Девятая директива

Глава 4 СПЕЦИАЛИСТЫ

«Профессионалы» — это специалисты, и каждый из них использует свой собственный метод. Сорби душит, но никогда — руками; почти всегда это нейлоновый чулок, реже — шнур. Он развратен и, как правило, находит себе работу в ночных клубах европейских столиц. Называет себя «частным оператором»: половина его жертв — женщины, заказы он получает от людей состоятельных или занимающих высокое положение. Как те, так и другие одинаково не желают разоблачения. Именно Сорби стоял за нашумевшим и попавшим в июне 64-го на страницы всех парижских газет «Делом голубой комнаты» (мадам Латрелль-Вуазэн) и за «Делом автострады ангелов» в 65-м в Милане, повлекшим за собой отставку трех членов итальянского правительства (разумеется, клиент Сорби вышел из воды сухим). Таким образом, Сорби вступил в контакт с политиками и сейчас, по разговорам, берется и за политические дела, ибо гонорары в этой сфере изрядно повысились.

Живчик, грек, использует нож. Он совершил до сих пор только два убийства. Оба имели политический характер и были настолько важны и так чисто выполнены, что в одном случае (лидер «промежуточного» боливийского кабинета) официальной версией так и осталось самоубийство. Грек не падок на деньги, его привлекают дела, громкие, подолгу не сходящие с передовиц. Говорят, что где-то в Аргентине и в Венесуэле он владеет пятнадцатью тысячами акров земли в ключевых для развития этих стран районах, но доживет ли он до той поры, когда сможет насладиться своими земельными угодьями, — большой вопрос, потому что, как сказал мне Пангсапа, Живчик капитально сидит на игле.

Винцент в работе необуздан и непредсказуем, ему никто не доверяет. Зато он отличается исключительным упорством и настойчивостью. Если ему названо имя, можете не сомневаясь считать этого человека покойником. Он использует все, что попадется, окажись то пистолет, нож, яд, бомба или, в крайнем случае, голые руки. И недорого берет, а по некоторым слухам — не требует оплаты вовсе (стоял за государственным переворотом в Египте, когда подполковник Ибрагим был найден в своем «кадиллаке» на дне Нила — на машину наткнулся ковш землечерпалки).

Хидео, японец, знает дело в совершенстве. Работает эффективно на сто процентов. Предпочитает аэрозоль цианида — возможно, на него повлиял «клинический» успех кэгэбэшника Богдана Сташинского, признавшегося в, 61-м в убийствах Ребета и Бандеры (лидеров украинских эмигрантов), осуществленных в Мюнхене четырьмя годами ранее. На счету Хидео три политических убийства высшего уровня, включая уничтожение турецкого посла в Объединенном Королевстве, известное под названием «Дело золотого карандаша». Золотой карандаш, принадлежащий жертве, нашли на тротуаре Керзон-стрит, и это привело к обнаружению тела в покинутом водителем такси на Уоллас-Мьюс. Хидео питает слабость к технике, во всей Японии ни у кого нет более сложной и искусно выполненной модели железной дороги.

Зотта. Он — сын одного из членов мафиозной группы, первоначально называвшейся «Компания «Смерть»». Его конек — это миниатюрные взрывные устройства. Как он утверждает, его оружие действует настолько «личностно направленно», что, если оно установлено верно, в строго определенном месте, то убийство происходит абсолютно чисто, без какого-либо вреда для окружающих. Большая доля правды в этом безусловно есть — когда Шерман Уиллз, президент крупнейшего акционерного банка «Чартер энд Эквити Бэнк», снял в комнате заседаний совета колпачок с авторучки (1963, Нью-Йорк), заседание так и не состоялось и никто, кроме него, не пострадал. А год спустя, когда единокровный брат короля Риада Али, отплыв от Дамаска на королевской яхте, решил побриться и включил электробритву, все прошло столь гладко, что в его отдельной каюте не вылетело ни одно стекло. Зотта, как и Хидео, очень хорошо мыслит технически, но гораздо менее стабилен. Когда он умрет, много женских слез не прольется.

Они все — профессионалы, специалисты своего дела, и у каждого свой метод.

Куо использует огнестрельное оружие.

Пангсапа мне очень понравился. Он послал со мной человека — маленького суетливого индуса, — чтобы тот помог мне найти монгола Куо и показал его. Индус все время кого-то боялся, то ли меня, то ли Пангсапы, то ли кого-то еще.

Куо наблюдал за тренировочными боями каратистов-профессионалов, которые проводились в гимнастическом зале Королевской атлетической ассоциации недалеко от полей для игры в поло в Люмпини. Схватка только началась. Мы заняли места рядом с главным входом. Кондиционеры работали, но запах резины, пота и мазей для растираний все равно чувствовался. Несколько минут мой гид рассматривал зрителей, потом вдруг остановился взглядом на ком-то внизу и прошептал мне на ухо:

— Он во втором ряду, справа, в центре. В дымчатых очках.

По интонации я понял, что боялся он Куо.

Я медленно перевел взгляд туда.

— Можешь идти теперь, — сказал я, — если, конечно, ты уверен.

— Уверен. Одно время я хорошо знал его.

Пока индус не вышел из зала, я следил за дерущимися: на тот случай, если его уход заметят. Затем я опять посмотрел на Куо. Мой гид мог бы и не говорить ничего, не указывать на него, я узнал бы его и так. Передо мной был человек дела, в нем чувствовались власть и сила. Одет Куо был по-европейски: светлый костюм из тергальской ткани, превосходно пошитый и носимый им с небрежным безразличием, темно-голубой галстук с золотым узором и маленькие золотые запонки. Сила проявлялась и в том, как он смотрел, и в его позе, и в посадке головы. В этом не было ничего показного, бой каратистов захватывал его целиком. Справа и слева от него сидели двое телохранителей, тоже одетые в западном стиле, их равнодушие к происходившему в зале было таким же полным, как и интерес того, на кого они работали.

Я пожалел, что не вижу его глаз. Позднее мне придется узнавать его, узнавать сразу, даже на расстоянии, даже при недостаточно сильном освещении. А глаза важны. Глаза и еще походка. Чтобы увидеть походку, придется остаться до конца.

Каратисты наносили удары ногами, я слышал их шумное дыхание. Чемпионы Таиланда, им предстоит драться во время Визита. Я следил, как в свете прожекторов мелькают по пружинящему полу их быстрые тени.

Куо то напрягался — и я вспоминал тогда Пангсапу и его бойцовских рыбок, — то расслаблялся, то, смеясь, откидывал назад голову и поворачивался к одному из телохранителей, как бы приглашая его разделить удовольствие.

Я смотрел на него в течение часа. Следил за каждым жестом, каждым поворотом головы. Когда через несколько сидений от меня, в том же ряду, сели какие-то люди, я поднялся. Лицом к сидящим, спиной к арене я проскользнул к проходу и, перейдя в конец зала, сел немного выше и сбоку от Куо, чтобы запомнить, как он выглядит со спины. Завтра я начну слежку, буду жить с ним, изучать его. Пока не узнаю, как брата.

Куо направился к выходу. Я наблюдал, как он идет. Хорошая походка. Руки двигаются свободно, кисти расслаблены, ступает неторопливо, как бы взвешивая каждый шаг. Один из телохранителей заговорил с ним, Куо легким поворотом головы дал понять, что слушает. Его можно было бы принять за президента банка, покидающего конференц-зал. Он исчез в дверях. Я решил, что пока хватит. Если он не придет сюда завтра, с помощью Пангсапы я смогу его найти и продолжу свои наблюдения.

Первое, что я сделал следующим утром, это позвонил Варапхану и сказал, что мне нужен гелиотроп, и как можно скорее. Звонок Ломана раздался через час. Когда мы с ним вновь встретились на Сой-Суэк-3, он показался мне чем-то настороженным.

— Мне доложили, ты собрался улетать, — сказал он.

— Я остаюсь.

— Почему передумал?

— Ты знаешь, кто вчера объявился в Бангкоке?

— Пангсапа сказал мне.

— Но что заставило тебя с ним встретиться? Я считал, ты не намерен этого делать.

— У меня не было подобного намерения, ты прав. Но когда мне сообщили о твоей выходке, я решил выяснить, не раскопал ли он что-нибудь.

— Мне до чертиков надоело пытаться разыскать тебя, Ломан, и мне крайне не по душ£ пришелся проф-осмотр в посольстве. Кто эта женщина?

Он изобразил любопытство.

— Но в посольстве работает не одна женщина.

— В аппарате атташе по культурным связям. Кто она? Эм-Ай-6, или Безопасность, или кто?

— Ты, наверное, имеешь в виду Винию Мэйн.

— Она в нашей группе?

— О нет.

— Хорошо. Тогда передай, чтобы не стояла у меня на дороге. Устроила проверку, а потом еще и проследила. Не нравится она мне. А теперь послушай: задание я понимаю, но на моих условиях. Дело не твоего профиля, Ломан, но ты втянул Бюро; втянул сразу же, как только этим дельцем запахло, потому что оно сулит тебе очередную блестящую побрякушку на грудь, сознайся? — Я внимательно наблюдал за его лицом. — Если во время Визита что-то где-то разладится и я должен буду остановить Куо, наверху, я уверен, зазвенят медали, а что я о них думаю — тебе известно. Но кто-то же эту медаль поймает, раз ее бросят, а ты уже всех в очереди растолкал — посмотрите, как же, направляющий директор по линии Бюро, все предвидел и организовал.

Ломан сидел совершенно неподвижно, только глаза его сверкали. Сверкали ненавистью.

Я продолжил:

— Но это ладно. Я добиваюсь, чтобы ты понял одну вещь. А именно — то, что я работаю не на тебя. Я работаю на него, ясно? Мне неприятно думать, что приличный и порядочный человек ради дела оставляет жену и ребятишек и может схлопотать за это пулю в лоб, — будь это молочник с соседней улицы или сам король Гонконга. Итак, мои условия.

Он встал, отошел и, положив ладони на стеклянную верхнюю крышку коробки с образцами, принялся разглядывать камни. Но он слушал.

— Ты говорил, в посольстве будут совещания. Меня там не ждите. Я работаю один. Но мне от тебя потребуется информация, собирать которую самому мне будет просто некогда. С точностью до минуты — время его прилета двадцать девятого, распорядок каждого дня, все программы, последняя поездка по городу, остановки и так далее. При возникновении срочной необходимости вступить с тобой в контакт я должен иметь возможность сделать это в любой момент. Мне все равно где, здесь или в другом доме. И последнее: меня не беспокоить, если, конечно, не будет изменений в плане.

Ломан постоял еще немного, любуясь самоцветами, затем повернулся и спросил:

— Это все?

— Все.

— Что ты задумал? Что у тебя на уме? — Тон его был спокоен: я был для него букашкой, и ему хотелось понять, как эта букашка ползает и функционирует.

— Куо. Единственное, что у меня на уме, это Куо. Я знаю его репутацию — в стрельбе из винтовки с дальнего расстояния он лучший — и его послужной лист — ни разу не промахнулся.

Ломан кивнул.

— Если верить Пангсапе, Куо в Бангкоке только для того, чтобы посмотреть поединки каратистов. Они готовят к Визиту специальную программу, а этот монгол — истинный aficianado. Но, возможно, ты и прав. Во всех своих действиях мы будем исходить из предположения, что он приехал организовать и осуществить покушение.

— На инструктаже ты сказал, что я должен спланировать террористический акт по уничтожению Персоны и дать потом тебе схему. Этим я и займусь. Прежде всего мне нужно узнать этого человека, изучить его привычки, попробовать нащупать его местные связи. Если мне повезет, возможно, я сумею разгадать какие-то звенья его плана — а он будет эффективнее моего: Куо занимался этим раньше.

— Мне кажется, — осторожно заметил он, — ты уже поразмышлял на досуге. Над письмом, пришедшим в Лондон.

— Оно не от Куо. Никто, всерьез взявшийся за дело, такого бы не написал. Поэтому меня это не интересует.

— Нельзя отрицать, оно имело ценность для нас. Не получив его, мы бы не встревожились. И нас бы с тобой здесь не было.

— Стыд и позор, — сказал я без всякой злобы.

В ответ Ломан тут же улыбнулся. Что ж, свою ненависть он пока проглотил, и ладно. Но он ее еще выплюнет. Поймает момент, когда я раскроюсь, и собьет. По крайней мере попытается.

— Тебе нужна будет схема обеспечения безопасности, — сказал он. — В этом регионе получить ее для меня проблема. Официально мы не существуем, поэтому обычные каналы получения информации для нас закрыты. К тому же люди из спецслужб сами по себе очень скрытны. Вот что я узнал: в поле зрения пока держат троих. Один, конечно, Куо, но его рейтинг не самый высокий. Куо уважают, и как только он пересекает границу страны, можно не гадая утверждать, что охрана главы государства будет удвоена, это уже заведенный порядок. С другой стороны, Куо много ездит. Даже находясь, если можно так выразиться, не «при исполнении». При условии, что он останется на виду и не исчезнет, службы удовлетворяются уже принятыми мерами, иными словами — обычным удвоенным наблюдением. Но если он все-таки исчезнет из их поля зрения, они, естественно, предпримут попытки к его обнаружению, но используют при этом опять-таки свои рутинные методы, в результате чего рискуют опоздать. Ты же в отличие от них получишь возможность сконцентрироваться на Куо целиком и полностью, и если удача тебе не изменит, от тебя скрыться ему не удастся. — Он ударил меня ясным открытым взглядом. — Не теряй его, Квиллер. Обещаешь?

— Обещаю. А также обещаю не есть много карамели. — В Лондоне они все одинаковы. Надоели. Талдычит и талдычит одно, как гувернантка.

Тем же назидательным тоном. Ломан продолжил:

— Запомни: министерство внутренних дел и служба безопасности Таиланда поставлены в известность о полученной в Лондоне угрозе. Наши люди здесь в средствах не ограничены. Король Адулдей постоянно находится в курсе событий. Он весьма определенно выразил желание, чтобы в целях защиты дорогого гостя принимались все возможные меры. Можно забыть про все остальное, но о доброй репутации этого города он печется необычайно ревностно — в его представлении улицы Бангкока должны быть абсолютно безопасны для любого проходящего и проезжающего.

Когда Ломан говорил не как гувернантка, его речь напоминала выступление официального представителя консервативного студенческого общества. Я, однако, не перебивал.

— Силами городской полиции подготовлена и в настоящий момент разворачивается операция-невод, чтобы выловить всех, кто известен или только подозревается как подрывной элемент. Первая волна арестов прокатится через два дня. В аэропорту «Дон Муанг», в Королевском дворце и на всех основных пунктах остановок по пути следования автомобильного кортежа вовсю идут усиленные проверки. Вся почта и все иные послания и обращения к Персоне, которым предстоит быть ему здесь врученными, просвечиваются приборами; в кухнях и в гараже дворца бессменно дежурят наряды полиции. Отведенные Персоне апартаменты специально…

— Стоп, достаточно, — я устало остановил его. — То, как они готовятся, — их дело. Есть десятки способов — синильная кислота в черной икре, бомба в подброшенной посылке, змея под матрасом… Но ты же сам сказал; наше предположение — Куо послан сюда, чтобы лично заняться покушением. Так что позволь мне думать только об этом. И вот моя первая мысль в данном направлении: метод будет использован классический; метод, которому наиболее трудно противостоять, а именно — выстрел с дальнего расстояния.