Джон Кеннеди

Глава 1
ВРЕМЯ КЕННЕДИ

Личность Кеннеди привлекает внимание писателей и историков наравне с Елизаветой I, кардиналом Ришелье и Дэвидом Ллойдом Джорджем, хотя это и не столь очевидно. В качестве президента Соединенных Штатов Кеннеди обладал властью, какую только современный мир может дать и, возможно, самой большой за все время истории, но как недолго! Всего два года и десять месяцев отделяют день его инаугурации как президента Соединенных Штатов от убийства; как Теодор Соренсен сказал с горечью, услышав ужасную новость: «Они не дали ему поработать даже трех лет»[1]. Из сорока президентов только шестеро занимали этот пост меньшее время, чем Кеннеди; в двадцатом веке лишь двое ушли раньше (это Хардинг и Форд, хотя они и Кеннеди просто несопоставимы). В своей инаугурационной речи он сказал: «Давайте начнем»; а его преемник, принимая дела: «Давайте продолжим»; и, хотя время его президентства было коротким, это еще нс говорит о том, как оно было наполнено. Основные поворотные моменты его времени, как настаивают некоторые, произошли задолго до того, как он пришел к власти. Став президентом, Кеннеди обучался этой работе и совершенствовал результаты, но был выведен из нее, не успев показать, чему он научился, употребив свои знания в дело. Я не разделяю эту точку зрения, но должен иметь ее в виду.

Это не портрет, а скорее набросок. Хотя жизнь Кеннеди была коротка, она изобиловала большими и малыми событиями, многие из которых не рассматриваются в этой книге. Читателям, которым нужны полные данные, следует обратиться к другим источникам. Но, тем не менее, эта работа потребовала достаточной информации, чтобы обосновать точку зрения, утверждающую, что президентство Кеннеди действительно имело большое значение, что это было время важных решений и выборов и — к худу или к добру — изменило направление истории, результат чего ощущается до сих пор; что это та призма, через которую можно рассмотреть президентство и сами Соединенные Штаты; и, благодаря личности Кеннеди, невероятным обстоятельствам его смерти и вызванных этим последствиям, оно является тем периодом, исследование которого постепенно заставляет политического историка уйти довольно далеко от коридоров власти и архивов. Одним словом, время Кеннеди было важным для истории. (Это даже не следует особо доказывать: количество литературы о нем постоянно увеличивается, что подтверждает данную точку зрения.)

Моей работе помогало время. Порой единственной привилегией историка является освещение давно произошедших событий, а недавние остаются как бы за кадром. В литературе о Кеннеди я нашел очень немного материала, который можно отнести к историческому. И в этом вина не только авторов; дело в том, что прошло недостаточно времени для зрелого и взвешенного анализа. Более тридцати лет отделяет нас от президентства Кеннеди; тридцать лет — время одного поколения (хотя, учитывая продолжительность жизни сейчас, более реалистичным было бы назвать цифру «40»). Как бы то ни было, тридцать лет — это тот рубеж, после которого события перестают называться текущими и становятся историческими; предшественник Кеннеди на посту президента, Дуайт Д. Эйзенхауэр уже стал достоянием ученых-историков, анализирующих его деятельность со всей научной дотошностью и строгостью. Я полагаю (и полагал), что теперь настает очередь Кеннеди. Я вовсе не хочу добавить (если когда-либо это случалось) еще один голос к хвалебному хору, даже оправдывая это молодостью автора, который, однажды увидев Шелли, был им очарован и, как и весь мир, был ошеломлен его убийством. Полного беспристрастия достичь трудно, но это не мешает описывать президентство Кеннеди, проблемы, встававшие перед ним, и их решение, что в итоге способствует лучшему пониманию его деятельности, его страны и его времени. Мы видели достаточно проявлений горя, гнева, предрассудков, восхищения и обвинений. Теперь настало время взвешенного обсуждения — это та цель, к которой историки постоянно должны стремиться.

Время уже начало менять фундаментальные категории толкования. Например, Кеннеди называют президентом «холодной войны» — и эта война сейчас окончена. Одним из не самых значительных последствий этого огромного события явилось то, что большинство исследований по внешней политике Кеннеди оказались устаревшими; некоторые из работ сохранили свою ценность из-за содержащейся в них «сырой», необработанной информации и ценных авторских замечаний; но устарела их интерпретация, и историк, живший в период «холодной войны», имел точку зрения, которую сейчас, вероятно, следует отвергнуть, и, кроме того, он был обременен грузом теорий и мнений других ученых, чьи утверждения еще вчера казались бесспорными. Неважно, к какой школе они принадлежали — правой, левой или центристской — от всех них следует избавиться. То же самое, если возможно, в меньшей степени, следует сказать и о работах, посвященных внутренней политике этого периода: годы президентства Рейгана мало что оставили неизменным. Время Кеннеди перестало быть частью нашего настоящего, оно уже принадлежит определенному историческому периоду, и задача в том, чтобы оценить его значение.

Не все споры вокруг этого времени уже утихли. «Холодная война» окончилась, но продолжают выдвигаться аргументы относительно места Соединенных Штатов в современном мире и выработки нового мирового порядка. Эти тридцать лет вполне доказали разумность политики укрепления гражданских прав, которую начал Кеннеди и довел до завершения Линдон Джонсон в Законе о гражданских правах 1964 года и Законе об избирательном праве 1965 года, но дилемма остается острой до сих пор. А экономические и финансовые проблемы, которым Кеннеди отдавал много времени, стали сейчас даже более настоятельны, чем были в его время. Кабинет президента, где он наиболее ясно выразил свои взгляды, и по сей день остается центром американской политики, где горячо обсуждаются возможности и цели Америки. В последнее время в США не было политических убийств, но страна лидирует по количеству смертей в результате использования оружия, находящегося в частном пользовании, и каждый год из-за этого погибает почти столько же людей, сколько американских солдат во время войны во Вьетнаме. И память об этой войне, в которой Кеннеди принадлежит решающая роль, до сих пор болезненно сказывается на формировании и исполнении дел в американской внешней политике. Поэтому, если стоит изучать прошлое, чтобы улучшить будущее, то именно в этом контексте. Это может не иметь смысла для рассмотрения представлений и решений, сделанных Кеннеди, но то, почему он поступал так, а не иначе, поможет понять Америку не только 60-х годов, но прежде всего ту, какой она является сегодня.

Обязанность ученого — оценить тот период, в течение которого изменились наши представления о президентстве Кеннеди, и свести к минимуму все, что связано с мифами вокруг его имени. Справедливое и подкрепленное фактами отображение столь обширной и сложной темы требует привлечения большого количества различной литературы, в результате чего вопросы политики и деятельности теряют четкость, что не всегда можно полностью исключить. Джона Кеннеди его собственная легенда вводила в заблуждение лишь иногда (хотя он всегда был готов признать это, когда считал политически выгодным); но и он был поражен, сколь мало внимания уделяется реальным обстоятельствам, которые ему пришлось преодолевать, — впрочем, как и его реальным достижениям. Сомнительно, что время когда-либо полностью восстановит всю правду о его репутации: в конце концов, единственное, о чем знают спустя четыре столетия о Генрихе VIII — это то, что у него было шесть жен. В то же время в течение сорока лет после убийства Авраама Линкольна создавали свои «творения» тайные теоретики, которых снабжала невероятными историями возбужденная и падкая на сенсацию публика, но с течением времени интерес к такого рода информации угас, и с тех пор больше никто ничего об этих историках не слышал. Сексуальная жизнь Байрона затмила его поэзию более чем на сто лет после его смерти, но это может быть объяснено скорее превосходным слогом его писем, в которых он описывал свои любовные приключения, а также налетом сенсационности его подвигов — начиная с инцеста и кончая гомосексуализмом (по сравнению с ними похождения Кеннеди выглядят довольно бледно). В наши дни, к счастью, его стихам уделяется больше должного внимания. История семьи Кеннеди — это смешение саги, трагедии и «мыльной оперы» — скорее помешала попыткам понять историю, чем послужила основанием для серьезной темы. Это напоминает некоторые работы о Наполеоне, основной интерес в которых прикован к Жозефине и Марии Валевской. Однако один из плюсов заключается в том, что легенды, связанные с именем Кеннеди, неоценимы в плане исследования американского сознания с его акцентом на сентиментальность, легковерность и склонность к плотским желаниям; но автору небольшого портрета-наброска простительно опустить некоторые несущественные мелочи, даже если потребность в такого рода светской информации не удовлетворена до конца.

Портрет не должен быть результатом свежих архивных изысканий и новой информации, хотя все, что мне удалось найти, не очень сильно изменило прежнее понимание личности Кеннеди и его времени. Сейчас у нас данных больше, чем мы можем усвоить. Этому мешают краткость и незавершенность карьеры Кеннеди и завеса молчания после его смерти. Портрет же требует ясности темы, и в этом случае слово «власть» я считаю не вполне подходящим термином. Скорее, это портрет лидера. Почти всю жизнь — с ранней молодости до самой смерти — Кеннеди интересовала проблема лидерства в демократии. Он читал об этом, писал, изучал из первых рук, анализировал и использовал на практике, пока не приобрел глубокий опыт и стал своего рода экспертом. Как и все политики, он был нетерпелив и чувствителен к критике; он лучше, чем кто-либо другой, мог судить о том, что требуется президенту — как в больших, так и в малых делах. Он играл в большую и продолжительную игру, и в 1963 году был уверен, что выиграет: на одной из своих последних пресс-конференций он отметил, что ожидает введения в действие всех своих основных законодательных предложений — реформы налогообложения, гражданских прав, медицинской помощи престарелым — в 1964, самое позднее — в 1965 году: «Я с нетерпением ожидаю того момента, когда смогу доложить об этом в отчете конгрессу, но… боюсь, что для выполнения данной задачи потребуется восемнадцать месяцев»[2]. Оценка Кеннеди собственной деятельности в области внешней политики была более оптимистичной. Конечной целью этой книги, таким образом, должно быть исследование истоков его уверенности в себе, рассмотрение того, как воплощались его идеи на практике и насколько оправданной была его заявка на лидерство.