До наступления темноты

Глава девятая

В правой руке Кэрри несла двухлитровую бутылку с водой. Я приветственно помахал. Кэрри помахала в ответ. Подойдя, она спросила:

– Ну как прицел?

– Неплохо, только немного сбит влево.

Она улыбнулась и протянула мне бутылку. Бутылка была запотевшая – только что из холодильника. Я благодарно кивнул, отвинтил крышку и сделал несколько больших глотков.

– За последние несколько месяцев прицел, возможно, получил пару ударов. – Кэрри протянула руку за бутылкой. – Если оружие необходимо вам для самозащиты, зачем проверять дальность прицельного боя? – Она повела рукой в сторону деревьев. – Вроде бы никакого смысла, а?

Я улыбнулся:

– Просто я предпочитаю быть готовым ко всему. Хотите мне помочь?

Кэрри уже переняла мой тон:

– Ну, еще бы.

– Мне нужно, чтобы перекрестье прицела было неподвижно наведено на черный кружок. Это позволит отъюстировать его.

– С одного выстрела в цель, так?

– Так.

– Вы сильнее меня, вам и держать винтовку.

Я перезарядил винтовку и поставил ее на предохранитель.

– Возвышение не меняйте.

Она приподняла одну бровь:

– Само собой.

Вдавив ложе винтовки в бруствер, я подгреб к нему с обеих сторон немного земли: чтобы наша затея сработала, положение винтовки меняться не должно. Затем убедился, что риски на лимбах прицела по-прежнему расположены на одной линии, и навел перекрестье на черный кружок.

– Готово.

Она утвердительно хмыкнула и вдавила обутую в сандалию ногу в бруствер, уплотняя землю вокруг ложа. Я держал винтовку мертвой хваткой, чтобы не сместить перекрестье. Все это я мог бы проделать и сам, да только времени ушло бы куда больше.

Кэрри закончила возиться с землей, прицел был по-прежнему наведен правильно, я сказал ей об этом и сдвинул голову влево, чтобы она смогла наклониться и заглянуть в него. Она наклонилась, головы наши соприкоснулись, правая ладонь Кэрри легла на лимб поправки на ветер и начала поворачивать его. Я услышал череду металлических щелчков, сопровождавших смещение перекрестья влево, пока оно не оказалось прямо под двумя проделанными мной пулевыми отверстиями.

Кэрри подняла голову:

– Все, готово.

Я вытащил из кармана «лизермэн» и протянул ей, радуясь, что позаботился отчистить его.

– Сделайте метку, ладно?

Кэрри открыла нож и наклонилась, процарапывая от лимба к металлическому кожуху прицела линию, которая, если прицел случайно собьется, позволит мне это обнаружить.

Затем она встала и отступила от огневой позиции.

– Ну, во-о-от…

Вытянув винтовку из земли, я взвел курок и выстрелил. Наводка была хороша – пуля вошла в мишень чуть выше перекрестья прицела.

– Ну как, нормально?

– Да, здорово. Прямо в цель. – Я выбросил гильзу.

Мы встали, отошли в тень, я стряхнул с винтовки землю. Кэрри присела под дерево. Я изо всех сил пытался придумать, что бы такое сказать.

– Как здесь появился этот дом? Я к тому, что он стоит немного в стороне от проторенных путей, не так ли?

– Его в шестидесятые годы построил один богатый хиппи, скрывавшийся от призыва в армию. Девять лет назад он умер, оставив дом и землю университету. Мы здесь уже почти шесть лет. Вырубили деревья, чтобы соорудить посадочную площадку для вертолетов. Даже пристройку сами возвели.

– Аарон говорил, что вы познакомились в университете…

Кэрри кивнула:

– В восемьдесят шестом. Без него мне бы не хватило упорства, чтобы защитить диссертацию. Я была его студенткой. Осталась здесь, когда родители уехали на север и развелись. Ну, знаете, нелады в строгой католической семье, бунтарская молодость, отец тебя не понимает, и прочее в этом роде.

– А как сюда попала Люз? Ну, то есть она же не ваш ребенок, верно? – Впрочем, может, и ее: Кэрри могла родить девочку от кого-то еще. – Иначе говоря, она ведь не…

Кэрри не дала мне закончить:

– Нет-нет, вы правы. Мы ее вроде как удочерили. Лулу была самой близкой моей подругой, единственной, собственно говоря… Люз – ее дочь… «Правое дело». Слыхали?

Я кивнул:

– Декабрь восемьдесят девятого. Вы тогда были здесь?

– За несколько месяцев до вторжения жить тут стало трудно. Беспорядки, комендантский час, убийства. Все понимали, что вмешательство США – всего лишь вопрос времени, но никто не знал, когда оно произойдет. Отец хотел, чтобы мы уехали на север, но Аарон и слышать об этом не желал. И мы остались. А утром девятнадцатого отец позвонил и сказал, чтобы мы срочно перебирались в Зону, потому что ночью начнется вторжение. Он тогда еще служил в армии, не в Вашингтоне. Джордж подыскал нам жилье в Клейтоне. Так что мы перебрались в Зону и, разумеется, нагляделись там на войска – танки, вертолеты и прочее. В ту ночь на город упали первые бомбы. Они метили в штаб-квартиру Норьеги, находившуюся всего в нескольких километрах от нас. Это было ужасно – бомбили Эль-Чорильо, где жили Лулу и Люз.

Только под Рождество Кэрри и Аарон смогли вернуться в свой дом рядом с университетом.

– Дом оказался в целости и сохранности. Его даже не разграбили, но вокруг располагалась оккупационная зона – пропускные пункты, солдаты, они были повсюду. Мы страшно тревожились за Лулу и Люз, ну, и поехали в Эль-Чорильо. От дома Лулу осталась только груда обломков. Соседи сказали, что она была в доме. Но Люз ночевала у сестры Лулу, неподалеку, в соседнем квартале. Его тоже бомбили, сестра погибла, а о Люз никаких сведений не было. В конце концов мы отыскали ее в сиротском приюте. Ну, а дальше и рассказывать нечего. С того дня она живет с нами.

– Вы считаете, что американцы поступили правильно? – спросил я.

– А как можно было сидеть и смотреть на то, что творил Норьега, – на все эти убийства, пытки, на продажность чиновников? Нужно было что-то предпринимать, и побыстрее. Оставив Зону, мы лишились всего. Мне так горько, что мы запросто отдали все, за что умерло столько людей. Вы меня понимаете, Ник?

Да, я ее понимал, однако не был уверен, что, продолжив этот разговор, смогу с честью выйти из него. Я встал. Пора заняться делом.

– Я вот о чем подумал. Завтра в четыре утра мне нужно быть рядом с домом Чарли, так что придется покинуть вас часов в десять вечера. И нам еще предстоит придумать, как я оттуда вернусь. – Я поднял с земли винтовку. – Вы ведь хотите получить ее назад?

– Конечно. Это единственный подарок, который я когда-либо получала от отца. – Кэрри не сводила с меня глаз. – Вы уже решили, как это сделаете – ну, напомните Чарли кое о чем?

– Есть пара мыслей… – Я оглядел вырубку и сделал следующий ход: – У вас осталась взрывчатка? Я видел фотографии…

– А вы любознательны. – Кэрри указала на вырубку за домом: – Там есть хибарка, в ней кое-что припрятано.

Я изумился:

– Вы хотите сказать, что оставили ее там? В сарае?

– Да бросьте. Где вы, по-вашему, находитесь? Здесь никто не станет беспокоиться из-за нескольких жестянок с взрывчаткой. Для чего она вам, кстати сказать?

– Хочу наделать побольше шума.

Я вгляделся в вырубку, но никаких построек не увидел, только сплошную зелень.

– Я отведу вас туда после того, как мы…

– Мам! Мам! Дедушка хочет с тобой поговорить! – позвала от дома Люз.

Кэрри рупором приложила ладонь ко рту:

– Сейчас, малыш. – Голос ее прозвучал озабоченно. – Мне надо бежать. – Выскочив из тени под солнце, она еще раз махнула рукой в нужную мне сторону: – Мимо не пройдете.

В конце концов я добрался до строения, больше всего походившего на деревенский нужник. Прямо под дверью его пышно разрослась трава. Сквозь брешь в двери я заглянул внутрь, но туалетного сиденья не обнаружил. А обнаружил я прямоугольные металлические контейнеры с выведенными по трафарету черно-красными надписями.

Вот это подарок: четыре контейнера, по восемь кило в каждом. Прочитать по-испански я ничего толком не мог, но самое важное усвоил. В контейнерах содержался 55-процентный нитроглицерин, концентрация отнюдь не маленькая. Удар пули запросто приведет к детонации этой штуки – в отличие от стандартной армейской взрывчатки, обладающей стойкостью к сотрясению.

Не без труда открыв дверь, я вошел внутрь, вытянул задвижку верхнего ящика и увидел на ней наклейку с датой: 01/99, указывающую, как я предположил, срок годности взрывчатки.

В голове моей созрел план – пристроить мою находку у ворот Чарли. Если я не сумею свалить мальчишку, когда тот выйдет из дома, то возьму его, пока он будет ждать у ворот в машине, – всадив пулю в это добро. Огневую позицию я оборудую там, где побывал вчера. Это даст мне хороший обзор дома и ведущей к воротам дороги.

Внутри металлического контейнера лежало пять стандартных шашек, завернутых в темно-желтую жиронепроницаемую бумагу, запятнанную кое-где несколько лет испарявшимся нитроглицерином. В воздухе густо запахло марципаном.

Я взял три шашки и побрел назад, к винтовке, по пути сдирая с них бумагу, под которой обнаружилось светло-зеленое, похожее на пластилин вещество. Миновав винтовку и патроны, я прошел еще двести шагов в направлении мишени и прислонил шашки к стволу толстого дерева. Затем вернулся на огневую позицию, лег и выстрелил в черный кружок. Прицел хорош: пуля вошла прямо над предыдущей.

Настал черед решающего испытания – и для прицела, и для взрывчатки. Взяв с собой винтовку, патроны и бутылку воды, я отошел примерно на 300 метров от шашек, лег, убедился, что ни Кэрри, ни Люз не приспела вдруг охота прогуляться, и прицелился в мишень, имевшую приблизительно тот же размер, что и грудная клетка человека.

Я еще раз оглядел все вокруг, прицелился и медленно, осторожно нажал на спуск.

Выстрел и грохот взрыва слились воедино. Земля вокруг взрывчатки словно бы вмиг высохла от жара вспышки, и взрывная волна распылила ее, образовав облако метров десять высотой. Дерево пострадало сильно, но все же устояло, что при его размерах было и неудивительно.

– Ни-и-ик! Ни-и-ик!

Я вскочил на ноги и махнул рукой бежавшей от дома Кэрри.

– Все в порядке! В порядке! Просто проверка.

Увидев меня, она остановилась и завопила:

– Идиот! Я подумала… – и, резко развернувшись, убежала в дом.

Ну хорошо, делать мне тут больше нечего: прицел пристрелян на всех дистанциях, динамит в рабочем состоянии. Теперь остается только соорудить снаряд, способный разнести автомобиль. Я почистил винтовку, подсобрал патроны и направился к дому.

Перед тем как войти в компьютерную, я постучался в дверь почти пустой бутылкой. Кэрри сидела в парусиновом кресле слева от входа, склонясь над какими-то документами.

Впрочем, первой я увидел Люз, расположившуюся с яблоком в руке у стола в глубине комнаты. Покачиваясь на стуле и глядя на меня, она произнесла: «Ба-бах!» – и по лицу ее расплылась улыбка. Ладно, хотя бы ей это показалось смешным. Я робко пожал плечами:

– Да уж, прости, пожалуйста.

Теперь и Кэрри повернулась ко мне. Я снова с извиняющимся видом пожал плечами и ткнул пальцем в направлении каптерки:

– Мне кое-что понадобится.

Несколько раз стукнув напоследок по клавишам компьютера, она встала. Мы перешли в каптерку. Кэрри закрыла за нами дверь. Входная стояла настежь, и я увидел, что небо уже не синеет, тучи затягивают солнце.

Я поднял картонную коробку, на которой значилось, что она содержит двадцать четыре банки томатного супа «Кэмпбелл», – впрочем, банок в ней оказалось всего две. Вынув обе, я поставил их на полку.

Кэрри прошла к входной двери и остановилась, глядя на белые баки. Я окинул взглядом ее силуэт и подошел с коробкой поближе.

– Чем вы, собственно, здесь занимаетесь?

Она показала на баки:

– Ищем новые виды эндемической флоры – папоротники, цветущие деревья… Каталогизируем их и пытаемся разводить, пока они не сгинули навсегда.

Я вышел наружу, присел на бетонный выступ, поставил перед собой коробку и приложился к бутылке с водой. Кэрри подошла, села рядом.

– Мы ходим в лес за образчиками, выращиваем их и отсылаем в университет. Из того, что растет в баках, приготовляют самые разные лекарства. Каждый раз, утрачивая какой-либо вид, мы теряем и потенциальное средство от СПИДа, менингита, болезни Альцгеймера, от чего угодно. Фармацевтические компании выделяют университету гранты на поиск и изучение новых видов растений. Правда, в следующем году эта кормушка закроется. Работаем мы много, но компаниям за их деньги требуются скорые результаты.

– А как вам удается совмещать свою ботанику с тем, что вы делаете для меня? Я хочу сказать, одно как-то не вяжется с другим.

Она не отрывала взгляда от баков.

– Это помогает мне с Люз.

– То есть?

– Аарон слишком стар, чтобы ее удочерить. Ну вот, отец и предложил раздобыть для нее американский паспорт – в обмен на нашу помощь. Иногда приходится совершать дурные поступки ради хорошего дела – разве не так? – Теперь она смотрела на далекую стену зелени. – Аарон этого не одобряет. Он хочет и дальше изводить чиновников прошениями об удочерении Люз. Но у нас уже не остается времени, пора возвращаться в Бостон. Там поселилась после развода мама. А Джордж остался в Вашингтоне, занимается тем, чем занимался всегда.

– Но почему вы уезжаете, прожив тут так долго?

– Ситуация в Панаме ухудшается. А ведь надо думать и о Люз. Она скоро окончит школу, будет поступать в университет. Ей пора начинать нормальную жизнь. – Кэрри улыбнулась. – Она вчера была в городе, хотела и сегодня поехать. – Улыбка погасла. – А Аарон ненавидит перемены, совсем как мой отец. И просто надеется, что все как-нибудь само собой уладится.

Я чувствовал, мне следует что-нибудь сказать, но не понимал что.

– Я очень люблю его, – сказала Кэрри. – Наверное, все дело в том, что постепенно я начала понимать: я влюблена в него не как в мужчину… По временам я чувствую себя ужасно одинокой.

Она обеими руками заправила волосы за уши и повернулась ко мне.

– А вы, Ник? – спросила она. – Вы не испытываете одиночества?

И я не выдержал… Я рассказал ей, как жил в лондонской ночлежке, без гроша, так что мне приходилось каждый день отстаивать очередь к фургону кришнаитов, чтобы получить тарелку дарового супа. Рассказал, что все мои друзья мертвы, кроме одного, который меня ни во что не ставит. Если не считать одежды, в которой я появился в ее доме, все, что у меня есть, – это сумка, лежащая в камере хранения одного из лондонских вокзалов.

Я рассказал и о том, что оказался в Панаме единственно для того, чтобы не дать моему боссу убить ребенка. Я хотел рассказать ей и все остальное, однако как-то сумел придавить котелок крышкой, пока из него не выплеснулось все до капли.

Закончив, я снова уставился на баки. Кэрри откашлялась:

– А ребенок… это Марша или Келли?

Я обернулся к ней так резко, что она приняла мое потрясение за гнев.

– Простите, простите… Я знаю, мне не следовало спрашивать. Понимаете, я провела с вами всю ночь, вы просто меня не видели… Не помните? Вы все время просыпались с криком, пытались выскочить из дома, чтобы найти Келли. А потом стали звать Маршу. Кто-то должен был оставаться при вас. Аарон провел всю ночь на ногах, ему это было не по силам. А я беспокоилась за вас.

Я почувствовал, как краска заливает мое лицо.

– Какие еще имена я называл?

– Ну… Кев. Я вот до этой самой минуты думала, что это ваше настоящее имя и…

– Ник Стоун.

На лицо Кэрри вернулась улыбка:

– Это настоящее?

Я кивнул.

– Девочку зовут Келли. Ее мать звали Маршей, она была замужем за моим другом, Кевом. У них была еще младшая дочь, Аида. И всех убили, прямо в их доме. Мне не хватило всего нескольких минут, чтобы их спасти. Потому-то я и оказался здесь. Келли – это все, что у меня осталось.

– Может, расскажете мне о ней? – спросила Кэрри. – Было бы интересно послушать.

Я чувствовал, что крышку того и гляди сорвет снова, а сил, чтобы удержать ее, у меня уже не хватало.

– Ладно, Ник… Оставим. – Она произнесла это ровным, успокаивающим тоном.

И тут я понял, что остановиться уже не смогу. Крышку таки сорвало, я разразился потоком слов, настолько бурным, что мне с трудом удавалось дышать. Я рассказал о том, как стал опекуном Келли, о том, как собирался поехать в Мэриленд к Джошу, единственному оставшемуся у меня другу, как хотел подписать документы, передающие Келли на полное его попечение, рассказал о психотерапии Келли, об одиночестве… обо всем. Наконец я почувствовал себя совершенно опустошенным и умолк.

Ладонь Кэрри легонько коснулась моего плеча.

– Вы об этом никому до сих пор не рассказывали?

Я покачал головой, попробовал улыбнуться:

– Да я никогда ни с кем так подолгу и не засиживался. – Мне пришлось сообщить врачу кое-какие подробности гибели Кева и Марши, но все остальное я постарался утаить.

Долгое время мы просидели молча, я так и смотрел на баки. Наконец Кэрри испустила театральный вздох.

– И что же нам с вами делать? – Она встала и шутливо дернула меня за ухо. – Ладно, пора за работу.

– Да, верно. Мне нужен один из ваших баков – я видел несколько пустых около мойки.

– Ну конечно, мы же сворачиваемся. Они нам теперь не скоро понадобятся.

Я поднял с земли коробку.

– Я немного повожусь там, в хибарке, со взрывчаткой, но обещаю, шума больше не будет.

– Рада слышать. Думаю, на сегодня с нас обоих волнений достаточно. – Она двинулась было к каптерке, но остановилась: – И не беспокойтесь, Ник Стоун, никто ничего из рассказанного вами не узнает.

Я покивал – не только из желания успокоить ее. Я действительно испытывал благодарность. Кэрри шагнула по направлению к каптерке.

– Кэрри? – Она остановилась, полуобернулась. – Ничего, если я кое-что с собой заберу? Еду и снаряжение, которое может понадобиться мне этой ночью.

– Разумеется. Только скажите, какое именно, чтобы мы подыскали замену, ладно?

– Не беспокойтесь.

Она сокрушенно улыбнулась:

– Хотела бы я не беспокоиться, Ник Стоун.

Я дождался, когда она скроется за дверью, и пошел к хибаре, в одной руке неся прихваченный по пути бак, а в другой – коробку и бутылку с водой.

Сидя в тени лачуги, я соорудил из коробки из-под супа картонный конус, запихал его в бак и начинил оставшуюся полость взрывчаткой. В результате получилось нечто вроде кумулятивной мины. В качестве детонатора я собирался использовать пулю, выпущенную из винтовки Мосина. Закончив, я запечатал бак крышкой, оставил его в хижине и пошел к дому. Небо приобрело металлический оттенок, и, когда я добрался до верха склона, где-то вдали пророкотал гром. У моек стояли Аарон с Кэрри, и даже издалека было видно, что они снова ссорятся. Кэрри размахивала руками, Аарон замер, наклонив голову и вытянув шею, точно петух.

Я замедлил шаг, опустил голову, надеясь, что они скоро заметят меня.

Должно быть, заметили, поскольку Кэрри перестала изображать ветряную мельницу. Она ушла в каптерку, а Аарон остался вытирать полотенцем голову. Когда я подошел к нему, он, явно смущенный, собирал волосы в хвостик.

– Сожалею, что вам пришлось это увидеть.

– Это меня не касается, – сказал я. – К тому же сегодня ночью я уезжаю.

– Кэрри сказала, что вас надо будет подбросить – в десять, так?

Кивнув, я повернул кран, намочил руки, потом перекрыл воду, а руки основательно намылил, стараясь смыть с них весь нитроглицерин.

– Вы говорили, у вас есть карта? Где-то на книжной полке?

– Да, поищите сами, и еще я раздобыл для вас настоящий компас. – Он повесил зеленое полотенце на веревку. – Вам сегодня получше? А то мы встревожились.

– Да, гораздо. Видимо, вчера я подцепил какую-то гадость. А как ягуар?

– Полиция пообещала на сей раз что-нибудь предпринять, может, отправить его в зоопарк. Но я поверю в это, только когда увижу собственными глазами.

И он пошел к дому.