Дионис. Миф и культ

2. МЕСТО РОЖДЕНИЯ КУЛЬТА ДИОНИСА

В настоящее время принято считать, что что Дионис появился в Греции как чужестранец, и что он получил признание лишь после того, как сумел преодолеть сильнейшее противостояние. Территория Фракии и Фригии, которые были населены родственными народами, считается родиной Диониса. Сначала полгали, что он мигрировал непосредственно из Фракии в Грецию. Однако, совсем недавно были обнаружены доказательства того, что божество попало в Грецию, скорее всего, через море — из Фригии или Лидии. Оба взгляда соединил, наконец, Нильссон. Он считает, что Дионис, должно быть, добрался до материковой Греции как из Фракии, так из Фригии — однажды в старой форме фракийского божества, а затем — в форме, изменённой влиянием соседних регионов Малой Азии. Но это еще не все. Вопреки преобладающему до сих пор мнению, сама материковая часть Греции является третьим местом дионисийского движения, поскольку большое волнения, которое было вызвано появлением Диониса, считается только повторным пробуждением древних поклонений. Следовательно, мы должны предположить, что понятия и обряды, связанные с именем Диониса, уже имелись в культуре догреческого населения.

Поднимая вопрос о периоде, когда иностранное божество предположительно пробралось в ряды греческих богов, Вила-мовиц говорит о том, что он прибыл на метрик в восьмом веке до нашей эры, и что его победу над установившимися верованиями можно датировать периодом не ранее 700 года до н.э.

Предположительно, азиатские греки узнали о нем «соразмерно раньше», но «общество, для которого писал свои поэмы Гомер, желало знать о Дионисе так же немного, как и позже Эллада, пока не поддалось движению, пришедшему с низов».

Какие бы не возникали предположения по поводу происхождения и места рождения религии Диониса, немыслимо то, что греки могли познакомиться с ней в столь поздний период. Невозможно представить, что не сохранилось бы абсолютно никакого чувства непривычности и никаких упоминаний о насильственном вторжении этих верований.

Тем не менее, популярными остаются предположения, что в некоторых мифах и культах присутствуют такого рода упоминания. Но эти утверждения основаны на том, что ученые путают миграцию культа и прозрение. Сами же греки считали свои основные формы культа Диониса древними. То, насколько они были в этом правы, подтверждает то, что «старые Дионисии» (так назвал Анфестерии Фукидид) были общими для ионичных племен празднованиями. И эти празднования, как и фестиваль Диониса, должны были быть более древними, чем раскол и миграция ионийцев, как верно подмечает Дебнер. В Дельфах почитания Диониса считаются старше культа Аполлона. В Смирне, где во время Анфестерий Дионис доставлялся на корабле на повозке, имеются свидетельства существования фестиваля Диониса еще в эолийский период существования города. Гомеровский эпос следует рассматривать как наиболее важное свидетельство великой эпохи греческого Диониса. Он тесно связан с его культом и мифами и упоминает о нем в той же манере, в которой говорит о божествах, почитаемых с незапамятных времен, как бы к нему не относился сам поэт и его современники.

В центре дионисийских культов и мифов находится образ безумного божества и охваченных его безумием женщин, которые подобрали новорожденного ребенка, взрастили его и, потому, называются его кормилицами. Во время отдельных празднований совершались обряды преследования, которые могли иметь весьма кровавый исход. Идея трагического разрушения четко прослеживается в ряде легенд и культовых практик. Эти ключевые элементы дионисийской религии хорошо известны нам благодаря «Илиаде», будучи представленными там во всех деталях.

В шестой книге «Илиады» Диомед говорит о судьбе, которой не избежать ни одному человеку, борющемуся с богами. Он упоминал о могучем Ликурге, который преследовал кормилиц безумного Диониса в священном N\)ar|i0V. Они, пораженные его страшным оружием, обронили ОоаОАл, а сам Дионис нашел укрытие в морской пучине, где его спрятала Фетида.

В этом отрывке женщин, которые заботятся о Дионисе, не называют помешанными. Но стих, в котором испуганную и дико мечущуюся Андромаху сравнивают с менадой, выдает знакомство поэта и его окружения с обликом и именем кормилиц Диониса.

Неужели поэт, использовав такое сравнение, действительно не имел в виду ничего, кроме того, что Андромаха была душевнобольной, как утверждает Виламовиц? Это сравнение, как и все истинные сравнения, имеет смысл только в том случае, если оно упоминает одно из хорошо известных понятий. Тем не менее, «безумная», образ которой был всем так знаком, была никем иным, как вакханкой, не смотря на то, что упоминалась в тексте греческими словами paw или patVopsvr|.

Гимн Дементре подтверждает то, что имел в виду Гомер. В 386 строчке Деметра, вскакивающая на ноги, сравнивается с менадой, «которая несется среди лесистых гор». Без сомнений, современники Гомера не могли истолковать слово paivac; неверно.

«Безумный» Дионис и его «безумные» спутницы являются, таким образом, теми формами, с которыми так близко знаком Гомер. Но что насчет бога вина? Неужели Гомеру еще ничего не было о нем известно?

Аристарх, ссылаясь на «Одиссею», говорит о том, что поэт, так часто упоминавший в своих поэмах вино, никогда не говорит о Дионисе как о дарителе этого напитка. К. О. Мюллер подчеркивал это в своем отзыве о работе Йохана Генриха Восса «Antisymbolik». С тех пор стало принято считать, что вино

Рис. 1.Менады, танцующие в экстазе перед колонной Диониса. Репродукция изображения на наше Макрона (Frickenhaus, Lendenvasen, PI. 11А и ИВ; Бизли, ARFVP2, с. 462, по. 48 [37]). Из коллекции Государственного Музея в Берлине (Асе. No. 2290)

Менады, разливающие вино возле колонны Диониса. Репродукция изображения Диноса (Frickenhaus, Lenaenvasen, PI. 29А; Р.Е. Ариас, История 1000 лет рисунка на греческих вазах, с. 312—315, PL 206; Бизли, A RF V Р 2, с. 1151, по. 2 [2]). Из коллекции Национального Археологического Музея в Неаполе (Асе. No. 2419)

Менады, танцующие на фестивале Диониса. Еще одно изображение на стамносе, описанном выше (Frickenhaus, Р1.29В)

никаким образом не связанно с изначальной природой Диониса и было «добавлено» в его образ значительно позже. Золотому кувшину, который даровал Дионис Фетиде, более не придавалось никакого значения, хотя сам К. О. Мюллер считал, что упоминание о нем в Одиссее противоречит его теории.

Не будем обращаться к тому факту, что отца жреца Аполлона, которому Одиссей обязан опьянившим Циклопа вином, именовали Анеей (Euanthes — «цветущий»). То есть, он носил имя, которым часто называли самого Диониса или одного из его сыновей. Гесиод превращает Марона в потомка Диониса, а Еврипид вовсе называет его, собственно, сыном Диониса.

Но абзац в «Илиаде» (который Аристофан и Аристарх называли «нелепым»), в котором сын Зевса и Семелы, женщины из Фив, назван «наслаждением смертных», несомненно повествует о дарителе вина. Также, как в предыдущем стихе Геракл был назван «сильным сердцем», словами «наслаждение смертных» был назван сын Семелы. И под этими словами подразумевалось то же, что имел в виду Гесиод, в такой же манере называя Диониса «радостным».

Это имя, которым в другом отрывке Гесиод наделяет Диониса как бога вина. К. О. Мюллер считал убедительным то, что Гомер отошел от намеченного им пути, назвав зерно даром Деметры, и нигде умышленно не связывал Диониса с вином.

Тем не менее, мы не можем игнорировать тот факт, что упоминания о даре Деметры отсутствуют в тех стихах, в которых говорится о ней самой. Примечательно и то, что в «Илиаде» и «Одиссее» встречаются лишь несколько отрывков, в которых плодовитость полей связывается с ее именем.

Таким образом, создатель эпических поэм был сдержан в своих высказываниях о Дионисе ничуть не более, чем он осторожничал в своих высказываниях о Деметре. Тот, кто знаком с богами, управляющие миром Гомера, знает, насколько примечательна эта сдержанность. Поэт умалчивает о многом, что чуждо духу его мира, и часто выдает свои знания лишь одним упоминанием, лишь одним словом. И что могло быть ему более чуждым, чем безумный бог! Бог вина, Дионис, несомненно был известен ему не меньше, чем богиня зерна Деметра.

Эпос Гомера показывает нам, что ему было также хорошо известно о том, какие связи имел Дионис с другими богами. Это те связи, которые известны нам из истории культа или из традиций мифа.

Особое значение имеет дружба Диониса с Фетидой. Именно у нее находит он укрытие, спасаясь от жестокого Ликурга. И именно ей он даровал золотую амфору, в позже хранились останки Ахилла. То, о чем так ясно свидетельствуют легенды и культовые практики, достаточно ясно выражается в этом гомеровском мифе — то, что Дионис нашел укрытие и дом в морской пучине.

Тот факт, что золотой кувшин, подаренный им Фетиде, называли работой Гефеста, может рассматриваться как подтверждение знаменитой дружбы Диониса с этим богом.

Как повествует Нонн Понаполитанский, Афродита передала Дионису изделие Гефеста. Примечательно также, что в «Одиссее» его изображают столь близко связанным и с Ариадной, королевой спутниц Диониса. Прекрасная дочь Миноса, как нам известно, была похищена из Крита Тесеем. Он хотел укрыть ее в Афинах, но Артемида, исполняя поручение Диониса, убила ее прежде, чем Тесей успел осуществить свой план. История точно соответствует истории о смерти Коронис, которая также была смертельно поражена луком Артемиды, но уже по инициативе Аполлона, ведь она изменила богу со смертным. Артемида также известна как богиня, которая приносит смерть женщинам во время родовых мук. Коронис умирает еще до того, как рождает Асклепия. Но Ариадна, согласно легенде, распространенной на Кипре, умерла во время родов. После всего этого есть основания верить словам Павсания о том, что Панопей в Одиссее получил название «места прекрасных танцев», принимая во внимание тот факт, что по пути в Парнас фиады действительно часто танцевали в этом месте.

Таким образом, Гомер не просто прекрасно знает самого Диониса, но и ссылается практически на все то, что характерно для мифа и культа этого божества. И это еще более примечательно, ведь Дионис не имел значения в мире Гомера. Таким образом, все, что его касается, может быть выражено посредством лишь случайных упоминаний. Ведь это в «Илиаде» он появляется как «безумец», окруженный «кормилицами» и «менадами». И в «Илиаде» повествуется о кровавом преследовании божества и его спутниц, а также о его исчезновении в морских глубинах. В «Илиаде» также говорится о нем и как о божестве вина, тогда как в «Одиссее» его ассоциируют с Гефестом, Артемидой и, в первую очередь, с Ариадной.

Нет ни малейшего намека на то, что культ Диониса был чем-то новым, чем-то, что проложило свой путь из дальних стран.

Такая осведомленность гомеровского эпоса с религией Диониса приводит нас к тому же выводу, к которому мы пришли, изучая ионические антестерии. Дионис должен был стать привычной частью греческой культуры уже, по крайней мере, к концу второго тысячелетия. Появился ли он в греческой культуре извне в более ранний период, о котором у нас нет никакой достоверной информации, — это, вероятно, навсегда останется вопросом, ответ на который мы не сможем дать с полной уверенностью. Все же, мы можем настаивать на том, что греки были знакомы с Дионисом до конца второго тысячелетия.

Все доводы, направленные на защиту предположения о миграции божества из Фракии или Фригии, оказываются, в конечном итоге, абсолютно неубедительными. В своей более старой формой эта гипотеза, как известно, была представлена Эрвином Роде. Он говорил о «фракийском культе экстаза», который вторгся в Грецию с пугающей жестокостью и был принят греками лишь после серьезного противостояния. Хорошо известно о том, как сильно почитался Дионис во Фракии. А. Рапп тщательно собирал то, что дошло до нас из древнего мира. Он также подчеркивал, что культ Диониса был представлен ярче всего именно в тех областях Греции, в которых знания о божестве сохранились от предыдущих жите-лей-фракийцев. То есть, в таких областях, как Фозис и Беотия. В таких условиях можно было бы предположить, что именно фракийцы были причиной появления культа и в центральной Греции. Но также возможным представляется и предположение о том, что божество, напротив, попало во Фракию из Греции.

Также вероятно и то, это фракийцы оказались готовыми принять от греков веру в Диониса и известные оргиестические культы, которые действительно существовали у фракийцев, и о которых так часто упоминают с целью сделать более убедительным и правдоподобным предположение о том, что божество пришло именно из Фракии. В конце концов, они стали пресловутыми любителями и неразбавленного вина, как только им стало известно о существовании виноградной лозы.

Примечательным является и то, насколько незначительной была роль Фракии в мифе о Дионисе. Именно поэтому такой выдающийся ученый, как К. О.Мюллер, не приписывал никакого значения непосредственной близости почитанию божества во Фракии в своей работе о культе Диониса. И по той же причине известный исследователь О. Группе десятью годами после появления «Психе» Роде пришел к выводу, что греческие колонисты, несомненно, принесли с собой во Фракию Диониса. На данный момент практически все убеждены в том, что в «Иллиаде», когда речь идет о Нисейоне (место, где Ликург преследовал и жестоко аггаковал Диониса), подразумевается, вероятно, некая местность именно во Фракии. По этой же причине Ликурга позже стали называть «царем эдонов», а место его уничтожения называется горой Пангей, где находилось, если верить Исихию, место под названием Ниса. Также знаем мы о Нисе и из схолий «Иллиады». К. О. Мюллер бросил вызов этому тезису, когда сказал, что «нигде во всей Фракии нет никакого упоминания о месте, которое называлось бы Нисой». Кроме того, разве мог Антимах утверждать о битве Ликурга с Дионисом в арабской местности Ниса, если оригинальный миф точно повествовал о Нисе во Фракии?

Как уже упоминалось, недавно появилось серьёзное разногласие по поводу того, что Дионис попал к грекам не прямо из Фракии, а пришел через Эгейское море из Фригии от фракийцев, которые мигрировали в Малую Азию. Виламовиц считает маловероятным то, что Дионис попал в Грецию сухопутным путем, поскольку было обнаружено слишком мало следов божества в Фессалии, через которую он должен был «путешествовать» прежде всего. Поэтому Виламовиц придерживается мнения, что Дионис попал к грекам из Малой Азии. Его прибытие на корабле, о котором упоминается в одной хорошо известной культовой практике во время празднования Антестерий, также считается доказательством этого предположения.

Но все сомнения развеиваются тем фактом, что Семелой, как выяснилось, называли фригийскою Богиню Земли, а Вакх был лидийским вариантом Диониса. Это служит прекрасным подтверждением тому, о чем всегда твердил нам лидийский вакхический хор Эврипида или Тмола (гора Диониса).

Значимость этих открытий можно будет увидеть в ходе наших исследований. Но и сейчас имеет смысл детально проанализировать некоторые из них.

В лидийских письменах корень «baki-» (то есть, Вакхос, Вакх) используется для обозначения самого божества. В дальнейшим это слово использовалось для обозначения священного месяца божества и, наконец, образовало имя — «Bakiva». Это имя представляет для нас особый интерес, ведь в дальнейшем оно трансформировалось при переводе на греческий язык в слово 6iovuoikXt|<;. Существует предположение, что «Bakchos» должно быть лидийским словом (либо фригийским словом, которое произошло от лидийского). Эту идею выдвинул Литтман, который, впрочем, сам в ней не уверен. Виламо-вицу же это предположение кажется весьма правдоподобным. На самом деле, аргумент не представляется таким уж убедительным. По крайней мере, точно также можно принять и то, что имя «Bakchos» в более ранний период попало в фригийский и ливийский языки от греков, и то, что это слово сохранилось лишь в ливийском языке по неизвестным нам причинам. Но более вероятным представляется то, что это слово принадлежало языку догреческого населения, о котором свидетельствует также название горы Парнас, где происходили дионисические оргии. В лидийском же языке, вероятно, оно закрепилось уже в качестве главного имени Диониса. Таким образом, было бы опрометчиво рассматривать лидийские сведенья как несомненные доказательства происхождения культа Диониса в Малой Азии. О предположении, что за образом фригийской Богини-Земли скрывается Семела, мы можем сказать лишь то, что большинство надежных источников самым решительным образом противоречат этой гипотезе.

Независимо от того, выводим ли мы религию Диониса из Фракии или из Малой Азии, сложно согласовать любую из этих версий с древними сведеньями о Нисе, где, согласно мифу, родился и вырос юный бог. Нисой называлась, без сомнений, божественная горная страна в далеких дивных краях, подобная стране гипербореев. На этой земле Персефона, пока она играла с дочерями Океана и собирала цветы, ее схватил бог смерти, который внезапно вырвался из-под земли.

Представления об этой волшебной стране Ниса особенно важны, поскольку ее название, несомненно, составляет основную часть имени самого Диониса («Дио-Нис» — «Ниса» — прим, переводчика). П.Кречмер оставил наиболее полные комментарии по этому поводу. Его диалектические варианты Aiovuoo*;, Aicovuoo*; и Aiowuoo*; возвращаются к двум основным типам, которые сочетают в себе слово -VIKTOR в одном случае с корнем -Дю, а в другом случае — с родительным падежом имени Зевса. То, что это — VIKTOR как фракийское слово соответствует гречесокому слову У1)ЦфГ| и означает «сын», как предполагает Кречмер, кажется мне хоть и возможным лингвистически, но все же не только не доказуемым, но и маловероятным. Мы не имеем возможности восстановить первоначальное значение слова, но мы можем установить область, в которой оно использовалось. Женская форма появляется в имени Нисы, которая была, согласно Терпандеру, кормилицей Диониса. В ее честь, согласно легенде, он назвал Нисой город в Индии. Диодор называет ее дочерью Аристея. На вазе Sophilos три Нисаи (Nysai) принимают младенца Диониса, и позже становится привычным говорить о Nysiai или Nysiades (во множественном числе) как о кормилицах бога. Чудесный край Ниса (Nysa), таким образом, получил свое название от его обитательниц, Нисай, а Дионис, «божественный Nysos» или «Nysos Зевса», обозначается благодаря этому имени как один из них. Жить вместе с женщинами — часть природы Диониса. Как Bakchos (Вакх), окружен Bakchai (вакханками), так и Nysos находится среди Nysai.

Мальчика Диониса принесли им к их божественной лесистой горе. Оттуда пришел Дионис, как Аполлон приходил из Гипербореи.

Но не только Ниса, располагавшаяся в отдаленной местности, но и другие места были связаны с Дионисом своими названиями. Например, Софокл упоминает о Нисе в Эбвеи. По всей видимости, речь идет о том же месте, о котором упоминает и Еврипид в своей трагедии «Вакханки». Страбон также говорит о местости Ниса на Геликоне, которое, по его словам, многие считали Нисой из «Иллиады». На Парнасе, предположительно, также существовала когда-то Ниса. Но мы не находим никаких сведений о существовании каких-либо мест с подобным названием ни во Фракии, ни во Фригии, ни в Малой Азии в целом. Любые упоминания о фракийской Нисе в конечном счете сводятся к отрывку из произведения Гомера, о котором говорилось выше, если и вовсе не относятся к Фракии возле Геликона и Парнаса, как считал К.О.Мюллер. Для всей Малой Азии находится лишь одно упоминание о лидийской Нисе в алфавитной списке Исихия. Известный город Ниса в Карии получил свое название от жены Антиоха. Такое заметное отсутствие данных, конечно, не служит на пользу предположения о том, что Дионис пришел из Фракии или Фригии. Когда речь идет о любимых прибежищах бога, знаменитая хоровая ода из трагедии Софокла «Антигона» упоминает лишь Италию и местности на родине в Греции (Фивы, Элевсин, Дельфы, Эвбея).

Древние источники говорят нам о том, что в давние времена говорили преимущественно о Дальнем Востоке и Юге, то есть, о Солнечных Землях, когда речь шла о Нисе, где вырос Дионис и откуда он пришел в человеческий мир. Согласно Геродоту, было принято считать, что Зевс принес новорожденного мальчика, пришитого к его бедру, в Нису, которая располагалась в Эфиопии. Антимах говорит о столкновении Диониса и Ликурга близ арабской Ниса. Диодор придерживается мнения о том, что Ниса, упомянутая в гимне у Гомера как родина Диониса, была именно арабской.

Об этом говорили также Нонн и Исихий. Подобные утверждения мы находим также в схолиях Илиады. Аполлоний

Родосский упоминает также о египетской Нисе. Ксенофонту было известно о Нисе, расположенной в Сирии. Не стоит забывать и об индийской Нисе, сведенья о которой столь числены со времен эллинизма. Наконец, ионические празднования Диониса с участием кораблей можно считать одним их самых ярких доказательств теории о том, что культ Диониса попал в Грецию из Малой Азии. В Афинах, по всей вероятности, была установлена традиция торжественного вхождения божества на корабле с колесами в день С hoes. Подобное происходило потому, что божество, как считалось, пришло из моря. Это появление Диониса увековечено на знаменитой чаше Эксекия, где божество изображено на корабле, увенчанном виноградными витками.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что культ Диониса, должно быть, попал в свое время на территорию материковой Греции из-за моря, то есть, из Малой Азии. Удивительно, но Виламовиц также придерживается этой точки зрения, хотя он ссылался на то, что Дионис в истории Гомера погружается в море, следовательно, «может также выйти из моря». Более того, Виламовиц напоминает нам также о том, что, согластно легенде Brasiai, ребенка Диониса выбросило на восточное побережье Лаконии вместе с Семелой. Там, поскольку его матери больше не было в живых, он воспитывался в гроте Ино.

Итак, появления из моря характерно для Диониса. Его связь с элементом воды еще будет детально изучена в последующих главах данной книги. Аргивяне считают, что тогда, когда Дионис исчез во время бегства от Ликурга, он был поглащен озером Лерны. В связи с этим у аргивян был обычай вызывать божество из глубин во время соответствующего фестиваля. Следовательно, если он появлялся во время празднования на корабле, то это символизирует ничто иное, как его появление из моря.

Кроме того, нам известно и о шествии суден во время главной ионической Антистерии, которая совершалась в Смирне. Оно проводилось на другой стороне Эгейского моря, на побережье Малой Азии. Этот обряд не имел бы совершенно никакого смысла, если бы не предназначался для сохранения памяти о том, каким образом культ Диониса пришел из Фригии или Лидии. Замечания Виламовица не могут отвлечь нас от истинного значения этих важных доказательств.

Теперь, когда мы завершили наши вступительные замечания, демонстрирующие, насколько старым было знакомство греков с религией Диониса и насколько неубедительна гипотеза о происхождении этого культа во Фракии или Фригии, мы обратим наше внимание на самого Диониса. После того, как образ божества станет более определенным и ясным, каждый сможет задать себе вопрос, имеет ли смысл по-прежнему сравнивать культ Диониса с оргиестическими поклонениями в Малой Азии.