Девушка изо льда

Глава тридцать третья

Бессонов

Я поговорил с Артуром. Нужно было сразу это сделать, чтобы обуздать его интерес к моей девочке. Короткая встреча, пара фраз — и все решено. Иза ни о чем не догадывается, и хорошо. Пусть работает спокойно.

Начало декабря. До нового года осталось немного, а настроение паршивое. Семейный праздник… Ненавижу. В моей семье он никогда не отмечался в узком кругу, среди своих, с душевными посиделками, подарками и искренними пожеланиями. Не было никаких своих. Отец — цербер, забитая мама, которая повиновалась движению брови деспота. Чу́дная семейка: красивый фантик с гнилой начинкой внутри. Что я видел каждый год? Дизайнерская елка — да, толпа известных лиц — да. Нудная проповедь отца — каждый год я должен был подниматься на одну ступень выше в учебе, достижениях, карьерной лестнице.

— Денис Андреевич, у вас встреча через полтора часа.

В кабинет заглядывает Пашка Соколов, мой бизнес — помощник. Он — счастливый парень. Девушка есть, любовь взаимная. Денег зарабатывает прилично, скоро дом купит и предложение невесте сделает. На днях колечко приобрел. Достойное, с крупным бриллиантом. Я одобрил, когда Паша неловко попросил оценить украшение. Мда… Что ж у меня все через…

Выезжаем заранее. Пробки на Ленинградке — как хроническая болезнь, никогда не проходят. Когда-то больше, когда-то — меньше, но есть всегда. В машине я расслабляюсь, достаю телефон и открываю фото. Иза улыбается, глядя на бегущего сына. Вот они вдвоем хохочут, играя в снежки. Тёма сверкает глазами. Коллекционирую мгновения счастья, воруя у своей семьи не постановочные кадры радости.

— Держитесь!

Не сразу понимаю, что кричит Вадим, мой водитель. Задумался. Машину резко бросает вперед, а затем — вбок. Скрежещущий звук, новый удар. С размаху влетаю в подголовник переднего пассажирского сиденья, спину пронзает резкая боль, телефон падает под сиденье. Никогда не пользовался ремнями безопасности, а сегодня об этом жалею. Перед глазами мелькают яркие вспышки, с трудом разгибаюсь и откидываюсь на спинку. Вроде ничего не сломано, но дышать больно.

— Я вызываю скорую. Не двигайтесь, Денис Андреевич.

Пашка утыкается в телефон, а я закусываю губу, чтобы не стонать. Сука, больно! Словно кипятком обжигает грудину, сердце бьется о ребра, словно сумасшедшее. Закрываю глаза и отключаюсь. Прихожу в себя на борту вертолета. Бледный Соколов сидит рядом, переговаривается с Громом.

— Все в порядке. Летим в Склиф. Держитесь, шеф.

Всю жизнь ненавижу больницы. Они — для слабаков, мужики решают свои проблемы со здоровьем на ходу.

— Мы попали в крутой замес. Много пострадавших, есть серьезные, — рассказывает Пашка, пока меня везут на каталке делать снимок спины. Перед глазами мелькают люди в белых халатах, белые потолки и узкие лампы дневного света. Как в кино. Гул, шум, голова идет кру́гом. Быстро медики работают, без лишней суеты делают снимок и отправляют меня в палату ждать результат.

— Поздравляю, Денис Андреевич. В этот раз вам повезло, — пожилой хирург внимательно рассматривает большой снимок, цокает и качает головой. — Ангел — Хранитель своим крылом вас сегодня прикрыл. С такой травмой обошлись без осложнений. Немного полежите, а затем можете отправляться восвояси. И, пожалуйста, пользуйтесь ремнями безопасности. Не играйте с судьбой в азартные игры. Проигрыш будет дорого стоить.

— Хорошо. Спасибо.

Хирург ушел, а я лежу. Прихожу в себя. Соколов перенес встречу с партнерами на другой день. Ленинградка стоит в глухой пробке, и моя машина — там, сегодня уже в любом случае опоздаем.

— Денис!

Мне не кажется… это не слуховая галлюцинация. Оборачиваюсь, чтобы убедиться. Иза. Моя девочка стоит в дверях. Глаза огромные, лицо бледное, дышит тяжело. Время останавливается, пальцы не могут справиться с мелкими пуговицами, дрожат от напряжения.

Она. Пришла.

Денис.

Мое имя в ее устах. Так мягко, ласково. Впервые за все время. Шаг вперед… незаметный, чтобы не спугнуть. Не дышу, не моргаю, смотрю в упор. Боюсь поверить, обмануться в ожиданиях.

— Иза…

Выдыхаю весь воздух, что остался в легких. Больше его нет. Сдохну прямо тут, у ее ног. Как верный пес, тихо и покорно. Прикоснуться хоть пальцем — мечта. Иза подходит совсем близко и упирается лбом в мою грудь, обнимает. Сердце взрывается, запуская новый цикл. Кажется, я буду жить.

— Иза…

Слово — выдох. Тонкая, хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Горячая, родная, любимая. Моя. Зарываюсь носом в макушку и дышу, впитываю запах моря и цитрусов, пропускаю между пальцев мягкие серебристые пряди. Наполняюсь новой жизнью.

Взгляд серо — синих глаз завораживает, согревает. Эти губы… не могу удержаться, прикасаюсь и сразу сбегаю. Прислушиваюсь к отклику любимой. Закрывает глаза и тянется ко мне за продолжением поцелуя. Сама!

В горле сухо, как в пустыне. Сейчас… я аккуратно. Дотрагиваюсь губами до виска, спускаюсь к скуле, рисуя невидимую дорожку. Темные ресницы трепещут, под пальцами на шее в диком темпе бьется венка одним темпом с моим сердцем. Ее руки у меня на груди, прохладные после улицы, оставляют огненные следы, как тавро. Клеймят прикосновениями в области сердца, и я покорно подставляюсь.

Ммм… мягкие губы. Сладкие, розовые. Такие вкусные. Прохожусь языком, срывая тихий стон, забираю его себе. Прикусываю и тут же зализываю укус. Иза — источник живой воды. Пью ее дыхание, приоткрываю губы и проникаю внутрь. Девочка откликается, встречает мой язык своим. Их огненный танец сводит с ума. Кажется, я рычу, крепко прижимаю к себе хрупкую любимую. Член пульсирует от напряжения, налитый кровью, ширинка стоит дыбом. Трусь пахом о ее живот и стону, не разрывая поцелуя. Жизнь через смерть — я согласен. Между нами нет расстояния, ее тело впечатано в мое, и мы горим одним пламенем, сводящим с ума.

Что не так? Открываю глаза и вижу, что Иза бессильно обмякла в моих руках. Что?! Я причинил ей боль?! Закрыла глаза, руки упали с моей груди. Иза!!! Нет!!!

Укладываю ее на кровать и вырываюсь в коридор.

— Врача! Срочно!

Пашка Соколов шарахается от моего вида, а потом бежит на пост. Минута — и в палату заходит мужчина с бейджиком на халате.

— Что случилось? Кто пострадавший?

Достает из кармана фонарик, светит в зрачок, а я схожу с ума. Внутри все трясется от ужаса. Знакомая картина взрывает мозг.

— Успокойтесь, это обычный обморок. Девушка просто переволновалась. Дайте ей прийти в себя.

Молюсь, чтобы он ошибался… Иза открывает глаза и смотрит на врача, а потом переводит взгляд и… меня откидывает волной страха, ненависти и боли. Я помню… уже видел этот коктейль во взгляде своей девочки. Давно. В прошлой жизни. Она шарахается в сторону, едва не падая с кровати, и забивается в угол палаты, молча выставляет руку перед собой. Боится!

Мои легкие разрываются от рычания, а тело сводит судорогой отчаяния. Я — Зверь! И она никогда этого не забудет, пока я рядом. Бесу место в аду, а не рядом с чистым ангелом! Выхожу в коридор, иду до ближайшего угла и молча сползаю по стенке. Сейчас я четко понимаю, что нас нет и уже никогда не будет.

— Отвези ее домой. А я сам справлюсь…

Соколов уходит выполнять распоряжение, а я… я просто умираю. Так кровь из перерезанной вены капля за каплей покидает тело, унося с собой жизнь. Не больно. Ты просто засыпаешь и переходишь в другой мир.