Дети Земли

5. Авральное совещание

— Друзья мои, — объявил капитан, забыв, что инструкции на общих сборах предписывали язык общения английский. — У нас внештатная ситуация. Но прошу сохранять спокойствие. Пока все важнейшие системы корабля в режиме, жизнеобеспечение в норме.

— А что случилось-то? — спросил один из членов экипажа, проснувшийся после вахты.

— Мы капитально заблудились.

Внимательно слушал капитана компьютерный гуру Табиндранат Магор, превратившийся в каменное изваяние; встревожился инженер-энергетик Кавасабэ Мацубиси, засомневавшийся в том, что снова увидит цветение сакуры; опечалился врач широкого профиля Чжао Линь, вспомнивший родной Тибет… Капитан остановил взгляд на притулившегося в уголку планетоведа Белкова. Как всегда Генрих в неизменных дымчатых очках, комбинезон наглухо застегнут. Высокий лоб взбороздила морщина. Крэнк тотчас припомнил прогноз Клариссы, что с Генрихом ничего особенного не случится. Но ведь тогда можно надеяться, и со всей экспедицией ничего не произойдет!

— Генрих, вы что-то хотели сказать?

Белков отрицательно мотнул головой.

— Я не составил еще своего мнения.

— Це ж мы попали як кур в ощип, — высказался румяный, как крымское яблоко, диетолог Кузьма Прудкогляд, явившийся на общий сбор с колпаком на голове.

— Дозвольте мне слово замолвить! — подал голос структуральный лингвист Рудик Ять, лауреат всемирного конкурса языковедов. Он обслуживал аппаратуру по трансляции самой разнообразной, в том числе неземной речи.

— Говорите… только по существу, — капитан слегка пожал плечами, не понимая, что может дельного сказать лингвист.

— По существу и хочу! — с апломбом объявил Рудик и тряхнул ярко-рыжими кудрями. — Не сомневайтесь, не буду растекаться мысью по древу, сирым волком по земле, шизым орлом под облака.

— Чего сказал? — удивился капитан. Долгое пребывание в Австралии и продолжительные космические полеты отучили его от изысков родной речи.

— В смысле, сразу возьмем быка за рога, — пояснил Ять. — Я хочу привести вам документ из прошлого тысячелетия, описывающий подобный случай.

Он почему-то замолк и притих.

— Ну, что же вы? — поторопил Крэнк. — Продолжайте!

— Извините, я настраиваюсь. Дело в том, что это стихи.

— Сти-хи?

— Да, ритмически организованная речь. Слушайте!

— What? — непонимающе вопросил капитан, хотя английским владел не хуже исконного обитателя Лондона. И Ять выдал то же самое на русском с протяжным московским аканьем.

Он обвел всех взглядом и остановился на Штуффе, с которым был в приятельских отношениях.

— А вам, Якоб, могу по-немецки повторить.

— Дъякую, — отозвался Штуфф, чаще других заглядывающий на камбуз и преуспевший в изучении еще одного языка. — Я вас вполне понимал.

Ять повернулся к капитану.

— Может, мне заодно дать развернутую справку о мифологическом существе бес, он же бic, он же devil, он же teufel…

— Нет-нет, не надо! — решительно прервал Крэнк.

— Жаль, — покачал головой лингвист. — Так мы с водой можем выплеснуть и ребенка. Ведь, в сущности, мы «заблудились», еще до того, как попали в экстраординарную ситуацию, — с жаром продолжил он. — Кто из нас может четко ответить: зачем мы путешествуем? А зачем вообще изучаем Вселенную?.. Эзотерические теории прошлого давали исчерпывающий ответ на этот вопрос: «Творец, тире Бог, создал нас, дабы с нашей помощью познать мир, им же созданный». То есть мы были инструментом познания у верховного существа. А сейчас, когда подавляющее большинство из нас Бога отменило, я осмелюсь спросить: для чего вообще мы? Кто теперь заправляет нашими помыслами? Академия Всемирных Наук? Лично господин Зварок?..

Капитану не понравилось, что его напрягают, да и не во время. Он поморщился, благоразумно счел вопросы Ятя риторическими, то есть не требующими ответа, и опять повернулся к космобиологу Белкову, на высоком лбу которого появилось уже несколько морщин.

— Генрих, вы, кажется, что-то надумали?

— Я не готов ответить, — планетовед опять уклонился. — Мистер Ять своей апологетикой отвлек меня.

— Можно я скажу, — по громкой связи раздался виноватый девичий голос. — Давайте попробуем включить реверс и… как бы сказать… вновь материализоваться.

— Naturlich ist erste, — живее, чем всегда, подхватил увалень Штуфф. — Только позволяйте мне к тому добавлять. Мы, после новых эволюций, вполне можем вынырнуть внутри какой-нибудь черной дыры или в центре термояда.

— Не хотелось бы, — искренне отозвался капитан.

— А, может, нам вообще ничего не делать? — наконец, выдал космобиолог. — Мы можем не «выныривать» и остаться существовать в новом измерении, как самодостаточная, замкнутая на себя система.

— Знаю, исторические аналоги были! — заторопился лингвист. — Даже на нашей матушке Земле. Навскидку припоминаю события, описанные Дефо в его работе о Робинзоне Крузейро. Сей джентльмен оказался на необитаемом острове, и с ним рядом находился лишь секретарь Фридэй. Позднее, в течение многих лет функционировал так называемый «Железный занавес». Если хотите, я могу подробнее…

— Нет, не хотим, — опять отказал ему Крэнк и вспомнил про Маркуса, стоявшего за спиной. — Патрик Освальдович, а вы почему молчите? Вам, как члену Комитета Галактической Безопасности, следует высказать своё мнение… Извините, я раскрыл ваше инкогнито.

— Об этом все давно знают, — системный координатор заговорил веско и неторопливо. — Я внимательно выслушал всех. Вам, Рудольф, могу заметить, что в приводимых вами случаях речь не идет о полном отчуждении от остального мира. Ни Робинзон Крузейро, ни его секретарь Фридэй, ни люди за «Железным занавесом» не выпадали из цивилизационного потока. Мы про них все знаем. Или, при желании, можем узнать. У нас особый случай. Про наше дальнейшее существование вообще никто ничего и никогда не будет знать. Кроме нас самих, разумеется. Полагаю, мы не можем пойти на полную самоизоляцию. Ничего хорошего она не даст.

— А предположительно? — спросил капитан. — Чем это нам грозит?

— Вряд ли мы, нашим малочисленным составом, сможем основать новую цивилизацию. Да и у нас нет специалистов такого уровня, чтобы урегулировать возникающие моральные, психологические и прочие проблемы.

Последовала длительная пауза. Все переваривали информацию, каждый по-своему представляя картинки будущей жизни при полной изоляции. Крэнк с тоской осознал, что в таком случае он никогда больше не увидит Марианскую впадину — место погребения своей жены, океанолога Марины. Она погибла, когда он находился далеко от Земли. Время, конечно, лечит. Но к своему несчастью капитан Крэнк оказался однолюб. Он напрашивался в самые длительные и рискованные экспедиции, и, чем больше приобретал космического опыта, тем охотнее его приглашали.

— Нет, самоизоляция нам не подойдет, — он вздохнул. — Какая там самоизоляция? Все мы дети Земли. Нас послали, чтобы мы научились покорять пространство и больше времени проводить на родной планете.

Заметно взбодрился космодесантник Атос Жилин, участвующий в недавней экспедиции «Даешь Пандору». Он во всех случаях внеземных контактов первым покидал борт корабля. Все с восхищением посмотрели на рельефную фигуру первопроходца. Могучий, прикрытый обтягивающим свитером торс, крутая шея, смуглое, почти черное лицо. Маменька Атоса была африканка, отец — добродушный русский медведь из Сибири. Первопроходец тоже имел нрав смиренный, покладистый. Вежливая улыбка понимания тронула губы Каванабэ Мацубиси. Табиндранат Тагор сложил руки шалашиком. И с надеждой смотрела на Крэнка Кларисса.

Капитан заметил, что рядом с ней народу было погуще. Он задержал на девушке взгляд и понял, что с этой минуты он близок к тому, чтобы перестать быть однолюбом. Но рядом с Клариссой, ближе всех, оказался… стажер, «сигма-практикант» Чьюдик. Он что-то шепнул ей на ухо. Она спокойно, с улыбкой ответила. Чьюдик выкрикнул «Ес!» — да еще сопроводил выкрик энергичным жестом. Капитан не вытерпел и сердито обратился к нему:

— Молодой человек, по поводу чего бурная радость?

— Я спросил у Клариссы, под какой звездой она родилась.

— И… и что она вам ответила? — сбившись с прежнего тона, поинтересовался Крэнк.

— Сказала, что под счастливой, — ответил стажер. — А так как Кларисса с нами… или мы с ней… то с нами тоже ничего не случится. Я за то, чтобы рискнуть и принять предложение Даши, нимало не задумываясь, продолжил он. — Да и это довольно скучно: болтаться в абсолютной пустоте.

«Все-таки он с Клариссой в близких отношениях. Всё о ней, да о ней, — ревниво подумао капитан, но тут же остудил себя. — Ладно, старая калоша, угомонись. Твой аэробус давно улетел».

Нужно было не медля решать судьбу вверенного ему экипажа, и он отдал, завершая прения, команду.