Девочка и звезды

26

— Я СПУЩУСЬ в город, чтобы найти своего друга. — Яз посмотрела на остальных, провоцируя их на возражения. — Майя, ты отправишься в поселок за флягами с водой, котелками, солью и всем, что может пригодиться на льду. Квелл, ты будешь собирателем. Собери столько грибов, сколько сможешь найти, и сложи их где-нибудь в укромном месте. Когда у тебя будет действительно большая куча, объединись с Майей и начните приносить материал для укрытий и саней. Легкие доски и средства для их соединения. В поселке должно быть много свободных.

— Если ты идешь в город, я пойду с тобой, — сказал Квелл.

— Нет. Ты сделаешь то, что я сказала. — Яз обернулась и посмотрела назад, протягивая руку. — Со мной пойдет это. — Звезда охотника выкатилась из далекой впадины, в которую она поместила ее, освободив ото льда. Она выглядела так, словно это был железный шар, все еще остывающий после создания в кузнице, светящийся тускло-красным в некоторых местах, более темно-красным в других, почти черным. Майя и Квелл попятились вдоль края пропасти, когда звезда приблизилась, немного меньшая кулака Яз, ее сердцебиение было частым и легким, как у ребенка.

— Я все еще не понимаю, как этот Эдрис…

— Эррис, — сказала Яз.

Квелл нахмурился:

— Эррис. Я не понимаю, как этот человек может…

— Ты поймешь, когда увидишь его.

— Он похож на охотника, но дружелюбен? — спросила Майя.

— Все гораздо сложнее. Но да.

Майя сдвинула брови.

— А ты не могла бы просто… построить с ее помощью своего охотника? — Она кивнула на красную звезду, которая остановилась у ног Яз. — Я имею в виду, что ты так хорошо разбираешься в звездах и говоришь, что их построил регулятор…

— Не знаю, сколько времени у него это заняло, — сказала Яз. — И это не то, что я умею делать. — Кроме того, она не хотела создавать монстров, как регулятор. Она хотела, чтобы рядом с ней были друзья. Если ей удастся уговорить Эрриса пойти с ней, Запятнанные будут бессильны против него.

— Это безумие, — сказал Квелл. — Нам не нужно этого делать. Мы можем просто вернуться.

— Если я сделаю то, о чем ты просишь, моя миссия окажется под угрозой, — сказала Майя.

Яз подняла звезду охотника и позволила ей светиться ярче. Она прищурилась, глядя на Майю.

— Ты сказала, что пришла за нами в черный лед, потому что мы нужны тебе для завершения твоей миссии. Или тебе просто нужна я? Ты надеялась продать меня жрецам, если не сможешь сбежать, чтобы рассказать о своих открытиях Аксит? Надеялась, что, если я окажусь у них, они не станут беспокоиться о тебе и позволят сбежать, надеясь, что ты умрешь на льду. — Яз почувствовала, как на ее и без того тяжелое сердце легла еще одна тяжесть. Она-то думала, что Майя вернулась за ними из верности и дружбы. — Ну, жрецам придется подождать. И я не пойду без остальных.

У Майи, по крайней мере, хватило такта выглядеть пристыженной, и она некоторое время изучала свои ноги.

— Просто сделай то, что я просила, — сказала Яз. — Вы оба знаете, что это правильно. — Она заставила звезду охотника кружиться вокруг себя и спустилась с края пропасти на узкую тропу, которую им показала Арка.

Она в последний раз встретилась взглядом с Майей, потом с Квеллом и скрылась из виду. Она медленно спускалась, пытаясь сосредоточиться на спуске; тропинка вскоре исчезла, и ей пришлось осторожно идти по расколотой скале. Однако в голову продолжали вторгаться блуждающие мысли: Куина протягивает руку, чтобы спасти ее от падения, Као жадно поглощает свою первую горячую еду, останавливаясь только для того, чтобы пожаловаться на обожженный рот и зачерпнуть еще еды; Петрик танцует вокруг Хетты, уводя ее; Турин улыбается, поднимая воду из лужи, чтобы показать Яз свою магию, рябь света движется по его лицу. Она хочет увидеть, когда-нибудь, как он работает с огнем.

Она подумала и о Зине, который так гордился своими знаниями о Черной Скале. Знаниями, которые теперь казались крошечными песчинками на бесконечном гравийном берегу. Даже маленький Азад посещал ее мысли, счастливый и смеющийся в лодке за день до того, как кинжал-рыба забрала его.

Яз добралась до каменной балки, которая пересекала разлом и должна была привести ее в первую из комнат Пропавших. Звезда охотника медленно качнулась в ее поле зрения, следуя по своей орбите, и она осознала ее неземную песню, бессловесный напев, который был там все это время, освобождая ее мысли и позволяя им плыть.

Она сосредоточилась и вошла в обнаженную комнату на другой стороне, пыльную прямоугольную коробку из литого камня, более древнюю, чем ледяные пещеры, но лишенную их постоянно меняющейся красоты.

ЯЗ УПОРНО ШЛА вперед, стараясь уловить малейший звук охотника и спускаясь при каждом удобном случае. Она не знала, где будет Эррис, но знала, что он будет глубоко. Она просто надеялась, что найдет его прежде, чем ее найдет существо, которое город создал, чтобы уничтожить ее. Ассасин. По сравнению с ним охотники регулятора выглядели как палец-рыба рядом с акулой — и не любой акулой, а черной, которая редко всплывает на поверхность, но уж если всплывает, то выгоняет всех китов из Горячего Моря.

Она знала, что подземный город огромен, и ее поиски безнадежны, но одно было ясно. Если она зайдет достаточно глубоко, то Эррис сам ее найдет. Звезда, которую она держала, будет служить маяком для наблюдающих разумов, которые притаились в глубинах подземного города. Эррис ее найдет. Или что-то другое.

Монотонность лестниц, шахт и бесконечных пыльных коридоров притупила ее бдительность, и мысли снова поплыли в такт песне красной звезды. Ее решимость приходила и уходила волнами, железная на вершинах, гнилая от неуверенности в себе в низинах. Желание Квелла, чтобы она вернулась на поверхность, может быть, и совпадало с желанием жрецов, но оно было и его собственным, рожденным любовью. И здесь, одна, в пустом доме Пропавших, она могла назвать мотивы Квелла такими, какими они были. Он любил ее и во имя этой любви бросил вызов миру — неизвестному, неведомому и полному опасностей.

Мысль вызвала улыбку на губах, но не заставила повернуть назад. Это также вызвало вопрос. Ответила ли она на эту любовь? Горит ли в ней ответная страсть? Знает ли она вообще, что такое любовь? Когда-то Квелл был всем, чего она хотела. Всем, что она могла себе представить. Ее всем… но он был еще и трещиной, через которую дул холодный ветер. Она так мало знала. У нее было так мало вариантов. Ход ее жизни несся перед ней с пугающей уверенностью. Неизбежность ее жизни приводила ее в ужас. И все же, когда что-то угрожало этой уверенности — смерть Азада показала, каким тонким может быть лед под ногами, а ее растущая странность тянула ее к яме, как рыбу на ее собственном крючке, — когда все это бросало вызов ее уверенности, это тоже пугало ее.

Яз спросила себя, почему она отказывается вернуться к регулятору, человеку, мудрость которого уважал ее клан, человеку, чьи суждения имели такое влияние, что ее собственные родители видели, как он бросил их сына в черную глотку ямы, и ничего не сделали. Яз не жалела, что последовала за Зином, хотя и не совсем понимала почему. Но кто-нибудь полностью понимает себя или даже хочет понять? Разве это не было бы очень скучно?

— Нет, — выдохнула она, оказавшись на развилке с четырьмя путями, не помня о выборе, который привел ее туда. — Нет. — Она действительно сожалела о том, что последовала за Зином. Она сожалела, что не прихватила с собой регулятора.

— Нет. — Она снова произнесла это слово. На этот раз громче, удивляясь округлости его во рту, вкусу его дерзости. — Нет.

Неужели она отказывается оставить своих друзей только из-за желания отвергнуть… все? Все, начиная от жестокости общества, которое бросило своих сломанных детей, до суровости существования в пещерах, где Сломанные и Запятнанные вели непрекращающуюся борьбу, сражаясь за разных хозяев. Говорит ли она «нет» неоспоримым потребностям жизни в мире льдов и коротких морей? Но ты не можешь просто говорить «нет» вновь и вновь. Нужна альтернатива. Другой ответ.

Эррис показал ей зеленый мир. Она была первым Икта, увидевшим что-либо подобное; ее родители не видели ничего даже близко, ни их, ни других вдоль длинной цепи, простирающейся неисчислимыми поколениями в неизменное прошлое. Она увидела его и, хотя никогда не представляла себе ничего подобного, через несколько мгновений поняла, что он правильный. Она принадлежала этому миру. Они все принадлежали ему. Она знала, что это и есть ее ответ, хотя этот ответ не имел никакого смысла. Все это продолжало оставаться бессмысленным вплоть до того момента, когда Куина вложила ей в руку маленькую деревянную бусину и, вместе с ней, историю о человеке с юга, прошедшего невообразимое расстояние. Зеленый мир противостоял миру льда и всем его жестокостям, точно так же, как она сейчас противостояла предложенным ей вариантам.

ЯЗ ОБНАРУЖИЛА, ЧТО остановилась перед большим светящимся символом на задней, покрытой лишайником стене сводчатого зала. Лишайник почти полностью скрывал символ, который походил на толстую, грубую кожу, покрытую болезнью. Стены с письменами противостояли ей во время ее первого путешествия в город, защита которого становилась все сильнее по мере того, как она уходила все глубже и глубже. На этот раз она видела только символы, подобные этому, отяжелевшие от лишайника, указывающего на то, что они были обычной частью города, а не только что созданными, чтобы противостоять ей.

— На этот раз легче. — Она спросила себя, принял ли ее город или, возможно, просто заманил вглубь, прежде чем сомкнуть вокруг нее свои челюсти. В любом случае, ей нужно, чтобы ее заметили, потому что Сломанные обыскивали город в течение многих поколений и не исследовали даже половины его, так что найти Эрриса практически невозможно. Вместо этого ему придется найти ее.

Яз знала, что во время ее предыдущего визита внимание Эрриса привлекло сопротивление города. Это означало, что ей снова придется будить город. Ей придется ткнуть копьем медведя, лежащего в логове, и надеяться, что она сумеет справиться с тем, что последует дальше.

Полагаясь на интуицию, Яз решила поэкспериментировать. Она взяла красную звезду и, подняв руку над головой, стала водить ею по символу, начав с самой внешней спиральной линии. Она вела гладкой поверхностью звезды по мохнатому лишайнику вдоль слабо светящихся линий символа. Куда бы она ни направила руку, символ вспыхивал все ярче, пока, наконец, не засверкал настолько ярко, что осветил всю комнату. Теперь стали появляться другие символы, поменьше, словно свет просочился из большого в их пересохшие каналы. Множество крошечных букв теперь слабо светилось на задней стене, и, подойдя к ней, Яз услышала музыку. Не бессловесную песню звезд, которую, казалось, пел неслышимый голос, а сложную спиралевидную мелодию, то грустную, то радостную, звуки инструментов, хотя ни один из них Яз никогда их не слышала.

Призраки заполнили комнату, фантомы, которых она почти видела, словно слова, произнесенные прямо за порогом понимания. Впечатление танца. Грациозные шепотки, преследующие пустоту воздуха. Исчезающие, а потом исчезнувшие.

Яз очнулась все в том же темнеющем зале со слезой на щеке и глубоким чувством утраты. Когда-то, невообразимо давно, это было место музыки, света и движения, а теперь осталась лишь печаль разрушающегося разума огромного города.

Она двинулась дальше, надеясь найти какой-нибудь другой способ привлечь внимание Эрриса.

ПЕРВЫМ ПРИЗНАКОМ ОХОТНИКА было изменение песни звезды на орбите вокруг нее. Яз услышала гармонизацию, как будто второй голос присоединился к первому. А затем, сосредоточившись, она почувствовала биение сердца охотника, очень слабое, но становящееся все сильнее. Вместе с биением сердца пришло представление о направлении, и, напрягая чувства, она стала замечать другие сердца, еще более слабые и далекие. Она спросила себя, как они с Квеллом наткнулись на двух охотников, когда пытались покинуть город. Ей нужно было только прислушаться.

Охотник быстро приближался, в его сердце-песне слышалась настойчивость. Яз бросилась в узкий коридор, повернула и пошла по длинной лестнице вверх, хотя ее цель лежала далеко внизу. Охотник продолжал приближаться, его направление беспорядочно качалось вокруг нее, и это означало, что он мчится по пустым комнатам с безрассудной скоростью.

Широкая шахта, вдоль которой мусорщики спустили кабели, позволила ей быстро спуститься на двести ярдов. Она добралась до самого низа, обмякшая и дрожащая. Сила Икты покинула ее, и она удивилась, как другие племена выживают, будучи такими слабыми.

Металлический лязг эхом прокатился по шахте за ней, охотник становился все ближе. С проклятием Яз бросилась бежать, заливая коридор перед собой красным светом, высматривая любой узкий проход или трещину в фундаменте города, по которой могла бы сбежать.

Она добралась до другой шахты, более узкой и глубокой, чем первая, в которой висел один тонкий кабель, закрепленный вбитым в каменный пол железным колышком.

— Боги в Небе! — Руки Яз были словно желе. Она не была готова к еще одному долгому спуску.

Грохот далеко позади по коридору сказал ей, что охотник достиг дна предыдущей шахты.

Охваченная внезапной мыслью, Яз выхватила из воздуха красную звезду и сжала ее обеими ладонями. Она захотела, чтобы звезда поднялась, и позволяла ей делать это до тех пор, пока ее руки не вытянулись над ней. Она чувствовала ее давление на свои сцепленные пальцы. Стиснув зубы, она приказала звезде подняться еще дальше и одновременно потянула ее вниз. Та едва не вырвалась из рук и не ударилась в потолок, но Яз сумела удержать ее, стоя на цыпочках.

Красное свечение проникло в дальний конец коридора, становясь все ярче. Почти тут же появилась черная туша охотника — он цепляла когтями за край дверного проема, протискиваясь внутрь. Звезда внутри него сияла ярко-малиновыми линиями через каждый стык и щель в железной броне. Сердцебиение этого охотника было медленнее, чем у того, которого она разбила, чтобы получить свою красную звезду. Бо́льшая звезда, больший охотник, более смертельная угроза.

Яз раздраженно зарычала и шагнула к краю шахты:

— Боги, спасите меня.

Не обращая внимания на кабель у ее ног, она шагнула вперед, пытаясь заставить звезду стремиться вверх. Какое-то мгновение она висела там, болтая ногами в пространстве, тело висело под звездой, свет кроваво пульсировал в ее руках. Затем, сначала медленно, начала падать.

Ярдах в пятидесяти от земли Яз поняла, что спускается слишком быстро. Каменный пол несся к ней со скоростью, ломающей лодыжки. Кряхтя от напряжения, она попыталась сильнее заставить звезду сильнее тянуть вверх. Она стала падать медленнее, но недостаточно медленно. Оставалось двадцать ярдов, и она в отчаянии протянула руку, пытаясь одной рукой ухватиться за сверкавший рядом кабель и держа другой скользкий шар света.

То, что произошло дальше, произошло слишком быстро, чтобы ее мозг успел понять смысл происходящего. Она за что-то ухватилась, что-то разорвало ее захват, несколько раз перевернуло в воздухе и сильно ударило о пол.

ЯЗ МЕДЛЕННО ПОДНЯЛА голову, словно было не слишком поздно проявлять осторожность. Темно-красный свет затопил ее зрение, во рту появился привкус крови. Она медленно втянула в легкие воздух, изгнанный ударом о пол, и кинжалы вонзились ей в грудь с обеих сторон.

Звук железа, лязгающего о железо, заставил ее поползти, кровь текла между разбитыми губами. Она уже перебралась через дверной проем в темноту другой комнаты, когда услышала ужасный визг, звук когтей охотника — он спускался вниз по шахте, из которой она вышла, царапая четыре стены, чтобы укротить спуск.

Яз потянулась назад, и ее красная звезда покатилась за ней, остановившись в руке и осветив комнату за ней.

Еще одна пыльная комната, два дверных проема в задней стене, вертикальная шахта посередине пола. Яз поползла дальше. Дверные проемы казались слишком далекими, грохочущая, лязгающая атака охотника — слишком близкой. Она перекатилась через край шахты, сжимая красную звезду. Сила тяжести потянулась к ней с неумолимой силой и утащила в темноту.

И снова Яз висела только на силе приказа красной звезде: «поднимайся!». Страх перед падением наполнил желудок, в то время как боль от борьбы со звездой пронзила голову.

Она упала в огромной комнате. На этот раз она не пронеслась сквозь воздух, а, скорее, спустилась, как ныряльщик, погружающийся в воду. Алый свет звезды, пробивающийся сквозь ее руки, делал ее похожей на тех странных рыб, которых иногда выносят из глубочайших глубин океана стремительные восходящие течения; эти рыбы висят во тьме, неся перед собой свой собственный свет. Звезда частично освещала ближайшую стену, когда она падала мимо нее, свет окрашивал в красное камень и черные входы. Комната оказалась чем-то вроде перекрестка, где сходились дюжины шахт, некоторые открывались на разной высоте вдоль стен, такое же количество пронзало пол и потолок.

Яз ударилась о камень с криком “Уууфф!”, который скомкал ее в комок боли и поглотил зрение среди созвездия вращающихся огней.

БЕССЧЕТНОЕ ВРЕМЯ ЯЗ висела среди этих огней в блаженстве забвения. Без памяти о месте назначения или воспоминаний о преследовании вся срочность покинула ее. Она плыла, движимая лишь праздным любопытством. Звезды… она плыла среди звезд, но не среди красной россыпи точек, умирающих в черных небесах над льдом, а между мраморными гигантами, медленно и величественно раскачивающимся в пустоте. Рядом горела огромная алая звезда, похожая на приглушенный огонь в кузнечном горне, и точно так же, как Яз могла заставить звезды вращаться вокруг нее, вокруг этой великой звезды вращались ме́ньшие звезды. Из дюжины звездочек, вращавшихся вокруг тусклого жара красной звезды, внимание Яз привлек жемчужно-белый шар, весь переливающийся отраженным светом большой звезды — словно горел лед. Она подплыла ближе, пока не начала понимать, что даже эта маленькая звезда была намного больше ее, ее бесконечная белизна начала заполнять ее зрение. И наконец, когда тень шара угрожала поглотить ее и она окончательно поняла, что он больше гор и морей, Яз смогла разглядеть тонкую темную линию вокруг его середины. Тень сгустилась, большая красная звезда пропала за растущей громадой белой звезды, и в эти последние мгновения света линия вокруг ее середины превратилась из черной нити во что-то с намеком на толщину и цвет. И этот цвет был зеленым.

Тьма, поглотившая мир, превратилась в тень руки, и внезапно появился Элиас, стоявший в пространстве без стен, его одежда, как и одежда Эрриса, была сделана из чего-то, что не было ни шкурой, ни мехом.

— Привет. — В узкой руке с длинными пальцами он держал белую звезду, едва достаточную, чтобы покрыть его ладонь. Он смотрел на Яз, не узнавая. — Кто ты и что тебе нужно?

— Я — Яз из Икта. Мы встречались… — Она попыталась вспомнить, как давно это было. — …раньше. — Часть ее цели вернулась к ней, когда она потянулась за ответом. — Я ищу звезду.

— Боюсь, я не могу позволить тебе взять эту. — Он поднял белый шар. — Я должен ее защищать.

— От Сеуса?

Элиас дернулся, в его быстрых темных глазах появилось беспокойство.

— Да, — Он обхватил звезду рукой. — Элиас Стержень-корень, рад познакомиться, юная леди. Но ты сказала, что мы уже встречались?

— Да. Потом пришел Сеус и…

— А. Должно быть, я — все, что выжило. Основной каркас, так сказать. Недавнее воспоминание исчезло. — Он нахмурился. — Я ничего не помню до того… Ну… — Он снова поднял звезду и внимательно посмотрел на нее. — Скажем так. — Тонкая линия медленно расширилась в широкий зеленый пояс, так что почти треть мира была свободна ото льда. — С тех пор, как мир стал таким.

— Сеус — это зима? — прошептала Яз.

Элиас покачал головой:

— В конце концов, этот мир должен замерзнуть. Однако Сеус решительно настроен против того, чтобы кто-то замедлял процесс.

— Чего он хочет? Уничтожить мир?

— Никогда. — Элиас сверкнул нервной улыбкой. — Только весь твой вид.

Яз внезапно обнаружила, что ее остров настоящего переполнен возвращающимся прошлым и будущим. Она упала. За ней охотились и будут охотиться:

— Мне нужна звезда, чтобы спасти Зина и остальных!

— Бо́льшая картина! — Элиас раздраженно щелкнул пальцами у нее перед носом. — Я только что сказал тебе, что Сеус хочет закрыть Коридор, покрыть льдом зеленую зону и убить более девяноста девяти процентов всего человечества на поверхности этой планеты. — Его взгляд метнулся к ее воротнику. Он протянул руку и постучал пальцем по игле: — Ты должна использовать это, чтобы найти меня. Именно, того, кто может использовать… кто может помочь тебе остановить Сеуса!

Яз отступила назад и вперила в Элиаса тяжелый взгляд. «Бо́льшая картина» — не та фраза, которую она когда-либо слышала, но каким-то образом она поняла эту точку зрения. Тот же самый образ мыслей, из-за которого спокойно смотрят, как детей приносят в жертву бо́льшему благу, из-за которого спокойно смотрят на ужасные дела против немногих, чтобы сохранить многих. Может, это было правильно, а может, и нет. Яз оставила это на усмотрение богов. Но что бы они ни решили, ее курс был определен, правильный или неправильный:

— Я позабочусь о твоем сражении, когда закончу свое. А теперь отошли меня обратно!

— Отослать тебя? Дорогая девочка, ты сама привела себя сюда.

— Тогда как я… — Но, пока слова вырывались изо рта, она ощутила, что щека прижата к холодному камню, на языке — вкус крови. Зрение затуманилось, и большая красная звезда, вокруг которой вращались остальные, снова появилась из темноты.

Время шло, и круг света от ее звезды, теперь лежавшей прямо за кончиками вытянутых пальцев, начал уступать растущему сиянию полудюжины больших символов, которые проявлялись, как звезды из общей темноты ночного неба. Вскоре появились десятки новых, осветив зал, в котором могли бы собраться, не касаясь локтями, все люди, пришедшие на встречу.

Яз поднялась на ноги, кряхтя и вытирая свежую кровь со рта. Она вернулась в комнату, в которую упала, спасаясь от охотника. Все остальное могло быть результатом слишком сильного удара ее черепа об пол. Ее голова и грудь соревновались, кто из них может болеть сильнее.

— Эй?

Необъятная комната поглотила слово. Вместо ответа темная пасть одной из многочисленных вертикальных шахт осветилась изнутри малиновым светом. Несколько мгновений спустя появился охотник, цепляясь черными когтями за стены; он спрыгнул на каменный пол пятью ярдами ниже, плавно приземлившись на согнутые ноги. Тот самый охотник, который преследовал ее через столько туннелей.

С губ Яз сорвался вздох. Она призвала звезду в руки и начала наступать на врага. Она не питала особых иллюзий относительно своих шансов победить это существо, но время для бегства прошло.

Этот охотник напоминал гигантского черного краба со сложной системой многосуставчатых ног, несущих тело в три раза шире роста Яз. Одна рука, массивная, перевешивала две другие, поменьше. У этих двух были пальцы, похожие на щупальца, а большая могла похвастаться клешней, которая легко схватила бы геранта и разрубила его пополам.

То ли удивленный ее приближением, то ли восстанавливаясь после падения, охотник остался на месте, у самого основания стены, его железное тело почти касалось одного из нескольких дюжин одинаковых отверстий.

Яз двигалась по прямой, за исключением того места, где обогнула одну из шахт, открывавшихся в полу. Она держала звезду перед собой, меньшую кузину той, которая, как она чувствовала, питала монстра впереди. В ее свете Яз увидела реку, которая течет сквозь все сущее, шире и яснее, чем когда-либо видела раньше, сила реки была скрыта, но ужасала даже в намеках, которые предлагала глазам. Та звезда, которую Яз нашла в сердце города, снова открыла ей реку. Но она боялась реки больше, чем охотника. Если бы Яз прикоснулась к ней, та могла бы затопить ее за пол-удара сердца, наполнив энергией, которой она не могла владеть. Она скорее сунет руку в кузнечный горшок, чем осмелится вот так войти в реку.

Охотник встал на ноги, когда Яз сократила оставшееся расстояние между ними. Он стал выше на пол-ярда и еще поднял огромную клешню, глядя на нее разноцветными стеклянными глазами, тускло поблескивающими на концах двух маленьких сочлененных рук.

— Ты будешь моей. — Яз произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, напрягая свою волю через звезду в руках, пытаясь повлиять на ту, которая пульсировала в середине нависшего над ней железного тела.

Краб приближался быстрыми, неровными шагами, его вес царапал камень в каждом месте, куда опускалась одна из его острых ног. Коготь, достаточно большой, чтобы раздавить Яз в лепешку, навис над ее головой. Она чувствовала сердце существа своим разумом, яростный непокорный огонь, отвергающий ее приказ. Яз заскрежетала зубами и подняла руку к опускающемуся когтю.

— Нет!

Краб заколебался, его железная туша застонала, когда инерция движения вперед остановилась. В следующее мгновение его сердце-звезда вспыхнула, темно-красный свет засиял из каждого сустава, и яркая боль расцвела в голове Яз. Что-то хрупкое сломалось в ее сознании, и она упала, кровь текла из ее глаз. Массивный коготь последовал за ней на землю.

Прежде чем зазубренные зубы клешни успели сомкнуться вокруг нее, все чудовище вздрогнуло. Яз услышала ужасный визг и быструю серию щелкающих звуков. Затем, с внезапной яростью, весь краб разлетелся на куски. Глаз ударился о пол рядом с головой Яз и разбился, осыпав ее осколками. Часть панциря пролетела мимо нее, края блестели там, где было порвано толстое железо. Яз увидела, как клешня скользнула по земле, прежде чем свалиться в одно из отверстий шахты; за клешней быстро последовали несколько отрезков кабеля и светящаяся звезда размером почти с голову новорожденного.

Со стоном Яз отползла назад и перекатилась в сидячее положение. Казалось, среди обломков охотника осталось какое-то темное ядро. Пока она смотрела, оно, казалось, освобождается, выбрасывая железные тросы, металлические пластины, зубчатые колеса и большую черно-синюю пружину. Существо, появившееся среди руин охотника, было почти человеком и, возможно, лишь немного выше и шире Хетты или Джеррига, хотя и отлито из черного металла. Оно, казалось, было тщательно спроектировано, в отличие от импровизированных охотников, созданных регулятором. И хотя Яз никогда не видела его отчетливо, она точно знала, кто это: ассасин, которого город послал, чтобы остановить ее побег. В тот раз Яз смогла убежать потому, что Эррис пожертвовал своим железным телом и его замедлил.

Ассасин разорвал спину охотника и выбрался из-под обломков. Охотники были делом рук регулятора, и теперь город восстал против них. Хотя казалось, что аватар, посланный городом, был сосредоточился на Яз. Охотник был просто помехой, собиравшейся украсть добычу.

Ассасин поднял к ней руку, вытянул пальцы и крепко сжал их. Яз поняла, что даже если бы она считала, что сможет овладеть созданием города — хотя ей не удалось овладеть созданием регулятора, — единственная звезда, которую она могла слышать, была у нее в руке. Что бы ни двигало этого убийцу, это было что-то новое, на что она не имела никакого влияния.

С тихим щелчком на концах вытянутых пальцев появились четыре черные точки. Следующие два события произошли одновременно. Четыре черных дротика полетели к ней с той же скоростью, с какой они врезались в камень во время их последней встречи; Яз погрузила обе руки в реку, которая течет через все сущее. На мгновение она стала единым целым с вселенским потоком, ужасная энергия текла через нее с такой силой, которая должна была содрать плоть с ее костей. В следующее мгновение река отвергла ее, и она лежала, задыхаясь, на том же месте, где была раньше, хотя ей показалось, что ее отнесло на большое расстояние. Энергия, все еще находящаяся внутри Яз, заставляла ее чувствовать себя струной арфы, резонирующей на ноте творения. Ее тело хотело разорваться на части, разойтись в дюжине разных направлений, каждая часть несла с собой отдельный кусок ее разума. Она стояла, вздрагивая, как флаг на ветру, почти не замечая четыре сплющенных куска черного металла, соскользнувшие с колен. Посланные дротики ударились о щит золотого света, окружавший ее, и со звоном упали на землю. Яз и ассасин смотрели друг на друга, одна — золотистая, другой — темный.

Яз вспомнила о своих друзьях, о своей цели, о Турине и Зине, пойманных в ловушку среди черного льда. С громким криком, наполовину яростным, наполовину восторженным, она ухитрилась схватить обрывки своего существа и собрать их в единое целое. Она стала единой, втянутой в мир более определенно, чем когда-либо прежде, понимая в то же время, как близко она подошла к тому, чтобы рассеяться по поверхности своей украденной силы, как масло, разлитое по поверхности моря.

Яз развела руками, потом сложила их чашечкой, удивляясь, что они не полны огня. Что-то непобедимое бежало по венам, легкие не нуждались в дыхании, мышцы кричали с силой, которая легко могла разорвать ее на части. Когда она сделала быстрый шаг вперед, черный ассасин сделал быстрый шаг назад.

Яз ударила. Не руками, а всем, что было в ней, взрывом чего-то белого и черного, хаотичного и громкого. Сила удара швырнула убийцу, как детскую игрушку, отбросив его на несколько ярдов назад и ударив так высоко о стену, что Яз не смогла бы дотянуться до него даже кончиками пальцев.

Ее противник упал на землю лицом вперед, ударившись с лязгом, как железный колокол. Дождь из расколотых каменных осколков с грохотом обрушился на него из огромной воронки высоко над ними. Яз стояла, дрожа, глядя на неподвижную, слегка дымящуюся фигуру у основания стены. Она была рада, что он мертв. В этом единственном акте насилия она разрядилась, вылив все, что дала ей река. Пройдет по меньшей мере день, прежде чем она снова увидит реку. Неделя, прежде чем она сможет прикоснуться к ней хоть сколько-нибудь безопасно.

Яз обмякла, страх покинул ее тело и, отступая, обнажил все ее боли. Измученная, Яз повернулась, чтобы осмотреть ближайшую из шахт, идущих вниз

Скрежет железа по камню резко развернул ее назад и обратил вспять приливный поток ее ужаса. Огромная металлическая рука дернулась. Суставы протестующе застонали, и ассасин медленно приподнялся, снова повернув к ней свое пустое лицо. Даже в страхе она на мгновение заинтересовалась, не смотрит ли она в лицо Пропавшего. Неужели город создал своего ассасина по их образу и подобию?

Ассасин встал и шагнул к ней, прихрамывая на одну ногу и скрежеща металлом о металл. Он кое-где дымился, энергия, которую она выпустила на него, все еще искрилась на некогда блестящей поверхности, теперь глубоко изрезанной, и оставила на ней почти геометрический узор шрамов. Он протянул руку, и пальцы задрожали, но черные шипы, которые могли бы пронзить ее, не появились. Похоже, механизм, который их бросал, сломался.

Часть ее хотела развернуться и убежать. Броситься в еще одну шахту. Но она не хотела умирать, стоя спиной к этой штуке. Истощение хотело поставить ее на колени, но это был не вариант. Не для Икта. Она встретит смерть стоя.

Она подняла свою звезду, думая, может быть, бросить ее. Она и раньше чувствовала, что готова умереть — там, под черным льдом, — но, возможно, это была тяжесть демонической злобы, сокрушающей ее дух. Теперь она была совсем не готова. У нее было незаконченное дело. Люди, которых только она одна могла спасти.

Яз не была готова, но понимала, что у нее ничего не осталось. Просто держать перед собой руки со звездой — даже это отнимало все силы.

Без предупреждения что-то ударило о землю между ней и убийцей. Что-то, должно быть, упавшее из одного из отверстий шахты на потолке. Оно ударило быстро, как молния, но без единого звука, кроме слабого шлепка, как ладонью по камню. Яз моргнула. Фигура, человеческая фигура, свернувшаяся от удара, припала к земле между возвышающимся убийцей и Яз, которая только сейчас поняла, что стоит на коленях.

Звезда выпала из рук Яз, когда Эррис поднялся с корточек. Лицом к ней, а не к металлическому гиганту. Не Эррис в его теле из разнородных частей, а Эррис, каким она видела его в зеленых воспоминаниях о его жизни: высокий, спокойный, с кожей того же насыщенного коричневого цвета, что она помнила, с волосами, плотно прилегающими к черепу, в тугих черных завитках. На нем была белая туника из льна и леггинсы. Яз обнаружила, что знает слово «лен» и что это такая ткань. Слово проскользнуло в ее сознание, пока она блуждала по воспоминаниям Эрриса вместе с ним.

— Яз. Я же говорил тебе не возвращаться. — Грустная улыбка заиграла в уголках его губ.

За спиной Эрриса ассасин сделал шаг вперед, встав прямо за ним. Голова Эрриса едва доставала до груди убийцы.

Эррис повернулся и посмотрел на пустое лицо убийцы.

— Я не могу отдать ее тебе.

— Как… как ты здесь? — Яз с трудом поднялась на ноги, отяжелевшая от истощения. — Ты сказал, что у тебя нет тела.

— Вообще-то я сказал, что у меня их два. Одно построено лучше, чем другое. — Эррис продолжал стоять к ней спиной.

— Но… другое было металлическим, как у охотника.

— И в этом тоже есть металл. — Взгляд Эрриса оставался на пустой пластине лица ассасина, где внезапно начали высвечиваться символы, один за другим; они текли по железу, как медленный водопад.

— Нет! — сказал Эррис.

Убийца ударил его наотмашь. Казалось бы, ленивый удар, но он отправил Эрриса в полет через пространство пола. Яз вскрикнула, когда Эррис упал в шахту, но каким-то образом его пальцы ухватились за край, и через несколько ударов сердца он выкарабкался наружу.

Ассасин потянулся к Яз, и она попятилась. С впечатляющей скоростью Эррис вернулся, чтобы вмешаться. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от железных пальцев, тянущихся к Яз.

— Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы построить это тело, — сказал он ассасину. — Сколько себя я в это вложил. Как я старался скрыть это от тебя.

Железная рука сомкнулась, как капкан, вокруг его головы, поглотив ее. Яз, пошатываясь, шагнула вперед и обеими руками ухватился за один палец. Она попыталась отодвинуть его назад, но он не поддался.

— Ты же не думаешь, что, сломав это тело, сломаешь меня? — Эррис говорил из-под запястья ассасина. — Ты слишком долго держала меня. И вообще я прожил слишком долго. — Он обращался к городу, к Весте, а не к работе из металла и магии, которая удерживала его. Обращался к огромному, но разбитому разуму, который удерживал его на протяжении всех этих столетий.

Символы, текшие по лицевому щитку ассасина, теперь сияли ярче, рисуя себя на Яз. Каждый символ на стенах светился все ярче, и тени, которым негде было спрятаться, стремглав убежали вниз, в ближайшие шахты.

— Это не то, для чего тебя создали, — сказал Эррис.

Пальцы слегка шевельнулись, начиная сжиматься. Эррис ахнул, словно от боли:

— Вот. Я это сделал.

В то же мгновение каждый из тысячи символов на стенах, потолке и полу загорелся красным. Ассасин разжал руку и выпустил голову Эрриса. Письмена продолжали течь по его лицу.

— Я привязал себя к этому телу, — сказал Эррис. — Это все, что я есть. Наконец-то я от тебя сбежал. Я могу жить или умереть, но не могу вернуться.

Из груди ассасина вырвался звук, похожий на скрежет рвущегося металла, и Яз пришлось зажать уши. В голосе не было ничего человеческого, и все же его боль, глубина его печали грозили унести Яз прочь, как волна, срывающая рыбаков с лодки.

— Я понимаю, что не смогу вернуться, если уйду. — Эррис опустил голову. Он повернулся и взял Яз за руку. Она позволила ему взять ее и вложила свои пальцы в его. Его плоть была теплой. Почти человеческой. Но не совсем. — Яз пойдет со мной.

Символы снова запульсировали.

— Она не вернется. Верно, Яз? — Он встретился с ней взглядом.

— Я… — Она поняла, что не хочет этого говорить. Хотя это было место пустоты и смерти, оно также содержало тайны и ответы. Мысль о том, что она, возможно, никогда больше не вернется, что все эти секреты будут навсегда заперты от нее, почему-то казалась слишком большой, чтобы просить, хотя она была в нескольких дюймах от смерти и стояла не намного дальше от нее сейчас. — Я уйду так далеко, как только смогу.

Эррис повел ее к устью ближайшей горизонтальной шахты. Они шли быстро и спокойно под сиянием алого огня символов.

— Что ты сделал? — прошипела Яз, боясь, что, если она заговорит слишком громко, город каким-то образом передумает.

— Я использовал единственное, что у меня есть, — сказал Эррис. — Себя. — Он оглянулся на ассасина. — Я был частью пустоты так долго, что даже сейчас, когда разум Весты пошатнулся и разбился, она ценит мое существование. Своего рода любовь, если хочешь.

Позади них раздался лязг, и, оглянувшись, Яз увидела, что теперь, когда цель ассасина была достигнута, он буквально разваливается на куски. Их захлестнула волна эмоций: печаль, гнев, потеря. Собственные чувства Яз плыли по этому приливу, оставляя ее опустошенной, бредущей как мертвец, слезы текли из глаз, дыхание сбивалось в груди, когда она боролась с рыданиями.

Вихрь чувств начал стихать, когда они вошли в коридор. Их шаги эхом отдавались в туннеле, и, когда вход позади них превратился в квадрат красного света, звезда, вращавшаяся вокруг Яз, начала освещать туннель. Кружась, она посылала их тени в медленном танце, сближая, объединяя, разлучая, заставляя скользить по одной стене, затем по другой.

Яз поняла, что они все еще держатся за руки, и смущенно высвободилась из объятий Эрриса:

— Я все еще не понимаю, что ты там сделал.

— Я сделал то, что раньше делал лучше всех, — сказал Эррис. — Сбежал.

— Что, без малейшего труда? — Яз нахмурилась. — Почему же ты не сделал этого много лет назад?

Несколько шагов они шли молча, окруженные своими тенями.

— Ну, это было не «без малейшего труда». Сначала я должен был построить вот это. — Эррис похлопал себя по телу. — Что потребовало поиска, разблокировки и освоения некоторых более сложных механизмов, оставленных Пропавшими на нижних уровнях. Это заняло некоторое время.

— Сколько? — Яз знала, что женщине требуется бо́льшая часть года, чтобы родить ребенка.

— Целые жизни, — сказал Эррис. — Дюжины жизней. А потом я должен был полностью переместить себя в конструкта, не оставив ни одной части, которая могла бы привязать меня к пустоте. К счастью, когда город забрал меня, он забрал меня всего, включая мои навыки марджала.

— Но даже если это так, ты ведь не придумал и приготовил все это за то самое время, когда я случайно появилась?

Эррис остановился и повернулся к ней:

— Нет.

— Тогда почему? — Почему сейчас? имела она в виду. Почему из-за меня? хотела она спросить. Неужели он не знает, что она сломлена? Неужели он не знает, что она уже не раз подводила тех, кто верил в нее?

— Зачем мне было уходить? Я знал, что там наверху. Лед, лед и еще раз лед. Мертвый белый мир. Мир, который вонзит свои зубы в это тело и будет давить, пока не истощатся энергетические элементы, и тогда, наконец, мне придет конец. — Он замолчал, на удар сердца. — Я боялся уходить. Все, кого я когда-либо знал или о ком заботился, ушли.

Яз встретилась взглядом с его темными глазами, в которых отражалась одна-единственная красная звезда.

— Почему… — У нее пересохло во рту. — Что изменилось?

Он улыбнулся улыбкой, в которой было слишком много неуверенности для того, кто прожил тысячи лет.

— Ты заставила меня заботиться.