Глава 6 ПУСТО

Итак, я узнал его, изучил, жил с ним, чувствовал его, как чувствовал бы родного брата. И вот сейчас я его потерял. Страшно и нелепо. Он всегда был там, в маленьком круглом сокровенном мирке, открывающемся мне сквозь окуляры «юпитера 8х60». И вот там пусто.

Я продолжал работать до полуночи. Путь мой пролегал по всему городу: от «Лотос-бара» до здания «Резиданс Флораль», где он снимал квартиру; от «Тай-рум» на Плаце, где он всегда заказывал утку по-пекински, до заведения Ника под вывеской «Ник'с № 1»; откуда траектория моих поисков пролегала через «Чангриллу», затем «Сбай-тхонг» в Раджпразонге и замыкалась на знаменитой «Руллет-рум» в Вандоме. Куо не было ни в одном из этих мест. Два его излюбленных maisons privée.[6] Пусто. Опиумная курильня рядом с Пхра-Чао. Пусто. Шоу гермафродитов у Изумрудных ворот. Тоже пусто. Весь вечер, до самой полуночи: пусто, пусто, пусто.

Ломан ждал меня в моем номере в «Пакчонге» — я сигнализировал ему через явочную квартиру Варапхана, чрезвычайно срочно.

Он воспринял случившееся нормально.

— Полиция тоже его потеряла, а ведь они действовали большими силами. Это было трудное задание. Очень.

Он выглядел хуже, чем обычно. Ухоженность исчезла без следа, под глазами мешки. Я спросил:

— Что они думают делать?

— Как ни странно, почти нечего не думают. Куо их интересует постольку поскольку. Последняя волна арестов накрыла хорошо организованную подрывную группу, работающую по указаниям из Пекина, и полиция считает — основная опасность исходит от них. Полагают, что кто-то из группы недавно выехал за пределы страны и послал предупреждение в Лондон. Полиция сейчас серьезно над этим работает. Им помогает несколько человек из наших служб безопасности — в конце-то концов подлинное письменное свидетельство находится у нас.

Я знал, зачем Ломан это сказал. Наша Безопасность и таиландское министерство внутренних дел между собой плохо ладили. Наших в этом деле было слишком много, не менее полудюжины. Письмо с угрозой — их единственный козырь.

— Кондиционер у тебя совсем не работает? — осведомился Ломан, отдуваясь. Его розовая кожа лоснилась.

— Попросил отключить. Весь день торчу на жаре, на улице, так что час-другой под струей холодного воздуха чреват воспалением легких. — Я ворчал, как замученный недугами старикашка. — Но ведь что-то же они собираются предпринять в отношении Куо? Или ничего?

— Почему же ничего? Поиски ведутся.

— Обычные поиски тут не помогут.

— А что поможет? Как им его найти? — Он стоял посередине комнаты и жестко смотрел мне прямо в глаза. Он сомневался во мне, не был уверен, насколько серьезно я отношусь к ситуации.

— Поможет одно. Пусть не мешают мне, уйдут с моей дороги. И с его дороги тоже. Не знаю, засекли ли меня его подручные, но на протяжении шести дней я работал по всем правилам. Только сегодня вечером пришлось высунуться. Я раскрылся, когда начал прочесывать город — «Лотос-бар» и все его другие точки. Но если, только они мной не занимаются, у меня все еще есть шанс. Я теперь знаю в его группе каждого — два телохранителя, четыре оперативника, узнаю любого днем и ночью. Куо и его команда — это все равно что матадор и его cuadrilla, он и раньше так работал. И видит Бог, я в любом случае могу узнать Куо. Пусть только полиция не лезет больше, они сами покажутся рано или поздно. Вопрос времени.

— Тринадцать дней.

Он стоял и потел, как негр в трюме.

— Я хочу, Ломан, чтобы ты знал: эта работенка мне не внушала доверия с самого начала, тем более что свалилась как снег на голову, но я ввязался в нее и не собираюсь идти на попятную. Я понимаю, что случилось. Я потерял противника, он где-то закопался и теперь ничто не может остановить готовящееся покушение. Жизнь Важной Персоны оказалась в настоящей опасности. Не думай, что для меня это просто слова.

Я слишком устал.

Может быть, моя фразеология была не безупречна, но он уловил интонацию и поэтому только глубоко вздохнул и кивнул.

— Не сомневаюсь, что ты отдаешь себе полный отчет в тяжести сложившегося положения.

Мудак несчастный. Мне впервые стало его жалко. «Бабочка» и та сползла на бок. Должно быть, проклинает себя за то, что втянул в это дело Бюро, что выбрал меня бегать по его поручениям. Но поезд ушел, Ломан. Поздно, ничего не сделаешь.

Я отвернулся и через открытое окно посмотрел вниз. Кроме моего, ни одного открытого окна в отеле не было. Воздух, как вата, клочками лип к коже, улица внизу текла, как густая золотистая река: бампер к бамперу. Горящие цветные фонарики цеплялись за тени деревьев в парке напротив, из огороженных номеров в саду долетала пульсирующая западная музыка, люди танцевали, танцующие то появлялись в кругах света, то исчезали под черной листвой. Спать никто и не думал.

— Как идут дела в шестом номере? — спросил я.

— Все работают. Каждый занят своим делом. — В другой ситуации его педантичный ответ прозвучал бы убедительно, сейчас же он вызвал у меня ассоциацию с телеграфной лентой, которой все равно, что там на ней отстукивают. — Посол лично ведет совещания, когда позволяет время. В Лондон и из Лондона постоянно летят телеграммы, но в основном обсуждаются обстановка и безопасность Визита в целом.

— Знают ли в «Форин-Офисе»,[7] чем мы тут занимаемся?

— Не могу сказать. Я, конечно, думаю, что полагается, отправляю регулярные донесения, а Центр уж пусть решает, докладывать министру или нет. Первая закрытая пресс-конференция состоялась вчера…

— О Боже, — сказал я.

— Я понимаю, этим нарушаются условия, но они и впрямь оказывают неплохое содействие. Все, естественно, мы им сообщать не обязаны… о нас им не сообщалось ничего. Не люблю, когда в такое время устраивают пресс-конференции, вообще их не люблю, но ведь надо же показать, что мы не…

— Не дрожим от испуга.

— Что не беспокоимся, да.

Я зачарованно смотрел на плывущие внизу огни, нестройный гул моих нервов стихал под наползающим сонным оцепенением, музыка из тенистого сада обволакивала и убаюкивала душу. Пожалуй, пора кончать.

Ломан подошел и сел рядом со мной.

— Каковы твои ближайшие планы? — спросил он.

— Выспаться, — ответил я, — уснуть на двенадцать часов. И горе тому, кто вздумает мне помешать.


Новизна психокибернетической теории Мальца заключается в том, что она уподобляет подсознание компьютеру, куда мозг вводит проблемы, требующие разрешения. Некоторые положения этой теории опираются на общеизвестные вещи. Одно из них касается процессов, происходящих во сне.

Я спал двенадцать часов. Сны, виденные мною за это время, крутились вокруг одной и той же доминирующей темы, возвращаясь к ней снова и снова, и когда я проснулся, единственным моим ясным воспоминанием были слова, произнесенные Ломаном неделю назад. Повторяясь, они как бы суммировали все то, что мне приснилось:

«Тебе сейчас передана информация, что человек, высоко почитаемый у себя в стране и уважаемый за границей, готов проявить достойную своей репутации храбрость и не отступить перед лицом смертельной угрозы, ибо так ему диктуют долг и честь. До тебя доведено также, что если тщательно продуманная система обеспечения безопасности этого человека не сработает и если его крайне высоко оцениваемая жизнь оборвется из-за твоей поганой мелочной неприязни ко мне как к твоему направляющему директору, то вся вина ляжет на тебя — только на тебя целиком. Жить с этой виной ты не сможешь».

Данные вводились в компьютер в форме имиджей. Персона, руки убраны за спину, глаза прищурены в лукавой усмешке; быстрый короткий смешок — это он ухватил суть вопроса на мгновение раньше других; кивок подбородком, говорящий сопровождающему, что можно идти дальше. Куо: сильный, мощный, приземистый, с ладно скроенной фигурой и уверенной походкой; азиатские черты лица, скрытого за дымчатыми очками, смазаны и лишены индивидуальности. Ломан: гладко выбрит, в жестком пристальном взгляде чувствуется холодный ум.

Компьютер сличал данные, имиджи сливались, наслаивались один на другой. Вот Куо, неторопливо ступая, проходит мимо магазинной витрины, а с витрины на него смотрит лицо с улыбающимися лукавыми глазами, но внезапно откуда-то возникают толпы, летят цветы, реют флаги… И все это — под перекрестьем оптического прицела, который как приклеенный скользит за движущейся целью. Затем гремит выстрел и появляется лицо Ломана: дрожащее от испуга, от готового вырваться вопля ужаса.

Убийство.

«…вся вина ляжет на тебя — только на тебя целиком».

В данных не было ничего нового; они вводились в мозг компьютера с того самого дня, когда я принял задание. Но во сне внимание ничто не отвлекало, и подсознание работало в полную силу.

Кривые графиков происходящего в бодрствующем подсознании процесса выровнялись и опустились к оси абсцисс только к полудню следующего дня. Я проснулся, привел себя в порядок — на это ушел час, — ни о чем не думая, выпил несколько чашек кофе и лишь после этого приступил к поискам Куо.


Улицы с каждым днем выглядели все праздничнее и наряднее, флагов и цветов становилось все больше и больше. Завидев автомобиль посла, люди радостно приветствовали миниатюрную копию флага Ее Величества, цветочники и цветочницы на Плерн-Чит-роуд, стремясь перещеголять соседей-конкурентов, украшали вставленные в золотые рамки портреты неимоверными нагромождениями красных и белых цветов, подвязанных голубыми лентами.

Посреди всеобщего ликования я, вероятно, походил на привидение. Я носился по улицам, словно разбуженный призрак, щеки снова заросли щетиной, «тойота», не останавливаясь, летела по выстроенному мной лабиринту, петляя по одному и тому же маршруту, который где-нибудь и когда-нибудь должен был пересечься с маршрутом Куо.

Ломану непременно хотелось, чтобы я докладывал о положении дел ежедневно, но я старался избегать его, потому что докладывать было нечего. На шестой день охоты он перехватил меня в вестибюле «Пакчонга».

— Возможно, мне придется сообщить в Лондон, чтобы проинформировали министра, — сказал он.

Я смотрел на него. Голова раскалывалась, невыносимо хотелось спать.

Он продолжал:

— У нас пять дней. Я попробовал было убедить этого полицейского полковника — Рамина, что самая большая опасность исходит со стороны Куо, предложил провести обвальный рейд, но куда там… он и знать ничего не желает.

— Он и так уж энергично поработал. Не давал ему шагу ступить.

— Рамин утверждает, что единственная настоящая опасность — это подрывная группировка, которую он ликвидировал. Начинает уже пожинать лавры — вроде как он полностью очистил город. Между прочим, циркулируют слухи, что Куо покинул Таиланд.

— Конечно. А ты ожидал другого? Он сам их и распускает.

Ломан спросил:

— Как ты оцениваешь свои шансы?

— Вопрос времени, я уже говорил тебе. Если полиция прекратила искать его, тогда лучше… никто не будет мне мешать.

— Прибытие Персоны ожидается через пять дней, и…

— Можешь не напоминать мне.

— Но я не просто так говорю об этом, пойми правильно. Я хочу сказать, что в последний момент такие визиты не отменяются. Дело серьезное. Дипломатическая вежливость диктует определенные нормы. Существует некий крайний срок, скажем, два дня. Таким образом, нам остается три дня — говорить о пяти уже не приходится.

Мне показалось, Ломан покачнулся, но тут же я заметил, что и шпалерная решетка уходящего к фонтану свода качнулась тоже.

— Хорошо. Три.

— С этого момента я бы хотел получать от тебя донесения ежедневно.

— Я буду докладывать.

Он кивнул.

— Тебе сейчас нужно поспать.

— Как ты узнал?

Я оставил его стоять у входа, а сам пошел вверх по лестнице.

Следующий день ничего не дал. Я кружил по городу, проверяя и перепроверяя все места, куда наведывались Куо и компания, вновь и вновь возвращаясь к храму и к району Линк-роуд. Психокибернетическая программа работала, отрицательная обратная связь вносила в маршрут исправления и поправки. Компьютер ответ знал. Это — Пхра-Чула-Чеди. Возможно, это действительно было так, но я должен был убедиться.

В третий раз уже, минуя бесконечные рисовые поля, я ехал в аэропорт и на ходу осматривал те немногие здания, что попадались по дороге, пытаясь вычислить, какую схему убийства выбрал бы Куо и как бы он готовил ее и отрабатывал, чтобы никакие полицейские рейды ему не помешали. Подходящих зданий было десять-двенадцать, расположение большинства из них позволяло выйти на выстрел с угла менее чем 90 градусов, и только лишь два из этих зданий находились на поворотах дороги — таким образом, что на определенном ее участке автомобиль мчался прямо на тебя.

Аэропорт весело встречал гостей. Цветочное убранство главной террасы говорило «добро пожаловать» лучше любых надписей. Я подумал: неужели он прилетит, а если прилетит — улетит ли живым обратно?

Когда я свернул к воротам, двухцветный «шевроле» на главной парковке двинулся вперед. Вдруг разозлившись, я быстро сделал полный круг, прижал «шевроле» к забору, потом вышел из своей машины и сел на заднее сиденье к ней. Она даже не повернула головы, осталась сидеть как сидела, только буравила меня в зеркало пристальным взглядом.

Я сказал:

— Я хочу знать, что ты здесь делаешь. Почему сидишь у меня на хвосте все последние пятнадцать дней? Прямые четкие ответы. Итак, начали.

Загрузка...