До наступления темноты

Глава третья

Долгая, наполненная болью ночь завершилась резким звонком мобильника. Редфорд откинул крышку телефона. Кто звонит, он знал.

Кроссовки нажал на кнопку чайника, а Редфорд, закрыв телефон, вытянулся на диване и, взглянув на меня, ухмыльнулся во весь рот:

– К тебе едет гость, дружок, представляешь? И по-моему, он чем-то недоволен.

Я сел и прислонился спиной к кирпичной стене. Спустя недолгое время послышалось урчание мотора. Кроссовки вышел открыть гараж.

Хлопанье автомобильных дверей заглушило звуки движения в утреннем Кеннингтоне. Дасэр, одетый в светло-серый костюм, вошел в комнату еще до того, как опустилась дверь гаража.

Он все еще сохранял повадку разгневанного учителя. Остановившись, он смерил меня недовольным взглядом.

– Вам дается шанс все исправить, Стоун. Вы даже не представляете, как вам повезло. – Он взглянул на часы: – Наш объект только что покинул Великобританию. Сегодня вечером вы отправитесь за ним в Панаму и убьете его – последний срок пятница, до наступления темноты. Понятно?

Неторопливо кивнув, я потер воспаленные глаза.

– Колумбийская революционная армия ожидает доставки компьютерной системы управления ракетным огнем. Одна зенитная ракета у них уже имеется. Первая из многих. Если в руках КРА окажется система управления, план «Колумбия» ожидают катастрофические последствия. Стоимость находящихся в Колумбии вертолетов США составляет шестьсот миллионов долларов. КРА не должна получить возможности сбивать их. Не должна получить систему управления ракетами. Смерть молодого человека воспрепятствует этому, а почему – вам знать не обязательно. – Он склонился поближе ко мне: – Вы сделаете это в указанный срок. В противном случае мы убьем ее. Вы знаете, о ком я говорю, о вашей сиротке. Ей ведь сейчас около одиннадцати, не так ли? Не увидеть, как она взрослеет, как превращается в прелестную юную девушку…

Он выпрямился, отчего колени его хрустнули, и снова навис надо мной.

– Зачем убивать мальчика? – спросил я. – Почему не отца? Насколько я понимаю, это он ведает передачей системы.

Дасэр пнул меня по ноге носком начищенного полуботинка. Надо полагать, от расстройства.

– Приведите себя в порядок – черт знает на что вы похожи. И убирайтесь отсюда. Эти джентльмены заберут вас из вашей… резиденции… в три часа дня.

Я поднялся на ноги, отчего у меня тут же свело живот.

– Мне нужны деньги.

Дасэр нетерпеливо вздохнул и кивнул Редфорду. Шотландец вытащил из заднего кармана джинсов бумажник и отсчитал восемьдесят пять фунтов.

– Будешь мне должен, дружок.

Я взял деньги, решив не упоминать о шестистах долларах, от которых он успел освободить мой карман. Запихав купюры в карман джинсов, я направился к двери. Кроссовки поднял гаражную дверь, но не раньше, чем Дасэр произнес напутственные слова:

– Поаккуратнее с деньгами, Стоун. Других не будет.

Пятнадцать минут спустя я ехал подземкой из Кеннингтона на север, в Камден-Таун. Первые страницы утренних газет пестрели фотографиями, на которых полицейские атаковали позиции снайперов. Я держался за поручень, пытаясь как-то разобраться в ситуации, однако у меня мало что получалось.

Как теперь быть с Келли? Рвануть в Мэриленд, забрать ее, а после удрать и спрятаться в лесах? Если я разлучу ее с Джошем, ей станет еще хуже, чем теперь. Да и в любом случае это будет только отсрочкой. Если Фирме нужна ее смерть, она рано или поздно наступит. Рассказать обо всем Джошу? Не имеет смысла: Фирма не станет ничего предпринимать, пока я не потерплю неудачу.

Я не знал, блефует Дасэр или нет. Он, впрочем, тоже не знал, блефую ли я. Но это не имело никакого значения – ничто не помешает Редфорду и Кроссовкам прокатиться в Мэриленд. Как бы я к этому ни относился, выбирать не приходилось: я должен убить мальчика. Да нет, не мальчика, Дасэр выразился верно: молодого человека.

Мне следовало убить его вчера, пока у меня была такая возможность. Если я не выполню задания, Келли умрет, все очень просто. Стало быть, надо лететь в Панаму и сделать то, чего хочет Дасэр, сделать до наступления темноты.

Келли поселилась с Джошем и его детьми в середине августа, ровно через две недели после того, как вследствие полученного мной от Дасэра задания пришлось прервать курс психотерапии. От посттравматического стресса она так и не оправилась, да я и не знал, оправится ли когда-нибудь вообще. Человеку, на глазах у которого убивают всю его семью, требуется время, чтобы прийти в себя. Но девочка, как и ее отец, была бойцом и за лето здорово пошла на поправку.

Я еще с марта взял себе за правило три раза в неделю ездить с ней в Челси на сеансы психотерапии, а в остальные дни просто навещал ее в Хэмпстеде, в доме, где она жила и где за ней хорошо ухаживали. Из него-то мы с Келли и ездили подземкой в ту шикарную клинику, в «Мурингз».

Доктору Хьюз было за пятьдесят, и походила она скорее на телекомментатора, чем на врача. Когда Келли произносила что-нибудь, представлявшееся доктору важным, она наклоняла изящную головку и бросала на меня взгляд поверх полукруглых очков в золотой оправе:

– Ну, как вам это, Ник?

Я неизменно отвечал одно и то же:

– Мы здесь ради Келли, не ради меня.

Поезд остановился в Камден-Тауне. Я поднялся по эскалатору, заглянул в аптеку за туалетными принадлежностями и пошел по Камден-хай-стрит. Нужно было что-нибудь съесть.

В кафе теснились строительные рабочие. Сделав заказ, я присел за столик. Почему-то мне вспомнилось, как я в семь лет боялся темноты, меня леденила мысль, что ночное чудище вылезет из-под кровати и сожрет меня. Сейчас, по прошествии стольких лет, меня одолевало то же ощущение ужаса и беспомощности.

Из ступора меня вывела официантка:

– Стандартный завтрак плюс яйца?

– Да, это мое.

Поглощая кофе, бекон, сосиски и яйца, я начал обдумывать список покупок. Много одежды мне в Центральной Америке не понадобится. Ну что же, может, все не так уж и плохо: по крайней мере съезжу в теплые края.

В Панаме я не бывал, но в восьмидесятых, когда я служил в десанте, мы участвовали в операции против Колумбийской революционной армии на границе Панамы с Колумбией. Нам приходилось неделями таскаться по джунглям, разыскивая и уничтожая фабрички, на которых производили наркотики.

Ныне полным ходом шло выполнение плана «Колумбия». Для борьбы с распространением наркотиков президент Клинтон предоставил колумбийскому правительству военную помощь на 1,3 миллиарда долларов, в том числе и больше шестидесяти столь дорогих сердцу Дасэра вертолетов.

Большую часть двадцатого века США оплачивали, эксплуатировали и защищали Панамский канал, ради чего в стране было размещено Южное командование армии США, ЮЖКОМ. Тысячи базировавшихся в Панаме американских военных проводили операции по борьбе с наркотиками в Центральной и Южной Америке. Однако в полночь 31 декабря 1999 года, когда США передали контроль над каналом местным властям, всему этому пришел конец – ЮЖКОМ и американские войска покинули страну.

Когда американская публика узнала, что контракт на эксплуатацию портов, расположенных на обоих концах канала, – и не только портов, но и кое-каких американских армейских сооружений – получила не американская, а китайская компания, правые только что кипятком не писали. Вчера мне это в голову не пришло, но, возможно, именно по этой причине в составе делегации и оказался китаец – дабы подчеркнуть, что в Центральной Америке теперь другие порядки.

Получив смертельную дозу холестерина, я почувствовал себя значительно лучше. Пятнадцать минут безумного мотовства в магазине оставили у меня на руках поддельные «ливайсы» за шестнадцать фунтов, синюю трикотажную рубашку – за семь, и еще за пять – пару трусов и три пары носков. Я понес все это по Арлингтон-роуд и свернул с нее направо у паба «Хороший миксер». Теперь горячий душ был совсем близко – в сотне метров впереди высился внушительных размеров викторианский дом из красного кирпича.

Миновав расписанные шпаной стены полуразвалившихся зданий, я приблизился к подъезду. Две обшарпанные каменные ступеньки привели меня к застекленным деревянным дверям. Чтобы пройти через следующие двери, пришлось позвонить и прижать физиономию к стеклу, дабы тот, кто изображал сегодня охрану, смог меня опознать.

Дверь зажужжала, я вошел в дом. Стоявшая за конторкой Морин, крупная пятидесятилетняя женщина, наградила меня улыбкой, оглядела с головы до ног и приподняла бровь:

– Привет, дорогуша, как тебя сюда занесло?

– По тебе соскучился.

Она, как обычно, басисто расхохоталась.

– А, ну тогда ладно.

– Послушай, можно я в душ залезу? В моей новой квартире водопровод отказал.

Морин вытаращила глаза и поцокала языком – не поверила ни единому моему слову.

– Десять минут, и не говори никому.

– Морин, ты лучше всех на свете.

– А то я сама не знаю, дорогуша.

Я поднялся на третий этаж и по коридору направился к душевым. Слева от меня тянулись двери спален, было слышно, как их обитатели что-то бормочут, разговаривая сами с собой, кашляют, храпят. В коридоре пахло пивом и сигаретами, вытертую ковровую дорожку покрывали раздавленные окурки.

Принадлежащее городскому совету «общежитие» во времена моего детства называли бы ночлежкой. Теперь его заполняли не только бездомные всех возрастов, но и беженцы из Боснии, Сербии и Косово.

Душевая состояла из трех кабинок. Я вошел, разделся, достал все необходимое для мытья и бритья, пустил воду и принялся за дело. Помывшись, я вытерся старой одеждой и натянул новые джинсы и рубашку. Единственное, что я сохранил из прежнего облачения, – это кроссовки, куртку и поясной ремень. Все остальное я бросил в душевой.

Выйдя, я направился к моей прежней каморке. Выехал я из нее всего только в прошлую субботу, но в комнате уже кто-то жил: за дверью слышалось бурчание радиоприемника.

Я спустился по лестнице, в холле снял трубку настенного телефона, скормил ему на шесть фунтов монет и набрал номер Джоша, лихорадочно пытаясь придумать оправдания для столь раннего звонка. Восточное побережье США отставало от нас во времени на пять часов.

После двух гудков сонный голос пророкотал:

– Да?

– Джош, это я, Ник.

– Чего тебе, Ник? Времени начало седьмого.

– Знаю, прости, дружище. Просто я не смогу позвонить до следующего вторника, ну и…

Послышался громкий вздох. Джош уже много раз слышал это мое «просто я не смогу позвонить».

– Почему ты никак не можешь навести порядок в своей жизни? Мы же договорились, по вторникам – а это завтра. Она ждет не дождется. Она так любит тебя, парень, так любит – до тебя это еще не дошло? Нельзя же звонить сюда с бухты-барахты и…

Я перебил его почти умоляющим тоном:

– Я понимаю, понимаю. Прости… – Я знал, ни к чему хорошему наш разговор не приведет, и в этом был виноват я сам. – Пожалуйста, Джош, можно я с ней поговорю?

Спокойствие покинуло Джоша, и он выпалил:

– Нет!

– Я…

Поздно, он повесил трубку.

Ровно в 15.00 «мерс», проплыв мимо меня, отыскал чуть дальше по улице место, где можно было остановиться. За рулем восседал Кроссовки, рядом с ним Редфорд. Я отклеил задницу от ступенек и поплелся в их сторону. Поздороваться со мной, когда я залез на заднее сиденье, они не сочли нужным.

Редфорд бросил мне бурый конверт.

– Я снял со счета пять сотен, так что можешь сегодня больше в банкомат не заглядывать. Это покрывает восемьдесят пять долга – плюс проценты.

Мой новый паспорт и кредитка только что вышли из-под печатного станка, но выглядели достаточно потрепанными. К ним был приложен мой новый ПИН-код и билет на самолет из Майами в Панаму, вылетавший завтра в 7.05. Дата обратного вылета проставлена не была.

Просмотрев отметки в паспорте, я выяснил, что в июле две недели отдыхал в Марокко. Собственно, я там бывал, правда давно. Что ж, по крайней мере смогу без хлопот пройти проверку иммиграционной службы и таможни. В остальном моя легенда будет прежней: я путешествую после долгих и скучных лет, посвященных страховому бизнесу. Большую часть Европы уже объездил, теперь вот решил посмотреть на остальной мир.

Фамилия, которую я получил, мне не понравилась. Хофф. Что-то в ней было неправильное. Ник Хофф. Сложно будет не заколебаться, перед тем как вывести подпись.

Редфорд расписки не попросил, и это меня встревожило. Хренотень подобного рода сильно действовала мне на нервы, когда она имела официальный характер, но еще сильнее – когда не имела никакого.

– А что мой адрес прикрытия? – спросил я. – Могу я им позвонить?

Обернуться Редфорд не соизволил.

– Уже позвонили. – Он залез в карман джинсов и вытащил клочок бумаги. – Строительство развязки наконец завершено, однако придется ждать решения относительно объездной дороги.

Я кивнул – это были последние новости с места, которое Дасэр именовал «адресом прикрытия». Джеймс и Розмари любили меня, как сына, поскольку я жил у них уже много лет – по легенде. У меня имелась даже спальня в их доме и кое-какая одежда в гардеробе. Эти люди никогда ничего особого для меня не делали, но готовы были прикрыть, если в этом возникнет нужда. «Я живу там-то и там-то, – мог я сказать любому, кто станет меня допрашивать. – Позвоните туда и спросите».

Я навещал Джеймса с Розмари при всякой возможности, так что с ходом времени прикрытие мое только крепло. Об оперативной работе они ничего не знали и знать не хотели. Мы просто разговаривали о том, что творится в местном клубе, о других делах, местных и личных. Я должен был многое знать о них, раз прожил там столько времени.

Редфорд начал растолковывать мне, как добраться до Майами и успеть на рейс в Панаму. Через четыре часа я уже буду лежать в спальном мешке на каком-нибудь ящике с военным имуществом в самолете Королевских ВВС, вылетевшем с военного аэродрома Брайз-Нортон, близ Оксфорда, в Форт-Кэмпбелл, штат Кентукки, где проводятся совместные учения Шотландского пехотного батальона и 101-й воздушно-десантной дивизии. Меня ссадят во Флориде, там же, на военно-морской базе, мой паспорт проштампуют въездной визой США. После этого у меня останется три часа, чтобы добраться до аэропорта Майами и вылететь в Панаму.

– Там тебя будут опекать два доктора, – Редфорд снова заглянул в свои заметки. – Кэрри и Аарон Янклевиц. Ни с мистером Фрэмптоном, ни с кем-либо еще у тебя связи не будет. Все через них. Они встретят тебя в аэропорту с табличкой, на которой будет значиться их фамилия, твой пароль – тринадцать. Все понял?

Я кивнул.

– Они покажут тебе дом, в котором живет мальчуган. Что у тебя за задание, они не знают. Зато знаем мы, не правда ли, дружок? Тебе предстоит доделать то, за что тебе заплатили. И доделать в пятницу, до наступления темноты. Понятно, Стоун? Убить мальчишку.

Я пытался сосредоточиться на задании. Сказать легче, чем сделать. У меня не было ни гроша за душой. Машину «дукати», дом в Норфолке, мебель – все, кроме того, что можно запихать в спортивную сумку, – я продал, чтобы оплатить лечение Келли. Круглосуточный частный уход в Хэмпстеде и регулярные поездки в «Мурингз» съели все, чем я располагал.

Тут Редфорд решил поразвлечься.

– А знаешь что? – Он глянул на Кроссовки.

– Ну что?

– Я бы, пожалуй, сгонял в Мэриленд. Можно б было долететь до Вашингтона, осмотреть для начала достопримечательности. Я слышал, Лорел… – Редфорд обернулся ко мне: – Она ведь там сейчас живет, верно?

Я не ответил. Он и сам все прекрасно знал. Редфорд снова обратился к Кроссовкам:

– Я слышал, там красиво – знаешь, деревья, трава и прочее. Кстати, как закончим в Лореле, ты мог бы отвезти меня в Нью-Йорк, познакомить со своей сводной сестрой…

– Да я тебя к ней близко не подпущу!

У меня ныло под ложечкой, дышать приходилось быстро-быстро, – я думал о том, что может случиться, если я не выполню задания. Но будь я проклят, если стану плясать под их дудку. К тому же я слишком устал, чтобы реагировать на Редфорда.

Час с небольшим спустя «мерс» остановился у въезда на авиабазу, и Кроссовки вылез из машины, чтобы подготовить следующий этап моей жизни. Вернулся он в обществе нервного на вид капрала ВВС. Капрал велел мне вылезти из машины, Кроссовки открыл передо мной заднюю дверцу. Я вылез и кивком поздоровался с капралом.

Мы отошли всего на несколько шагов, когда Редфорд окликнул меня. Я возвратился к машине.

– Забыл спросить, как она, малышка-то твоя, ничего? Говорят, вы с ней на какую-то ферму ездили, перед тем как она отчалила. У нее ведь не все дома, так? – Он ухмыльнулся. – Может, если ты опять напортачишь, ей же будет и лучше – сам понимаешь, мы ей просто окажем услугу.

Вот это уже было лишнее. Дернувшись вперед, я обеими руками схватил Редфорда за голову и, пригнувшись, резко рванул ее навстречу моей макушке. Удар получился болезненный, у меня даже голова закружилась.

Выпрямившись, я взглянул на Редфорда. Он обмяк на сиденье, прикрыв ладонями нос, между пальцами струилась кровь. Направляясь к капралу ВВС, я чувствовал себя намного бодрее.

Кроссовки смотрел на нас с таким видом, словно решал, замочить меня прямо сейчас или немного подождать. Ко времени, когда я буквально втолкнул перепуганного капрала в здание базы, он так к решению и не пришел.