Дети Армагеддона

Глава пятая

На следующее утро Ястреб проснулся рано, мучимый предчувствиями. Следующей ночью ему предстояло увидеться с Тессой, а встречи с ней всегда бросали его то в жар, то в холод. Он тихо лежал на своем матрасе, пригревшись под теплым одеялом, и думал о Тессе. В то же время он прислушивался к звукам, издаваемым спящими около него ребятами. Медведь храпел наподобие какой-то большой машины, в то время как Ягуар, Мелок и Винтик мелодично подсвистывали. Он представил себе такую же сцену, разворачивающуюся в других спальнях. Девочки спали в самой дальней комнате. Сова, должно быть, пристроилась рядом с Белкой, держась поблизости, пока тому не станет лучше. Чейни наверняка свернулась клубочком где-нибудь у входной двери и вздрагивает от каждого шороха, всегда наготове проснуться и защищать их.

Ястреб медленно сел и сквозь темноту вгляделся туда, где в общей комнате горел тусклый огонек ночной свечи. Ему нравилось просыпаться раньше всех и прислушиваться, зная, что все они вместе и в безопасности. Это была его семья и его дом. Дом обнаружил Ястреб. На самом деле он нашел целый подземный город, не заселенный ни Уродами, ни другими кланами — Кошками, Чайками или Волками. Ястреб открыл его пять лет назад, в то время, когда после приезда в Сиэтл обследовал руины площади Первопроходцев, быстро решив для себя, что он не будет жить в компаунде. Не всякий сирота и не всякий изгнанник на его месте сделал бы такой выбор. Тесса пыталась склонить его поселиться в «Круге» — но он заранее знал, что жизнь в компаунде ему не по нутру. Даже сейчас он не мог сказать, почему. В частности, ему претила мысль о тюремном заключении в каменной крепости, клаустрофобическое существование для любого, кто когда-то был свободен. Кроме того, Ястреб сам хотел распоряжаться своей судьбой, а не перекладывать эту ответственность на чьи-либо плечи. Он всегда был независимой и самодостаточной личностью, и он всегда был одиночкой. Он знал это, хотя подробности своей прошлой жизни помнил нечетко и с трудом. Даже лица родителей являлись смутными и расплывчатыми воспоминаниями, всплывавшими и тонувшими в памяти образами, иногда меняющимися до неузнаваемости.

Хотя дело было не в этом. Прошлое не имело значение для Ястреба, будущее — вот что важно. Это признавали все кланы, но Призраки особенно. Даже при встрече с другими, приветствуя их, они говорили: «Мы обитаем на руинах». Что звучало как постоянное напоминание о статусе их существования. Прошлое принадлежало взрослым, которые разрушили его. Будущее принадлежало мальчишкам из кланов. Те, из компаундов, не понимали этого — а даже если бы и поняли, то не согласились. Они верили, что будущее за ними, но были не правы. Они просто являлись другой частью проблемы. Ястреб знал это. В его видениях ему открывалось будущее, и будущее было обещано только тем, кто сумеет защитить его и остаться свободным.

Мысли Ястреба неслись свободным потоком, он находился один в темноте, окруженный звуками спящих. Он еще немного посидел неподвижно, потом поднялся и натянул вчерашние джинсы и куртку. Вечером он искупается в ванне и наденет чистую одежду. Сова держала их в строгости; перед лицом всевозможных болезней надо использовать все доступные способы борьбы с заразой.

Одевшись, Ястреб прошел в общую комнату, где, когда горела свеча, можно было посидеть и почитать. Но Сова добралась сюда раньше него: она свернулась под одеялом на диване, примостив на коленях открытую книгу. Когда Ястреб вошел, она взглянула на него и улыбнулась.

— Не спится?

Ястреб помотал головой.

— А тебе?

— Я вообще не могу долго спать. — Сова похлопала ладошкой по дивану рядом с собой, и Ястреб сел. — Лихорадка у Белки прошла. Он сможет встать, скорее всего, завтра. Или даже сегодня, если я ему позволю. — Она встряхнула головой, растрепанные со сна волосы упали ей на лицо. — Думаю, он везунчик.

— Нам всем везет. Иначе мы бы уже умерли. Как Ящерица. Как, возможно, Персидка — если я не достану у Тессы пленетон.

Он помолчал.

— Думаешь, она мне его даст?

Ястреб увидел, что доброе лицо Совы окаменело, и ее лоб прорезали беспокойные морщинки, словно она о чем-то напряженно размышляла. Ему нравилось лицо Совы, по нему всегда можно было понять, о чем она думает. Общаться с Совой просто; что вы видите, то и есть на самом деле. Может быть, поэтому она так добра с другими. Из-за этого Сова еще больше нравилась Ястребу.

— Она любит тебя, — проронила Сова. Повисло молчание. — Поэтому, я думаю, она достанет лекарство, если сможет. — Она поджала губы. — Но это очень опасно для нее самой. Ты знаешь, что может произойти, если ее поймают.

Ястреб знал. Воров сбрасывали со стен компаунда. Но он не верил, что Тессу постигнет такое наказание. Ее родители были влиятельными фигурами в иерархии компаунда. Они смогли бы защитить ее от любой опасности. Тесса могла быть изгнана из компаунда, только если ее проступок был бы достаточно серьезным. Ястреб подумал, что он не против такого поворота событий. Тогда она могла бы жить с ним.

— Персидка умирает, — сказал он наконец. — Что мне прикажешь делать?

— Где-то всегда умирают дети, — Сова откинула со лба непокорные пряди волос. — Но я верю: мы должны делать все что можем, чтобы прекратить происходящее — все мы, включая Тессу или любого другого, кто может помочь, внутри компаундов или снаружи. Будь осторожен, Ястреб!

Сова отложила книгу, аккуратно заложив место, где читала, клочком бумаги, и подтянула высохшие ноги, как бы пытаясь забраться подальше в теплые глубины одеяла. Ястреб рассеянно поглядел на темную фигуру Чейни, развалившейся в углу у двери, и подумал, что ему не надо говорить об осторожности, он всегда осторожен. Однако пропустил высказывание мимо ушей, его интересовало другое.

— Почему прошлой ночью ты рассказала эту историю?

— О мальчике и злом короле?

— О мальчике, который вел детей в Землю Обетованную. Зачем ты это делаешь?

— Напоминаю им о твоем видении. Свеча сразу поняла. Она так и сказала мне потом. Может быть, еще кто-то тоже догадался. Какая разница, каким образом это делать?

Ястреб покачал головой.

— Не знаю. Может быть, все так, как ты говорила. Ты что-то изменила. Что-то выдумала, приукрасила. Такое чувство, будто ты крадешь что-то.

Сова посмотрела на него в полном изумлении.

— Извини. Возможно, мне не следовало преподносить это таким образом. Но поговорить было необходимо, Ястреб, и вчерашний ночной рассказ пришелся как раз вовремя. Я хотела напомнить каждому, что у нас есть цель, и цель эта — найти лучшее, безопасное место для жизни. Это твое видение, не так ли? Отвести нас в лучшее место?

— Ты знаешь. Я часто говорил это. Я видел сон.

Сова потянулась и положила свою руку поверх его.

— Твой сон очень старый, Ястреб. Провести других в безопасную страну, Землю Обетованную. Я полагаю, он стар как мир. За эти годы он тысячи раз снился людям в той или иной форме и тысячи раз был рассказан. Я не стремлюсь знать все подробности твоего видения. Ты ведь ими ни с кем не делился, не так ли? Даже с Тессой. Поэтому как я могу украсть их у тебя? Кроме того, я никогда бы так не поступила.

— Знаю. — Ястреб покраснел, смутившись от упрека. — Но мне было нелегко слушать твою историю. Может, потому, что я недостаточно знаю о том, что должно произойти. Я не знаю, как мы узнаем, когда придет время. Не знаю, как мы узнаем, куда идти. Я жду, когда это откроется, когда что-то подскажет мне. Но мои видения не говорят. Они только говорят, что это будет.

— Если твои видения так много говорят тебе, то следует верить, что со временем они скажут и остальное. — Сова похлопала его по руке. — Я не буду рассказывать эту историю снова, пока ты мне не разрешишь. Пока ты сам не узнаешь нечто большее.

Ястреб кивнул, понимая, что проявил мелочность и придирчивость. Но в то же время он чувствовал необходимость защищаться. Сон — единственное, чем он обладает. Это основа его лидерства, причина, благодаря которой он способен удержать всех Призраков вместе. Без этого видения Ястреб — просто еще один беспризорник, осиротевший и всеми покинутый, живущий в постапокалиптическом мире, который сошел с ума. Без этого видения он ничего не мог дать тем, кто доверился ему.

— Скоро ты увидишь в видениях все остальное, — заверила Сова, как будто прочтя его мысли. — Ты увидишь, Ястреб.

— Знаю, — быстро ответил он.

Хотя на самом деле совсем не был в этом уверен.

В самый разгар утра Ястреб вместе с Чейни отправился на берег океана. День выдался пасмурный, но не дождливый, густой химический привкус в воздухе смешивался с запахом гниющих отбросов. Ветер выдувал воду с залива, принося влагу и обозначая близкое присутствие океана. На побережьях всегда так, когда ветер дует с воды. Приливы, которые бывали в этих местах и до начала войн, случались и теперь, но сейчас естественная очищающая способность океанов была подавлена, и, отхлынув, вода оставляла отравленными миллионы квадратных миль территории. Яды постепенно рассеивались, но перегной постоянно вымывался обратно через устья рек. Внутренние земли превращались в загаженные побережья и напоминали людям, что вред, нанесенный природе, по большей части непоправим.

Некоторые из этих ядов выносил на сушу ветер, Ястреб почувствовал их вкус в воздухе. Он закрыл рот, натянул ткань капюшона на лицо и постарался не дышать.

Он догадывался, что это напрасные усилия. Яды были везде: в воздухе, в воде, на земле и во всем или на всем, что существовало. Что ни делай, их вредного воздействия не избежать никому из ныне живущих. Может, в будущем те, кто родятся через сотню лет, и смогут к ним приспособиться, но Ястреб никогда об этом не узнает.

Они с Совой дождались, когда остальные проснутся, потом он съел завтрак — еду, состоящую из овсянки, сгущенного молока и сахара, все из найденных в магазинчике упаковок, пока еще не испортившихся, — и собрал ребят, чтобы раздать поручения на сегодняшний день. Ягуару выпало взять Воробышка, Свечу и Мелка и попытаться заново найти запасы бутилированной воды, которые Мелок обнаружил накануне. Медведь вместе с Винтиком отправлялся наверх, на крышу, чтобы привести в порядок цилиндры для хранения воды, куда добавляли очищающие таблетки. Речка оставалась с Совой, чтобы приглядывать за Белкой. Ястреб жестко предупредил, что никто не должен в одиночку выходить наружу или отделяться от группы, с которой идет. До тех пор, пока они не выяснят, что или кто так изуродовало Ящерицу, на которую они вчера натолкнулись, следует исходить из того, что все они подвергаются риску нападения.

— А что, раньше было не так? — фыркнул Ягуар, направляясь к двери.

Ястреб дождался, пока группа Ягуара ушла, а Медведь с Винтиком отбыли на крышу, потом еще раз предупредил Сову, чтобы она не открывала дверь, пока не удостоверится, кто стоит по ту сторону.

Для верности Ястреб задержался по ту сторону металлической преграды, пока не услышал, что тяжелая дверная задвижка встала на место.

Сейчас он стоял снаружи на улице, дожидаясь, пока Чейни успокоится, и думая о мертвой Ящерице. Ястреба все время беспокоила эта загадка: что могло так ее искалечить и что послужило поводом для нападения. Он твердо намеревался докопаться до истины, для чего собирался нанести визит Погоднику.

Небо тем временем потемнело и затянулось облаками, как будто собирался дождь. Что было возможно, но маловероятно. Такие деньки, серые, туманные и не проливающие на землю ни капли влаги, не редкость для этих мест. Раньше здесь постоянно шли дожди, но теперь все было иначе. Все же Ястреб носил дождевик, который нашла для него Свеча. В одном кармане лежала импульсная лампа, в другом — два «гадючьих жала». Самое лучшее — быть готовым ко всему.

Некоторое время Ястреб осматривался, пытаясь уловить любые признаки движения, ничего не обнаружил и стал спускаться с холма по направлению к берегу. Чейни вела. Лохматая собака шла впереди, низко опустив большую голову и ритмично перемещаясь при ходьбе из стороны в сторону. Ястреб уже привык к ее странной колеблющейся походке. Со стороны могло показаться, что Чейни не знает, куда идти, но это было обманчивое впечатление. Эта зверюга всегда прекрасно знала, куда и каким путем надо двигаться. Его задачей было только наблюдать. О том, как остаться в живых, Чейни знала лучше всех.

Ястреб нашел эту большую собаку, когда она была еще крупным щенком, заморенным и нелюдимым, и рыскала в поисках пищи в останках разрушенных зданий. При виде мальчика щенок оскалился и бесстрашно зарычал на него, демонстрируя угрозу. Заинтригованный Ястреб опустился на колени и, протянув кусочек припасенного сухого мяса, стал ждать, пока собака приблизится. Некоторое время ничего не происходило. Желто-коричневые глаза источали злобу и подозрение. Ястреб ждал, не отводя взгляда. Какая-то искра проскочила между ними — понимание, узнавание — он так и не понял. Тем временем щенок подошел чуть поближе, но недостаточно близко, чтобы его можно было потрогать. Мальчик подождал еще немного, пока ему не надоело, потом кинул щенку мясо, встал и зашагал прочь. У него накопилось много дел, да и в любом случае в его жизни не было места для собаки. Ястреб только что привел в подземное убежище Воробышка и Винтика. Теперь вместе с Совой их было четверо — начало маленькой семьи, — и поиск пропитания для всех представлял собой нешуточную проблему, так что только собаки ему и не хватало.

Но когда он оглянулся, щенок шел за ним, оставаясь на расстоянии, но в то же время держась достаточно близко, чтобы не потерять Ястреба из виду. Три квартала спустя он все еще был здесь. Ястреб попытался прогнать его, но тот не ушел. В конце концов его настойчивость победила, и он прошел за Ястребом всю дорогу до входа в подземелье, но войти внутрь отказался. На следующее утро, обнаружив, что щенок все еще здесь, Ястреб снова накормил его. Так продолжалось несколько недель до того дня, когда щенок неожиданно решился спуститься вниз. Войдя в дом, он долго и осторожно осматривался, обнюхал все углы и изучил всех четверых подростков. Потом забрался в угол, свернулся калачиком и задремал.

Так собака осталась с ними. Но она не проявляла дружелюбия ни к кому, кроме Ястреба. Остальным детям Чейни лишь позволяла дотрагиваться до нее — и надо было иметь достаточно храбрости, чтобы решиться на это. Обычно же она держалась в стороне от всех, если рядом не было Ястреба. Мальчик мог объяснить поведение Чейни только тем, что это он нашел собаку, когда она еще была щенком, и накормил ее, — но все же испытывал определенную гордость, что Чейни, в меру желания считать себя чьей-то, так явно выбрала его.

Ястреб еще раз взглянул на собаку. Выбирая дорогу, Чейни внимательно изучала улицу и принюхивалась, уши торчком, тело напряжено и готово к прыжку. Чейни честно исполняла свои обязанности. Сама по себе больших размеров — чувствуя опасность, собака становилась в два раза больше, ее тяжелая шерсть вставала дыбом, а пасть приоткрывалась, обнажая огромные клыки. И это была не просто демонстрация. На сегодняшний момент Чейни являлась одним из наиболее сильных средств защиты Призраков. Однажды (когда — Ястреб точно не помнил, но менее чем год спустя после того, как он нашел Чейни) его зажала в узком переулке парочка Хрипунов-убийц. Хрипуны — зомбиподобные останки человеческих существ, полностью пропитавшиеся ядами и химией — славились разбойными нападениями на людей и постепенно превратились в стихийную армию уничтожения. Изгнанные из компаундов и уже наполовину мертвые, они рыскали по улицам и зданиям в ожидании смерти. Хрипуны были крайне опасны. Даже небольшая царапина или укус, полученные от одного из них, были смертельно опасны, никакого противоядия не существовало.

Эта парочка была особенно отвратительна. С воплем ярости они кинулись к Ястребу, сочтя его легкой добычей. Но они так нацелились на мальчика, что не заметили Чейни. Это стало для них роковой ошибкой. Огромная собака беззвучно обрушилась на них, и оба оказались мертвы еще до того, как сообразили, что происходит. Чейни разорвала обоим горло. После этого Ястреб некоторое время приглядывал за собакой, боясь наихудшего, но ничего не случилось.

Так Ястреб убедился, что Чейни оправдывает свою немалую долю в ежедневном рационе питания. Он перестал беспокоиться, что оставляет Сову и младших ребят одних. Ястреб перестал считать, что он — их единственная защита.

Улица, спускавшаяся вниз с холма, перешла в гладкий спиралевидный бетонный пандус, забитый остовами машин и обломками разрушенных сооружений. По одну сторону лежала груда костей, находившихся здесь очень долго, сколько он себя помнил. В городе не часто увидишь кости, падальщики обычно подчищают все. Но по каким-то причинам здесь никто на них не покушался. И Чейни никогда не приближалась к ним, даже чтобы обнюхать.

Впереди показалась береговая линия с рядом полусгнившими деревянных пирсов, остатками бетонных волнорезов и обнажившихся свай. Черная с маслянистым блеском вода, забитая мусором и водорослями, простиралась впереди. Горизонт исчезал в стене густого тумана, спускавшегося с неба на землю подобием матового полупрозрачного занавеса. Там, за туманом, была земля — другая часть города, тянущаяся с юга на север, на холмистый полуостров, усеянный домами и высохшими деревьями. Ястребу редко приходилось видеть этот мир, столь далекий от его собственного и обычно плотно окутанный туманом.

Ястреб подошел к воде и огляделся. Чейни прокладывала путь, раскачиваясь как маятник: слева направо, справа налево — нос в землю, глаза сверкают в тусклом свете. Слева во мгле вздымались металлические скелеты причальных кранов, похожие на замороженных когда-то динозавров, темных и призрачных. Справа, вдали маячили жилые здания, их многочисленные окна с выбитыми стеклами смотрели на мир черными потухшими глазами. Сама береговая линия была беспорядочно усеяна старыми катерами и обломками, свалившимися с разбитых пирсов и бетонного виадука, по которому когда-то шло движение транспорта через город. В тени одного из сохранившихся в целости зданий мелькнула какая-то темная фигура и быстро исчезла. Ястреб ждал ее повторного появления, но напрасно. Что-то в ней настораживало больше обычного.

Он пошел вдоль берега к месту, где обычно обитал Погодник. Ястреб придерживался открытого пространства, избегая затемненных мест и россыпи камней, где тебя всегда может подкараулить что-нибудь плохое. В частности, Хрипуны были совершенно непредсказуемы. Хрипун мог наброситься даже в присутствии Чейни, если у него появится такая возможность. В общем-то, напасть на беспризорников мог любой — ведь они были самой легкой добычей.

Ястреб прошел около ста ярдов на север и услышал голос поющего Погодника.

Голос у Погодника был тоненький и высокий, а пение представляло собой своеобразный способ сосредоточиться на том, что он делает, — по принципу «что вижу, то пою». Ястреб подозревал, что разум старика уже многие годы не может полностью сосредоточиться на чем-нибудь. Настоящее чудо, что он, одинокий и беззащитный, сумел выжить в этом мире. Почти никто из взрослых не жил за пределами компаундов, на улицах обитали только подростки и Уроды.

— …А барашка настигла безвременная смерть, когда Мэри выбралась на бережок и случайно встретила Серого Волка. Привет, братец Ястреб.

Погодник возник из тени полуразрушенного здания, принадлежавшего ранее судоремонтному заводу. Его изуродованное лицо напоминало ночной кошмар — пятнистая кожа в щербинах и ямах, в глазах безумный блеск, как у какого-нибудь Хрипуна, тонкие седые волосы вздыблены во все стороны. Он одет в неизменный черный плащ и красный шарф, настолько истрепанные, что удивительно, как эти тряпки вообще на нем держатся.

— Это ты про волка, от которого Мэри должна убежать? — спросил Ястреб. Никогда точно не знаешь, о чем поет Погодник.

Старик двинулся к нему хромающей походкой, бросив при этом беглый взгляд на Чейни, но не выказав страха. Чейни, в свою очередь, разглядывала это пугало желтыми глазами, но не рычала.

— Не надо много думать. Вот я, по-твоему, кто?

Ястреб пожал плечами.

— Я думаю, что ты Погодник. Хотя ты можешь быть и волком.

Старик подошел поближе. От него несло запахами улицы, гниющей воды, какой-то отравой и отбросами. Глаза глядели кротко и боязливо, костлявыми пальцами он задумчиво теребил всклокоченную бороду.

— Я многое могу, братец Ястреб. Но я только один. Я — Погодник, и мой прогноз на сегодня — темные тучи и холодные ночи и сильный ветер, который сдует тебя отсюда. — Безумные глаза уставились прямо на парня. — Мое пророчество велит мне присматривать за Призраком. Держись подальше от глаза бури, мальчик, пока я могу предостерегать тебя.

Ястреб кивнул, ничего не поняв. Он никогда не понимал предсказаний Погодника, но из вежливости делал вид, что соглашается с ним.

— Вчера мы наткнулись на Ящерицу, всю искалеченную. Ты не знаешь, кто это ее так отделал, Погодник?

Косматая голова вскинулась, и костлявое лицо окаменело.

— Нечто, искавшее пищу и обосновавшееся на этой территории. Как мы. В какие времена мы живем — кто мог поверить, что они настанут? Знаешь ли ты, братец Ястреб, что когда-то этот город был прекрасным? Он был зеленым и сверкающим, вода в заливе была такая голубая, а небо — чистое, везде, куда ни посмотришь. Все было прекрасным, юным и ослепительно цветным и ярким.

Старик улыбнулся, обнажив темные провалы во рту.

— Много лет назад я был мальчиком, таким как ты. Я жил там, за туманом. — Он указал на запад, словно видя дорогу, как если бы он мог видеть прошлое. — Что мы наделали! Что мы допустили! Мы заслужили все, что с нами случилось. Все заслужили.

— Говори за себя, — возразил Ястреб. — Я лично ничего не заслужил. Все Призраки не заслужили. Это дело рук взрослых. Скажи мне, что ты знаешь об этой Ящерице..

Но Погодник был не готов менять тему разговора.

— Не все взрослые так плохи, Ястреб, и никогда не были плохими. Не все ответственны за то, что произошло с миром. Немногих взрослых хватило, чтобы разрушить мир, — совсем немногих, обладающих мощью и специальными средствами. Знаешь ли ты, что люди могли разговаривать и одновременно видеть друг друга через маленькие черные коробочки, хотя находились на расстоянии тысячи миль друг от друга? Что они могли таким же образом создавать свои изображения?

Ястреб помотал головой.

— Сова читала нам о таких штуковинах, ну и что с того? Все умерло, все в прошлом. Как насчет Ящерицы?

Старик уставился на него, словно не веря собственным ушам, потом медленно кивнул.

— Я знаю, что все кончено. Я знаю. — Он покачал косматой головой. — Трудно поверить. Иногда я думаю об этом, как будто ничего не произошло. Старческие сны.

Старик вздохнул.

— Из-под земли выползает нечто, братец Ястреб. Нечто большое и темное, порожденное ядами, химией и безумием, так я думаю. — Одна бровь его поползла вверх. — Я сам не видел его, но я видел следы. Целое гнездо Хрипунов, они жили под кранами, на южном конце, разорвано в клочья, как и твоя Ящерица. Они сопротивлялись, но они не ровня тому, что напало на них. Что, похоже?

Ястреб ошарашенно кивнул. Большинство живых существ попросту избегало встречи с Хрипунами, если они были хотя бы вдвоем. Что же могло не испугаться и напасть сразу на нескольких?

Старик придвинулся вплотную к нему.

— Теперь в городе больше не безопасно. Ни на улицах, ни в зданиях. Ни даже в компаундах. Погода меняется, братец Ястреб, и прогноз предвещает, что скоро нас смоет отсюда.

— Меня отсюда ничего не смоет, — огрызнулся Ястреб, злясь, что ему приходится выслушивать еще одно безрадостное предсказание. Терпение парня истощилось, худое лицо напряглось. — Ты делаешь такие прогнозы, Погодник, поскольку считаешь, что тебя это не затронет. Но ты тоже живешь на улицах. Что ты будешь делать, если один из этих действительно появится?

Еще одна кривая улыбка обнажила провалы во рту.

— Найди убежище. Отсидись там. Дождись, пока буря минует. — Старик пожал плечами. — Конечно, я старый человек, а старый человек теряет меньше, чем мальчики вроде тебя.

— Каждому есть что терять — жизнь. И когда-то все умрут. — Ястребу очень не понравилось, то, что он услышал. Погодник никогда не говорил о смерти. — О какой такой погоде ты говоришь?

Старик, казалось, не понял его.

— Иногда лучше оказаться подальше от бури, чем пытаться пережить ее.

Ястреб потерял последнее терпение.

— Я скоро уйду отсюда, не переживай! Может быть, прямо сейчас уйду! Только вещички соберу! Вытащу Призраков из этой мусорной ямы и найду новый дом, еще лучше!

Слова вырвались изо рта помимо его воли. По правде сказать, Ястреб не хотел говорить такое, но старик, постоянно пророчивший что-то мрачное и предвещавший всяческие ужасы, на этот раз его достал! И что в итоге? Насколько хуже пойдут дела, чем теперь?

Погодник, казалось, не заметил его душевного состояния. Он отвернулся и пытался сквозь туман разглядеть нечто на том берегу залива.

— Да, братец Ястреб, места там были лучше, чем здесь, это я точно знаю. Но что там теперь, неизвестно. Большинство городов разрушено. Почти вся страна отравлена и покрыта пеплом. Жизнь теперь идет только в компаундах, но и они не смогут устоять перед тем, что надвигается. Худшее еще не настигло их, но оно придет. Оно придет.

Ястреб, переминавшийся с ноги на ногу, внезапно решил, что с него хватит, и он уходит. Он посмотрел на воду, потом опять на старика.

— Ты лучше сам остерегайся. Что бы там ни явилось в город, это не то, с чем полезно повстречаться.

Погодник не ответил. Он даже не взглянул в его сторону.

— Я вернусь через несколько дней узнать, не видел ли ты еще чего-нибудь.

Нет отклика. Потом внезапно старик сказал:

— Если ты соберешься уходить, братец Ястреб, возьмешь меня с собой?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Ястреб на мгновение потерял дар речи. На самом деле он не хотел брать старика с собой, но знал, что не сможет его бросить.

Глубоко вздохнув, он сказал:

— Хорошо. Если ты, когда придет время, все еще пожелаешь уйти с нами. — Он помолчал. — А мне пора.

Ястреб зашагал по направлению к докам, неизвестно почему сильно недовольный собой. Он сердился на себя, что вообще пришел сюда. Ничего особенного ему выяснить не удалось. Он поглядел на Чейни — та топала справа от него, голова опущена, корпус рыскает из стороны в сторону.

Вслед ему донесся тонкий высокий голос:

Не оглядываясь, Ястреб поднял руку, помахал, прощаясь с Погодником, и шагнул в туман и морось.