Дихронавты

О передаче имен и реалий

Если бы вы могли услышать речь, которой пользуются персонажи романа, то не различили бы в ней не только слов своего родного языка, но и упомянутых в книге собственных имен, будь то «Сэт», «Тео», «Бахарабад» или «Седингтон». Реальные звуки, играющие роль этих слов, попросту не были бы восприняты человеком, как цепочка знакомых ему фонем, а значит, воспроизводить фонетику таких имен было бы совершенно бессмысленным делом. Их, как и все остальные слова, приходится переводить.

Такие слова, как «улыбка», «смех», «вздох» и им подобные обозначают характер эмоций, вызывающих соответствующую реакцию, не отражая при этом какого-либо анатомического или фонетического сходства с фразами и жестами людей.

Хотя понятие числа само по себе является универсальным, в рамках книги результаты различных измерений представлены в знакомых читателю единицах – по крайней мере, там, где это имеет смысл. Углы, к примеру, выражаются в градусах, но вовсе не из-за того, что жители этого мира непременно решили бы поделить окружность на триста шестьдесят частей, а просто потому, что фраза «девяносто градусов» сразу же наводит читателя на мысль о соответствующем секторе круга – прочие же детали в данном случае не важны. Подобным образом интервалы времени продолжительностью менее суток выражаются в секундах, минутах и часах, поскольку эти слова обозначают необходимые пропорции, независимо от применяемого на практике деления суточных периодов на дробные величины.

Слово «год» не используется вообще, поскольку описанный в романе мир не обращается вокруг Солнца и не испытывает циклическую смену времен года. Имена известных нам хронологических сезонов были адаптированы для обозначения различных солнечных широт, влияющих на угол, под которым Солнце совершает движение по небу, а как следствие, и на среднюю температуру – хотя и совершенно не так, как это имеет место в нашей Вселенной. Холоднее всего там, где полуденное Солнце находится в зените – отсюда и термин «средизимний круг». Как бы странно это ни звучало, еще менее интуитивным было бы называть «зимой» расположенные к северу и югу от этого круга области палящей жары, где Солнце никогда не поднимается так высоко над горизонтом.

Названия цветов, в общем и целом, переведены, исходя из привычных нам объектов, которые имеют соответствующую окраску. Мне доводилось писать романы, персонажи которых не были людьми, и где цвет служил, главным образом, для выражения длины световой волны при наблюдении звездного шлейфа или проведении лабораторного эксперимента, но в случае с «Дихронавтами» у меня не было особых причин связывать обозначения цветов с конкретной физической величиной. У человека зеленый цвет в большинстве случаев ассоциируется с «цветом определенных видов листвы», красный – с «цветом собственной крови» – и так далее; максимально точное сохранение подобных ассоциаций в данном случае как раз и составляет основную цель перевода.

Аналогичным образом «вода» обозначает встречающую повсеместно жидкость, необходимую для существования живых организмов, а «воздух» – вещество (в данном случае это не газ, а тоже жидкость), которым окружен сам мир. Они не являются – да и не могут являться – в точности теми же субстанциями, которые мы обозначаем сходными словами в нашем мире, поскольку во вселенной романа не существует атомов водорода, кислорода и азота; перевод же просто отражает роли, которые играют эти вещества. «Пар» – это то, во что превращается «вода», когда нагревается и становится невидимой; тот факт, что при этом она не испаряется в газообразной атмосфере, а растворяется и рассеивается в большем объеме другой жидкости, конечно, стоит иметь в виду, но отдельного неологизма для его описания явно не требуется.

О геометрии

События романа разворачиваются во вселенной, где привычная нам комбинация из трех измерений пространства и одного измерения времени заменена двумя измерениями пространства и двумя – времени. Вместо 3 + 1 мы имеем 2 + 2.

Каково это – жить в мире с двумя измерениями времени? Это вовсе не означает, что время становится двумерным в восприятии любого наблюдателя. Сознание Сэта линейно, и история в его понимании не размазана по двумерной плоскости, а представляет собой цепочку следующих друг за другом событий. Наличие второго временного измерения увеличивает множество направлений в пространстве-времени, которые в потенциале могут оказаться чьими-то стрелами времени – однако каждая из таких стрел и здесь указывает в единственном направлении.

Три оси, перпендикулярных стреле времени наблюдателя, составляют воспринимаемое им «пространство» – и именно здесь самым очевидным образом провляются отличия между 3+1 и 2+2. «Простанство» размерности 2+1 напоминает урезанную версию полного (3+1)-мерного пространства-времени нашей Вселенной, с той разницей, что экзотические эффекты, с которыми мы сталкиваемся лишь в релятивистской физике, теперь могут наблюдаться и в поведении самых обычных предметов.

Так, измеряемая Сэтом длина подчиняется модифицированной теореме Пифагора, утверждающей, что квадрат полного расстояния равен сумме квадратов двух обычных расстояний (таких, как восток-запад и верх-низ) за вычетом квадрата расстояния по оси север-юг, которое в исходной версии фигурирует со знаком плюс. Если результат окаывается положительным, то он представляет собой квадрат обычного расстояния. Если отрицательным – то интерпретируется, как величина, противоположная квадрату «осевого» расстояния, т. е. расстояния, квадрат которого в подобных расчетах всегда используется со знаком минус, как и расстояние, измеренное вдоль самой оси север-юг.

Аналогичное правило разграничивает понятия «пространственноподобных» и «времениподобных» интервалов между событиями в нашей собственной, (3+1)-мерной Вселенной. О событиях, которые происходят в один и тот же момент, но в разных местах, говорят, что они разделены пространственноподобным интервалом, в то время как события, происходящие в одном и том же месте, но в разное время, разделяются интервалом времениподобного типа. Можно задаться вопросом, не стирается ли грань между этими понятиями, если задать уточняющий вопрос: «Одно и то же место/время относительно кого?» Но если допустить, что мы не можем двигаться быстрее света, то в моем восприятии ваши местоположения в полдень и час дня никогда не окажутся двумя разными точками в один и тот же момент времени – причем этот факт никак не зависит от нашего с вами характера движения.

Аналогичный запрет, действующий в (2+1)-мерном пространстве, заключается в том, что объект, расположенный вдоль осевого направления, нельзя повернуть так, чтобы он оказался параллельным одному из обычных направлений, и наоборот. Если палка изначально обращена строго на север, то при повороте на восток расстояния, которые она охватывает по осям север-юг и восток-запад, будут увеличиваться, но разность их квадратов останется постоянной величиной. Например, конкретные длины могут в один момент составлять пять метров по оси север-юг и ноль по оси восток-запад, а в другой – тринадцать метров по оси север-юг и двенадцать метров по оси восток-запад, поскольку тринадцать в квадрате минус двенадцать в квадрате равно квадрату пяти. Если это кажется вам странным, сопоставьте эту ситуацию с примером из нашего мира, где пятиметровая палка может иметь протяженность в три метра по оси север-юг и четыре метра по оси восток-запад, так как три в квадрате плюс четыре в квадрате равно квадрату пяти. Это обычная теорема Пифагора, в которой разность заменена на привычную нам сумму квадратов. В мире же Сэта протяженность палки по оси север-юг всегда будет больше протяженности по оси восток-запад, так что ее никогда не удастся развернуть строго на восток.

Что, если палка изначально указывает на восток? Восток-запад – одно из обычных измерений, а значит, такую палку можно развернуть под прямым углом к ее исходному положению – скажем, направив вертикально вверх. Однако любая попытка повернуть ее на север или юг должна, как и раньше, следовать правилу, постулирующему постоянство разности квадратов, а значит, палка всегда будет обращена больше к востоку/западу, нежели к северу или югу.

Если мы дадим стержню свободно вращаться, зафиксировав один из его концов, то в нашей Вселенной другой его конец опишет сферу. Во вселенной романа аналогичный стержень опишет либо однополостный гиперболоид – бесконечную седловидную поверхность, обернутую вокруг оси север-юг, либо бесконечный гиперболоид в форме чаши, обращенной к северу или югу.

Между этими гиперболоидами располагается пара конусов, обращенных на север и юг – это поверхности, в пределах которых разность квадратов расстояний от центра вращения равна нулю. Внутри конусов эта разность всегда отрицательна.

Природа света в нашей собственной Вселенной – а по аналогии и явления, которое мы называем светом в мире «Дихронавтов» – такова, что любой отрезок его мировой линии в полном, четырехмерном пространстве-времени характеризуется нулевой разностью квадратов. Если бы в (2+1)-мерном пространстве луч света мог двигаться по траектории с отрицательной разностью квадратов, то для получения итоговой характеристики его мировой линии нам пришлось бы вычесть из нее еще один квадрат (а именно квадрат пройденного времени)…, что в результате никогда не дало бы нуль. Другими словами, внутри конусов не может распространяться свет, и в этих направлениях, как следствие, не работает (световое) зрение.

С другой стороны, как внутри, так и снаружи этих «темновых конусов» могут двигаться материальные объекты, а также колебания материальной среды. Правило, относящееся к мировым линиям материальных объектов, требует, чтобы разность квадратов была меньше нуля: это условие явно выполняется, когда предмет стоит на месте: в этом случае мы имеем разность между нулевым изменением координат и квадратом пройденного времени. Отрицательной эта величина будет и для любой траектории, расположенной внутри темновых конусов.

Снаружи темновых конусов траектории в пространстве характеризуются положительной разностью квадратов. Для того, чтобы полная разность в пространстве-времени стала отрицательной, время движения объекта должно быть больше длины его траектории. Другими словами, скорость объекта должна быть меньше 1, в системе мер, где скорость света равняется 1. Таким образом, в обычных направлениях движение со сверхсветовой скоростью невозможно точно так же, как и в нашей Вселенной – при том, что внутри темновых конусов, где невозможно распространение света, скорость никак не ограничена.

Дополнительные материалы к роману можно найти на сайте www.gregegan.net.