия». Патриот, однако! — Сеньорита! Ви энд ю, тугезер, тудэй, вино, диско!

Бедняга выдает весь свой стратегический запас английских слов и — вероятно, в качестве самого весомого аргумента — потрясает раздутой кожаной барсеткой, странно сочетающейся с его веселенькими ситцевыми шортами до колен и вьетнамками.

Широко улыбаюсь и хлопаю глазами:

— Que? De que se trata?[13]

Эх, спасибо филфаку за хорошую языковую память! За три неполных дня в Рио я уже нахваталась самых расхожих реплик и теперь могу вполне убедительно изобразить кариоку. Правда, только перед полудикими российскими аборигенами.

— Трата? Какая еще трата, гы-гы-гы! — веселится рыжий Колян. — Траты мы все берем на себя — точняк, пацаны? Твоя трата только одна — приласкать нас, как вы тут умеете!

— Заглохни, чмо! — на правах старшего осаждает приятеля Евгеньич. Двухметровый рыжик обиженно насупливается.

— Улыбку нарисуй, в натуре! — велит ему Евгеньич, а затем обращается ко мне: — Вот мы… то есть ви… — туристо! Фром Раша! — и старшой обводит широким жестом Коляна и Вована, которые к этому моменту уже успевают приосаниться и сменить дебильные ухмылки на некое подобие приветливых улыбок.

— Фром Раша виз лав, гы-гы-гы! — острит Вован.

— Лав кариока! — Колян, сально ухмыляясь и причмокивая, рисует руками в воздухе песочные часы.

— Слышь, Колян, — набычивается вдруг Вован. — А чо за криока такая? Ты хде понабрался? Мож, креолка все-таки?

— Да ты гонишь, Вован! В натуре гонишь! В самолете нахерачился в зюзю, вот и забыл! Нам же пацаны с Ебурга в пути втирали, что местных телочек называют кариока! В натуре Борю с Ебурга забыл? Они ж нам весь путь под вискарь задвигали, шо каждую зиму в Натал приезжают за кариоками.

О, Натал! Об этом городе на северо-востоке Бразилии я тоже много слышала от своего соседа по креслу в самолете Луиса Эдуардо. Как и во всех провинциальных бразильских городах, местное население Натала живет очень бедно. Но, как и у других прибрежных провинций, у Натала есть два козыря — океан и шикарный климат. А у местного населения в избытке главного достоинства нации — красоты, веселья и легкого отношения к плотским утехам. Именно поэтому, если верить моему попутчику-бразильцу, Натал стал центром секс-туризма со всего мира. Туда стекаются охотники за любовными приключениями обоих полов — чаще, конечно, американцы и европейцы. Но в последние годы стало и немало русских. Муниципальные власти Натала ответили на туристический приток «по интересам» адекватно — в городе полно заведений «под красным фонарем», ночных клубов, дешевых почасовых отелей и прочих злачных заведений.

— Слышь, мужики, — встревает Евгеньич. — Чё вы между собой-то трете, когда дело стоит? Давайте, улыбнитесь, шо ли!

— Гы-гы-гы! — послушно осклабливается на меня Вован.

— Гы-гы-гы! — вторит ему Колян.

Мой запас португальских слов тоже невелик, поэтому приходится пользоваться тем, что у моих «кавалеров» его и вовсе нет:

— Obrigado, — говорю я скромно, потупив очи. — A que? Por favor, a jardim![14]

— У-у! — с оттенком уважения тянет Колян. — Не по-нашенски! По-нашенски не шпрехает ни хрена! Слышь, Евгеньич, может, ну ее совсем?

Я демонстративно погружаюсь в выбор новых очков на стенде и завожу с продавщицей предметный долгий разговор о брендах солнцезащитных очков. Чудесно, что эта сеньорита болтает по-английски! Все равно мои хлопцы его не понимают тоже и лишний раз убедятся, что я — самая настоящая кариока.

— Ну да, — важно говорит Евгеньич, который, судя по всему, в троице главный. — С ней хлопот не оберешься! Пока объяснишь, что, куда, почем… А нам завтра с самого ранья уже на Игуасу выметаться. Пошли лучше к Люське с нашей группы, к ней в номер симпотную липецкую телочку подселили. Такая в соку! И сразу видно, что давать хочет и будет! — Евгеньич выразительно чавкает.

— В натуре, с нашими быстрее договоримся! — поддерживает его Колян. — А в Рио мы еще после Амазона перед отъездом целых два дня зависать будем. К тому времени мы уже освоимся, вот тогда кариок и попробуем!

Все ясно: мои парубки — как и предупреждал меня туроператор — из большой российской группы, которую возят по всей Бразилии, включая водопады Игуасу и джунгли Амазонии, а сразу после прилета и перед вылетом размещают именно в этом отеле. Это те самые, с которыми Артем сулил мне распевать «Шумел камыш» и пропускать по рюмочке, позарься я на низкие цены «Мирамара». И все-таки я их встретила — хоть и по пути из сортира!

— Да, вы правы, братаны! — соглашается с приятелями Вован, хоть и нехотя. Он же меня первый заметил и «заценил». — Но жаль, блин! Попа-то какая! И сиськи! Ну лады, айда к Люське. Только надо сначала магаз найти, бухлом подкупиться. А то Колян втихую в одинаре выбухал весь джин, который мы в дютифришнике брали…

Шаркая вьетнамками и беспрестанно оглядываясь, герои-любовники отечественного производства покидают бутик. А я остаюсь, преисполненная гордости, что «попа и сиськи» у меня вполне конкурентоспособны. А еще я ловлю себя на том, что мне приятно, что меня приняли за кариоку. Пусть даже непуганые мачо из русской глубинки.

Дождавшись, пока российские ромео скроются в ближайшем виннике в фойе «Мирамара», я выскальзываю назад на Копакабану. Итак, время всего семь вечера, местное прогулочное дефиле в самом разгаре, а «через меня» прошло уже целых шесть кавалеров — три итальянских и трое русских. Вечер обещает быть томным!

Вскоре впереди показался красивый зеленый парк. Именно на его территории находится знаменитый мыс Арпоадор (Ponta do Arpoador), на котором московская «кариока» с трехлетним стажем Лида рекомендовала мне встретить закат и загадать желание. Я уже вижу этот мыс — он выглядит как небольшая гора причудливой формы. Издалека видно, что на холме расположилась масса народу — кто-то стоит, воздев руки к небу, кто-то лежит на земле, некоторые сидят на уступах, устремив взгляд вдаль. Солнце уже почти село, поэтому сейчас идти туда смысла нет. Пока я войду в парк и заберусь на холм, закат уже закончится. А это волшебное действо надо наблюдать с самого начала. Лида говорила, что приходить лучше заранее, часов в пять — чтобы успеть расположиться в «зрительном зале» со всеми удобствами и купить пивка и легкой закуски. Она предупреждала, что на бесплатном природном шоу под названием «закат» всегда много зрителей, а к лоткам в парке Арпоадор, торгующим напитками и закуской, выстраивается очередь. Так что лучшие места «бронируются» заранее, а угощение для пикника на закате лучше приносить с собой. Решено: завтра к вечеру куплю в «Lidador» хорошего местного вина, возьму пляжную подстилку и отправлюсь на Арпоадор. Выпью стаканчик-другой и стану лежать, мечтательно глядя в полыхающее предзакатное небо…

А пока зайду, пожалуй, в форт Копакабана. Он расположился на мысе Копакабана (Ponta de Copacabana) — как раз перед парком, отделяющим Копакабану от Ипанемы. Чтобы перейти с одного пляжа на другой, надо пройти через парк либо обогнуть его по рю Франсиско Октавиано (Rua Francisco Octaviano), вливающейся в авенида Виейра Соуто, идущую вдоль Ипанемы.

На воротах форта красуются мемориальные доски с какими-то датами и историческими пояснениями на португальском, но на территорию попасть нельзя — ворота заперты и охраняются человеком в форме. Из чего я делаю вывод, что крепость хотя и старинная, но по сей день служит в оборонных интересах Рио. Действительно: а вдруг сюда задумают приплыть сомалийские пираты? Или какие-нибудь другие? Если город стоит на открытом океане, проверенный крепкий морской форт просто необходим. Интересно, а пираты симпатичные? Наверняка мужественные, загорелые, решительные — при таком-то ремесле! Ах, как жаль, что я никогда в жизни не видела живого пирата…

Погруженная в эти лирические размышления, я покупаю кокос с трубочкой и усаживаюсь в уличном кафе перед фортом. Народу тут почти нет, все наверху — на мысе Арпоадор. Зато отсюда я могу наблюдать за встречающими закат снизу.

Потягиваю кокосовый сок, а мое воображение услужливо рисует шхуны флибустьеров, мощные военные суда и колониальные корабли с провиантом, в разные века проходившие этот форт в акватории Рио-де-Жанейро.

В глубоком детстве я мечтала стать моряком — вернее, морячкой — и бороздить волны морей и океанов. Мне казалось, что романтичнее профессии просто не бывает! Розовый детский миф невольно развеяла тетя Ива, мамина подруга. У этой дамы с претенциозным именем Иветта (она говорила, что ее назвали в честь песни Андрея Миронова «Жанетта-Жоржетта-Иветта…») муж был моряком дальнего плавания. И в скучные промежутки вынужденного соломенного вдовства тетя Ива частенько приходила к нам на чай, где красочно живописала все трудности морского быта. У тети Ивы был громкий голос и определенный дар описания и убеждения, а я подслушивала из своей комнаты. В результате в свои семь лет я отказалась от мечты покорить океан, поскольку твердо знала: с морем-океаном лучше не связываться — особенно если ты женщина! Потому что тут только два варианта. Первый — стать поварихой на камбузе, эдакой всеобщей кормилицей, а заодно утешительницей, ибо в море все мужчины автоматически становятся одинокими и недоласканными. А второй — стать вечно брошенной женой моряка, льющей слезы на суше, пока он утешается в объятиях варианта № 1.

— Сеньорита! — окликает меня мужской голос.

О, это уже в третий раз за сегодняшний вечер. Что мы имеем сейчас? Передо мной нарисовались очередные кавалеры — и, вы не поверите, их снова трое! Очень симпатичные статные юноши, один другого краше! Один из них что-то учтиво говорит мне по-португальски, остальные молча улыбаются — и позы их выражают почтительность. Эх, жаль, что я не в силах понять ничего, кроме «сеньориты»!

Я прямо-таки не могу оторвать от них глаз! Один высокий, темноволосый, с выразительными черными, как сливы, глазами и открытой белозубой улыбкой — мой размерчик! Второй — блондин в стиле молодого Ди Каприо, но ростом повыше и более атлетического телосложения. Третий чем-то неуловимо смахивает на нашего Стаса Пьеху, к которому я отношусь очень положительно — и поэтому третий незнакомец тоже сразу вызывает мою симпатию. Единственный недостаток всех троих: они очень юны, это видно даже на первый взгляд — по робким усикам, по мальчишеским манерам и легким «петушкам» в голосе. Ко мне подошли мальчики — но не юнцы уличного разлива, каких полно в окрестностях пляжа, а юноши благородные и благовоспитанные. Исходя из внешних данных я бы решила, что передо мной хваленые бразильские юноши-фотомодели. Но на всех троих — одинаковая форма, похожая на военно-морскую. Уж не в этом ли кроется секрет их отменной выправки и благородства манер? Попробую спросить:

— Hi, guys! You should be military sailors, aren’t you?[15]

— Si! Si! Si! — радостно повторяют все трое и начинают что-то наперебой мне рассказывать, смеясь и перебивая друг друга, как дети. Из жизнерадостного гомона этих породистых здоровых щенков я вылавливаю только отдельные, более или менее знакомые мне на слух слова — «академия», «милитар», «марина форс», «Сан-Паулу», «дос аньо» и «вакансиа». Сопоставив услышанное, я прихожу к выводу, что все трое — курсанты второго года обучения Военно-морской академии в Сан-Паулу, а в Рио на «вакансии» — это что-то типа побывки, насколько я понимаю.

— A little bit English?[16] — на всякий случай уточняю я.

— No, no English! — грустно пожимают плечами красавчики в форме. — Just Portuguese!

Увы, увы! Какие красивые мальчишки, но только что мне с ними делать, если мы друг друга не понимаем? Просто любоваться их внешностью? Но ведь это надоест через полчаса! Вот так и в жизни бывает: человек может быть сколько угодно красив, но если ты не понимаешь его, а он тебя, то ваши пути-дорожки неминуемо расходятся. Может быть, и мы со Львом говорим на разных языках? Я искренне не могу его понять, хотя и пытаюсь. А он, похоже, прекрасно въезжает в то, чего я от него хочу, только прикидывается ветошью — прямо как я перед русскими приставалами. Просто потому что на данный момент ему это выгодно!

Это открытие настолько меня поражает, что я даже забываю о своих ухажерах. Сижу обдумываю свою неожиданную ассоциацию, пытаясь сообразить, как применить ее на практике. Наконец, выкурив целую сигарету, вижу: мои курсантики все еще топчутся передо мной, не решаясь даже присесть за мой столик. Ах, как это мило! Надежды юношей питают — да так, что они не в силах даже уйти, несмотря на то что дама их сердца явно занята своими мыслями. Надо выяснить, на что именно надежда (чисто для общего развития!) и отправить их с богом на дальнейшую вечернюю охоту.

— Ночес, — напрягаю я память. Кажется, именно так будет вечер по-испански. По-португальски этого слова я не знаю. Да ладно: надо будет — поймут! — Ночес диско? Кайпиринья?

— Si, si! — радуются юные офицеры. — Banana Jack bar, Ipanema, Rua Jangadeiros![17]

Что ж, я угадала: юным морским волкам нужна подружка для танцев, выпивки — ну и всего остального. Пардон, господа офицеры, но, боюсь, мне придется отправить вас в отставку. Хоть вы и красавчики.

— Скузи, — извиняюсь я и выразительно хлопаю себя по часам. — Бизнес-митинг. Хиа, — и указываю на свой столик.

Курсанты явно разочарованы, но вежливо извиняются и удаляются прочь — чуть ли не строем.

А минут через пять после их ухода я тоже встаю и продолжаю неторопливую прогулку в сторону Ипанемы. Девять кавалеров за один вечер — это сильно! И должно укрепить мою женскую самооценку. Однако что-то я устала от кокетливых бесед ни о чем. Хочу просто гулять, созерцать и размышлять.

А вот и Ипанема. В целом она похожа на Копакабану, только отели здесь не такие грандиозные — не в смысле качества, а в смысле размеров. Попадаются и по-настоящему шикарные, но они более камерные, более уютные.

Здесь больше малоэтажных жилых домов элитного вида, на многих — таблички с надписью «Apartments for rent» (апартаменты внаем). Также много прибрежных кафешек — близнецов копакабанских. А по другую сторону авенида Виейра Соуто светятся огнями дорогие «стационарные» рестораны — как заведения при отелях, так и самостоятельные общепитовские бренды. На Ипанеме всюду слышится в основном английская речь. Обеспеченные американцы и тусующаяся золотая молодежь предпочитают отели и клубы Ипанемы, нынче она в моде. Более спокойные и зрелые, но не менее богатенькие американцы предпочитают Леблон. Говорят, на Леблоне в целом тише по ночам — там меньше ночных клубов и отдыхающих на пляже после заката. На Леблон можно попасть, пройдя до конца Ипанему. Судя по карте, там даже не придется огибать мыс, как на выходе с Копакабаны: один пляж прямо перетекает в другой, а авенида Виейра Соуто — в рю Делфин Морейра (Rua Delfim Moreira), идущую вдоль Леблона. Но сегодня я уже вряд ли туда дойду — поздно. А вот завтра, после того как увижу закат на Арпоадоре, вполне можно прогуляться до Леблона. Утро, пожалуй, посвящу шопингу, а искупаюсь еще до завтрака. Под солнцем Рио легко обгореть даже такой смуглянке, как я, поэтому лежание на пляже лучше дозировать. Моя кожа редко принимает красноватый оттенок даже под самым палящим южным солнцем, а здесь я разрумянилась, как северная пейзанка. Вот и план на завтра образовался сам собой, чудесно!

На Ипанеме обращает на себя внимание большое количество стариков. Но не простых, а, судя по всему, очень богатых. Их усаживают в удобные кресла прямо на набережной или возле входа в садик при апартаментах — так, чтобы они могли любоваться гуляющей толпой. За ними присматривают заботливые женщины, некоторые из них в униформах, похожих на экипировку то ли горничных, то ли сиделок. Эти сиделки заботливо обмахивают подопечных веером, периодически подносят им попить, отвечают на вопросы — в общем, находятся на посылках. Некоторых старичков и старушек катят по пешеходной дорожке вдоль Виейра Соуто в инвалидных колясках, время от времени тормозя возле уличных кафе. Других заботливо ведут под ручку, то и дело совершая остановки на удобных лавочках. И все старички и старушки — своими ногами они идут или нет — с иголочки одеты, намыты, надушены и причесаны. То есть являются достойными и полноправными участниками нарядного вечернего променада вдоль Ипанемы. Все проходящие мимо, как я замечаю, относятся к гуляющему старшему поколению очень учтиво, даже нежно. Старичкам приветливо машут, улыбаются, интересуются здоровьем, а маленькие дети приносят им цветы, сорванные с клумбы, расположенной вдоль пешеходной дорожки. Я наблюдаю, как крохотная черная девчушка отрывается от своей дородной черной мамы, бежит с большим чупа-чупсом в руках и кладет его на колени миловидной старушке в инвалидном кресле. Та едва не плачет от умиления, а ее сиделка с трудом догоняет резвого ребенка и что-то кладет девочке в ладошку. Возможно, это деньги, потому что дитя подпрыгивает от счастья и вновь устремляется к уличному кафе. Через минуту я вновь вижу ее — уже с большим облаком цветной сахарной ваты на длинной палке. Все это напоминает мне сцену из какого-то бразильского сериала, где глубокоуважаемая пожилая донья Клара в сопровождении горничной отправляется повидать свою приятельницу донью Марию — бедняжку разбил паралич еще пять лет назад, но она по-прежнему очень умна и может дать дельный совет.

С удовольствием созерцая толпу, дохожу до середины Ипанемы и решаю пропустить стаканчик кайпириньи в прибрежной кафешке, а то ноги нещадно гудят. Выбираю единственный пустующий столик и устраиваюсь с коктейлем и пепельницей. Минут через пять передо мной появляется тетушка в униформе — той самой, для сиделок или домашней прислуги — и что-то лопочет по-португальски. Мотаю головой: speak English, please! Тогда тетушка произносит отдельные английские слова, изрядно сдобренные экспрессивными жестами, в результате чего до меня доходит: она просит разрешения посадить кого-то за мой столик. Киваю, мне не жалко.

Сиделка подкатывает к моему столику прогулочное кресло на колесиках — чуть ли не инкрустированное бриллиантами! В нем восседает… копия Мадлен Олбрайт, если вы когда-нибудь видели эту американскую железную леди. «Миссис Олбрайт», положив руку на левую сторону груди, кивает мне, улыбаясь во всю свою безупречную искусственную челюсть. Дескать, она благодарна, что я не отказалась составить ей компанию. Теперь я чувствую себя неловко: после такого радушного приветствия вроде как следует завести задушевную беседу… Но на каком языке? И о чем?

Сиделка приносит для своей госпожи бокал свежего клубничного сока и встает за спиной ее кресла — натурально, сцена из бразильского сериала! Разглядываю свою случайную соседку: судя по всему, она богата — и даже очень. На ее пальцах, запястьях, на шее, в ушах и даже в прическе бликуют многочисленные подлинные алмазы. Я, конечно, не ювелир. Но как-то Лев, когда мы с ним оказались на алмазной фабрике в Израиле, научил меня отличать натуральные камни от подделок — по особому сиянию, по тонкостям огранки и даже по форме. Лев очень хорошо разбирается в драгоценностях, потому что их любит его жена. А он помогает ей их коллекционировать… Да бог с ним, впрочем. Итак, камни на незнакомке настоящие, в этом я уверена.

Пока она молча улыбается и потягивает сок, продолжаю играть в Шерлока Холмса. Что я могу еще сказать о своей соседке, опираясь на один только дедуктивный метод? На ее лице — следы многочисленных подтяжек: кожа натянута как у куклы. Морщин почти нет, но видно, что старушке под 80, не меньше. При этом макияж наложен очень тщательно и со вкусом — ровный тон, легкие румяна и довольно яркая помада, призванная скрыть старческую форму губ. Помимо сокровищ со всей пещеры Аладдина, на даме легкое шелковое платье — простого кроя, но видно, что дорогое. Такую элегантную простоту умеют создавать в Доме Шанель, и стоит она очень недешево. Это меня тоже Лев просветил, все мои гламурные познания — от него. Он с ходу умеет определять статус человека, и, если я пытаюсь сделать это исходя из речи собеседника, то Льву достаточно незначительных, не бросающихся в глаза деталей.

Я на секунду вообразила себя Львом. Кто передо мной? Что я вижу? Облагороженная, сытая, нарядная старость. Осанка, манеры и движения выдают породу, стиль и привычку общаться в кругах, где ценят «экстерьер». Старушка-аристократка с кресла не поднимается: видимо, не ходит совсем или ходит, но с большим трудом.

— Жозефина, — представляется незнакомка, приветливо глядя мне в глаза, и делает знак сиделке. Та извлекает из изящной дамской сумочки, припрятанной в недрах кресла, сначала элегантный портсигар (боюсь, что золотой!), потом миниатюрный инкрустированный кортик (боюсь, что серебряный!), а затем — длинную тонкую коричневую сигару. Ловко отсекает кортиком ее кончик, вручает хозяйке и вытягивается в струнку напротив — с пламенем, рвущимся из золотой зажигалки в руке:

— Пор фабор, сеньора Жозефина!

Вот это ритуал! Сеньора Жозефина знаками осведомляется у меня, не задохнусь ли я от сигарного дыма? Я уже приняла правила светско-сериальной игры: прикладываю ладонь к левой стороне груди, как минуту назад это сделала моя соседка, и сладко улыбаюсь. Типа — пор фабор, дорогая сеньора, делайте все что вам угодно, мне это лишь доставит радость!

Жозефина затягивается, распространяя вокруг себя сладкий дурманящий аромат, и… начинает говорить! Голос у нее тоже сладкий — тягуче-нежный, с легкой хрипотцой. Я бы даже сказала, сексуальный голос, если только такое возможно в столь преклонном возрасте.

Периодически заглядывая мне в глаза, пожилая леди увлеченно воркует, время от времени мечтательно закатывая очи или, наоборот, в сердцах хлопая ладонью по столику. Я, словно завороженная, слушаю поток речи на незнакомом языке. Но меня увлекает музыка непривычных мне португальских звуков и свет, льющийся из глаз моей собеседницы, — если, конечно, ее можно так назвать. Я совершенно теряю чувство времени и превращаюсь в одни большие уши. Даже не в уши, а в сердце. Потому что не понимаю ни слова, но вот сердцем чувствую: старушка рассказывает мне что-то интересное. И это что-то имеет для нее очень большое значение. Боже, как для пожилого человека важно иметь внимательного слушателя! Как жизненно необходимо ему поговорить, рассказать о себе! Ведь моя визави прекрасно осознает, что я не улавливаю смысла! Но один лишь интерес, сочувствие в моих глазах побуждает ее продолжать свою невероятную историю!

Выдав какую-то особо экспрессивную португальскую фразу, моя собеседница театрально заламывает усеянные перстнями руки. Блеск ее украшений буквально ослепляет.

— Si, senhora! Si, si! — поддакивает за ее спиной сиделка.

И тут возле нас нарисовался бодрый дедок в светлых парусиновых шортах по колено и в майке с игривым изображением женской попки. Судя по радости, с какой приветствуют его моя сеньора и ее прислуга, это их хороший знакомый. Не исключено даже, что это кавалер хозяйки. Несмотря на характерный для вечернего Рио полураздетый вид, что-то в дедке выдает принадлежность к избранным. Возможно, дорогие часы на запястье, а может быть, просто выправка и изысканность манер. Он что-то спрашивает по-португальски, обращаясь к сеньоре и глядя на меня, а потом произносит на безупречном английском:

— Добрый вечер, меня зовут Леандро Сорейро да Силва, я сосед сеньоры Жозефины. Она говорит о вас: как жаль, такая очаровательная сеньорита — и буквально ни слова по-португальски! Но вы не обижайтесь! Мы, старые кариоки, такие патриоты! Нам кажется, что весь мир должен понимать язык, на котором изъясняется наш город. Мы все очень, очень любим наш Рио! — и пожилой сеньор заразительно хохочет.

О, счастье! Дед говорит по-английски и не лишен чувства юмора! Теперь я хотя бы смогу выспросить у него, что за фрукт эта сеньора Жозефина! А то мы уже битый час «болтаем», а я могу только строить догадки о том, что за незнакомка неожиданно приземлилась за мой столик! И если кто-то не прольет мне свет на ее персону, она навсегда останется в моей памяти столь любимым Ремарком зыбким «фрагментом женского пола», перипетии судьбы которого услужливо дорисует мое щедрое и неленивое воображение.

Сеньор Леандро тоже оказывается словоохотлив. Он с удовольствием рассказывает мне, что сеньора Жозефина — очень богатая женщина. В Рио приехала в начале Второй мировой из Лиссабона, здесь вышла замуж. До 2001 года жила в собственном особняке на Копакабане вместе с супругом. Но после его смерти продала дом и приобрела апартаменты на Ипанеме — подальше от воспоминаний, связанных с уходом любимого человека.

— Она очень о нем горюет, очень! — печально восклицает сеньор Леандро. — До сих пор не может забыть усопшего любимого мужа. Вот, чтобы развеяться, каждый вечер просит выкатывать ее коляску на Ипанему. Бедняжке одиноко, хочется общения. Не с одной же горничной разговаривать, хотя Сандринья, — сеньор кивает на сиделку, — ее вернейший паж. Жозефина уже почти не встает… А ведь было время — порхала как птичка! Я ее знаю с самой юности. Ах, помню, после окончания войны в Европе сюда приехало очень много интересных людей! Какие давали балы! А какие были по вечерам гулянья на Ипанеме! Мы с Жозефиной тогда в одном элитном гольф-клубе состояли. Она играла как богиня! Выйдет на поле с клюшкой, словно богиня Диана, и все взгляды устремлялись на нее — так была хороша! Я, признаться, даже был влюблен. Но коварный Криштиану, который потом и стал ее супругом, похитил сердце красавицы! Конечно, девицу Жозефину можно было понять: Криштиану был не только богат, как Крез, но и красив как черт! На их свадьбе в «Copacabana Palace» гулял весь бомонд Рио. Ах, какие были золотые времена!

Перед моим мысленным взором проплывает роскошная картинка: великолепная юная Жозефина, первая красавица Рио, в изысканном, усыпанном натуральным жемчугом свадебном платье цвета слоновой кости, выписанном из Европы, венчается с молодым красавцем-миллионером. И на этой торжественной церемонии роняет слезы весь высший свет Рио…

— Какая красивая, насыщенная жизнь! — восхищаюсь я.

— Да, на скуку мы тут не жалуемся. — скромно признает Леандро. — Каждому, кто прожил в Рио хотя бы несколько лет, определенно есть что вспомнить. Но Жозефина — молодец! Я считаю, что она была по-настоящему счастлива, потому что по-настоящему любила. А сейчас она счастлива воспоминаниями. Эта женщина прожила прекрасную жизнь. Посмотрите на нее, она до сих пор красавица! А ведь ей уже за девяносто! При этом она в полном уме, только вот ходит плохо. И детей вырастила замечательных. Ее сыновья — очень богатые и влиятельные люди.

«Да, пожалуй, эта сеньора действительно счастлива!» — мысленно соглашаюсь я. Но и дед Леандро не промах! Судя по его рассказу, они с Жозефиной примерно ровесники, а может быть, он даже старше. А вон как скачет — и без всякой сиделки! Наверное, так благотворно сказывается климат Рио. Я представляю себе, как в 90 с лишним лет проматываю пенсию за столиком уличного кафе где-нибудь в Бутово — более дорогое заведение мне едва ли будет по карману. Восседаю в ботинках «прощай молодость» и в бижутерии из ларька в переходе под проливным дождем или снегом. Проезжающие машины обдают меня грязью, прохожие шипят: «Расселась тут, старая руина, помирать пора!», а молодая сиделка из какого-нибудь Липецка, пользуясь тем, что я плохо вижу и слышу, норовит стащить у меня из сумочки деньги или хотя бы сигареты. А тем временем мои «взрослые успешные» дети спят и видят, как бы я побыстрее преставилась и освободила для них малогабаритную бутовскую двушку. Достойная старость на российский манер! От этой фантазии мне становится смешно и грустно одновременно.

— А вы читали Коэльо? — переводит Леандро разговор.

— Увы, нет! И мне очень стыдно! — вынуждена я признаться.

— Но вы хоть знаете, кто это такой?

— Ну, примерно…

Я, конечно, слышала, что Пауло Коэльо — бразильский писатель, автор романа «Алхимик», принесшего автору мировую популярность, благодаря которой были экранизированы некоторые его предыдущие произведения. К моему великому стыду, до книги у меня так и не дошли руки. Я все ждала, когда выйдет фильм, — думала, схожу в кино, как положено, со Львом и попкорном… В прессе я часто натыкаюсь на сообщения о том, что «в скором времени поклонники творчества Коэльо смогут увидеть экранизацию знаменитого романа». Режиссером картины, а заодно и исполнителем главной роли вроде бы собирался стать звезда «Матрицы» Лоуренс Фишберн. Но, насколько мне известно, обещанный фильм так и не вышел. Может, как это часто бывает, не хватило денег? Или киношные монстры переругались между собой за право экранизации?

— Позвольте, сеньорита, я расскажу вам про Пауло! Можно? — возбуждается сеньор Леандро. — Я его горячий поклонник и профессиональный литературовед. Я хочу, чтобы вы увезли в вашу далекую страну понимание, что Коэльо — лучший! Я бы подарил вам книгу, я коллекционирую разные издания «Алхимика», но ведь вы не читаете по-португальски! А русскоязычного издания в моей коллекции, увы, пока нет.

— Оставьте ваш адрес, и я вам непременно пришлю из Москвы! — обещаю я. — У нас тоже любят Коэльо. На меня не смотрите: я скорее исключение. Я очень люблю читать, но мне вечно некогда.

— Да-да, я слышал, что русские — очень читающая нация! — радуется пожилой сеньор. — Непременно прочитайте «Алхимика»! Это до сих пор самая продаваемая в истории Бразилии книга. С того момента, когда роман впервые увидел свет в 1988 году, ее перевели на 67 языков — и по сей день читательский интерес к этой книге не угасает по всему миру. «Алхимик» был внесен в Книгу рекордов Гиннесса как феномен популярности.

— А сеньор Коэльо коренной бразилец? — интересуюсь я.

— О да! — подтверждает сеньор Леандро. — Пауло родился здесь, в Рио, в 1947 году. Его отец был инженером, но Пауло с самого детства мечтал стать писателем. Но, увы, к тому моменту, когда мальчик подрос, в 60-е годы, искусство в Бразилии было запрещено военной диктатурой. В те трудные годы слово «писатель» или «художник» было синонимом слов «гомосексуалист», «коммунист», «наркоман» и «бездельник». Но Пауло стал упрямо творить. Не зная, как остановить непутевого сына и оградить его от преследования властей, родители вынуждены были отправить 17-летнего Пауло в психиатрическую больницу. Но там юный Коэльо только укрепился в своих «оппортунистических» взглядах. Выйдя из психушки, Коэльо примкнул к хиппи. Он читал все без разбора — от Маркса и Ленина до индийской Бхагават-гиты. Вскоре он основал подпольный журнал «2001», в котором пытался обсуждать проблемы духовности и апокалипсиса. В это же время Пауло стал писать тексты анархических песен. А наша рок-звезда Раул Сейшас (Raul Seixas) — мы называем его бразильским Джимом Моррисоном — сделал эти песни такими популярными, что в одно прекрасное утро Коэльо проснулся богатым и знаменитым. Но он не стал почивать на лаврах, а продолжил искать себя — работал журналистом в газете, пробовал себя в театральной режиссуре и драматургии. На сегодняшний день, помимо «Алхимика», у него множество чудесных романов. А выдержки из данных им интервью уже растащили на цитаты. Обычно с писателями такое происходит только после смерти, а Коэльо вошел в сборники афоризмов еще при жизни. Знаете, как он описал состояние писательского вдохновения? «Когда я пишу, я женщина. Я чувствую себе беременным от жизни и не знаю, как будет выглядеть ребенок». Только Пауло мог ТАК это выразить! Но мое любимое изречение от Коэльо другое: «Секрет жизни в том, чтобы семь раз упасть. Но восемь раз подняться!» Как вам?

— Да, это круто! — соглашаюсь я и даю себе обещание. Вернувшись в Москву, я уделю время собственному кругозору. В частности, наконец ознакомлюсь с творчеством знаменитого бразильского автора.

Все это время сеньора Жозефина счастливо улыбается, хотя теперь она не понимает из беседы ни слова.

Но, видимо, ей просто доставляет удовольствие, что вокруг ее кресла вдруг образовался такой светско-литературный раут — прямо как в былые времена!

Около одиннадцати вечера сиделка Сандринья выразительно стучит по циферблату своих наручных часов: пожилой сеньоре пора ко сну.

— Сандринья права, — соглашается сеньор Леандро, экспрессивно убеждая в чем-то сеньору Жозефину. — Если эта достойная леди не станет соблюдать режим, ее здоровья надолго не хватит.

Сандринья разворачивает кресло хозяйки, Жозефина тепло прощается со мной, хотя чувствуется, что удаляться в свои роскошные, но одинокие апартаменты ей совсем не хочется. Этой старушке-кариоке явно нравится тусить! На прощанье сиделка по моей просьбе фотографирует нас с Жозефиной на мою камеру. Этот снимок останется мне на добрую память: когда я еще посижу за одним столом с сеньорой, прожившей такую длинную, интересную и такую не похожую на нашу жизнь?

Леандро тоже откланивается:

— Увы-увы, мы, старики, вынуждены вовремя уходить на боковую, ведь каждый рассвет для нас — большая удача. Застанет ли он нас еще дышащими, вот в чем вопрос! А вам, юная леди, я не советую заканчивать вечер столь рано. Для вас, полной сил, гулянья на Ипанеме еще только начинаются. Пройдитесь до знаменитого кафе «А Garota de Ipanema», это здесь рядом, на рю Винисиуш ди Мораиш (Rua Vinicius de Moraes), 49.

— А что это за кафе? Чем оно знаменито? И как его найти? — Я и вправду еще совсем не чувствую себя уставшей. А вот от какого-нибудь салатика не отказалась бы. Выпитый бокал кайпириньи пробудил во мне аппетит.

— О, это кафе знают и в Штатах, и в Европе. По-английски его называют «The Girl from Ipanema» («Девушка с Ипанемы»), как и популярную песню. Найти его проще простого: сейчас пройдете вперед по Ипанеме туда, — Леандро указывает в сторону Леблона, — метров через 50 повернете направо на улицу Мораиша. Пройдете один блок: перейдете перекресток, где рю Винисиуш ди Мораиш пересекает рю Пруденте ди Мораиш (Rua Prudente de Moraes) — и буквально сразу слева найдете дом 49. Вы прибыли на место! А уж там, поверьте мне, вам расскажут историю этого кафе подробнейшим образом!

Да уж, классно: прямо не старичок, а навигатор! Видно, что знает в своем любимом Рио каждую кочку!

Я послушно сворачиваю на рю имени некоего Мораиша и прохожу перекресток с рю имени другого Мораиша. Знать бы еще, кто они такие… Очень скоро мое любопытство оказывается удовлетворено — при помощи табличек на домах. Видимо, власти Рио сжалились над туристами, запутавшимися в местных «мораишах» и в тексте на мемориальной доске разъяснили, кто они такие. Оказывается, Винисиуш ди Мораиш — бразильский поэт, драматург и дипломат: а Пруденте Жозе ди Мораиш Барруш был президентом Бразилии с 1894 по 1898 год.

В доме под номером 49 по указанной Леандро улице обнаруживается симпатичная кафешка с мягким освещением и теплым, почти домашним интерьером — красное дерево, веселенькие кафельно-мозаичные стены, тростниковые жалюзи. Захожу: саксофонист в углу негромко играет что-то латинское, мягкий свет белых свечей вьется над простыми, но уютными деревянными столиками, за ними сидят в основном парочки. Большая компания только одна, но и та состоит из жизнерадостных старичков типа моих Жозефины и Леандро. Они негромко хихикают и потягивают красное вино. Еще одна «вива!» бразильским пенсиям!

С трудом нахожу пустой столик, сажусь и оглядываюсь по сторонам. На стенах — большие панно с нотами и текстом какой-то песни. Судя по надписи, это и есть знаменитый шлягер «А Garota de Ipanema» — «Девушка с Ипанемы». Под выкрашенным в небесно-голубой цвет потолком лихо подвешены блестящие медные саксофоны. В простоте убранства чувствуется богемный дух и артистический стиль. Я люблю такие места, в них мне обычно бывает тепло и спокойно. А судя по принесенному официантом меню, сейчас мне будет еще и вкусно!

В меню — масса мясных стейков разной степени прожаренности и с невероятным числом гарниров. Заказываю «классику жанра» — говяжий стейк с кровью и молодое красное вино местного урожая.

Немолодой, но проворный официант в смешном белом фартуке и колпаке, украшенном нотами все той же песни, приносит мой заказ очень быстро. Он говорит по-английски, а лицо у него доброе и приветливое, будто мы знакомы уже лет сто. Он просит меня снять пробу и не уходит, пока я не съедаю кусочек мяса и не делаю глоток вина.

— Фантастика! — вырывается у меня. — Неужели это действительно говядина?

Это вполне искренний крик души: мясо, судя по всему, свежайшее, так как натурально тает во рту. Но на говядину по вкусу оно совершенно не похоже! По крайней мере, я такой мягкой говядины никогда в жизни не пробовала. И вино отменное — не очень кислое и не очень терпкое, как это обычно бывает с молодыми красными винами.

— Да, мэм, это всего лишь говядина и местное вино! — с достоинством признает официант. Мое удивление ему явно льстит. — Ничего странного, мэм. Просто наш шеф-повар — всего лишь волшебник.

— Я вижу! То есть чувствую! — киваю я с набитым ртом.

Какое-то время я сосредоточенно угощаюсь под сладкие звуки саксофона. Когда моя тарелка пустеет, вновь появляется официант:

— Желаете десерт, мэм?

В качестве десерта выбираю какое-то загадочное блюдо бразильской кухни, состоящее из смеси сладкого риса с ананасами, клубникой и мятой. Судя по картинке в меню, сервировано все это роскошество в половинке ананаса и украшено пальмовыми листьями. А стоит недорого — всего 6 реалов. Попробую!

Через минуту официант приносит мне блюдо, размером и формой напоминающее внушительный макет корабля, а вместо трубы увенчанный чуть ли не целой пальмой! Я понимаю, что ковыряться в этом произведении искусства мне предстоит долго, и спрашиваю:

— Простите, если у вас есть сейчас минутка, не могли бы вы рассказать мне историю вашего кафе? Говорят, она стоит внимания…

— Безусловно! — радуется официант и внимательно оглядывает зал. Вроде бы пока никто не нуждается в его услугах, и он, убедившись, что я не имею ничего против, присаживается за мой столик. — Рестораны сети «А Garota de Ipanema» расположены в лучших кварталах Рио-де-Жанейро. Помимо этого кафе на Ипанеме, которое вы столь любезно почтили своим визитом, наши заведения работают также на Копакабане, на горе Урка и в районе Гавеа, — начинает ипанемский официант с интонациями рекламного диктора. А потом вдруг экспрессивно машет рукой и переходит на простой и даже вкрадчивый тон: — Кафе наше названо в честь известной песни «Девушка с Ипанемы» — вернее, в честь самой этой девушки, ибо она существовала в реальности. О, это очень красивая, трогательная история! О том, как одна юная сеньорита вдохновила композитора Антонио Карлоса Жобима и поэта Винисиуша ди Мораиша на создание стихов и мелодии, оказавшихся бессмертными!

— Это тот самый поэт, в честь которого названа ваша улица? Я читала табличку на доме. Это он автор текста к знаменитой песне? — до меня наконец доходит связь между кафе, девушкой и одним из Мораишей.

— Совершенно верно, милая сеньорита! — подтверждает мою запоздалую догадку официант. — Чудо сотворения «Девушки с Ипанемы» произошло в 1962 году — тогда на месте этого ресторана находился небольшой бар под названием «Veloso», в котором любили коротать время местные жители. Сиживали здесь и закадычные приятели Жобим с Мораишем. В бар «Veloso» частенько заглядывала юная красавица Элоиза Пинейру. Она жила по соседству, а в местном баре покупала сигареты для своей матери. Среди завсегдатаев бара Элоиза имела немало поклонников, а Жобим и Мораиш, как профессиональные ценители прекрасного, положили на Элоизу глаз одними из первых. Ей-то они и посвятили свою песню в стиле босановы, которая родилась у них спонтанно, прямо за стойкой бара. Они и записали ее тут же, на салфетке. Вот в память о том чуде рождения великого в питейном заведении на наших стенах висят те самые ноты и текст. — Официант указывает мне на панно, испещренное нотными знаками и словами, подписанными от руки. — Это увеличенная копия той самой салфетки, которая стала первой нотной тетрадью для «Девушки с Ипанемы». Теперь каждый желающий, сидя за столиком, может взять инструмент и наиграть любимую мелодию. А его спутник или спутница — напеть слова. Ведь и ноты, родившиеся в сердце Жобима, и строки из сердца Мораиша — вот они, перед вами!

— Да, такое панно — прекрасная идея! — восхищаюсь я. — И настоящая находка для ресторана. А нельзя ли послушать песню?

— Конечно можно! — официант хлопает в ладоши и кричит: — «А Garota de Ipanema»!

Музыканты на своей площадке в углу ресторана начинают играть слегка тягучую, неторопливую, но очень приятную мелодию — с самых первых аккордов она, при всей своей бесхитростности, каким-то непостижимым образом волнует и затрагивает самые тонкие, самые глубинные и дремлющие струны души. Моей, по крайней мере. Приятные негромкие голоса — мужской и женский — по очереди поют куплеты, будто переговариваются. О чем идет речь, я не понимаю, но при этом уверена — конечно, о любви! В какие-то моменты мужской и женский голоса сливаются в единое трепетное соло — словно разлученные возлюбленные наконец соединяются в экстазе страсти. Звуки завораживают, я чувствую, что на мои глаза, как пишут в романах, предательски наворачиваются слезы. Какое счастье, что в Рио не надо пользоваться тушью и подводкой для глаз, а то бы в этот момент с моего лица хлынули щедрые потоки слез — черных, как кариокская ночь!

Официант «Девушки» явно наслаждается произведенным эффектом.

— Вообще лучшими исполнителями «А Garota de Ipanema» по праву считаются Аструд и Жоа Жилбер-то (Astrud Jilberto & Joao Jilberto). Эта бразильская пара поистине волшебно исполняют «Девушку», они не раз попадали в разные хит-парады. Но, положа руку на сердце, в Рио, а особенно на Ипанеме, «А Garota» вам споет каждый ребенок. Это как гимн Ипанемы. Тут верят, что «Девушка с Ипанемы» приносит счастье. Эта песня буквально с первых же дней прославила своих создателей на всю Бразилию, став хитом на долгие годы. А когда появился английский вариант текста, написанный Норманом Джимбелом, песня завоевала весь мир. Единственная, кому песня не принесла никакой выгоды, — это сама муза, Элоиза Пинейру. От популярности вдохновленной ею песни настоящая девушка с Ипанемы, увы, не получила ничего. Даже магазин одежды, который она назвала «Girl from Ipanema», пришлось переименовать, так как наследники создателей песни обвинили ее в посягательстве на авторские права. К счастью, хоть насчет названия ресторана они не возражали. Наша ресторанная сеть расширилась уже позже, тогда и возникли одноименные заведения еще в трех районах Рио. Вот, кстати, возьмите наш рекламный буклет. Вы сможете заглянуть в «А Garota de Ipanema» в любом из этих районов… Вдруг вам захочется еще раз отведать наши угощения? Ведь вам понравилось?

— Не то слово! — искренне заверяю я.

Назад в отель еду в такси — благо это недалеко и недорого, а я устала и объелась. По пути изучаю листовку «Девушки с Ипанемы»: на ней изображен огромный, румяный, сочный, безумно аппетитный кусок мяса — а теперь-то я знаю, что это не художественное преувеличение, он и в реальности такой! А под вызывающей слюноотделение даже у сытого человека картинкой указаны адреса филиалов кафе в разных районах:

Copacabana: Avenida Atlântica, 3744;

Gavea: Praça Santos Dumont, 148;

Urca: Avenida João Luiz Alves, 56.

На гору Урка я едва ли стану подниматься еще раз, а вот в Гавеа я еще не была. И если вдруг там окажусь, непременно зайду в «А Garota» еще раз. Уж очень вкусно и приятно!