Дни поздней осени

19 июня. Вторник

Болею. Температура к вечеру поднялась.

День начался с поездки в Москву. Костычев-старший пригласил нас на открытие выставки молодых художников. Поехали я и папа, Дима, разумеется, с нами.

Это было на Кузнецком Мосту в Доме художника. Папа и Костычев-старший всю дорогу беседовали, мы с Димой молчали. Он обижался за холодный прием накануне, я продолжала размышлять о Черной даче.

На Кузнецком Мосту было вполне торжественно, речи говорились. Столько художников сразу я никогда не видела. Картин, признаться, не разглядела. Уж слишком много народу, так я смотреть не умею. Осталось впечатление красочности, буйства форм.

Костычева тут многие знают. То и дело к нам подходили, а в конце концов увлекли в какую-то мастерскую. Мы там побыли немного и отправились на дачу.

За городом разразилась гроза. Да еще какая! Промокли насквозь. Дима накрыл меня своим пиджаком, но пиджак превратился в мокрую тряпку.

Дома мама согрела чаю, а меня начало трясти. Простудилась! Аня поставила мне горчичники, очень заботливо это сделала. У сестрицы моей неровный характер. Иногда сурова, язвительна, иногда кротка и ласкова, как сегодня. Залезла ко мне под одеяло, прижалась. Тут бы мне и рассказать про Черную дачу, но что-то мне помешало. Так вот всегда. Душа готова раскрыться, а рот на замке.

Решила переводить, но в голове все путалось, температура росла. Я скрючилась под одеялом, затосковала. Аня притащила магнитофон и поставила концерты Моцарта. Среди наших кассет это единственная с записью классики. Надо будет еще записать. Проигрыватель на дачу не повезешь, а кассетник очень удобен.

Сейчас уже поздно, и мне совсем что-то нехорошо. Как еще сумела писать. Почерк ужасно корявый.