До последнего

51

Клер очнулась ото сна, который навалился на нее, несмотря на владевшие всем ее существом ужас и отчаяние. В следующее мгновение она почувствовала прикосновение чьих-то пальцев, хотела было ударить неизвестного ногой, но, услышав его голос, замерла.

— Это я, Клер, — сказал Кевин, снимая с ее глаз повязку.

Света в комнате не было, поэтому Клер понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Потом она посмотрела на Кевина, который что-то делал с ее наручниками.

— Я думала, тебя тоже приковали к кольцу в стене или к спинке кровати.

Он ухмыльнулся и продемонстрировал ей крохотную полоску металла.

— Было дело. Но я отломил карманный зажим от одного из фломастеров, которые мне дали для рисования, и открыл замок. У меня, знаете ли, очень ловкие руки.

— Я это уже поняла.

— Еще минута, и я вас освобожу. Потерпите.

Прошло меньше минуты, и ее руки тоже оказались на свободе. Она потерла затекшие запястья, огляделась и увидела дверь в стене.

— Насколько я понимаю, дверь заперта?

— Раньше была. Теперь — не знаю. Ведь эти люди считают, что мы и без того никуда не денемся.

— Мысль Хорошая. — Она неуверенно поднялась на ноги и некоторое время стояла на месте, пытаясь обрести равновесие. Это было не так-то просто, учитывая окружающую темноту и то обстоятельство, что она некоторое время была лишена возможности ориентироваться в пространстве.

— Есть тут что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия? Вдруг за дверью кто-нибудь стоит? — прошептала Клер.

Кевин подошел к столу, перевернул его и выкрутил из него две металлические ножки. Одну он оставил себе, а другую протянул Клер.

— Вы будете бить по голове, а я — по ногам, — сказал он. — Мне до головы не дотянуться.

Клер кивнула, хотя и не была уверена, что сможет кого-нибудь ударить.

Кевин, казалось, почувствовал ее неуверенность.

— Мы будем драться только в том случае, если нам будет угрожать опасность, ведь правда?

— Правда, — сказала Клер уже более твердым голосом.

Они на цыпочках подошли к двери и подергали за ручку. Дверь оказалась заперта. Некоторое время они прислушивались к доносившимся до них звукам, но присутствия за дверью часового не обнаружили.

Кевин внимательно осмотрел дверь.

— Раньше я этого как-то не замечал.

— Чего именно?

— Того, что запоры замка находятся на внутренней стороне двери.

В сердце Клер вспыхнула было надежда, но в следующее мгновение она улетучилась.

— Чтобы их сбить, нам понадобятся отвертка и молоток.

— У нас есть молоток, — сказал Кевин, помахивая ножкой от стола. — Да и отвертка найдется.

Он показал на болт в стене, на котором болтались наручники, выкрутил его с помощью Клер и снял со стены наручники.

— Видите, — сказал он, раскрыв наручники и продемонстрировав их острые края, — их вполне можно использовать вместо отвертки.

— Еще одна отличная мысль, — сказала Клер, не уставая восхищаться изобретательностью этого парнишки. Без него она бы никогда до этого не додумалась.

Им понадобилось некоторое время, чтобы выкрутить из двери винты и сбить запоры, после чего они, прислушиваясь к каждому шороху — не идет ли кто? — осторожно приоткрыли дверь. За дверью находился такой же темный, как комната, узкий коридор. Запах хлорина в нем чувствовался еще сильнее, чем в комнате. Они двинулись по коридору вперед, держась за стены и спотыкаясь на каждом шагу. Когда на пути им попалась еще одна закрытая дверь, Кевин открыл ее с помощью все той же отмычки, изготовленной из карманного зажима от фломастера. Потом им встретилась еще одна дверь, которая, к счастью, была не заперта.

Оказавшись за дверью, они как по команде втянули в себя свежий воздух ночи.

— Хорошо все-таки выбраться из этой дыры, — с улыбкой сказал Кевин.

— Очень хорошо. Только давай побыстрее отсюда уйдем, пока нас снова кто-нибудь не запер.

Они прошли мимо бассейна, миновали окружавшие его кусты и ступили на поросшую травой лесную тропинку. В конце тропы перед ними открылся вид на большой дом в георгианском стиле. Клер сразу вспомнила, что уже бывала в этих местах и видела этот дом. Оказывается, они с Кевином находились на территории фермы Ист-Уиндз!

— Господь всемогущий! — воскликнула Клер.

— Тс-с-с! — прошипел Кевин.

— Я знаю, где мы находимся, — прошептала Клер. — Кстати, здесь у нас есть друзья. Только нам надо до них добраться.

Проблема, однако, заключалась в том, что в такой темноте трудно было определить, куда идти — даже используя большой дом в качестве ориентира. Тем не менее они пустились в путь и шли до тех пор, пока не услышали звук мотора направлявшейся в их сторону машины. Затаившись в кустах, они стали смотреть на дорогу. Когда Клер увидела автомобиль, у нее упало сердце. Это не был «мах» Веба или «корвет» Романо. Из пикапа, остановившегося неподалеку, вышли несколько человек с оружием в руках. Скорее всего их с Кевином побег был обнаружен и за ними отправили погоню.

Сорвавшись с места, они помчались к лесу и бежали между деревьями до тех пор, пока Клер не начала задыхаться.

Кевин огляделся.

— В жизни не видел столько деревьев. Не поймешь, куда идти.

Клер несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь восстановить дыхание.

— Я поведу тебя, — сказала она, осматриваясь и выбирая возможные пути отступления. Неожиданно Клер услышала звук шагов. Прижав к себе Кевина, она упала на землю и спряталась в невысоком, но густом кустарнике. По тропинке шел человек, судя по всему, совершенно не подозревавший о том, что рядом прячутся какие-то люди.

Клер высунулась из-за кустов ровно настолько, чтобы иметь возможность рассмотреть идущего. Она не знала Гвен Кэнфилд, и ей оставалось только гадать, кто эта женщина и почему она разгуливает по ночам в дорогом вечернем платье. Поначалу Клер хотела ее окликнуть, но потом отказалась от этой мысли. Она не знала, кто держал их с Кевином в заточении; эта женщина вполне могла быть связана с теми людьми.

Когда Гвен пропала из виду, Клер и Кевин продолжили путь и вышли к дому с темными окнами, у входа в который стоял пикап. Пока Клер раздумывала, стоит ли будить хозяев, чтобы попросить у них разрешения позвонить, из дома выбежал какой-то человек, прыгнул в пикап и умчался.

— Думаю, ему только что сообщили о нашем исчезновении, — обращаясь к Кевину, прошептала Клер. — Пойдем.

Они побежали к дому, так как Клер заметила, что этот человек в спешке забыл закрыть дверь. Они были уже у самых дверей, когда услышали звук, от которого у Клер сжалось сердце.

— Он возвращается! — крикнул Кевин, и они снова побежали к лесу, подхлестываемые шумом мотора приближающегося автомобиля.

Пробираясь сквозь густой кустарник, Клер потеряла туфли; что же касается их с Кевином одежды, то она вся была изорвана острыми колючками и торчавшими во все стороны ветками, невидимыми в ночной тьме. Довольно скоро они услышали, что сквозь кустарник за ними продирается какой-то человек — или люди, — и побежали еще быстрее. Когда они выбрались на открытое место, Клер увидела какое-то здание, выступившее перед ними из темноты.

— Бежим туда, — сказала она Кевину. — Быстро.

Подбежав к «обезьяннику» — а это был он, — они пролезли внутрь сквозь пролом в стене и оказались в просторном заброшенном помещении. Клер, увидев вокруг себя пустые ржавые клетки, вздрогнула.

— Ну и вонища здесь, — сказал, зажимая нос, Кевин.

Между тем топот ног бегущих людей становился все громче. Скоро к этим звукам добавился громкий собачий лай.

— Залезай, — сказала Клер, затаскивая Кевина на какой-то контейнер и подсаживая его, чтобы помочь ему забраться в отверстие в стене — по-видимому, старую вентиляционную шахту, где в свое время располагался вытяжной вентилятор. — И сиди тихо.

— А вы? — спросил Кевин.

— Спрячусь в другом месте, — ответила Клер. — Но если меня найдут, не смей выходить. Ни при каких условиях. Ты меня понял?

Кевин с мрачным видом кивнул.

— Клер? — позвал он ее. Она обернулась. — Будьте осторожны.

Она улыбнулась, сжала ему на прощание руку и спустилась вниз. Осмотревшись, она обнаружила в противоположной стене сквозную трещину и, протиснувшись в нее, выбралась за пределы строения. На открытом месте лай собак казался еще более громким и пугающим. Должно быть, подумала Клер, эти люди дали им понюхать какую-то вещь, которая хранила их с Кевином запахи. Оторвав от юбки полоску материи, она завернула в нее камешек и, широко размахнувшись, бросила его как можно дальше от «обезьянника». Проследив, куда упал камень, Клер помчалась в противоположную от места его падения сторону. Вновь оказавшись в зарослях, она прислушалась, пытаясь определить, куда движутся собаки и люди, но не смогла этого сделать, поскольку из-за особенностей окружающего рельефа ей казалось, что звуки надвигаются на нее со всех сторон. Потом она снова пошла вперед; скатилась вниз по не замеченному ею склону, поднялась на ноги, увидела неширокий ручей и перешла его вброд, после чего поднялась вверх по берегу и снова оказалась на твердой ровной почве. Она так устала, что сейчас ей более всего хотелось лечь в траву и не двигаться, но она пересилила себя и побежала дальше. Поднявшись чуть ли не на четвереньках по еще более крутому склону, она встала во весь рост и огляделась. Далеко впереди замаячили огоньки. Сначала один, потом другой, третий... все парами. Дорога! Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего перешла на ровный и размеренный спортивный бег. О боли в израненных и кровоточащих ногах она старалась не думать, поскольку это могло заставить ее сбавить темп. Ей же нужно было как можно скорее получить чью-либо помощь, чтобы вернуться за Кевином.

Собачий лай постепенно стал затихать, и в сердце Клер затеплилась надежда: возможно, ей удалось-таки оторваться от своих преследователей и даже выбраться за пределы фермы. Последние остававшиеся до дороги несколько футов она проползла на животе. Потом, укрывшись в канаве на обочине, стала ждать, когда мимо проедет машина. Из глаз у нее текли слезы. Она плакала, потому что была до крайности измучена и у нее болели ноги. Но это также были и слезы радости — как-никак она оказалась на свободе.

Услышав шум мотора приближавшегося автомобиля, она вскочила на ноги и выбежала на дорогу, крича и отчаянно размахивая руками.

Поначалу ей показалось, что машина проедет мимо. И в этом не было бы ничего удивительного, поскольку со стороны она выглядела как самая настоящая сумасшедшая. Но машина стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась. Клер подбежала к ней и рванула на себя дверцу. Первое, что она увидела, был Кевин, который сидел на переднем сиденье с кляпом во рту и связанными за спиной руками. А потом она увидела Немо Стрейта, который, наставив на нее пистолет, сказал:

— Эй, док! Не желаете ли прокатиться?

Он потянулся всем своим большим телом и непроизвольно вздрогнул. Ночь была прохладной, ночная сырость пронизывала его до костей, и ему ничего не оставалось, как поплотнее завернуться в свое одеяло. Что и говорить, Фрэнсис Вестбрук не привык проводить ночи на природе. Глотнув из фляжки воды, он приподнял голову и выглянул из своего убежища. Скоро взойдет солнце, подумал он. Спал он не слишком хорошо, но, если честно, он не спал как следует с тех самых пор, как исчез Кевин. Один жалкий телефонный звонок — и на этом его общение с похитителями закончилось. Как ему было велено, он встретился с Вебом Лондоном и сообщил ему о тоннелях. При этом, правда, он завершил и собственное дело, расправившись с Туной. Несмотря на то что он наговорил Лондону, ему было наплевать, наркоман Туна или нет. В его бизнесе большинство парней сидели на наркотиках. Другое дело предательство. Этого Фрэнсис не простил бы никому из своих людей. Мейси намекнул ему относительно контактов Туны с полицией, он сам это проверил и убедился, что Мейси прав. Так что Туна стал добычей рыб не случайно. Как ни крути, в этой жизни есть место и справедливости.

Из болтовни на улицах он узнал, что Пиблс убит. А потом узнал, что Пиблс подкапывался под него, переманивая к себе его людей и организуя свою собственную сеть. Это было неприятным открытием. Он не думал, что старина Тван настолько лжив и вероломен. А потом исчез, словно провалился сквозь землю, Мейси. Это окончательно добило Фрэнсиса. Черта с два он теперь поверит хоть одному белому парню.

Вероятно, тот, кто убил Твана, охотится теперь и за ним. Так что ему нужно было сидеть тихо, не высовываться и полагаться исключительно на самого себя. Как в прежние времена. При себе у него имелась пара пистолетов, несколько запасных магазинов и около тысячи долларов наличными. Свой «навигатор» он бросил, когда перебрался в эти места. Между тем городские копы наверняка все еще его ищут. Ну и пусть ищут. Он видел, как федералы прочесывали местность, где он скрывался, но он изучил все их повадки и знал, что нужно делать, чтобы не попасться им на глаза. Здесь случались странные вещи. Не так давно он слышал в отдалении собачий лай, а собаки в его положении — это всегда плохо. Он еще крепче вжался в землю, поправив на себе покрытое ветками и листьями одеяло, и лежал без движения до тех пор, пока собачий лай не начал затихать. Насколько он знал, Веб Лондон все еще находился в этом месте; но коль скоро оно представляет такую важность для Лондона, значит, оно представляет важность и для него тоже. Проверив свои пистолеты и еще раз глотнув воды из фляжки, Фрэнсис подумал, что принесет ему новый день. Кто знает — вдруг он подарит ему Кевина?

Эд О'Бэннон мерил шагами небольшую, почти без мебели комнату. Он бросил курить несколько лет назад, но за последние два часа успел выкурить целую пачку. Сначала он каждую минуту ждал, что за ним придут агенты ФБР, но время шло, все было тихо, и он начал успокаиваться. Услышав шаги, он повернулся к двери. Так как она была заперта изнутри, звук поворачивавшегося в замке ключа неприятно его удивил. Но, увидев, кто вошел в комнату, О'Бэннон с облегчением перевел дух.

— Давненько не встречались, док.

О'Бэннон протянул руку, и Немо Стрейт ее пожал.

— Не думал, что увижу тебя здесь, Немо.

— А разве я когда-нибудь тебя подводил?

— Знаешь, мне пора отсюда сматываться. Пока федералы не перекрыли мне пути к отступлению.

— Я бы на твоем месте особенно не напрягался. Существует множество способов выбраться из страны. Есть наконец самолеты. А главное — новые документы и люди, которые готовы доставить тебя в безопасное место. — Стрейт помахал у него перед носом конвертом с бумагами. — Вот. Можешь отправляться через Мехико в Рио, а оттуда в Йоханнесбург. Далее, на выбор — Австралия или Новая Зеландия. Там полно парней, скрывающихся от закона. Впрочем, ты можешь податься и в Юго-Восточную Азию, где нам с тобой уже доводилось бывать.

О'Бэннон посмотрел на конверт, улыбнулся и прикурил очередную сигарету.

— Кажется, что это было сто лет назад.

— Не знаю, как ты, а я этого никогда не забуду. Ты тогда спас мне жизнь. Вправил мне мозги после того, как вьетконговцы потрудились над моей башкой.

— Я тебя перепрограммировал, что было не так уж и трудно для человека с моими знаниями и опытом.

— Мне с тобой повезло, — сказал Стрейт. Помолчав, он улыбнулся и добавил: — Но и тебе со мной тоже. Когда мне удалось провернуть то дельце с наркотиками, у тебя появился неплохой приработок на стороне. Это не считая того, что общение со мной значительно обогатило твой терапевтический опыт.

О'Бэннон пожал плечами.

— Во Вьетнаме все, кто имел доступ к наркотикам, зарабатывали на этом.

— Это точно, что все. Даже я. Но с меня ты мог бы брать и поменьше. Сам же приохотил меня к этой дряни.

— Зато я согласился снабжать тебя информацией, когда ты обратился ко мне со своей идеей о прослушивании офисов психиатров. Другой бы сто раз подумал, но я сразу понял, что идея гениальная.

Стрейт ухмыльнулся.

— Что и говорить, мысль была неплохая. Ты добывал информацию, я же продавал ее людям, которым она требовалась. Не скрою, я сделал на этом хорошие деньги, но ведь и ты не остался внакладе. Федералы же здорово получили по носу. Что может быть лучше?

Когда Гвен уговорила Стрейта претворить в жизнь ее план мести людям, так или иначе связанным с гибелью ее сына, он начал собирать материалы на подразделение ПОЗ и лично Веба Лондона. Немо Стрейт был очень методичным человеком. Сам он считал, что выработал в себе это качество еще в детстве, когда наблюдал и ухаживал за лошадьми. Прежде чем приступить к какому-либо делу, он всегда собирал информацию, разрабатывал план, а потом старался ему следовать. Выяснив, что Веб Лондон посещает доктора О'Бэннона, он пришел к выводу, что это тот самый психиатр, с которым он имел дело во Вьетнаме. Это навело его на мысль, что с помощью О'Бэннона можно подставить под удар не только Лондона, но и всю его группу «Чарли». О том, на что способен О'Бэннон, он знал на собственном опыте. Явившись к О'Бэннону, он предложил ему прослушивать офисы психиатров, а полученную таким образом информацию продавать преступникам. С годами жадности у О'Бэннона не убавилось, поэтому он согласился на это предложение — но только после того, как Стрейт пообещал ему половину прибыли от каждой сделки. Стрейт, однако, ни словом не обмолвился ему о своих операциях с оксиконтином, так как опасался, что О'Бэннон затребует себе процент и с этого дела. Как выяснилось, он поступил правильно, поскольку приобрел себе партнера в лице Гвен. Хотя двадцать пять процентов с прибыли деньги немалые, эта женщина их стоила.

— Честно говоря, я был удивлен, когда ты привез к нам Клер Дэниэлс, — сказал Немо. — Но теперь думаю, что удивляться было особенно нечему. Как только ты сказал, что Лондон решил переметнуться к ней, я сразу понял: у нас будут проблемы.

— Я всячески пытался его убедить не делать этого. Но, как я уже говорил, слишком уж на него давить было опасно, поскольку это могло возбудить ненужные подозрения. Но я передал Клер лишь большую часть его дела. Когда же все выплыло наружу, мне ничего не оставалось, кроме как отвезти Клер к тебе.

— Ты все сделал правильно. Гарантирую, что она не станет свидетельствовать против тебя в суде. Ты ведь не питаешь любви к этому учреждению, как и ко всем другим федеральным учреждениям, включая само федеральное правительство?

— Ясное дело, не питаю. Особенно после того, что видел во Вьетнаме. И работа в центральном офисе Бюро любви ко всему этому мне не прибавила.

— Вот и славно. К тому же я готов поклясться, что денег тебе хватит до конца жизни.

О'Бэннон кивнул.

— Да, я скопил кое-что на черный день. И теперь живу надеждой, что мне удастся потратить эти деньги так, чтобы они принесли мне радость.

— Кстати, док, я хочу поблагодарить тебя за помощь. Ты отлично обработал этого Лондона.

— Принимая во внимание его тяжелое детство, это было не так уж трудно сделать. Даже к наркотикам прибегать не пришлось. — Тут О'Бэннон улыбнулся. — Лондон мне доверял. Это свидетельствует о том, что умный человек всегда может надуть ФБР.

Стрейт зевнул и потер глаза.

— Трудная ночь выдалась? — спросил О'Бэннон.

— Вроде того. Это называется жечь свечу жизни с обоих концов — да еще и посередине.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Стрейт и, посмотрев на О'Бэннона, добавил: — Вот человек, который о тебе позаботится. Это один из моих лучших парней.

Вошел Клайд Мейси; сначала он взглянул на О'Бэннона, а потом на Немо Стрейта.

— Можно сказать, я сам его воспитал и научил уму-разуму. Верно, Мейси?

— Своего родного отца я не знал, — коротко ответил Клайд Мейси.

Стрейт рассмеялся:

— Ученик у меня достойный. Представляешь? Он внедрился в банду чернокожего наркоторговца по имени Вестбрук и так ловко все обставил, что теперь во всех наших грехах винят его. Мало того, когда Пиблс, который был одним из людей Вестбрука, стал подкапываться под своего босса, чтобы оттяпать у него его территорию, Мейси, действуя в моих интересах, всячески ему в этом содействовал, а потом, когда дело было уже на мази, убил Пиблса.

О'Бэннон удивился:

— Но зачем?

— А затем, что мне так захотелось, — сказал Мейси, остановив свой ледяной взгляд на О'Бэнноне. — Мне нужно было поставить точку в успешно разыгранной мною партии.

Стрейт хохотнул.

— А потом он сделал так, что члены группы ПОЗ и «Свободного общества» стали пулять друг в друга. Так что этому парню нет цены. Но я заболтался. Итак, Мейси, перед тобой Эд О'Бэннон — мой друг, о котором я тебе говорил. — Он протянул О'Бэннону конверт с документами, похлопал его по плечу и пожал ему руку. — Ну, будь здоров, док. Еще раз спасибо за помощь. Надеюсь, ты будешь одним из самых жизнерадостных беглецов от закона.

С этими словами Стрейт повернулся и вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, раздался негромкий выстрел из пистолета с глушителем. Потом еще один. Воистину, подумал Стрейт, Мейси — человек действия. Неплохо он все-таки его обучил. Нельзя, однако, было сказать, чтобы Мейси совершенно не имел недостатков. Его маниакальное стремление превзойти в ловкости агентов ФБР подчас здорово доставало Стрейта. С другой стороны, многие его хитроумные ходы без участия Мейси наверняка бы провалились.

Стрейт не имел ничего против Эда О'Бэннона, но концы, хочешь не хочешь, приходилось рубить. К тому же Стрейт не доверял О'Бэннону, как, впрочем, и кому-либо другому. А так одной проблемой меньше. После этого надо решить еще две — разобраться с Кевином Вестбруком и Клер Дэниэлс. А потом... потом можно будет сказать себе, что жизнь состоялась. Идея перебраться на греческие острова представлялась ему все более привлекательной. Совсем неплохо для парня, родившегося в нищете и всегда полагавшегося исключительно на собственные руки и разум.

Усевшись в пикап, Стрейт подумал, есть ли в Греции фермы по разведению лошадей. Он очень надеялся, что нет.

Веб открыл глаза и прислушался. Из комнаты Романо не доносилось ни звука. Тогда он посмотрел на часы и понял почему — еще не было и шести утра. Веб поднялся с постели, открыл окно и вдохнул утренний воздух. Сегодня он спал особенно крепко. Пройдет еще день, и он уедет отсюда навсегда. Часть его существа радовалась этому, но другая его часть, напротив, никакого восторга по этому поводу не испытывала.

Впрочем, более всего Веб думал о Клер. Его опыт говорил ему, что ее скорее всего уже нет в живых. Мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, была непереносима.

Неожиданно он увидел Гвен, которая ехала со стороны большого дома на джипе с опущенным верхом. Остановившись перед зданием гаража, она вылезла из машины. Гвен была одета для верховой прогулки — в джинсы, сапоги и свитер. Шляпы на ней не было, и ее золотистые волосы красиво обрамляли лицо.

Когда она подошла к двери, Веб крикнул:

— Я уже послал чек на оплату квартиры, так что с выселением можно не спешить.

Гвен подняла голову, улыбнулась и помахала ему рукой.

— Надеюсь, мистер Лондон, вы не откажетесь отправиться со мной напоследок на верховую прогулку? — Сказав это, Гвен одарила его такой ослепительной улыбкой, что терзавшие Веба мрачные мысли моментально улетучились.

Гвен, как обычно, оседлала Барона. Вебу была предоставлена небольшая лошадка по кличке Комета. Гвен объяснила, что Бу оцарапал ногу и ранка загноилась.

— Надеюсь, парень поправится?

— Не беспокойтесь, у лошадей все заживает очень быстро.

Вскочив в седла, они, как обычно, не спеша затрусили по территории фермы.

Прошло около полутора часов, и все это время Гвен думала только о том, что убивать человека ей еще не приходилось. Сказав Немо, что убьет Веба, она блефовала. На самом деле она отнюдь не была уверена, что сможет это сделать. Посмотрев на Веба, она попыталась убедить себя в том, что худшего, чем он, врага у нее никогда не было, но сделать это оказалось не так-то просто. А ведь она на протяжении многих лет мечтала о том, чтобы уничтожить всех членов так называемой героической штурмовой группы ФБР, которую признавали лучшей из всех существующих. Ее убедили, что члены этой группы обязательно спасут заложников и никто из них не пострадает. В определенном смысле так оно и было: они спасли всех — кроме ее сына. Это разрушило всю ее жизнь. Между тем портреты Веба Лондона постоянно мелькали на обложках журналов. Его называли героем и лучшим из лучших; президент лично вручил ему медаль за заслуги. По ее мнению, все это было чудовищно несправедливо. На страшные, почти смертельные раны Веба ей было наплевать, как равным образом и на все те испытания, через которые ему довелось пройти. Она знала одно: Веб Лондон остался жив, а ее сын умер. Какой же тогда Веб, к черту, герой?

Не было дня, чтобы перед ее мысленным взором не являлось окровавленное тело сына, лежавшее во дворе школы. Она помнила, как за полчасадо этого обвешанные оружием и защитным снаряжением люди, про которых ей говорили, что они спасут ее сына, входили в здание школы. Но хотя у них был очень внушительный и даже грозный вид, ее сына они так и не спасли. Гвен метнула в Веба полный ненависти взгляд. Из всех этих людей он единственный еще оставался в живых. Пожалуй, она сможет его убить. И тогда терзавшие ее кошмары, возможно, отступят.

— Как я понимаю, вы и мистер Романо уезжаете сегодня?

— Похоже на то.

Гвен изо всех сил сжимала поводья — боялась, что у нее начнут дрожать руки и Веб это заметит.

— Считаете, вы сделали свою работу?

— Вроде того. Как Билли?

— Нормально. У него иногда случаются приступы хандры, как и у всех.

— Про вас бы я этого не сказал. Напротив, вы полны энергии и стремления к действию.

— Внешность бывает обманчива.

— Вечер вчера был восхитительный...

— Билли мастер по этой части. Но я никак не ожидала увидеть на вчерашней вечеринке братьев Рэнсом.

— Надеюсь, вы не поверили, что их и в самом деле так зовут?

— Ни на секунду.

— Сначала я подумал, что они геи. Но потом, когда вы вошли в зал, их гетеросексуальная ориентация стала очевидной.

Гвен рассмеялась.

— Я рассматриваю ваши слова как комплимент.

Они проехали мимо въезда в небольшую долину, где находилась часовня Гвен.

— Не поедете к часовне?

— Не сегодня. — Гвен отвела глаза от просеки между деревьями. Этот день не предназначался для молитв. Тем не менее она незаметно перекрестилась. «Прости меня, Господи, за то, что я собираюсь сделать», — произнесла она про себя. Но у нее не было никакой уверенности, что Господь ее услышит.

Они подъехали к крутому склону, поросшему на вершине деревьями. Раньше Гвен никогда не бывала здесь с Вебом. Возможно, потому, что подсознательно приберегала это место для такого вот случая.

Гвен хлестнула Барона кнутом и галопом помчалась вверх по склону. Комета, на которой сидел Веб, полетела следом за ней. Был момент, когда Веб на своей лошади обошел Барона чуть ли не на корпус. Въехав на вершину, всадники остановили лошадей, которые после этой бешеной скачки с шумом втягивали в себя воздух.

Гвен посмотрела на Веба с нескрываемым восхищением:

— Вы молодец.

— У меня был прекрасный учитель.

— Неподалеку есть наблюдательная вышка. Вид с нее еще лучше, чем с этого склона.

Они подъехали к вышке, привязали лошадей к деревянной коновязи и стали подниматься на башню. С ее площадки можно было наблюдать восход солнца во всем его великолепии.

Опершись на достававший ему до живота каменный парапет, Веб сказал:

— Похоже, у вас с Билли проблемы.

— Это так заметно?

— Мне случалось наблюдать и худшие проявления кризиса в семейной жизни.

— Неужели? А что, если я вам скажу, что не имею понятия, о чем вы говорите? — произнесла Гвен с неожиданно прозвучавшей в голосе злостью.

Веб продолжал говорить спокойным голосом:

— Я только что подумал, что мы с вами никогда не разговаривали по-настоящему откровенно.

Она отвела от него глаза.

— Если уж на то пошло, я разговаривала с вами куда больше, чем с кем-либо еще. Между тем я вас почти не знаю.

— Скажем так, мы с вами все больше болтали. Что же касается моей скромной персоны, то понять, что я собой представляю, нетрудно.

— Не могу сказать, что чувствую себя в вашей компании совершенно раскованно.

— Между тем время уходит. Не думаю, чтобы наши пути еще раз пересеклись.

— Я тоже так не думаю, — сказала она. — Вероятно, мы с Билли скоро уедем из Ист-Уиндз.

Веб удивился:

— Но почему? Я думал, это место вам нравится. Возможно, у вас есть проблемы, но, несмотря ни на что, здесь вы счастливы. Если мне не изменяет память, вы, Гвен, именно этого и хотели?

— В уравнении счастья слишком много неизвестных, — медленно произнесла Гвен. — Это сложное понятие.

— Боюсь, тут я вам не помощник. Я не эксперт в этой области, Гвен.

Она с любопытством на него посмотрела:

— Я тоже.

Некоторое время они молчали, пристально глядя друг на друга.

— Вы заслуживаете счастья, Гвен.

— Почему вы так считаете? — быстро спросила Гвен. По какой-то неведомой для нее самой причине ей вдруг очень захотелось узнать, что он скажет.

— Потому что вы много страдали. Это было бы справедливо — если, конечно, в этой жизни вообще есть место справедливости.

— А вы не страдали? — резко осведомилась она, но тут же постаралась смягчить эту резкость, изобразив на лице сочувственное выражение. Ей хотелось услышать от него, что он тоже страдал. Хотя она заранее была уверена, что никакие его страдания не сравнятся с ее собственными.

— Я получил от судьбы свою долю невзгод. Детство мое воплощением американской мечты не назовешь, да и юность мало что изменила в этом отношении.

— Меня всегда интересовало, почему люди занимаются тем, чем занимаетесь вы. Я имею в виду так называемых хороших парней. — Она сказала это с напряженным, словно помертвевшим лицом.

— Я занимаюсь этим, потому что должен же кто-то это делать. Между тем большинство людей или не могут, или не хотят этим заниматься. Я бы очень хотел, чтобы моя профессия стала ненужной, но признаков этого пока не видно. — Он опустил глаза. — Сейчас я скажу вам одну вещь, поскольку другого шанса для этого мне, возможно, не представится. — Он с шумом втянул в себя воздух. — Операция в Ричмонде была одной из моих первых операций в качестве штурмовика — человека, который врывается внутрь здания и спасает заложников. — Он снова сделал паузу. — После Вако ФБР сменило тактику и стало в таких ситуациях вести себя очень осторожно. Я не стану говорить, хорошо это или плохо, скажу просто, что все стало по-другому. Мы собрались вокруг переговорщиков и слушали ту чушь, которую они несли, разговаривая с террористами. Складывалось такое впечатление, что руководство, прежде чем бросить нас в дело, дожидалось, когда прольется первая кровь. Нравилось нам это или нет, но таковы были новые правила, по которым нам предстояло играть. — Веб покачал головой. — Я знал, что произойдет нечто ужасное, когда члены «Свободного общества» неожиданно прервали переговоры. Я это предчувствовал. До того как стать штурмовиком, я долго служил снайпером, и у меня развилось то, что называется «шестым» чувством. — Он посмотрел на Гвен. — Хотите, чтобы я продолжал?

— Да, — быстро сказал Гвен, не успев подумать, хочет ли она этого на самом деле или нет.

— Кое-что о своих тогдашних впечатлениях я сообщил Билли, когда он пришел ко мне в госпиталь.

— Вы уж меня извините. Я вас тогда не навестила.

— Я этого от вас и не ждал. Меня поразило уже то, что ко мне пришел Билли.

Веб снова замолчал, словно для того, чтобы собраться с мыслями. Гвен же, глядя на видневшиеся вдали горы Блю-Ридж, неожиданно поняла, что не хочет его слушать, но сказать ему «нет» сейчас было невозможно.

— Мы добрались до гимнастического зала без всяких происшествий, — сказал Веб. — Я заглянул в окошко над дверью и увидел вашего сына. Ваш сын тоже меня увидел. У нас, что называется, состоялся зрительный контакт.

Его слова ее удивили.

— Я этого не знала.

— Я об этом никому еще не рассказывал. Даже Билли. Все не мог выбрать подходящее время.

— Как он выглядел? — медленно спросила она. У нее сильно забилось сердце, и его стук эхом отзывался у нее в ушах.

— Он был испуган, Гвен. Тем не менее взгляд у него был упрямый и вызывающий. Нелегко сохранять такой взгляд, когда тебе всего десять, а вокруг банда вооруженных психов. Впрочем, теперь я понимаю, от кого он унаследовал бойцовский дух.

— Продолжайте, — тихо сказала она.

— Я жестом показал ему, чтобы он сохранял спокойствие. Я даже поднял большой палец — мол, держи себя в руках, все будет хорошо. Ведь если бы он хоть как-то отреагировал на мое присутствие, члены «СО» могли тут же открыть огонь.

— И что же? Он сохранил спокойствие?

Веб кивнул.

— Он знал, зачем я пришел, и понял, чего я от него хочу. Он был очень умный и смелый мальчик.

Гвен увидела в глазах Веба слезы. Она хотела что-то сказать, но голос ей изменил.

— Мы уже собирались войти. Тихо, без всяких там взрывающихся дверей. Мы видели, где находились члены «СО», и могли уложить их всех несколькими выстрелами. Мы уже начали отсчет времени, и вот тогда-то это и случилось.

— Что? Что случилось? — воскликнула Гвен, к которой снова вернулся дар речи.

— В помещении послышался какой-то звук. Не то птичий крик, не то свист, не то сигнал какого-то устройства. Он вибрировал на высокой ноте, и его, казалось, мог услышать даже глухой. Ничего хуже и быть не могло, поскольку члены «СО» сразу насторожились и, как только мы ворвались в зал, сразу же открыли огонь. Я не знаю, почему они начали стрелять в Дэвида, но он первый упал на пол.

Гвен больше не смотрела на Веба. Ее взгляд, казалось, примерз к синим очертаниям гор на горизонте. Свист? — подумала она.

— Я видел, как в него попала пуля. — Голос Веба начал предательски подрагивать. — Я видел его лицо, его глаза. — Веб прикрыл веки, из-под которых потекли слезы. — Он продолжал на меня смотреть.

Глаза Гвен тоже были полны слез, но она по-прежнему не смотрела на Веба.

— Как он тогда выглядел?

Веб повернулся и посмотрел на Гвен.

— У него был вид человека, которого предали, — сказал Веб. Потом он коснулся деформированной части своего лица и добавил: — Ни раны на лице, ни те две пули, которые я тогда получил, не причинили мне столько муки, сколько последний взгляд вашего сына, в котором застыло обвинение в предательстве.

Руки у Гвен тряслись так сильно, что она была вынуждена вцепиться пальцами в парапет ограждения. На Веба она не смотрела. «Свист? Откуда взялся этот свист?» — отрешенно думала она.

— Возможно, поэтому я нарушил приказ и принял участие в нападении на штаб-квартиру «СО». — Он вновь посмотрел на Гвен. — Это стоило мне карьеры, так как меня выгнали из Бюро. Но я бы сделал это снова. Потому что ваш сын заслуживал лучшей участи и, возможно, более ловкого спасателя, чем я. И эта мысль не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Мне очень жаль, что я подвел и его, и вас. Я не жду от вас прощения, я просто хочу, чтобы вы об этом знали.

— Вероятно, нам пора возвращаться, — тихо сказала Гвен.

Она первая спустилась с башни и, вместо того чтобы сесть на Барона, подошла к Комете и подняла ее переднюю ногу. Ее продолжала сотрясать дрожь, она едва стояла на ногах, но знала, что должна это сделать — несмотря на все откровения Веба. Слишком уж долго ждала она этой минуты.

— Что-нибудь случилось? — спросил Веб.

У нее не было сил на него смотреть.

— Похоже, кобыла ушибла переднюю ногу. Но на первый взгляд все вроде бы нормально. Придется мне за ней присмотреть.

Когда Веб отвернулся, Гвен подсунула под его седло некий предмет, который все это время сжимала в кулаке.

— Пора устроить вам проверку, — сказала она. — Скачите галопом вниз по склону вон к тем деревьям. Не доезжая до деревьев, вам нужно будет натянуть поводья и остановить лошадь.

Тропинка между деревьями слишком узкая, и по ней можно продвигаться только шагом. Согласны?

— Конечно, — сказал Веб и похлопал Комету по шее.

— Я в этом не сомневалась. Поехали, — решительно сказала она.

Они вскочили в седла и направились в сторону деревьев.

— Хотите, пропущу вас вперед? — сказал Веб, поудобнее усаживаясь в седле.

— Нет. Первым поедете вы. Я хочу последить за передней ногой Кометы...

Комета взбрыкнула и понесла, к чему Веб совершенно не был готов. Между тем Комета все увеличивала и увеличивала скорость, несясь как безумная к стоявшим сомкнутым строем деревьям.

— Веб! — закричала Гвен и поскакала за ним. Она, впрочем, не слишком понукала Барона и почти сразу же отстала. Она не сводила с Веба глаз и видела, как он выпустил поводья и чуть не свалился с лошади. Теперь он держался только за переднюю луку седла, между тем как стена из деревьев, о которую он неминуемо должен был разбиться, приближалась с угрожающей скоростью. Он не знал о том, что гвоздик, который Гвен подложила под седло Кометы, с каждым движением все сильнее и сильнее впивался в спину лошади.

Веб так ни разу и не оглянулся. Но если бы оглянулся, то увидел бы женщину, испытывавшую мучительную внутреннюю борьбу. Ей безумно хотелось увидеть, как Веб, разбившись о деревья, будет умирать у ее ног. Она надеялась таким образом избавиться от душевной боли, терзавшей ее на протяжении многих лет. И ведь для этого ей даже ничего не нужно было делать. Но она неожиданно огрела Барона хлыстом и стрелой помчалась вдогонку за Вебом. Теперь от стены деревьев его отделяло каких-нибудь пятьдесят футов, Комета же неслась, полностью оправдывая свое имя. Когда до деревьев оставалось сорок футов, Гвен осторожно съехала в седле набок. На тридцати футах она вытянула вперед руку под нужным углом. Когда до деревьев оставалось двадцать футов, она отдала свою судьбу вместе с судьбой Веба в руки Господа, поскольку, если бы ей не удалось остановить Комету, они бы расшиблись в лепешку вместе.

На десяти футах она изловчилась, схватила Комету за поводья и рванула за них изо всех сил, вложив в этот рывок всю ненависть, терзавшую ее на протяжении многих лет. Невероятно, но ей удалось остановить несущуюся во весь опор кобылу весом в тысячу фунтов, всего в пяти футах от деревьев.

Переведя дух, она посмотрела на Веба, который сидел в седле, ссутулившись и опустив голову. Наконец он поднял на нее глаза, но не сказал ни слова. Тем не менее Гвен почувствовала, что вся давившая на нее тяжесть внезапно исчезла. Гвен была уверена, что ей никогда не удастся сбросить эту тяжесть с души и она останется с ней навсегда. Но вот этот груз исчез, словно песок, смытый волной. Гвен и представить себе не могла, что освободиться от сжигавшей ее ненависти — это так прекрасно.

Однако жизнь не стала к ней менее жестока, поскольку вместо ненависти в ее душе поселилось другое, еще более разрушительное чувство. Чувство вины.