Бразилия. Десять дней в Рио

Глава четвертая Арпоадор с тобой!

6 декабря

7.00. Доброе утро, Рио! Это мое четвертое утро здесь. Вроде бы так мало, но и очень много! Я чувствую, что прижилась в этом городе: меня уже не так распирает от новых впечатлений. С каждым новым утром я становлюсь будто быстрее и легче — как птица, парящая в родном небе.

До завтрака отправляюсь купаться. Причем отправляюсь бегом. Еще вчера, пытаясь заснуть, объевшись на ночь мясным стейком, я пообещала себе по утрам совершать пробежки. Тем более в Рио все к этому располагает.

До Копакабаны бегу трусцой прямо в своем filo dental только вместо привычных вьетнамок — кеды. Утренние волны ласкают мое тело и побуждают мечтать о близком счастье и верить в него. «Все будет хорошо!» — шепчет мне Атлантика. «Чудесно будет!» — подтверждает океанский бриз, решительно сбивая в стадо кучи игривых и непослушных кудрявых овечек-волн.

Всего-то семь утра, а солнце уже палит нещадно. В декабре в Бразилии разгар лета. А зима здесь с мая по сентябрь, временное освобождение от постоянной жары.

Говорят, зимы в Бразилии суровые: температура порой опускается ниже 20 градусов тепла и выпадают сильные тропические ливни, льющие по несколько дней кряду. Дожди эти, конечно, все равно теплые — но местное население находит их слишком обильными. И вообще, они прерывают привычную и приятную пляжную жизнь. Если серьезно, то и в радостном Рио у стихии случаются припадки. Зимой здесь пусть редко, но бывают наводнения, ураганы и шквальные ветры. А за последние 20 лет даже несколько раз выпадал снег. Удивлению местных жителей не было предела, а игра в снежки мигом опередила по популярности футбол, пляжный волейбол и даже самбу.

На завтрак съедаю банан и выпиваю чашку кофе. Бананы в Рио — отдельная история. В отличие от тех, что продаются в Москве, здесь эти фрукты какие-то очень плотные, слишком сладкие и чрезвычайно сытные. Съев один такой, чувствуешь себя сытой настолько, словно угостился обедом из трех блюд. Как одинокая путешественница, находящаяся на самофинансировании, я быстро уловила экономическую ценность бананов и стала один съедать за завтраком, а второй потихоньку выносить с собой. Если неохота тратить деньги и время на обед в ресторане, имея в сумочке банан, можно спокойно дожить до ужина.

10.00. Иду пешком в торговый центр «Shopping Rio Sul». Судя по карте, это недалеко от моего отеля: надо только пройти вдоль по авенида Атлантика — но не по направлению к Ипанеме, как я шла вчера, а в противоположную сторону. Через два блока свернуть налево на авенида Принцессы Изабель (Avenida Princesa Isabel), затем пройти через туннель под мостом и выйти на авенида Лауру Мюллера (Avenida Lauro Müller).

Туннель проделан в огромной, покрытой зеленью горе. Это одна из многочисленных зеленых гор Рио, которыми я могу любоваться со своего балкона. По самым большим из них вверх уползает бесформенная серая масса — это трущобы. Издалека фавелы смотрятся как бесформенная опухоль, неровно, но неумолимо поглощающая здоровую зеленую гладь местных холмов.

Туннель довольно длинный и совсем темный, зато в нем прохладно. Идти по нему немного страшно. Слева на огромной скорости пролетают автомобили, а на узкой пешеходной дорожке то и дело спотыкаешься о спящих бездомных. Спасаясь от дневного солнцепека, бомжи-кариоки устраиваются на сиесту в прохладном сумраке многочисленных горных туннелей города.

Несмотря на утро рабочего дня, в «Rio Sul» полно посетителей. В основном это кариоки женского пола в окружении детей, а возможно, даже внуков. Шумными возбужденными стайками женские компании ходят по магазинчикам торгового центра, а потом долго и с удовольствием заседают в местных кафе, шурша многочисленными пакетами и обсуждая покупки.

Кондиционер в этом шопинг-молле работает настолько мощно, что я даже замерзаю. Заглядываю в бутики — тут есть как дорогие именные, так и известные сетевые бренды, такие же как в Европе и Штатах. Мне нравится, как непосредственно шопничают кариоки — без всякого стеснения вываливаются из примерочных чуть ли не в нижнем белье, громогласно советуются с подружками и продавщицами. Спорят, как дети, и по-детски радуются удачному выбору. Долго выбирают, но, если уж вещь подошла, покупку совершают решительно, не считая денег и не терзаясь скупыми расчетами.

Меня привлекает небольшая лавочка под названием «Pepita». Судя по всему, это что-то типа стока, распродажи товаров местного производства: цены невысокие, а продается куча ярких разношерстных вещей самого разного назначения. У входа в лавку можно взять корзинку и набить ее до отказа всякими майками, трусиками, носочками, заколками и прочей дребеденью по цене не выше 10 реалов.

Справа от «Pepita» красуется магазин, в который, если честно, мне хочется гораздо больше. В его витринах выставлены платья такой необыкновенной красоты, что у меня захватывает дух. Причем выполнены они в истинно латинском стиле — насыщенные цвета, необычный крой, очень узкие либо, наоборот, очень пышные юбки. Но даже через витрину я вижу: ценники на этих произведениях искусства — со многими нулями. Не про мою душу наряды. Зайти внутрь — только расстроиться.

Скрепя сердце хватаю корзинку и углубляюсь в «Pepita». У меня есть дар в ворохах недорогого ширпотреба находить неожиданные изыски. Уж сколько своих нарядов, кажущихся окружающим немыслимо дорогими, на самом деле я отрыла на самых дешевых европейских барахолках или самых кустарных азиатских базарах! Лев всегда хвалил меня за этот талант. Шутка ли: меня не обязательно водить по бутикам, как гламурную фифу. Достаточно закинуть на большой вещевой развал и отпустить вволю порезвиться хотя бы на час. Я вернусь вся в обновах, а стоить это будет сущие копейки. А уж сколько раз я обещала себе бросить эти дешевые привычки и начать покупать дорогие вещи! Ведь как свита делает короля, по-настоящему дорогой женщину делают ее гардероб и аксессуары. Но, видно, судьба мне наряжаться во всяких «пепитах»…

Впрочем, не так уж она и плоха, эта «Pepita»! Я с азартом набиваю корзинку игривыми стрингами, кокетливыми носочками с кружевными оборками (их сейчас модно надевать с кедами), забавными резинками для волос и набором обручей — при здешней влажности ими хорошо убирать завивающуюся во все сторону челку.

И тут я вижу нечто, что меня потрясает до глубины души! Это платье в стиле танго — узкое, насыщенного карминного цвета. С виду оно простое, но от него просто невозможно оторвать взгляд! Не знаю, как оно попало в «Pepita», ему самое место в бутике по соседству. Наверное, этот умопомрачительный наряд оказался здесь случайно — и поэтому он совершенно одинок! У него нет братьев и сестер из этого же модельного ряда — и ни из какого другого. Других платьев в «Pepita» просто нет: танго — единственное платье на весь магазин, которое каким-то чудом затесалось среди дешевых блузок, маек и косынок. Я не могу удержаться и ухожу с ним в примерочную.

Через минуту, уподобляясь кариокам, без стеснения вываливаюсь наружу. Это платье — воплощенный сексапил! Оно, словно вторая кожа, плотно облегает фигуру, оставляя плечи совершенно голыми, а по нижнему краю, чуть выше колен, разбегаются воздушные оборки алого шелка.

Продавщицы и немногочисленные покупатели магазина издают вздох восхищения и окружают меня, восклицая что-то похвальное. Кариоки показывают свои знаменитые фиги обеими руками и радостно гомонят на своем, как возбужденные птицы.

Я и сама себе нравлюсь. А стесняться посторонних в Рио не принято — да и как-то не хочется. Распускаю волосы и верчусь перед большими зеркалами в общем зале магазина, фантазируя, как могла бы в этом платье танцевать танго с каким-нибудь томным незнакомцем. Кстати, незнакомца я тоже вижу краем глаза — и довольно симпатичного! Высокий стройный молодой человек с черными волосами и васильковыми глазами на смуглом лице примкнул к толпе шопниц и выражает мне свое восхищение белозубой улыбкой и пресловутой фигой. Интересно, что он делает в «Pepita»? Впрочем, здесь есть отдел спорттоваров. Возможно, он присматривал себе новый футбольный мяч.

Налюбовавшись собой, наконец обращаю внимание на ценник. Он, конечно, не со многими нулями, как у соседей, но в пересчете платье стоит порядка 200 евро. Я не могу себе позволить: такая покупка сделает дыру в моем бюджете, которую бананами вместо обеда не залатаешь! Волевым решением вешаю чудо-наряд на место и печально развожу руками: мол, не по карману! Продавщицы не скрывают своего разочарования — наверное, они сидят на процентах от продаж.

Мне тоже обидно, но что делать? Был бы у меня платежеспособный кавалер, я бы схватила великолепное танго, не задумываясь.

Еще раз обхожу ряды магазина со своей корзинкой. Добавляю в нее забавный бело-золотой топ с голой спиной и крупной надписью «RIO» на самом бюсте, россыпь брелков и магнитиков на холодильник на подарки, бутылочку кокосового масла (вместо лосьона для тела) и туалетную воду местного производства с насыщенным ароматом ванили. Забив корзинку почти до отказа, иду на кассу.

Общая сумма моей покупки кажется мне странной. Что-то она слишком большая, учитывая, что цены на каждый отдельный товар копеечные. Впрочем, все равно это не 200 евро, а пересчитывать мне лень — сама виновата, уж очень много набрала мелочевки. Может, и сложилась из нее такая кругленькая сумма… Ладно, возьму пример с кариок и не стану мелочиться. И так закупилась в самом дешевом из всех возможных мест, а теперь еще и над златом чахнуть… Ничего, пару раз обед на банан заменю — и бюджет снова будет в порядке!

Но настроение все же слегка портится. Решаю завершить на этом шопинг и даже не пить кофе в баре торгового центра. Понятно, что цены здесь выше, чем на улице. Лучше прогуляюсь до привычных уличных кафешек у нас на Копакабане.

На выходе из «Rio Sul» меня догоняет незнакомец — тот самый, из «Pepita», с васильковыми глазами.

— Одну минуту, сеньорита! — останавливает он меня и протягивает какой-то сверток. На лице его — одна из таких мужских улыбок, от которых я теряю голову. Открытая, радостная, а в глазах прыгают озорные чертики. Боже, а какие у него ресницы! И зачем бог дает мужикам такие ресницы? Это несправедливо!

— Возьмите! — говорит он по-английски и сует мне в руки пакет с надписью «Pepita». Машинально заглядываю внутрь и не верю глазам: в нем то самое карминное платье-танго!

— Я не могу принять такой подарок! — строго говорю я.

В этот момент я снова кажусь себе героиней бразильского сериала. А где еще, кроме мыльной оперы, может такое произойти — чтобы красивый мужчина не только по доброй воле обратил на тебя внимание, но еще и совершил такой красивый жест — подарил приглянувшееся тебе платье за 200 евро?

— Это не подарок, — возражает незнакомец. — Вернее, не совсем. Я сейчас все объясню. Я коммерческий наблюдающий компании «Pepita». Моя задача — инкогнито посещать все магазины нашей сети и следить за тем, как обслуживают клиентов. Только что я находился в этом филиале по долгу службы и случайно стал свидетелем того, как вас нагло обсчитали.

— Как обсчитали? — поражаюсь я. Я уже как-то привыкла воспринимать сервис в Рио как очень дружелюбный и совсем не жульнический.

— Очень просто, — хмурится мой собеседник. — Ваши покупки дважды прокатили по кассе, в результате чего сумма удвоилась. Такую махинацию трудно заметить, если вы пробиваете много мелкой розницы. Жаль, но этот бесчестный прием хорошо известен в нашей торговле и широко используется — в основном по отношению к туристам, которые либо вообще не считают деньги, либо плохо разбираются в нашей валюте. Но нечистые на руку продавцы попались и будут наказаны, поверьте!

— А что делать мне? — недоумеваю я.

— Если вы не станете поднимать скандал, я, от лица сети «Pepita», буду премного вам благодарен. А платье примите в дар от нашей компании — в качестве компенсации за моральный ущерб. И если можно, отдайте мне ваш чек, чтобы я мог предъявить своему руководству доказательство жульничества продавцов.

Роюсь в своем пакете, нахожу чек и протягиваю незнакомцу. А платье решаю принять — чего уж там, раз такое дело!

— Спасибо, — искренне благодарю я. — Если честно, я даже рада, что так вышло. Платье мне очень понравилось, но я ограничена в средствах.

Незнакомец снова лучезарно улыбается:

— Вот и славно! Теперь позвольте представиться: меня зовут Фелипе да Кунья, я старший менеджер коммерческого отдела крупного бразильского торгового холдинга.

— А я Яна, журналистка и туристка из Москвы.

— Очень приятно! Какие у вас дальнейшие планы? Если вас интересует шопинг, я мог бы показать вам интересные места. Сегодня мне уже не надо ехать в офис, так что я мог бы вас сопровождать… Если не возражаете, конечно.

А чего мне возражать? Мужчинка симпатичный, по-английски говорит, дел у меня особых нет, а денег мало. С улыбкой соглашаюсь.

Очень кстати у Фелипе обнаруживается припаркованный у входа в «Rio Sul» «крайслер»-кабриолет. Красный, спортивный, не очень новый, но очень стильный. Мы загружаемся в него и с ветерком мчимся в сторону Ипанемы.

По дороге мой новый кавалер подробно вещает, где в Рио лучшие места для шопинга. Я не являюсь завзятой бакшишницей, поэтому слушаю не очень внимательно. Но все же улавливаю, что самые престижные торговые центры — в районе для богатых Барра-да-Тижука в юго-западной части города. Там, на авенидадас-Америкас (Avenida das Americas), можно найти такие знаменитые шопинг-моллы, как «Barra Shopping», «Casa Shopping» (все для дома), «New York City Center», американский сетевой супермаркет «Walmart» и «Supermercado Carrefour» — оптовый гипермаркет.

— Все мировые бренды у нас представлены в лучшем виде, — не без гордости говорит Фелипе, — но едва ли вас этим удивишь. Я хочу показать вам кое-что аутентичное…

16.00. Мы останавливаемся на границе Копакабаны и Ипанемы. Это место мне уже знакомо: на территории здешнего парка находится мыс Арпоадор, куда я как раз собиралась сегодня вечером.

Фелипе паркуется на рю Франсиско Отавиано (Rua Francisco Otaviano) — как раз по ней можно попасть с Копакабаны на Ипанему, если не хочешь идти через парк. Мой спутник указывает на большое стеклянное торговое здание: благодаря предметам искусства, выставленным в его витринах, оно смахивает на большую коммерческую художественную галерею или салон антиквариата. Но на нем красуется крупная неоновая вывеска: «Cassino Atlântico».

— Это что, казино? — удивляюсь я. Я слышала, что азартные игры в Рио запрещены. Во всяком случае, до сих пор никаких одноруких бандитов и игровых залов я в городе не видела.

— О нет, — улыбается Фелипе. — «Cassino Atlântico» — это знаменитая ярмарка антиквариата. Вы наверняка видели ее рекламу в туристических буклетах, она лучшая в городе. В туристических справочниках указывают адрес «Avenida Atlântica, 4240», хотя фактически вход в торговый зал с рю Франсиско Отавиано. Так что, не зная, можно и заблудиться. Но здесь очень интересно! Пойдемте, увидите сами.

Мы бродим по прохладным галереям ярмарки. Я любуюсь необыкновенными картинами в золоченых рамах — на большинстве нет ценников, наверное, они безумно дорогие. Немногочисленная публика интеллигентного вида степенно перемещается среди изысканных скульптур, антикварной мебели и сложносочиненных изделий из хрусталя.

Мой спутник трещит без умолку, но я погружена в собственные мысли. Фелипе из тех мужчин, которые меня не напрягают. Такие, должно быть, встречаются в самых разных концах света. Мне нравится легкий запах его туалетной воды, мне приятен его голос, у него красивое лицо, хорошая кожа и отменная фигура — но когда он рядом, у меня не захватывает дух и сердце не уходит в пятки. Почему так происходит, я не знаю. Но со мной так случается довольно часто. Записные красавцы, как и прописные истины, внушают почтение, но не волнуют кровь и не будоражат воображение. А странные недосказанности, двусмысленные намеки — как и мужчины с чертовщинкой внутри — могут враз перевернуть мое сознание и даже жизнь. Таков оказался Лев Николаевич. И я счастлива, что сейчас, именно в эти дни, мне встретился этот идеальный, журнальный красавчик Фелипе. С ним не стыдно появиться на людях и не противно будет целоваться, если что. А вот сделать мне больно он не способен — это я уже чувствую. И не потому, что он замечательный, честный человек, неспособный обидеть женщину. А просто потому, что, на мое счастье, он не относится к той породе самцов, от которых у меня сносит крышу.

С наслаждением разглядываю изящные скульптуры, отделанные полудрагоценными камнями. Среди них есть как совсем миниатюрные статуэтки, так и изваяния в человеческий рост. Некоторые из них выдержаны в тропическом или африканском стиле, а есть и с претензией на европейскую классику.

Мое внимание привлекает удивительная русалка, выполненная из разноцветного муранского стекла, с меня ростом. Статуя переливается в гамме от прозрачно-голубого до насыщенно-изумрудного, и все это — в золотых бликах, словно в солнечных зайчиках. Обитательница морей установлена в центре небольшого фонтана, струи которого подсвечены всеми цветами радуги.

— Какая красота! — вздыхаю я.

— Да, — соглашается Фелипе, — отличный выбор для тех, у кого есть своя вилла. Пойдем, я покажу тебе кое-что. Заодно проверим, как у тебя со вкусом.

Конечно, английский язык, на котором происходит наше с Фелипе общение, не делает различия между обращением на «ты» и «вы». Интимность и доверительность обращения в этом языке можно передать только интонационно, но не вербально, ибо и «ты», и «вы» звучит одинаково — you. И вот по тону и взгляду Фелипе я чувствую, что грань между «вы» и «ты» им уже пройдена. Он берет меня под локоть. А я словно плыву по волнам неизвестного водоема неведомо куда — и это меня совершенно не беспокоит, так как я точно знаю, что водоем этот слишком мелок, чтобы в нем утонуть.

Фелипе приводит меня в зал, где представлены только украшения. Мы входим в бутик под вывеской «Artesanato Brasileiro»: на его прилавках под стеклом — великое множество изысканных ювелирных украшений вперемежку с дорогой бижутерией. Я уже говорила, что благодаря Льву могу отличить даже очень качественную подделку от натуральных драгоценных металлов и камней. А мой кавалер, видимо, вознамерился меня проверить:

— «Artesanato Brasileiro» — это бренд, представляющий изделия бразильской ручной работы, — поясняет мой спутник. — Здесь все уникальное, в единственном экземпляре. Как тебе это ожерелье? Если ты приобретешь его, больше ни у кого не будет ничего похожего!

— Оно и правда великолепно! — соглашаюсь я, разглядывая пестрое, многоцветное произведение бразильских умельцев. Это толстая серебряная цепь сложного плетения, по всему диаметру усеянная длинными серебряными же подвесками, в которые инкрустированы камни. Смотрится эффектно, но камни недорогие: опал, правда черный, гранат, аквамарин. Все вместе производит впечатление громоздкого украшения какой-нибудь шамаханской царицы.

— Хочешь такое? — Фелипе, похоже, готов сделать еще один широкий жест.

— Спасибо, — сдержанно отвечаю я. — Но я не очень люблю украшения в этническом стиле и полудрагоценные камни. Мне ближе более лаконичное ювелирное искусство: я люблю платину и сапфиры.

Ах, как красиво звучит! Наверное, сейчас я в глазах своего незадачливого ухажера-кариоки выгляжу настоящей европейской стервой! Платину с сапфирами ей подавай! Знал бы он, что на самом деле у меня всего две по-настоящему дорогие безделушки — кольцо из белого золота с довольно щедрой алмазной россыпью (подарено родителями на 25-летие) и платиновые серьги с бриллиантами и аметистами — подарены Львом, во время той самой памятной экскурсии на алмазную фабрику в Эйлате. Все остальное в моих «сундуках с сокровищами» — дорогая, стильная, но бижутерия. Однако случайному кавалеру знать об этом совсем необязательно. Пусть ищет выход из ситуации самостоятельно, раз привел даму в ювелирный дом и сам напросился на подарок.

Но Фелипе почему-то не смущается, а радуется:

— Ничего другого я и не ожидал! У тебя хороший вкус! Сапфиры тоже добываются в Бразилии — жаль, их немного. А вообще Бразилия — один из самых богатых в мире источников драгоценных камней. У нас добывают изумруды, аквамарины, императорские топазы и еще множество полудрагоценных камней. Но у нас есть один особенный камень, национальная гордость — турмалин Параиба. Это совершенно уникальный минерал, который можно найти только в одном месте на всем земном шаре — в крошечном бразильском штате Параиба (Paraiba). Компания «Тиффани» закупает у нас этот камень и делает с ним волшебные ювелирные изделия. А в 2010 году тут, в Рио, в рамках показа мод «Fashion Business» впервые выступили и другие производители ювелирных украшений с мировым именем. Бразилии пророчат славу крупнейшей ювелирной державы!

— Как интересно! — восхищаюсь я.

— А золото у нас добывали в штате Минас-Жерайс, — вдохновенно продолжает мой спутник. Видимо, он хорошо осведомлен на тему изящных искусств и ювелирного дела, вот и привел меня в антикварно-ювелирный салон, чтобы поразить мое воображение не только манящим блеском всяких безделушек, но и своими познаниями.

— Мой дед был знаменитым ювелиром, — подтверждает мои догадки Фелипе, — причем потомственным. Наша династия да Кунья — очень известная в ювелирном ремесле. Отец работает в бразильском департаменте компании «Тиффани», вот только я пока занят в шмоточном бизнесе. Но еще не вечер! Наберусь менеджерского опыта и перейду к отцу.

— Это прекрасно, когда у семьи есть общее дело, преемственность поколений! — в моем голосе почти нет ехидства, ибо я понимаю: лекции о добыче золота из бразильских недр мне не избежать! Впрочем, настоящую женщину должно интересовать золото.

— Золото у нас добывали… Да все добыли! Больше его практически нет! Я расскажу тебе про Минас-Жерайс, если ты позволишь мне две вещи.

Я настораживаюсь. Наверное, это заметно, потому что Фелипе хохочет:

— Нет, пока не то, о чем ты подумала! Если ты позволишь мне преподнести тебе знаменитое колье из Ору-Прету — золото и турмалины Параиба. А потом согласишься отметить это событие чашечкой кофе в ближайшем баре.

— Насчет кофе нет проблем, — мнусь я, — а вот колье…

— Вот они, турмалины Параиба! — победоносно перебивает меня Фелипе. Он успевает пошептаться по-португальски с продавцом «Artesanato Brasileiro», и в его руках возникает нечто, от чего я буквально слепну!

Цвет камней в этом изделии из белого золота просто поражает! Сами камешки небольшие — не больше карата, но их оттенок переливается от цвета воды в бассейне до насыщенного «электрика» с неоновым сиянием.

— Поразительно! — выдыхаю я.

— Именно благодаря уникальности цвета наши турмалины стоят дороже сапфиров, хотя камни не крупные. Их необычный цвет и малый размер вызван геологическими особенностями местности, где они добываются. В Нигерии добывают похожий турмалин, но крупнее. Но стоит он в десять раз дешевле, так как он просто синий. Его цвет не играет. Это тебе на добрую память. Турмалин Параиба подойдет к твоим глазам и будет напоминать тебе о Рио!

— Спасибо, Фелипе! — восклицаю я. — Но это же, наверное, очень дорого!

— Не волнуйся, дорогая, — заверяет меня спутник, — у меня здесь хорошие скидки. Здесь все знают мою ювелирную семейку.

Я обнимаю Фелипе и чмокаю его в щечку. А что: настоящая женщина должна уметь принимать подарки!

А если Фелипе и потребует от меня благодарности за подарок в виде женской ласки, то что ж… Я девушка свободная, а он парень симпатичный и щедрый.

Фелипе надевает колье мне на шею. Оно все переливается, а золото и камни приятной тяжестью ласкают мою кожу. Продавец счастливо улыбается, я тоже. Кавалер берет меня под руку:

— А теперь, сеньорита, позвольте пригласить вас на comidas tipicas!

— На что? — пугаюсь я.

— Пока всего лишь на традиционные национальные блюда, — хохочет Фелипе.

С каждой минутой он нравится мне все больше.

17.00. Мы отправляемся в ресторан «Eclipse», он находится буквально за углом, в конце авенида Копакабана. Это заведение национальной кухни с живой фортепианной музыкой. Фелипе заказывает для нас churasco — мясное ассорти на гриле и красное аргентинское вино урожая какого-то особого года. В вине мой кавалер тоже разбирается, что добавляет ему очков в моих глазах.

Убедившись, что еда мне по душе (а как могут не нравиться нежнейшие телячьи отбивные и седло ягненка?), мой спутник возобновляет обещанный рассказ о золоте:

— В Бразилии есть свой край рудников — это штат Минас-Жерайс на востоке страны. Первыми там нашли золото португальские завоеватели, было это в конце XVII века. А к XVIII веку штат Минас-Жерайс стал самым популярным местом в стране: за сто лет португальцы отправили из Бразилии в Европу 800 тонн золота! По нынешнему курсу это порядка 25 миллионов евро. Но, увы, к началу XIX века рудники Минас-Жерайса истощились. А столица «золотого штата» — город Ору-Прету, в честь которого названо это изделие, — Фелипе нежным жестом дотрагивается до моей шеи. — Кстати, там живет один очень странный человек, его называют Тете. То ли это его имя, то ли прозвище — никто толком не знает. Тете поселился возле входа в заброшенную шахту, уверяя, что там жила его прабабка. Верно, городская легенда Ору-Прету гласит, что некогда возле этого небольшого прииска жила настоящая ведьма. У нее было хобби: она наказывала людей за жадность. Говорят, когда кто-то из золотоискателей «терял берега» и пытался унести золота больше, чем мог поднять, ведьма в наказание лишала его разума. А ведь в этом есть доля правды, милая моя, — глубокомысленно заключает мой спутник, накручивая на палец прядь моих волос, — я читал, что многие золотоискатели сходили с ума. Говорят, когда жадный от природы человек видит много золота каждый день, его психика не выдерживает. И только совсем равнодушный к наживе гомо сапиенс может безнаказанно любоваться сокровищами каждый день.

— А точно! Это как алкоголизм, — встреваю я. — Кто-то может выпивать изредка и по чуть-чуть, а кого-то затягивает так, что невозможно остановиться!

— Ну да, с золотом та же история! — соглашается мой кариока. — Так вот, Тете, о котором я говорю, оказался предприимчивым парнем — придумал устраивать платные экскурсии в старую штольню. Тете лично ведет за собой группу желающих — забирается ползком в темный туннель, показывает, как надо долбить зубилом породу. Своды туннелей в шахте настолько низкие, что в них может протиснуться только человек очень маленького роста. Тете рассказывает экскурсантам, что из-за этого рослых рабов подвергали кастрации — чтобы у них не было такого же высокого потомства. Таким зверским способом производилась «селекция» мелких невольников. Под руководством Тете каждый желающий может почувствовать себя старателем, выполняя рутинную работу по добыче золота. Занятие найдется для всех, как и во времена настоящих золотоискателей, когда в деле была вся семья. Дети вытаскивали из шахт вырубленный щебень, а женщины при помощи специального деревянного сита вымывали из него драгметалл.

Под эту волнующую историю мы расправляемся с мясом и вином и идем дальше. Мне импонирует стремительность Фелипе. Судя по его поведению, ему так правится познавать мир, получать от него новые впечатления и дарить их другим, что ему скучно долго находиться на одном месте. Не знаю, как это его качество проявило бы себя при длительном романе или при совместной жизни с женщиной, но в условиях нашего туристическо-романтического знакомства это как раз то, что надо! К тому же я вижу, что мой кавалер не органичен в средствах, и это меня тоже радует.

Мы снова выходим на авенида Атлантика и через пять минут уже сидим в Английском клубе отеля «Sofitel Rio» — на традиционном британском ритуале файф-о-клок. Я не очень люблю чай и предпочитаю кофе, но Фелипе заказывает мне какую-то особенную английскую смесь сортов чая с кардамоном. Напиток действительно вкусный. Особенно после того, как в него добавляют ром.

Подогретая чаем и ромом, наша беседа становится все теплее. В окнах Английского клуба виднеется парк, над которым возвышается холм, венчающий мыс Арпоадор. Я любуюсь в окно буйной тропической растительностью и багрово-золотистыми всполохами, предвещающими скорый закат. Ром приятно гудит в моей голове.

— Ты знаешь, как называется этот парк? — спрашивает Фелипе, проследив направление моего взгляда.

— Parque do Arpoador, я полагаю… Я как раз хотела туда сходить полюбоваться закатом. Говорят, там нужно загадывать желание…

— Да, желания, загаданные на Арпоадоре на закате, сбываются. Но Арпоадор — это мыс и прилегающая к нему бухта. А все вокруг — это Parque Garota de Ipanema — парк Девушки с Ипанемы.

Как волнительно, эта знаковая для Рио девушка даже удостоилась парка имени себя! Я улыбаюсь: с Фелипе мне легко и приятно. Он берет мою левую руку:

— Откуда шрам?

Благодаря зелью, которое дал мне швейцар Хосе, рана полностью затянулась, но видно, что она еще свежая.

— Да вот, пыталась покончить с собой, — прикалываюсь я. — Вены порезала, да неудачно…

Фелипе смотрит мне в глаза очень серьезно. Судя по всему, черный юмор на тему жизни и смерти ему не близок:

— Никогда не поверю! На свете просто не может быть причин, достаточно веских для того, чтобы такая молодая красивая женщина захотела уйти из жизни! Ты должна жить и каждый день благодарить Бога за то, что он подарил тебе такую красоту и обаяние! — и Фелипе, склонив голову, целует мой шрам на левом запястье.

Ах, я снова в сериале!

— Да ладно, Фелипе, я пошутила! — мне становится стыдно за свои неуместные шуточки. — На меня просто напали грабители с ножом. Не здесь, еще в Москве.

Теперь смеется Фелипе. Если в версию о самоубийстве он поверил, то теперь, кажется, совершенно уверен, что я шучу.

— Ну что, радость моя, пойдем любоваться закатом? Ты желание приготовила?

18.00. Такое ощущение, что на мысе Арпоадор после долгого пляжного дня встречает закат весь город.

Люди лежат на пляжных подстилках, сидят на уступах скалы и просто на траве. Парочки обнимаются и целуются, семьи с детьми устраивают пикники и шумные игры. Я обращаю внимание на лежащую в обнимку на траве парочку: она белая, и при всей ухоженности лица и тела видно, что ей за 40, а он — гибкий мулат не старше 25. Он ласкает свою подругу, гладит по волосам и беспрестанно целует — то в шею, то поочередно перецеловывает каждый пальчик на руках. Она же мечтательно смотрит в небо и принимает его нежности, как дежурную ласку домашнего котенка.

Фелипе покупает тут же в парке тростниковую циновку, пакет сушеных сладких кокосов и пластиковые стаканчики, с собой у нас бутылка белого вина. Мы устраиваемся на циновке, чокаемся за наступающий закат, и Фелипе обнимает меня за плечи.

В тот момент, когда багровое зарево заливает небосклон, перемежаясь со всполохами цвета турмалина Параиба, Фелипе целует меня в губы. Наш поцелуй длится, наверное, весь закат. С закрытыми глазами я слышу, как сбоку кто-то произносит по-португальски что-то одобрительное. В Рио не стесняются аплодировать чужой страсти.

Мне хорошо, очень хорошо. Потому что тело мое поет и рвется навстречу этому мужчине, а вот душа, напротив, в покое и безмятежности. Это как раз то состояние, которое в нынешний период моей жизни мне нужно больше всего.

Когда я открываю глаза, я вижу глаза Фелипе, которые из васильковых стали темно-синими, почти черными, будто грозовые облака. В них кипит страсть.

— Мы проведем эту ночь вместе? — спрашивает он слегка охрипшим голосом. В Рио не принято затягивать «брачные игры». Раз нам хорошо вместе, почему бы и нет?

— Да, — легко соглашаюсь я. Может, ром и вино тому виной, а может, волшебный закат, но в данный момент я не вижу в этом ничего странного. Просто женщина говорит да.

И тут на небе сверкает молния! Я протираю глаза: уж не глюк ли?

— Что это было? — испуганно спрашиваю я у Фелипе.

— Ничего особенного, просто молния!

— Но откуда она? Неужели будет дождь? Ведь небо-то ясное!

— Зачем дождь? — удивляется мой спутник. — Нет, это просто вспышка, не бойся! В Бразилии часто бывают молнии. Правда, на побережье они случаются реже, но в материковых городах и в сельской местности — сплошь и рядом. В деревнях люди от них часто страдают, но здесь мы в безопасности. А вообще — это хороший знак! У нас верят, что небесная вспышка — это к вспышке страсти. А вот, кстати, и профессионалы подоспели…

Фелипе указывает мне на полную негритянку в замысловатом многослойном наряде, со множеством длинных разноцветных бус и с причудливым тюрбаном на голове. Она нависает над нами и начинает самым удивительным образом совершать волнообразные движения всем своим с виду неповоротливым телом.

— Это предсказательница судьбы, посланница бога-оришу, — поясняет мой друг, — их тут на Арпоадоре целый клан. Своими движениями она показывает, что наш вид вогнал ее в транс — значит, богине Ошун есть что нам сказать.

— Кому есть? — туплю я.

— Богиня Ошун — покровительница пресных вод любви из африканского пантеона кандомбле. Пресная вода и любовь между мужчиной и женщиной одинаково нужны для продолжения жизни на земле. Поэтому вода и секс у последователей оришу считаются священными. Если мы захотим ее выслушать, ты увидишь неподражаемое шоу…

— Ну давай выслушаем! — загораюсь я.

Фелипе протягивает предсказательнице бумажку в 50 реалов. Она ловким движением прячет ее где-то в складках платья на груди и вдруг… ложится на землю и начинает виться по ней змейкой! Вернее, змеей — да весьма крупной! Ибо, в моем понимании, исполнять такие движения столь массивным телом просто немыслимо! Эта крупная тетя просто стелется по земле, как настоящая змея!

— Это танец в честь богини Ошун, — улыбается Фелипе. — Заставляя тело своего посредника на земле биться в подобных конвульсиях, богиня обращается к людям с неким посланием. Обычно этот припадок общения с богами длится не более десяти минут. Потом предсказательница передаст нам что-то от Ошун.

К предсказательнице присоединяются еще двое черных мужчин в набедренных повязках с тамтамами. Под ритмичный бой африканских ударных церемония общения с богиней-оришу выглядит еще более впечатляющей.

Наконец дородная предсказательница поднимается на ноги и сует мне в руки какую-то маленькую фигурку из неведомого камня с огромным пенисом. При этом она что-то возбужденно верещит на своем языке.

— Она говорит, что нам нужно слиться в экстазе, — толкует Фелипе с улыбкой. — Говорит, что это предначертано на небесном своде, а на закате она смогла это прочитать.

— Ты ее не подкупил, дорогой, — хохочу я, — чтобы слиться со мной в экстазе? Наверное, ты не ожидал, что я соглашусь на ночь с тобой еще до прихода гадалки? Зря потратил свои реалы! Меня приворожила не она со своей Ошун и ее начертаниями на небесном своде, а ты сам! Так что никаких чудес! — И я сама целую его.

— Это ты меня приворожила! — серьезно отвечает мой кариока, глядя мне в глаза. — А гадалке я все равно дам еще денег, потому что, общается она с богами или нет, но она заметила, почувствовала, что между нами что-то должно произойти…

— И решила на этом заработать! — добавляю я.

— Ну и что же в этом плохого? — Фелипе обнимает меня. — Каждому свое… А желание ты все равно загадай. Они здесь правда сбываются. Знаешь, как надо делать? Надо шепотом произнести желание, а в конце добавить: «Со мной Арпоадор!»

Я смотрю на будто налившееся кровью, утомленное светило-кариоку, устало падающее в океан, и хочу загадать, чтобы Лев Николаевич меня любил, очень любил…

Но почему-то, при всей своей немудрености, это желание у меня никак не формулируется. И я ограничиваюсь простым и бесспорным: «Я хочу быть счастливой! Со мной Арпоадор!»

А ты, Лев, живи как знаешь — и арпоадор с тобой!

Под бурные овации собравшихся последние отблески огненного шара исчезают в потемневших волнах…

Начинается ночная жизнь города.

22.00. С Фелипе мне ужасно весело! С Арпоадора мы направляемся пешком на Леблон — машину мой кавалер оставляет на паркинге под «Sofitel Rio», потому что мы уже довольно много выпили. Он хочет показать мне бар с «Cozinha Carioca & Fabricacao Cervejaria» — кариокской национальной кухней (не бразильской, а с кулинарными традициями конкретно Рио!) и собственной пивоварней, где, по словам Фелипе, варят отменную сервезу на основе воды из живительного источника, бьющего на святой горе Корковаду. Пивной паб под названием «Gattopardo» мы находим на рю Конде Бернадотт (Rua Conde Bernadotte), 26. Это типичное пивное заведение с деревянными столами и запахом свежесваренного пива.

Фелипе берется сделать заказ сам, так как в пиве я не сильна, а в кариокской кухне — тем более. Нам приносят две литровые кружки с густым, почти черным пивом под огромными пенными шапками и гигантское блюдо с морепродуктами-гриль, украшенное хитро нарезанными овощами, разнообразными травами и разделенными на аккуратные дольки лаймами.

— Разве мы сможем все это выпить и съесть? — сомневаюсь я.

— Сможем, еще как! — веселится мой спутник. — Это carioca black draft — темное разливное пиво, только что из бочки! Мягкий изысканный вкус! Его обожают даже те, кто вовсе не любит пива! Попробуй, попросишь добавки! Ну а кальмары, мидии, моллюски и креветки-гриль — это не еда, это закуска. Морепродукты тут обжаривают в кляре из кокосового молока с амазонскими специями — такого ты не отведаешь больше нигде в мире!

— Но я не люблю пиво! — привередничаю я.

— Такого пива ты еще никогда в жизни не пробовала! — уговаривает меня Фелипе, как ребенка. — Его варят бразильские немцы.

— Как немцы могут быть бразильскими? — вхожу я в роль тупого чада.

— У нас есть такой город — Петрополис, — терпеливо вещает мой ухажер. — Он исторически считается немецким — в нем в середине XIX века обосновались многие переселенцы из Германии. И сегодня около 40 % его жителей являются прямыми потомками тех первых немецких эмигрантов, высадившихся на бразильский берег в 1845 году. Жители Петрополиса — самые искусные мастера в деле пивоварения, они даже проводят пивной фестиваль «Bauernfest» — наш бразильский ответ баварскому «Oktoberfest». Но если в Германии он в октябре, у нас он проходит зимой — то есть когда в Европе лето. «Bauernfest» отмечают в течение недели в конце июня — начале июля в Петрополисе. А пивоварней паба, в котором мы сейчас с тобой сидим, командует самый настоящий житель Петрополиса, достойный наследник целой династии известных пивоваров. Сделай глоточек! Ну?

Он снова прав, этот гурман и умник Фелипе! Пиво чрезвычайно вкусное: густое, терпкое, изысканно-горьковатое — оно даже не похоже на пиво. В моем понимании, такой вкус должен иметь английский эль — но, к сожалению, я никогда в жизни его не пробовала. Морепродукты в специях кариокской кухни тоже имеют совершенно неповторимый вкус, а в сочетании с пивом — это вообще нечто волшебное!

— Божественно! — признаю я.

Впрочем, признавать тут и нечего: при всей своей нелюбви к пиву я вылакала всю литровую кружку и смела добрую половину огромного блюда с моллюсками.

Фелипе смотрит на меня нежно, в его глазах снова пляшут озорные искорки. Наверное, смеется про себя, что в моем лице накормил всю голодную и холодную Россию!

Ну ничего, сеньор, у нас с аппетитом все в порядке!

Что у нас дальше по расписанию?

Дальнейшее я помню смутно. Около полуночи мы оказываемся на песке Леблона, там в самом разгаре бурная пляжная вечеринка в бразильском стиле. Грохочет оркестр, полуголые тела ритмично и очень сексуально извиваются в свете факелов, установленных в бетонных резервуарах, днем изображающих клумбы. Ночной морской воздух смешивается с пряными ароматами — то ли это благовония, то ли рядом курят какую-то траву. Ближайшее к месту действа уличное кафе выкатывает прямо на песок передвижной лоток и выделяет бармена, который в режиме нон-стоп льет в пластиковые стаканчики кашасу, ром и смешивает кайпиринью.

Я не успеваю опомниться, как мы с Фелипе уже отплясываем самбу босиком на еще не остывшем от дневной жары песке.

Четыре простых шага — с правой назад, приставляем ногу, затем с левой… Но главное в этом деле даже не правильные шаги. Важнее всего — не забывать сексуально качать бедрами и вертеть попой! Фелипе объясняет мне суть этих движений очень просто, предварительно извинившись за фривольность сравнения:

— Представь себе, — шепчет мне он, — что ты хорошенькая игривая кошечка, а шаловливый весенний кот пытается пристроиться к тебе сзади. А ты изо всех сил вертишь хвостом, чтобы не позволить ему сделать это. По крайней мере, сразу. Но не потому, что не хочешь этого в принципе, а чисто из кокетства. Но при этом твое поведение и взгляд, напротив, дают ему надежду. Мол, постарайся еще — и ты получишь свой приз, мы сольемся в экстазе! Вот это, если в двух словах, и есть смысл настоящей бразильской самбы.

— Обригадо, дорогой, за столь внятное объяснение! Теперь ты — мой кот! — кричу я сквозь музыку, принимаясь с энтузиазмом изображать возбужденную кошку.

И — самба, самба, самба де Жанейро! Обригадо, всемогущий Кристо Редентор, за эту ночь! Спасибо, Всевышний, что ты закинул меня в этот дивный край!

Правильно Минздрав предупреждал: алкоголь может явиться причиной самых невероятных приключений! А бразильский Минздрав, кстати, предпочитает угрожать импотенцией: на пачках местных сигарет изображен расстроенный мачо, грустно взирающий на свои безжизненные семейные трусы, а над его головой красуется угрожающая надпись, не нуждающаяся в переводе — IMPOTENCIJA!

01.00. Среди ночи, возбужденные полудикарскими плясками на песке, мы берем такси и уезжаем на какой-то совсем уединенный пляж. По-моему, это самый конец пляжа Барра-да-Тижука. Я обнаруживаю себя в самом настоящем бунгало, стоящем на сваях прямо в океане. Фелипе берет меня на руки и кладет на гигантскую кровать «роял-сайз». «И как ее только протащили в это небольшое помещение?» — последнее, что проносится в моей голове, прежде чем я полностью растворяюсь в мужской ласке.

Снимать с меня почти нечего: микроскопические шортики с майкой и символический filo dental — в течение дня он высыхает прямо на мне после каждого купания. Да еще ожерелье с турмалином Параиба. Наверное, это не очень правильно с точки зрения гигиены — целый день ходить в купальнике. Но Рио к этому даже не располагает, он толкает на это! Этот город заставляет чувствовать себя свободной от условностей — и это так прекрасно!

Фелипе, лаская все мое тело, нежно стянул с меня трусики, раздвинул мои ноги и несколько секунд молча любовался открывшимся ему зрелищем. В другое время и в другом месте я просто сгорела бы со стыда, представив себя распластанной в голом виде в неизвестном месте перед едва знакомым мужчиной. Но здесь я чувствовала только, как сок страсти переполняет мое тело. Я хочу этого мужчину — даже не как женщина, почти как животное! Этот самец сумел возбудить меня так, что я превратилась в страстную тигрицу, изнывающую от потребности впустить в себя сильное, всепоглощающее и властное мужское естество. Фелипе припал губами к моему лону, и я почти лишилась сознания. Вокруг все поплыло, и это «все» было наполнено ярчайшими, причудливейшими, совершенно фантастическими красками. Наверное, это и есть краски самой жизни. Феерия плотской любви в высшем ее проявлении, которое одновременно является и низшим. Ибо самое естественное — это самое земное и самое небесное единовременно.

Фелипе — просто бог! Конечно, это мой первый в жизни бразильский мужчина, но едва ли он счастливое исключение из секс-устоев своей нации. Поэтому ответственно заявляю: мужчины-кариоки горят желанием, но при этом умеют властвовать над своим телом, а женское тело знают до мельчайших деталей — не хуже, чем топографию родного Рио! Все, что делал Фелипе со мной в постели, било точно в цель, четко в яблочко! Ни одного лишнего движения, неправильного слова, несвоевременного напора — ничего, что могло бы меня отпугнуть. В мгновения страсти мой любовник думал и говорил телом, а я его понимала. Мое тело, не спрашивая моего согласия, послушно играло с ним само, с готовностью отзываясь на каждое его ласковое прикосновение, на каждый побуждающий жест.

Я ощутила, что для меня вмиг исчезли границы — их будто смыло пьянящей океанской волной. Все то, что почти 30 лет навязывала мне цивилизация, было в секунды сметено цунами по имени Фелипе. Те грани дозволенного, которые мы, порой подсознательно, устанавливаем для себя в деле плотской любви, не выдерживают и малейшего испытания подлинной страстью! По крайней мере у меня. В какой-то момент я с удивлением увидела себя в большом зеркале, упоенно предающейся радостям взаимного орального секса с мужчиной, которого знаю всего несколько часов! И в этом не было ничего пошлого, словно ночь над чудесным городом заранее выписала влюбленным индульгенцию на любые поступки.

Blame It on Rio! «Во всем виноват Рио!» — звенело в моих ушах название старого доброго фильма — в такт страстным стонам моего умелого любовника-кариоки.

Нет, я не влюбилась. Но Фелипе был поистине великолепен! Даже Льву, при всей моей любви к нему, никогда не удавалось возносить меня до столь бурных, выразительных и многократных высот женского счастья. Простого бабьего счастья, которое, конечно, не является синонимом оргазма, но крепко за него держится. Фелипе наглядно продемонстрировал мне, как тело и душа в завидном единении празднуют то, что называется физическим притяжением и единением тел. Не зря древние китайцы — великие умельцы в деле любви — не жалели всей азиатской напыщенности для описания этого таинства, называя его «торжеством слияния инь и ян». И пусть в нашем с Фелипе слиянии нет томящей духовности и ревнивой морали, зато есть настоящий карнавал эмоций, ощущений и наслаждений.

Спасибо тебе, дорогой кариока Фелипе, за твой неподражаемый урок чувственности. Я его запомню надолго и постараюсь выучить назубок. Надеюсь, что умение достигать этой наивысшей степени раскрепощения не только пригодится мне в жизни, но и сможет вывести меня на новые высоты мировосприятия.

У кариок есть поговорка, которую их североамериканские соседи позаимствовали для рекламы алкоголя. По-английски она звучит как Just mix with the best! — «Просто смешивайте с лучшим!» Американцы имеют в виду — смешивайте коктейли с лучшим сортом виски. А кариоки подразумевают совсем другое: смешивайтесь с лучшими! И в этом есть своя сермяжная мудрость: смешивайтесь не с любимыми, а с лучшими! Фелипе — определенно лучший. Он — самое лучшее, что только можно было представить для меня здесь и сейчас! Лучшего лекарства, чем любовник-кариока, мне не мог выписать даже доктор! И мне совершенно не стыдно, что я «смешалась» с ним. Даже если по-русски это звучит как «спуталась».