Дни поздней осени

23 августа. Четверг

Лежу с температурой. Переживаю вчерашнее. Как знала, что ничего не получится. Ночь на среду почти не спала, встала чуть свет, выпила чаю. Пошла купаться, хоть и было прохладно. Потом одевалась. Меня заставляли надеть выходное красное платье, но я надела простое белое, в котором он увидел меня впервые. Мама пошла провожать, электричка отправилась вовремя, но на следующей станции внезапная остановка. Десять минут стоит, пятнадцать. Что такое? Никто не знает. Я выглянула из дверей, спросила милиционера, пойдет ли поезд. Пойдет, уверенно ответил тот. Но вот уже двадцать минут стоим, и наконец известие: впереди оборвался провод. Посмотрела на часы и поняла с ужасом: если через десять минут не отправимся, опоздаю на встречу. Но отправкой не пахло. Я выскочила на платформу, туда побежала, сюда. Того же милиционера спросила, как можно добраться до Москвы. Опаздываю, очень важная встреча! Он показал на шоссе, пересекающее рельсы. Я побежала туда и стала поднимать руку. Одна машина остановилась, другая, но все не в ту сторону. Наконец повезло, «Жигули» подкатили. Куда тебе, девочка? До кольца подброшу, а там мне направо. Автобусом доберешься. Я даже не помню его лица, ничего не помню, а человек мне помог. Минут через двадцать высадил меня у мотеля, денег не взял, да у меня и было всего два рубля. Еще целый час добиралась до центра, а когда подбежала к стеклянным дверям метро, часы показывали 16.10. У бюста его уже не было. Я так обессилела, что прислонилась к холодному мрамору и так стояла не знаю уж сколько времени. Чувствовала, что холодею и тоже становлюсь мрамором. Пушкин, мой Пушкин, превращенный здесь в бронзовый бюст, был совершенно ко мне безразличен. Какой-то юноша подошел и стал спрашивать, не видела ли я такого-то вида девушку. Потом подходил снова и снова говорил: вы тоже не дождались? Но я не ждала. Я просто стояла и не могла сдвинуться с места. Поезда проносились слева и справа, выходили, бежали люди. Кто-то обнимался, дарил цветы, а бронзовый Пушкин смотрел на далекие эскалаторы, не замечая моего присутствия. Еле собралась с силами и побрела. Ноги понесли по бульвару к родному переулку. Как я дошла, не знаю. Открыла дверь и упала на диван в прихожей. Мне было так тяжело. В том, что случилось, я чувствовала предначертание, рок. Он не дождался меня! Решил, что я передумала, а может быть, передумал сам. От мыслей разламывалась голова, озноб стал трясти. Видно, столь долгое соседство с холодным мрамором, а может, утреннее купание дало, себя знать. Еле добралась до поселка. Тут все разахались, уложили меня в постель. Наутро было не лучше. По-прежнему болела голова и температура держалась высокая.

Сейчас уже вечер. Ужасно, что не могу пойти на Черную дачу и все рассказать. Он-то, наверное, думает, что я не была в Москве. Положение незавидное. Одни мы на белом свете, никто не знает о нашем союзе. И если случай вдруг разлучит, никто не поможет, никто не скажет слова сожаления. Только ты, только ты, мой дневник! Если б ты мог обратиться в живую персону! Я представляю тебя человеком с умным, проницательным взглядом, сдержанными манерами и умением слушать. Как не хватает нам друга! Наверное, это вечный удел влюбленных — противостоять всему миру.

Сейчас за окном упала звезда. Падение осенней звезды похоже на вскрик. Сколько таких безмолвных вскриков беспокоит сейчас небеса. Целый хор безмолвия. Завтрашнего дня ожидаю со страхом.