До последнего

28

Было раннее утро. Веб все еще отмокал в ванной очередного задрипанного мотеля. Каждая клеточка его тела отзывалась болью на малейшее движение. Руки от ссадин и царапин жгло так, словно к ним приложили раскаленное железо. На лбу у него от соприкосновения с мусорным ящиком осталась здоровенная шишка, а на правой, здоровой, стороне лица красовался глубокий порез. Да, подумал Веб, старость уже не за горами. Пора уходить из Бюро, сделаться фотомоделью и рекламировать одежду для мужчин среднего возраста.

Зазвонил телефон. Веб взял мобильный и поднес его к уху. Звонил Бейтс.

— Я заеду за тобой и Романо через час. Встречаемся у дома Романо.

Веб застонал.

— Что-нибудь случилось? — спросил Бейтс.

— Голова с похмелья болит.

— Извини, Веб, но через час мы встречаемся у дома Романо. Если ты не приедешь, найди себе другую планету для обитания. — Бейтс повесил трубку.

Через час Бейтс посадил в машину Веба и Романо, и они покатили в ту часть Виргинии, где разводят лошадей.

Бейтс посмотрел на царапины и порезы на руках и лице Веба.

— Что случилось? — спросил он.

— Поскользнулся, когда вылезал из ванны.

— Что-то не верится, — сказал Бейтс.

— Разве ты не знаешь, Пирс, что большинство несчастных случаев происходит дома?

Бейтс смерил его пристальным взглядом, но решил не развивать эту тему. У него и без того было полно дел — куда более серьезных.

Примерно через час они съехали с шоссе и покатили по проселочной дороге, на обочине которой стеной стоял лес. Они пропустили нужный поворот и оказались на лесной тропинке, которая была чуть шире их автомобиля. Тем не менее она вывела их к запертым железным воротам, над которыми красовалась надпись: «Ферма Ист-Уиндз. Рыбалка, охота и проезд по территории фермы запрещаются и преследуются по закону».

Ферма Кэнфилда называлась Ист-Уиндз, и Веб решил, что они подъехали к ней с противоположной стороны. Прочитав надпись над воротами, он ухмыльнулся — уж больно грозным казалось объявление. Романо тоже улыбался, глядя на запрещающую надпись, и Веб решил, что он думает по этому поводу то же самое. Особенно если принять во внимание, что заборчик здесь был низенький и преодолеть его можно было одним прыжком. Место же казалось довольно глухим.

— Злоумышленнику ничего не стоит перепрыгнуть через этот забор, добраться до дома, убить Кэнфилда и всех, кто с ним живет, после чего не спеша уйти, предварительно как следует выпив и посмотрев телевизор. И о том, что здесь произошло, узнают, быть может, лишь через несколько месяцев, — сказал Романо со знанием дела. — Такая здесь глушь.

— А поскольку насчет убийства в этом объявлении ничего не сказано, — с мрачной ухмылкой добавил Веб, — то злоумышленника преследовать по закону не будут.

— Хватит болтать глупости, — проворчал Бейтс. Было видно, однако, что он сильно обеспокоен. Ферма и впрямь нисколько не походила на крепость.

Они развернулись, проехали немного назад и нашли нужный поворот, после чего довольно быстро добрались до главных ворот Ист-Уиндз, которые живо напомнили Вебу ворота Белого дома. На фоне убогого заборчика без какой-либо системы безопасности они выглядели слишком помпезно. Поверх ворот шла надпись с названием фермы, а сами ворота были открыты. К одной из створок был приварен ящик с переговорным устройством. Бейтс нажал на кнопку и стал ждать.

Через минуту или две кто-то из обитателей Ист-Уиндз ответил.

— Специальный агент ФБР Бейтс.

— Милости просим, — произнес голос в микрофоне. — Поезжайте по главной дороге, потом сверните направо и окажетесь у самого дома.

Когда Бейтс въехал в ворота, Веб не преминул заметить:

— Ни одной видеокамеры. Сюда может заехать кто угодно, а обитатели фермы об этом даже не узнают.

Они покатили по главной дороге. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался бесконечный зеленый простор. Кое-где мелькали горизонтальные рельсовые ограждения, а на полях — большие стога сена. Главная дорога была заасфальтирована. Некоторое время она шла прямо, а потом делала поворот, огибая крохотную рощицу, в которой росли дубы, клены и сосны. Сбоку можно было различить очертания небольшого пруда.

Наконец они подъехали к большому двухэтажному каменному зданию с высокими, окаймленными полукруглыми арками окнами и широкими раздвижными дверьми на первом этаже. Над входом красовалось нечто вроде оцинкованного купола, украшенного позеленевшей от времени скульптурой, изображавшей всадника. Повернув направо от этого похожего на гараж здания, они въехали на подъездную дорожку, вымощенную булыжником, по бокам которой росли самые толстые клены, какие Вебу доводилось видеть. Их ветви переплетались над головой, образуя нечто вроде естественной кровли.

Веб посмотрел вперед по направлению движения автомобиля, и глаза у него расширились от удивления. Перед ним был самый большой дом, какой он когда-либо видел. Здание было целиком построено из камня и имело огромный портик, поддерживаемый шестью массивными каменными колоннами.

— Вот черт! — сказал Романо. — Этот дом никак не меньше Дома Гувера.

Бейтс остановил машину перед входом и стал выбираться из салона.

— Да, дом большой, — подтвердил он. — Но вы, Романо, умерьте свои восторги и будьте достойны миссии, которую на нас возложило Бюро.

Распахнулась массивная дверь, и из нее вышел человек.

А Билли Кэнфилд здорово сдал, подумал, глядя на него, Веб.

Этот человек был по-прежнему высок и строен, но Вебу, которого он навещал в госпитале, показалось, что его широкие плечи опустились, а мускулистая прежде грудь словно бы запала внутрь. Волосы у него сильно поредели и стали совсем седыми, а лицо избороздили морщины. Когда Кэнфилд двинулся им навстречу, Веб заметил, что он прихрамывает и одно колено у него неестественно дергается при ходьбе. Сейчас ему примерно шестьдесят два — шестьдесят три, подумал Веб. Пятнадцать лет назад он женился во второй раз на женщине по имени Гвен, которая была намного моложе его. Кэнфилд уже вырастил детей от первого брака, и у них с Гвен был десятилетний сын, которого убили члены «Свободного общества», захватившие школу в Ричмонде. Веб до сих пор видел во сне лицо Дэвида Кэнфилда. Чувство вины не отпускало его, более того, с годами оно только усиливалось.

Кэнфилд окинул их всех пристальным взглядом из-под густых, кустистых бровей.

Бейтс первым делом вынул из кармана и продемонстрировал Кэнфилду свое удостоверение, держа его на некотором расстоянии — точно так, как их учили в Бюро.

— Я — агент Бейтс из Вашингтонского регионального офиса ФБР, мистер Кэнфилд. Спасибо, что разрешили к вам приехать.

Кэнфилд ничего не ответил Бейтсу и сразу же перевел взгляд на Веба.

— А ведь я вас знаю, не так ли?

— Меня зовут Веб Лондон, мистер Кэнфилд. Я работаю в Подразделении по освобождению заложников. В тот день в Ричмонде меня подстрелили, — дипломатично сказал он. — Потом вы несколько раз навещали меня в госпитале. Это было для меня очень важно, и я хочу, чтобы вы об этом знали. Кэнфилд кивнул и пожал Вебу руку.

— Я ценю то, что вы тогда пытались сделать. Вы рисковали жизнью, были ранены — и все ради того, чтобы спасти моего мальчика. — Он сделал паузу и посмотрел на Бейтса. — Я же говорил вам по телефону, что здесь ничего особенного не происходит. Ну а если тот ублюдок все-таки сюда явится, я его пристрелю — вот и все.

— Я понимаю вас, мистер Кэнфилд.

— Зовите меня Билли.

— Благодарю вас, Билли. Так вот, не забывайте, что погибло уже три человека, имевших отношение к школе в Ричмонде, а может быть, и четыре. Хотя у нас нет прямых доказательств, существует мнение, что за этим стоит «Свободное общество», а если так, то вы можете стать его потенциальной жертвой. Вот почему мы к вам приехали.

Кэнфилд посмотрел на часы.

— Ну и что вы мне предлагаете? Спрятаться от всех в каменной башне? Но у меня, между прочим, ферма по разведению лошадей, а она, к вашему сведению, сама по себе функционировать не может.

— Это понятно, мистер Кэнфилд, но кое-какие необременительные для вас меры по обеспечению вашей безопасности принять все-таки можно.

— Если вы собираетесь продолжать этот разговор, вам придется пойти со мной, поскольку у меня полно работы.

Бейтс обменялся взглядами с Вебом и Романо и пожал плечами. Потом они вслед за Кэнфилдом прошли к черному «лендроверу» и забрались в машину.

Кэнфилд не стал ждать, пока они пристегнутся ремнями безопасности — да и сам пристегиваться не стал, а сразу же нажал на педаль газа, и машина сорвалась с места. Веб сидел на переднем сиденье рядом с Кэнфилдом и вертел головой, рассматривая ферму.

— Насколько я помню, у вас в Ричмонде была транспортная компания по перевозке грузов. С чего это вы решили заняться разведением лошадей в графстве Фаукер?

Кэнфилд достал из нагрудного кармана рубашки сигарету, закурил, потом открыл окно и выпустил дым наружу.

— Гвен не позволяет мне курить в доме. Поэтому я дымлю, только когда предоставляется такая возможность, — пояснил он. — Вы задали хороший вопрос, Веб. В самом деле, как это я вдруг переключился с грузовиков на лошадей? Я и сам часто себя об этом спрашиваю, и иногда мне хочется все бросить и снова заняться грузовиками и грузоперевозками. Я родился и вырос в Ричмонде, и мне там всегда нравилось. Этот город забирает тебя целиком — к добру или ко злу... ну а я видел и то и другое.

— Но Гвен всегда любила лошадей. Она выросла на ферме в Кентукки. Полагаю, фермерское дело тоже забирает человека целиком. Ну, мы и решили попробовать. До сих пор не могу сказать с полной уверенностью, хорошо ли это у меня получается. Но я вкладываю в эту чертову ферму каждый цент, который у меня появляется, и по крайней мере пока еще не разорился.

— А чем конкретно вы здесь занимаетесь? — спросил Романо, наклоняясь к водителю. — Я, знаете ли, до сих пор видел лошадей только в Центральном парке, поскольку родился и вырос в Нью-Йорке. Вот и интересуюсь.

— Много потеряли, янки, — сказал Кэнфилд, оглядываясь на Романо. — Извините, не расслышал, как вас зовут.

— Пол Романо. Но друзья обычно называют меня Полли.

— Ну, поскольку друзьями мы пока еще не стали, я буду звать вас Пол. Так вот, Пол, здесь приходится делать чертову прорву всякой работы, которая вытягивает из тебя и твоих людей все жилы. Я уж не говорю о том, каких огромных денег стоит заполучить призового жеребца, чтобы он покрыл одну из твоих кобыл. Потом ты ухаживаешь за жеребятами, возишь их на выставки и готовишь к скачкам в надежде, что хоть один из них покажет неплохие результаты и ты после этого сумеешь его продать, получив прибыль в пять процентов от всех тех денег, которые ты в него вложил, вкалывая при этом по шестнадцать часов в сутки. Ну а если продать лошадку не удается и выясняется, что платить налоги нечем, к тебе приезжает представитель банка и начинает описывать твое имущество. Еще одна неудача, и тебя лишают всего, что ты заработал непосильным трудом за долгие годы. В результате ты оказываешься нищим, не имеешь крыши над головой и от тебя отворачиваются все — даже ближайшие друзья. Ну а потом ты умираешь где-нибудь под забором. — Кэнфилд снова повернулся и посмотрел на Романо. — Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать, Пол. Еще вопросы есть?

— Нет. Вы хорошо обрисовали проблему, — сказал Романо и откинулся на спинку сиденья.

Они подкатили к ряду построек, среди которых находились стойла, амбары, кузница и прочие хозяйственные службы. Миновав деревянную, в виде подковы, арку, Кэнфилд указал на нее и сказал:

— Такая же, как в поместье Джорджа Вашингтона Маунт-Вернон. Только обошлась мне гораздо дороже, чем в свое время ему. Ну а все, что вы видите вокруг, называется «конный центр». Здесь находятся конюшни, хранится сено, расположен загон для выездки молодняка и маленький ипподром. Господь свидетель, здесь такая теснота, что я с удовольствием прикупил бы еще землицы, если бы было на что, — рассмеялся Кэнфилд, останавливая свой «лендровер» и вылезая из машины. Агенты ФБР последовали за ним.

Кэнфилд подозвал к себе мужчину, который беседовал с группой сельскохозяйственных рабочих.

— Эй, Немо, можно тебя на минутку?

Немо зашагал в их сторону. Это был человек роста не меньшего, чем Веб, но куда более плотный, мощный и мускулистый. Сразу было видно, что он зарабатывает на жизнь тяжелым физическим трудом. У него были правильные черты лица и коротко стриженные, черные с проседью волосы. Одет он был по-деревенски: в широкие, потертые джинсы и такую же потертую джинсовую рубашку. На ногах у него были ковбойские сапоги с острыми носами, но запыленные и без претензий на моду — без всяких металлических украшений и отнюдь не из кожи аллигатора или кенгуру. Из заднего кармана его джинсов торчали грязные рукавицы из грубого полотна. Подойдя к хозяину и агентам ФБР, он снял свою видавшую виды шляпу «стетсон» и вытер лоб грязным платком.

— Мой управляющий Немо Стрейт, — сказал Кэнфилд. Потом он повернулся к Немо. — А это — парни из ФБР. Они приехали, чтобы сказать мне, что я в опасности. А все потому, что они позволили удрать из тюрьмы тому подонку, который убил моего сына. Они считают, что он и меня хочет убить.

Стрейт посмотрел на агентов с нескрываемой неприязнью.

Веб протянул ему руку:

— Агент Веб Лондон.

Стрейт пожал ему руку, сдавив ее куда сильнее, чем требуется при рукопожатии. Немо Стрейт был очень крепким мужчиной, и Веб не сомневался, что он сделал это намеренно, чтобы продемонстрировать свою силу. Потом Веб заметил, что Немо разглядывает повреждения у него на лице. Обычно эти шрамы вызывали у людей сочувствие, чего Веб терпеть не мог, но на Немо они не произвели никакого впечатления. Он смотрел на Веба с некоторым пренебрежением, как если бы в свое время получил куда более серьезные ранения. Хотя этот человек отнесся к нему с явной неприязнью, Вебу он понравился.

Кэнфилд указал на Веба и сказал:

— Этот парень сделал все, чтобы спасти моего сына, чего о других присутствующих здесь агентах я сказать не могу.

— Правительственные агенты только на то и годятся, чтобы мешать людям жить, — сказал Немо, продолжая смотреть на Веба. Произношение у него было деревенское — он особым образом растягивал гласные, делая крохотные паузы после каждого слога. Вебу почему-то подумалось, что в свободное время он любит петь под караоке песни в стиле кантри.

— Мы приехали сюда, потому что хотим помочь вам, Билли. Если на вас кто-нибудь нападет, мы должны быть рядом, чтобы пресечь любую попытку причинить вам вред, — сказал Бейтс.

Кэнфилд обвел глазами свои владения, после чего посмотрел на Бейтса:

— У меня на ферме работают десять мужчин, и все они отлично умеют управляться с пушкой.

Бейтс покачал головой.

— Мы спокойно проехали к вам сквозь открытые ворота, а вы даже не знали точно, кто мы такие. Тем не менее вы вышли к нам навстречу один и без оружия. Если бы мы хотели вас убить, вы уже были бы остывшим трупом.

Кэнфилд ухмыльнулся.

— А что, если я скажу вам, что мои мальчики наблюдали за вами с того самого момента, как вы въехали на территорию фермы? При этом у них кое-что было в руках, и они все время держали вас на прицеле.

У Веба было отлично развито так называемое шестое чувство, и прежде он всегда знал, когда в него целятся. Оставалось только удивляться, что ничего подобного во время поездки он не заметил.

— Коли дело у вас так поставлено, в один прекрасный день ваши мальчики могут застрелить невиновного, — сказал Бейтс.

— Вот уж этого никогда не случится, — бросил Кэнфилд.

— Я перечитал стенограмму процесса, Билли. На суде Эрнст Фри угрожал вас убить. Тогда, кстати, Бюро приставило к вам охрану.

Лицо Кэнфилда сделалось мрачнее тучи.

— Я это заметил. Куда бы я ни шел, за мной обязательно тащился «пиджак» с пистолетом в кармане, самим фактом своего существования напоминая мне о смерти моего сынишки. Я никого не хочу обидеть, но я насмотрелся на вас, ребята, до конца своей жизни.

Бейтс упрямо гнул свою линию:

— Бюро снова предлагает вам свою защиту. Вас будут охранять, пока Эрнста Фри не поймают и не засадят в камеру. Я настаиваю на этом.

Кэнфилд сложил на груди руки.

— Слава Богу, мы живем в свободной стране, — сказал он. — Поэтому я имею полное право выставить из своих владений всякого, кто мне не нравится. А вы, парни, мне не слишком по сердцу, по причине чего я прошу вас немедленно убираться к чертям с моей фермы.

Стрейт сразу же придвинулся к своему боссу. Веб заметил, что некоторые рабочие и фермеры тоже стали подходить к ним поближе. Веб также отметил про себя, что Романо незаметно положил руку на рукоять своего пистолета.

Один здоровенный парень из деревенских совершил большую ошибку, положив руку на плечо Романо. В следующее мгновение он уже лежал на земле лицом вниз, а Романо упирался коленом ему в шею. При этом один пистолет 45-го калибра он приставил парню к затылку, а второй, который он выхватил из кобуры, висевшей у него сзади на поясе, направил на других людей Кэнфилда.

— Ну что, ковбои, — сказал он, — может, кто-нибудь из вас хочет посостязаться со мной в стрельбе?

Веб испугался, что Романо кого-нибудь пристрелит, и сразу же шагнул вперед.

— Послушайте, Билли, — я убил двух членов «Свободного общества» и, если бы мне представилась такая возможность, прикончил бы и Эрнста Фри. Но этому ублюдку повезло, и он получил лишь пулю в плечо. Я же после этого дела лишился половины лица, а кроме того, из меня вытекла почти вся кровь. Я это к тому, что мы оба хотим, чтобы Эрнст Фри получил свое, просто методы у нас разные. Что, если мы с Романо немного поживем у вас на ферме? Обещаю, что никаких пиджаков не будет — только джинсы и сапоги. Мы даже поможем вам управляться по хозяйству. Но вы должны с нами сотрудничать, и если мы скажем вам, что нужно лечь на землю, вам придется это сделать. Похоже на то, что члены «Свободного общества» уже ухлопали несколько человек, и, надо отдать им должное, убивать они умеют очень ловко. Я нисколько не сомневаюсь, что ваши люди отважны и умеют стрелять, но этого может оказаться недостаточно, особенно если парни из «СО» всерьез решат вами заняться. Я понимаю, что вам не нравится, когда вами пытаются командовать. Но я сильно сомневаюсь, что в ваши планы входит подставлять свой лоб под пулю членов «Свободного общества». Вы с женой прошли через ад, когда убили вашего сына. Неужели вы хотите, чтобы она рыдала еще и над вашим телом?

Кэнфилд смотрел на Веба, казалось, целую вечность. И пока он на него смотрел, Веб отнюдь не был уверен, что он не полезет в драку или, того хуже, не велит своим людям открыть огонь. Наконец Кэнфилд опустил глаза и потыкал носком сапога землю.

— Ладно. Давайте вернемся в дом и поговорим об этом там. — Кэнфилд жестом велел Стрейту и своим людям приступать к работе. Романо освободил своего пленника и даже помог ему отряхнуть с одежды пыль.

— Не обижайся, парень. Я сделал бы это с каждым, кто попытался бы до меня дотронуться. Намек понял?

Парень поднял с земли шляпу и побрел прочь. В глазах у него был страх, и Вебу стало ясно, что «дотрагиваться» до Романо он больше никогда не захочет.

Кэнфилд и агенты снова забрались в «лендровер» и покатили назад к дому. Кэнфилд бросил взгляд на Веба и сказал:

— Я не хочу обсуждать то, что вы говорили. Должно быть, все это очень дельно и правильно. Но у меня нет никакого желания опять вспоминать то время. А все эти типы словно сговорились снова затащить меня в прошлое.

— Я вас понимаю, но... — Тут Веб сделал паузу, потому что зазвонил мобильный. Веб взглянул на свой аппарат, но тот молчал. Бейтс и Романо чуть ли не одновременно проверили свои мобильники — тоже мимо. Тогда Кэнфилд слазил в бардачок и достал оттуда свой телефон, но он тоже не звонил. Кэнфилд посмотрел себе под ноги и увидел на полу «лендровера» еще один мобильник. Он протянул руку и поднял его с пола.

— Кто-то оставил у меня в машине свой телефон, — сказал он. — Но это не аппарат Гвен. Странно. Кажется, никто, кроме нас, на этом внедорожнике не ездит. Может, его оставил торговый агент? Хочет мне что-нибудь продать? — Он собирался уже было нажать на кнопку, но Веб выхватил телефон у него из рук и, открыв окно, выбросил его из машины.

Кэнфилд посмотрел на него с удивлением.

— Что это вы себе позволяете, хотел бы я знать?

Агенты словно завороженные следили за полетом мобильника, который, описав в воздухе дугу, приземлился на краю скошенного поля. Но ничего не произошло. Разъяренный Кэнфилд ударил по тормозам и остановил свой внедорожник.

— Ну-ка вылезайте из машины и принесите мне этот чертов телефон!

Взрыв был настолько мощным, что едва не перевернул «лендровер», а огонь и дым взметнулись к небу на сотню футов.

Несколько секунд все сидели в полном молчании, переваривая произошедшее. Потом потрясенный увиденным Кэнфилд повернулся к Вебу.

— Ну и когда вы, парни, собираетесь приступить к своим обязанностям?