Девушка изо льда

Глава четвертая

О чем Бес разговаривал с неизвестным мужчиной, можно только догадываться по его изменившемуся взгляду. Если раньше он царапал презрением, то сейчас я четко считывала в нем неприкрытое удивление и даже шок.

Официант принес заказ и спешно удалился, словно боялся заразиться от нас неизлечимой болезнью.

— Что случилось, Льдинка? Тебе не нравится мясо? Пережарили? Сказать, чтобы заменили?

— Нет. Все нормально. Я не очень голодна.

— На одном персике долго не протянешь, — хмыкнул Бес и снова напрягся, на миг закрыв глаза.

Персик… я ела его недавно. Одна, в пустой кухне. Откуда..? Камеры. Всегда про них забываю. Бес пересаживается на мой диван и кладет руку на колено. Его член уже бьется в ширинку, рвется на волю, а у меня все холодеет внутри. Нет!

— Девочка моя… — рука Беса улетает вверх, задирая узкое платье, пытается дотянуться до кружева трусиков.

— Дэн… Не надо… — хриплю, пытаясь отстраниться. — На нас смотрят.

— Пусть. Они завидуют, Льдинка, — его голос низкий, в глазах разгорается пламя, а мне так хочется выйти из этого зала. Прямо в окно, сквозь стекло. Я смотрю на незнакомца, его кривую ухмылку. Бес перехватывает мой взгляд и срывается с места, буквально волоча меня за собой. — Мы уходим!

В машине играет музыка. Инструментал. Он молчит, на скулах играют желваки. Кажется, что — то пошло не по плану, но я в этом точно не виновата. И все равно хочется свернуться в точку, исчезнуть. Ночной город летит навстречу, мелькают фонари, в сумраке теряются фигуры редких прохожих. Что за сюрприз меня ожидает? В лексиконе Беса все слова я стала рассматривать исключительно с точки зрения опасности и проблем.

— Мы почти дома…

Дом… кому как. Для меня эти стены и крыша — тюрьма. Клетка, в которой нет света, воздуха и самой жизни. Бэха брошена у крыльца, даже двигатель не заглушен. Охрана все сделает. Отгонит в гараж, осмотрит салон. На всякий случай. Бес тянет меня в кабинет, открывает дверь и сажает на диван. Я закрываю глаза. Не могу смотреть на стол, где он трахал меня, как бесчувственную куклу, на диван, на котором сейчас сижу. Ненавижу этот дом! Каждую комнату ненавижу, ступеньку и даже подвал! А еще — того, кто с легким прищуром изучает мое лицо, сидя напротив в удобном кожаном кресле. И в нем он тоже меня трахал. Твою мать! Будь ты проклят!

Дверь в кабинет открывается, охранник вталкивает… Брат!

— Сережа! — всхлипывая, бросаюсь на шею брата, обнимаю, вдыхаю знакомы запах. — Мой хороший! Я так ждала! — его светлые волосы небрежно рассыпаны, прикрывают лоб. Глаза…его глаза… — Сережка, ты ведь заберешь меня? Ты вернул эти проклятые деньги? Почему так смотришь? Что происходит?

Меня трясет. Надежда сменяется ужасом, потому что такие родные глаза любимого брата смотрят сквозь меня. Губы плотно сжаты. За то время, пока я его обнимала, он слегка коснулся моей спины и отстранился.

— Сядь, Льдинка, — голос Беса вышибает воздух из легких, словно меня бьют в грудь со всей силы. — Твой брат пришел на тебя посмотреть.

— Посмотреть? — шиплю, впиваясь ногтями в мягкий подлокотник дивана. — Как на выставку? Сергей, где деньги?

— Скажи ей, — Бес лениво наливает в бокал виски, покачивая ногой. Словно режиссер, он следит за событиями на сцене, раздавая актерам советы и рекомендации. — Что ты молчишь, Михайлов? Расскажи, как выдернул не только мои деньги, но и позарился на бабло Боголюбского. Хотел крутануть сумму на бирже, но прогорел. Давай, говори!

— Не может быть… Ты не мог… Ты занимаешься инвестициями, а не…

— Льдинка, от больших денег люди дуреют, теряют голову. Твой брат посчитал себя умнее нас, и вляпался по самые яйца…

Я не хочу слушать этот ужасный голос, но почему Сергей молчит? Неужели все правда?! Подскакиваю к нему, хватаю за рубашку, начинаю трясти.

— Ответь же мне!

— Я… ошибся, — хрипло выплевывает мой единственный родной в этом мире человек. — Прости, Золя.

— Сколько ты должен? Назови настоящую сумму! — голос срывается в крик, перед глазами все плывет. Я так ждала этой встречи, и вот… дождалась.

— Два миллиона.

— Не рублей, Льдинка, — хмыкает, уточняя Бес, и прикуривает сигарету. А у меня подкашиваются ноги. Мне трудно представить эту сумму. Не хватает фантазии. Это катастрофа! — Твоего братца искал не только я, но и Боголюбский… Но мы договорились. Скажи ей, братик. Порадуй любимую сестренку хорошей новостью.

— Ты не можешь так поступить, Сережа. Найди выход, ведь ты — мужчина.

— Мы уже нашли выход, Льдинка. Не спеши, просто выслушай.

Подлец слишком доволен, просто счастлив, и это пугает больше всего. Я перевожу взгляд на Сергея, который не смотрит на меня, отводит взгляд, рассматривая темный угол кабинета. Его голос, равнодушный и отстраненный, оглушает каждым словом.

— Мы договорились, что ты останешься в этом доме, Золя. Денис Андреевич позаботится, чтобы Боголюбский не смог тебе навредить. Он может искать не только меня, но и тебя. Я уеду за границу, пересижу какое — то время, а позже вернусь. Все будет хорошо…

— Что?! — меня подкидывает от злости. Срываюсь с дивана и подхожу вплотную, беру голову брата в руки, смотрю в глаза. — Позаботится? Бес? Ты знаешь, что он со мной делает?! Навредить? Что мне сделает твой Боголюбский, чего еще не сделал Бес?! Хочешь знать детали?! Я расскажу! Он трахал меня везде в этом кабинете, как самую дешевую и распутную шлюху. На всех поверхностях! И не только здесь. Он — не человек! Зверь! Любовь и даже секс — не для него! Он — насильник! Извращенец! — ору, срываясь на ультразвук. Краем глаза вижу, как каменеет мой мучитель, медленно поднимается из — за стола, откидывая сигарету в сторону. Насрать. Свой смертный приговор я уже подписала. — Ты продал меня! Ты, мой брат, единственный защитник! Подложил меня этому монстру в обмен на свободу! Ты — мразь! Знать тебя не хочу! Мерзавец!

У меня больше нет брата. Он умер. Родителей не стало десять лет назад, а сегодня… Я осталась одна. И сейчас меня убьют. Бес хватает Сергея за шкирку и, словно щенка, выбрасывает в коридор на руки охране, а затем разворачивается ко мне.

— Извращенец? Насильник? — голос хрипит, режет уши, словно бритва, но я даже не поднимаю головы. Мне уже все равно. — Сейчас ты узнаешь, что это такое. Встань!

Я сижу на паркете. Слезы застилают глаза. Бес подходит со спины и изо всех сил тянет за цепочку. Она врезается в шею, душит и режет кожу алмазными гранями. Почти ломает палец, срывая кольцо. Горячие яркие капли падают на плечи: мочки ушей разорваны, сережки валяются на полу. Перекинув через плечо, Бес несет меня в спальню и бросает на кровать, несколькими движениями срывая с себя одежду. От удара по лицу в глазах темнеет. В тишине комнаты щелкает затвор пистолета.

— Сука, в глаза смотри! Сейчас ты узнаешь, что такое извращение!

Темнота и холод. Я лежу на чем — то влажном и холодном. Душно, пахнет мочой. Тело болит. Ломит, словно меня пропустили сквозь мясорубку. Тянет низ живота, я не могу открыть рот, чтобы позвать на помощь. И я не хочу этой помощи. Хватит. Умирать не страшно, страшно жить в этом доме, рядом с Бесом. Закрываю глаза, подтягиваю колени к груди и засыпаю. Холод обволакивает плотным коконом, замораживает все чувства. Кровь становится густой, вязкой. Сердце бьется все реже. Я ухожу.