До сих пор

Глава 5

После того как пилот «Александра Великого» провалился в попытке перерасти в сериал, а «Для людей» — очень хорошо принятый критиками — был закрыт после тринадцати эпизодов, я снялся еще в одном, третьем уже, пилоте, на который не возлагал особых надежд. Я был более воодушевлен исполнением главной роли в очень красивой пьесе под названием «Дефис» (The Hyphen), которую специально для меня написал Норман Корвин. Я очень восхищался Корвином — он считался величайшим драматургом на радио; в Макгилле я переиграл во всех его пьесах.

Несколькими годами ранее он написал сценарий к фильму «Жажда жизни» (Lust for Life), за который его номинировали на «Оскар» за Лучший сценарий, Кирк Дуглас был номинирован как Лучший актер, а Энтони Куинн получил «Оскар» как Лучший актер второго плана. И вдруг нежданно-негаданно Норман позвонил мне и предложил сыграть главную роль в своей пьесе. Это была роль одного ученого, которого навестила фея; она пришла показать мне, что мир — это нечто большее, чем просто скопление научных фактов. Пьеса была поставлена в театре Университета Юты, в Солт-Лейк-Сити, и получила отличные отзывы. Мы планировали привезти ее в НьюЙорк.

В то время как мы готовили пьесу к переезду в НьюЙорк, позвонил мой агент и сообщил, что NBC решила взять тот пилот. Мой телесериал фактически выходил в эфир. Возможно, вы уже слышали о нем. Он называется… Стар Трек?

Что ж, если вы не слышали о нем, то, очевидно, вы живете в пещере на далеком атолле где-нибудь в Тихом океане или участвовали в каком-то диком эксперименте. «Стар Трек», пожалуй, самый известный, самый живучий, самый влиятельный телесериал из всех, когда-либо снятых. Если вы не видели ни одного эпизода этого шоу, то, возможно, натыкались на сувенирную продукцию? Ее уже продано приблизительно на два миллиарда долларов. Наверное, вам когда-нибудь попадалось что-либо из великого множества коллекционных моделей звездолета «Энтерпрайз», включая поврежденную в сражении «Энтерпрайз» из «Гнева Хана», подсвечивающихся или говорящих фигурок моего героя, капитана Джеймса Тиберия Кирка; или вы видели какую-нибудь тарелку из нескольких десятков коллекционных, включая тарелки, посвященные двадцатилетию серий «Время ярости», «Вавилонский рейс», «Доля в деле», «Тревога и трибблы», или двадцатипятилетней годовщине — с мистером Споком, капитаном Кирком, Чеховым, мистером Сулу (с сертификатом или без), или трехмерные тарелки с Маккоем и Скотти, а также классические тарелки с Кирком, Ухурой и Споком; или футболку Академии Звездного Флота, футболку «DJ Spock», футболку с капитаном Кирком «Риск — наша работа» (Risk Is Our Business) и футболки для детей и младенцев; кружку с логотипом Академии Звездного Флота, кружку с исчезающей картинкой транспортирующихся Кирка, Спока и Маккоя, кружку «Я спал с Кирком» и большую кружку «Я спал с Кирком», пивную кружку «Энтерпрайз», большую кружку с крышкой, пластиковые высокие стаканы и светящиеся в темноте кружки; полный комплект DVD с оригинальным сериалом, с сериалами «Стар Трек: Следующее поколение», «Стар Трек: Глубокий Космос 9», «Стар Трек: Вояджер», «Стар Трек: мультсериал», или с десятью полнометражными фильмами «Стар Трек»; многочисленные записи с музыкой; тысячи различных фигурок, среди них девяти-и двенадцатидюймовые фигурки с одеждой, двенадцатидюймовая классическая фигурка Чехова, двенадцатидюймовый доктор Маккой и двенадцатидюймовый инженер Скотт, девятидюймовый капитан Кирк в повседневной форме и девятидюймовый капитан Кирк коллекционной серии «Command Edition», пятидюймовые пушистые трибблы, шестидюймовый миррорный Скотти лимитированного издания, семидюймовый коммандер Кирк и капитанское кресло, фигурка доктора Маккоя европейского издания, коллекционные четырнадцатидюймовые фарфоровые куклы от «Hamilton» и акриловые скульптурки; одеяло с символикой Объединенной Федерации Планет; лимитированное издание ручного фазера, лимитированное издание бронзового фазера, выпущенного к сороковой годовщине, и покрытый золотом лазер от «Danbury Mint»; журнал «Её зовут Энтерпрайз» («Her Name is Enterprise»); более сотни новелл, включая «Пепел Эдема» (Ashes of Eden), сотни комиксов, журналов и путеводителей; наборы открыток «Стар Трек» от различных производителей, включая открытки с глянцевой поверхностью, трехмерные открытки, открытки с двигающимся изображением, голографические открытки, открытки с автографами, и даже открытки с золотым покрытием, а также наборы игральных карт и коробочки и подставки для открыток; настоящие клингонские почтовые открытки; стартрековские шрифты, украшения для рождественской ёлки; бейсболку «Trek Chicks Rock»; шахматы от «Franklin Mint», наборы шашек, трехмерные оловянные шахматы, трехмерные деревянные шахматы; множество различных часов, включая часы, выпущенные к двадцать пятой годовщине, часы с видео-играми, настенные часы, настольные часы, будильники, часы для путешествий; женские кепки и футболки с миррорным Споком «Screw York Logic» и просто футболки с миррорным Споком; снежные шары; мишень для игры в «дротики»; золотые марки лимитированного издания; альбом с юбилейными марками; бесчисленное множество фотографий с автографами; картины с монтажными срезками с пленки, включая нарисованных рядом с мостом Золотые Ворота мистера Спока и капитана Кирка, окруженных четырьмя срезками; наборы постеров к фильмам; телефоны «Энтерпрайз» и адресные и телефонные книжки; серебряные монеты; галстуки; графин в форме бюста мистера Спока; юбилейные ложки; значки; спички-книжки; игру в кости; множество различных паззлов с количеством деталей от 25-ти до тысячи; сережки «Энтерпрайз»; пряжки; перочинный нож; коробки для завтрака; резиновый коврик в прихожую и коврик для мышки; леденцы в форме фотонной торпеды; многочисленные брелоки и цепочки для ключей; наклейки и закладки; постеры в стиле «разыскивается»; оберточную бумагу; приглашения; салфетки; десятки различных костюмов на Хэллоуин «для детей всех возрастов», латексные маски и уши Спока; картонные фигуры-стенды в натуральную величину; модель мостика; летающие тарелки; воздушные змеи; наборы View-Master (устройство для просмотра кадров в 3D), наручные коммуникаторы; наклейки и книги с наклейками; игрушечный дисковый пистолет; водный пистолет; космический сигнальный фонарь, йо-йо; переносные электронные игры; надувного Спока; игровую приставку; игру «Стар Трек»; викторину «Стар Трек»; «умный» пластилин «Стар Трек»; набор леденцов на палочке; игру «Супер Фазер»; наборы для рисования; книжки-раскраски; тетрадки; стеклянные шарики; наборы ручек, карандашей и пеналы; переносной пинбол, наборы липучек на окна; мягкие фигурки с меняющимися позами; игровые наборы Mego с мостиком и фигурками; клингонский дисраптор; глайдер «Энтерпрайз»; наборы пластиковых карточек; головоломки; книги наклеек знаков различия; телефонные карточки в различных странах мира, включая Соединенные Штаты, Германию, Чили, Эстонию, Голландию и Австрию; копилки; контейнеры и альбомы для компакт-дисков; подставки для стаканов; голограммы; картины на бархате; реквизит полнометражных фильмов; журналы фан-клубов и конвентов; кухонные фартуки; зажигалки; куклы-башкотрясы; бумажник, плащи и зонты; кобуру для фазера…

«Стар Трек» стал самым известным сериалом в истории телевидения. Его показывали всего три года, в нем всего семьдесят девять эпизодов, но по каким-то необъяснимым причинам он завоевал великое множество верных поклонников. Небольшие фан-клубы переросли в конвенты, собирающие по двадцать тысяч людей, на которые большинство из них приходят в одежде своих любимых героев и злодеев. «Стар Трек» вызвал спрос на покупку сувенирных товаров более чем на два миллиарда долларов, Google насчитывает 1,3 миллиона сайтов с сувенирной продукцией по «Стар Треку», а на Ebay, в какое время ни зайди, всегда имеется более двенадцати тысяч товаров на продажу. А актеры, в частности я и Леонард Нимой, оказались в числе самых узнаваемых людей в мире.

Вот например. Незадолго до того, как в 1979 году свергли шаха Ирана, его правительство пригласило меня принять участие в фото-сафари, в котором мы намеревались сделать ночные снимки черного леопарда. Шах в свое время организовал далеко в глуши заповедные зоны, чтобы позволить животным тех мест выживать и процветать. Так что мы проехали несколько сотен миль прочь от столицы Тегерана и очутились в красивой девственной местности. Мы ехали вдоль Каспийского моря; видели, как рыбак ловит осетра способом, которому уже более тысячи лет. И в итоге мы попали в маленькую деревушку на побережье. Та территория ранее была частью Османской Империи; веками кочевые племена бежали из России, чтобы остановиться здесь в своих странствиях. Деревня, в которой остановились мы, возможно, когда-то была оазисом, но сейчас она состояла всего лишь из одной улицы с тремя магазинами и шашлычной. Наш гид спросил, не хотим ли мы отведать кебаб. Ну конечно, мы хотели. Всё казалось настолько за пределами цивилизации — я знал, что это именно так, и мне хотелось прочувствовать всё по полной программе. Мы зашли в этот ресторанчик — навес, если уж быть точным; там было не более шести деревянных, без скатертей, столов и очень изношенные стулья. Несколько человек уже сидели внутри, один из них туркмен — здоровый мужик, казавшийся еще больше из-за традиционной туркменской одежды: высокой черной медвежьей (Шатнер пишет медвежьей, хотя вообще-то бараньей) шапки, красного халата с поясами и высоких черных сапог. Он задержал на мне свой взгляд, затем обернулся и посмотрел в угол этого небольшого помещения. Там был маленький черно-белый телевизор, установленный на комоде — и этот телевизор показывал «Стар Трек». Тут туркмен взмахнул кебабом и объявил, так, будто это совершенно нормально, что я сижу здесь, в этой шашлычной, на берегу Каспийского моря: «Капитан Кирк!»

«Стар Трек» — это самое прекрасное из всего, что когда-либо случалось со мной. Оглядываясь назад, я воспринимаю его как чудо, изменившее мою жизнь. Более того, «Стар Трек» изменил и вашу жизнь тоже. Все необычайные возможности, что представились мне с того времени, приведут непосредственно к этому сериалу. Так что не сыграй я в «Стар Треке», ни одна из тех вещей, что последовала за ним, не случилась бы со мной, и вы бы не читали сейчас эту книгу. А чтобы заполнить время, потраченное на ее чтение, вам бы пришлось найти другое занятие. И ваша жизнь была бы другой.

Я не перестаю удивляться, как много людей хорошо его знают. И знают меня. В 2001 году я был продюсером и режиссером малобюджетного фильма под названием «Озеро Грум» (Groom Lake). Мы снимали в маленьком городке Бисби, Аризона, что находится примерно в двадцати милях от мексиканской границы, популярной точки пересечения этой границы нелегальными иммигрантами. Однажды поздним вечером, пока я работал, пограничник пригласил мою теперешнюю жену, Элизабет Шатнер, покататься с ним верхом вдоль границы.

Это было так необычно, сказала мне она. И вот, несколько ночей спустя, мы с Лиз выехали в дозор на мексиканскую границу. Для начала мы поехали далеко в глубь пустыни Сонора, пока не достигли бивачного костра, где нас ждали лошади. Несмотря на то, что мы находились в пустыне, было очень холодно, и мы надели теплые куртки и ковбойские шляпы. Той ночью не было луны, мы едва видели на двадцать футов вперед. Пограничники дали нам очки для ночного видения; когда мы их надели, всё стало зеленым. И тогда мы поскакали в ночь. Пограничники шли пешком; мы же тащились на расстоянии пятидесяти ярдов позади.

В каком-то смысле это походило на унылую игру, в которой каждый играл свою роль. Пограничники по опыту знали, где мексиканцы перейдут границу. Внезапно пограничники побежали, а наши лошади галопом последовали за ними. За несколько минут пограничники окружили группу приблизительно из двадцати пяти мексиканцев, только что пересекших границу. К тому времени, как мы прискакали, мексиканцы сидели на корточках и внимали пограничнику. «Слушайте, — сказал он им, — сейчас вы перейдете обратно. И больше не суйтесь сюда».

Мы с Лиз были верхом — укутанные в куртки, шляпы на головах, лица почти полностью скрыты очками. И вдруг один из этих нелегалов смотрит на меня, сначала с любопытством, затем с узнаванием, и в итоге с ужасным акцентом говорит: «Это капитан Кирк?». Потом улыбается и спрашивает: «Мы иметь автограф?»

Разумеется, я и не мечтал о чём-то подобном, когда снимался в пилоте. Иначе я снялся бы в нем с большей готовностью. «Стар Трек» был создан опытным телевизионным автором по имени Джин Родденберри. Предлагая его NBC, он описал его как «Обоз» (Wagon Train) — очень успешный сериал-вестерн о приключениях обоза, катящего по Западу, — летящий к звёздам. Первоначально Родденберри хотел, чтобы главную роль капитана Пайка играл Ллойд Бриджес, и когда Бриджес отказался, роль перешла к Джеффри Хантеру, которого хорошо знали как Иисуса Христа из фильма «Царь царей». В пилоте также снимался актер Леонард Нимой, сыгравший инопланетянина, его звали мистер Спок. Как рассказывал Леонард, Родденберри тогда сказал ему: «У меня тут есть инопланетянин, и я хочу, чтобы он выглядел немного демонически». В основном за счет резко очерченных бровей и больших острых ушей.

NBС не приняла стартрековский пилот, жалуясь на то, что в нем мало действий и он «слишком заумный» и что зрителям придется слишком много напрягать мозги. Но сама концепция была настолько интригующей, что телесеть согласилась заплатить за второй пилот. По всей видимости, жена Хантера начала уж больно сильно наседать на Родденберри, и в итоге он избавился от Хантера. Чтобы заменить его, нужен был актер — не слишком интеллектуальный. Поэтому он предложил роль Джеку Лорду, который позднее прославится в сериале «Отдел 5–0» (Hawaii Five-0). Предположительно, Джек Лорд запросил 50 % в праве собственности на сериал. И вот тогда Родденберри позвонил мне и пригласил посмотреть с ним пилот. Скорее всего, он считал, что я — идеальный выбор на главную роль в шоу, не слишком интеллектуальном для своей аудитории, и которому не придется платить много денег. А что касалось меня, то всё, что мне нужно было сделать, это заменить Иисуса Христа.

Первый пилот был замечательной волшебной историей, в которой инопланетяне завлекли Джеффри Хантера на планету в надежде, что он составит пару искалеченной земной женщине, выжившей в кораблекрушении. Чтобы побудить его завести с ней детей, они трансформировали ее в различные образы, пытаясь понять, что именно его привлечет. С философской точки зрения это было очень интересно. И это было не просто интересно. Это было оригинально.

Конечно, сейчас очень трудно, спустя столько лет, да после «Звездных войн», «Близких контактов» и прочих космических фильмов оценить, насколько необычайно ново это было. Гениальность «Стар Трека» Родденберри состояла в том, что его персонажи — это обычные люди, даже инопланетянин Спок. И эти обычные люди имели обычные проблемы во взаимоотношениях — когда они не были заняты спасением вселенной. После просмотра пилота я сказал Родденберри: мне кажется, что эти герои относятся к себе чересчур серьезно. Они делали всё, чтобы действительно казаться монументальными. Какие-то вещи, простые, как «левый поворот», превращались в «мы собираемся выполнить чрезвычайно трудный маневр, к которому мы тщательно подготовились, но тем не менее выполнение этой невероятно опасной задачи потребуют всех наших возможностей и способностей, и при этом мы доподлинно не знаем, какое воздействие на вселенную окажет наша попытка». Эти ребята путешествуют уже несколько лет, сказал я ему. И иногда левый поворот — это просто левый поворот. Это просто еще один рабочий день, до тех пор, пока не случится что-то драматичное. Мне кажется, что нужно больше юмора, шуток.

— Хорошо, — кивнул он, — я согласен с этим.

Родденберри изменил имя капитана — с Пайка на Джеймса Ти Кирка, после того как отмёл такие имена, как Ганнибал, Тимбер, Бун, Флагг и Рейнтри. Я попытался наделить Кирка трепетом и изумлением, что отсутствовало в пилоте. Кирк был человеком, искренне восхищающимся и с благодарностью принимающим все бесконечные сюрпризы, что преподносила ему вселенная после совершения левого поворота. Он не принимал вещи, как нечто само собой разумеющееся, но самое главное — он уважал жизнь каждой из ее еженедельно причудливых форм.

И если время от времени ему удавалось подложить свинью главному командующему силами Зла, фигурально, конечно, то кто ж будет против?

Во втором пилоте между капитаном Кирком и Споком моментально развилась химия, которая также отсутствовала в первом пилоте. Мистер Спок был вулканцем только наполовину — инопланетянин, изо всех сил пытающийся подавить свои человеческие эмоции, — его поступки и решения всегда основывались на логике. Если бы его командир тоже был таким же серьезным и мрачным, как это написано в оригинале, Леонарду нечего было бы противопоставлять. Как он вспоминает: «Сценаристы не могли понять разницу между Пайком и Споком, поэтому Спок вышел каким-то странным бесцветным типом, являвшим собой нечто большее, чем просто компетентный первый офицер».

Но когда характер Кирка переписали, наделив персонажа подлинными человеческими эмоциями и чувством юмора, проявился и характер Спока. Широкий спектр эмоций, показываемый Кирком, был прекрасным контрастом отсутствию эмоций у Спока. Мы надеялись, что зрители сочтут Спока необычным и интересным, в то время как Спок будет убеждаться, что все люди — и Кирк в особенности — необычные и интересные. Он всегда поражался, почему Кирк совершает вещи совершенно нелогичные. Возможно, вот именно тогда зрители впервые смогли посмотреть на себя глазами инопланетянина.

Одной из причин, по которой эти отношения сработали, являлось то, что мой актерский стиль игры и стиль Леонарда столь же противоположны, как Кирк и Спок. Как объяснил Леонард: «Актерская игра Билла направлена на внешнее выражение, он просто идет к зрителям с распростертыми объятиями. К тому времени, как началось это шоу, я проработал актером семнадцать лет, преподавал актерское мастерство в течение пяти лет, и мой стиль игры больше идёт изнутри, каждое моё движение, каждое моё слово осмысленно и продуманно.

Когда Джин Родденберри предложил мне эту роль, он сказал, что у моего героя будет внутренняя борьба — это меня и привлекло. Вулканец станет меняться, и вся динамика будет вызвана потребностью найти логику в часто совершенно не логичных ситуациях».

Когда мы начали снимать, я не знал никого из прочих актеров. Единственный, с кем я раньше работал, оказался Леонард Нимой, хотя я долгое время был не в курсе этого; мы оба появились в эпизоде сериала «Человек от дяди». Кажется, мы там были вместе в какой-то групповой сцене, но у нас не было общих диалогов и мы определенно не познакомились друг с другом. Наряду с Леонардом в съемках участвовали ДиФорест Келли в роли доктора Леонарда «Боунса» Маккоя; Джеймс Духан был нашим главным инженером, шотландцем по имени Скотти; Джордж Такей был Сулу, нашим азиатским рулевым и офицером по оружию; и Нишель Николз была нашим афро-американским офицером связи, Ухурой. Нашего русского навигатора, Чехова, играл Уолтер Кёниг, он присоединился к нам во втором сезоне.

Студия «Desilu» не тратила на шоу много денег. Наши спецэффекты были примитивны. Космос был черной тканью с дырками, подсвечивающимися сзади. Техники использовали всё, что им попадалось под руку и казалось интересным, с тем, чтобы потом обозвать это как-то иначе.

Восьмого сентября 1966 года мы впервые вышли в эфир: «Космос: последний рубеж. Это путешествие корабля „Энтерпрайз“. Пять лет исследования неизвестных новых миров, поиска новой жизни и новых цивилизаций. Смело идти туда, где не ступала нога человека».

Вы думаете, Фрэнсис Скотт Ки знал, что сочинил американский национальный гимн, когда он бегло набросал несколько слов? Вы думаете, Христофор Колумб, отправляясь в плавание, знал, что вскоре откроет Америку? Знал ли Микеланджело, что создаст один из величайших шедевров, когда ему сказали, что потолок Сикстинской Капеллы нуждается в росписи? И вы думаете, Джин Родденберри знал, что космический скафандр доктора Маккоя из эпизода «Стар Трека» «Толианская сеть» некогда продадут с аукциона Кристи за 144 тысячи долларов?

Скорее всего — нет, по крайней мере, основываясь на наших первых отзывах. «Variety» писала: «Стар Трек… не пойдет. Даже в своих рамках научной фантастики это … скучное месиво недоразумений… долгий час почти бесконечного насилия, убийств, гипнотической чепухи и неприятных, уродливых монстров.

Уильям Шатнер… кажется деревянным…»

Что ж, по крайней мере, мы избежали проблемы «слишком заумный». Я не собираюсь критиковать этот обзор, но разве не кажется, что монстрам и надлежит быть неприятными и уродливыми? Поэтому их и называют монстрами. Какой же это монстр, если он «приятный, красивый монстр»?

Меня нисколько не заботили эти рецензии. Много отличных отзывов, что я получал за свою карьеру, не сделали меня звездой. Ну и какой вред причинит мне плохой отзыв? Однако спустя несколько недель персонаж Леонарда Нимоя, этот очень логичный вулканец мистер Спок, стал привлекать большую часть внимания. Сформировались целые фан-клубы Спока. Журналы начали печатать о нем статьи, а телесеть послала Родденберри меморандум с вопросом, почему Спок не появляется в каждой сцене. Другими словами, все пали пред ушами.

Деревянный? Это я-то деревянный? Не то чтобы я принял это близко к сердцу, конечно. Или даже заметил.

Я часто слышал высказывания, что актерская игра — это не спортивное состязание; но только не от актеров. Поверьте, я иногда думаю, что было бы неплохо перед началом каждых съемок заставить актеров выйти на середину сцены вместе с режиссером и тщательно разобраться в правилах: не покушаться на реплики других актеров, не переигрывать других ниже пояса, а после того, как произнёс свои строчки, отправляться в нейтральный угол. Правда в том, что каждый хороший актер имеет самолюбие. Актеры очень амбициозные люди. И в любой момент выход на передний план может привести к очередной работе. В день, когда я впервые пришел на съемки пилотной серии «Стар Трека», я уже задумывался о том, что мне предложат дальше. И то же самое было и с остальными актерами. Предполагалось, что я буду звездой, но Леонард Нимой получал больше внимания, чем я. Это так сильно меня беспокоило, что в итоге я пошел к Джину Родденберри. «Не нужно бояться, что вокруг тебя имеются другие популярные и талантливые люди, — сказал он мне. — Они только повысят ценность твоей игры. Чем больше ты будешь с ними работать, тем лучше будет шоу».

Он был абсолютно прав, и с того дня меня это больше не беспокоило. Хотя, вполне возможно, когда Леонарда номинировали на Эмми как Лучшего актера второго плана — три раза на протяжении трех лет — а меня ни разу, мне действительно было немного завидно. Я помню, как задавался вопросом: почему это не происходит со мной? Я стольким пожертвовал, но всё же признание получает кто-то другой. Это действительно беспокоило меня. И беспокоило очень сильно.

…стартрековские магнитики на холодильник; значки униформы Федерации; женские комбинезоны; мешки на завязках; рюкзаки; портфели; мемориальные доски; различные нашивки…

Со временем мы с Леонардом станем лучшими друзьями, но в то время мы совсем не знали друг друга и действительно не очень-то ладили. У нас даже была одна весьма громкая ссора. Процесс произведения споковых ушей — чтобы всё было сделано, как надо, — был сложным и дорогостоящим. В конечном счете, начальник отдела грима Фредди Филлипс заплатил из собственного кармана за пару действительно правильно сделанных ушей. Леонард считал, что Фредди не дал Споку стать посмешищем, так что когда один журнал захотел сделать фоторепортаж о процессе гримирования — с участием Фредди, — Леонард согласился. Но меня об этом никто не предупредил

Каждое утро в 8 часов мы начинали съемки. Леонард приходил гримироваться в 6.30, а я подходил на сорок пять минут позже. Однажды утром я пришел и увидел в гримерной фотографа, щёлкающего затвором направо и налево. Мне это совсем не понравилось; я заволновался, что все мои маленькие секреты макияжа будут раскрыты. И нет, я не расскажу вам о них. На то они и секреты. Поэтому я спросил кого-то — на правомерном основании, как мне казалось: «Что этот фотограф делает в гримёрной?»

Фотограф тихо покинул комнату. Леонард и Фредди ждали, пока он вернется, но он так и не пришел. В конце концов, Леонарду сказали, что по моему настоянию помощник режиссера вынудил фотографа уйти. Леонард был в бешенстве. Он тут же побежал в мой трейлер, чтоб посмотреть мне в глаза: «Это ты приказал фотографу уйти?» — накинулся он.

— Да, — признал я и объяснил: — мне не хотелось, чтоб он там был.

Леонард лучше, чем я, помнит тот разговор. Он помнит, что сказал мне тогда: «Это было согласовано с Родденберри. Это было согласовано с главой студии. Это было согласовано с прессой».

На что я, вроде бы, ответил: «Но это не было согласовано со мной!» Почему я такое сказал, я, разумеется, не помню. Но я уверен, что тут, должно быть, имела место зависть.

— То есть ты хочешь сказать, что я должен получить твое разрешение на то, чтобы меня сфотографировали?

Похоже, далее наступил момент, когда использовалась не совсем вежливая лексика. Злой Леонард возвратился в свой трейлер и отказался выходить работать, пока не приехал Джин Родденберри и не уладил конфликт. Для графика телесъемок это дорогостоящая кризисная ситуация. Но Родденберри удалось ее сгладить, и, очевидно, мы с Леонардом помирились.

Как правило, на съемках актеры привязываются друг к другу — и эта связь очень крепка. Группа совершенно разных людей сходится вместе на продолжительный период времени, зачастую работая в жёстком графике, испытывая финансовое и служебное давление, и становится единым целым. Почти семьей. И когда съемки заканчиваются, вы обещаете друг другу поддерживать связь, говорите, что эта дружба для вас невероятно много значит и что вы ждете не дождетесь увидеть их всех снова. Две недели спустя вы уже работаете с другой, новой семьей в новых проектах.

Но когда снимали «Стар Трек», Леонард держался ото всех на расстоянии. Конечно, в какой-то мере из-за желания оставаться верным характеру своего героя. Спок был чужаком, и Леонард волновался, что если он сильно сблизится с остальными актерами, то, возможно, будучи в кадре, неосознанно сократит дистанцию. К тому же ему было очень уютно в этой роли. «С этим героем я будто дома, — сказал он мне. — Будучи еврейским мальчиком, растущим в итальянском квартале Бостона, я чувствовал себя совершенно чужим. Так что я научился залезать в свою собственную скорлупу, подальше от опасностей, подальше от прямых конфронтаций, потому что обычно ничем хорошим для меня они не оканчивались. У меня был физический страх перед опасностью быть избитым или покалеченным, а также травмированным морально. Так что я научился справляться с ситуацией, когда ты не такой, как все, когда ты другой. И та же самая проблема стояла и перед Споком. Я знал то чувство очень, очень хорошо.

Играя этого персонажа по десять часов в день, пять дней в неделю, я с громадным трудом выходил из роли Спока — его нельзя было просто включить и выключить. И я совсем не мог вылезти из него во время перерывов».

Самым подходящим словом, чтобы это описать, является «отождествление».

Леонард чрезвычайно оберегал Спока. Каждый актер, проработавший в телесериалах, знает и понимает, что продюсеры, режиссеры, сценаристы и члены съемочной группы от эпизода к эпизоду меняются, остаются только соответствующие персонажи. «Актер — вот кто хранитель героя, — объяснял он. — Больше ни на кого нельзя рассчитывать. И ты должен уметь сказать сценаристу: „Вы не заставите меня говорить „давайте воспользуемся ситуацией, пока светит луна Вулкана“, потому что три эпизода назад мы заявляли, что у Вулкана нет луны“. Так что мои усилия были направлены на сохранение логичности и целостности».

Но, возможно, другая причина, по которой Леонард оставался отчужденным ото всех, состояла в том, что он был алкоголиком. По правде говоря, в то время я этого не знал. Но, конечно, я знал о факте, что он держится на расстоянии от остальных актеров. Как он признает: «Когда снимался „Стар Трек“, я был не в форме. Мой брак разваливался, и время от времени я бывал очень подавлен. Поэтому каждый день, приходя домой, я пил. По выходным я говорил себе, что в десять часов у меня будет пиво. К двум часам я уже пил крепкие спиртные напитки, а к пяти часам отключался.

Как и многие алкоголики, на работе я это скрывал. Я никогда не позволял этой привычке влиять на работу. И так как я никогда не пил во время работы, у меня была иллюзия контроля. Я лгал самому себе: я не работаю пьяным, я вообще не пью на работе, я могу подождать.

Когда я играл в спектаклях, мой первый глоток происходил только после того, как опустится занавес. Но выпивка уже должна была находиться рядом. Когда я входил в гримерку, меня поджидал ледяной джин. Когда я работал режиссером в „Стар Трек“-III, моя секретарь знала, что как только я говорю „всё, сворачиваем“, это означает, что мне нужно выпить. И после этого я пил без остановки. Выпив первую порцию, я уже не мог остановиться, пока не отрубался или не засыпал.

Я думал, что я хитрый. Я думал, что я с успехом могу это скрывать. Но алкоголь хитрее. Когда мне требовалось выпить, а выпивки не было, мне было очень плохо. Я читал много лекций в колледжах — большинство их них находились в маленьких городах. И когда я регистрировался в мотелях, первым делом спрашивал, во сколько закрывается бар. Так что я знал, во сколько мне нужно закончить лекции, чтобы успеть до его закрытия. Но в некоторых городках, если никого вечером в баре нет, бармену разрешено запирать и идти домой. И иногда я возвращался в гостиницу — а бар закрыт. Я же хотел получить свой напиток. Я шел к стойке администратора и возмущался: „Вы говорили мне, что бар будет открыт до десяти часов. Откройте ваш грёбаный бар!“ Потому что у меня неприятности — это был невысказанный подтекст. И охранник добывал мне бутылку виски. Когда же я выходил поесть, то выбирал рестораны, в которых, как я знал, был полный бар. Мне нравилось ходить в театры в Лондоне, поскольку там разрешалось пить перед спектаклем и во время перерыва.

Это продолжалось много лет, и все это время я полагал, что контролирую ситуацию — я могу держать себя в руках. В случае необходимости по профессиональным причинам я мог обойтись неделю без алкоголя. Но в конечном итоге я начал просыпаться по утрам в размышлении, зачем я живу? И это было как раз то, что впервые меня обеспокоило.

Я женился на Сьюзен в 1989-м. Я все еще пил, но я был безумно счастлив с нею. И однажды я обмолвился Сьюзен о том, насколько другой стала моя жизнь благодаря ей и как я счастлив. А она спросила: „Тогда почему ты столько пьешь?“

И я подумал, а вы знаете, она права. Я больше не должен пить. В общем, она позвонила какому-то своему другу и через пару часов, в воскресенье вечером, к нам приехал человек из общества Анонимных Алкоголиков. Я помню, он сказал мне: „Нельзя пить даже чуть-чуть“. Мы проговорили два часа, и следующим вечером я отправился на первую встречу Анонимных Алкоголиков; это было очень волнительно. С тех пор я больше не пью».

Годы спустя алкоголизм Леонарда, о котором я ничего не знал, пока мы снимали «Стар Трек», придет, чтобы сыграть главную роль и в моей жизни. И он так крепко свяжет нас вместе, что я даже не мог себе такого представить — особенно когда Леонард забирал на себя всё внимание. Только вы не подумайте, конечно, что я имею что-то против этого парня с причудливыми ушами, отвлекающего внимание от благородного капитана Кирка.

Деревянный? Я даже помню, как сидел за кухонным столом дождливым утром, поедая слегка недожаренную яичницу из трех яиц, и читал тот обзор, пока Глория, одетая в бледно-зеленую хлопчатую рубашку, собирала девочек в школу. Я был профессиональным актером, и подобные вещи не беспокоили меня. И этот отзыв в особенности продолжал не беспокоить меня более четырех десятилетий.

Серии заиграли яркими красками, когда характеры и взаимоотношения героев стали полностью ясны зрителям. И вам уже не нужно объяснять значение каждой реплики, мимики или жеста. Леонард всегда указывал на конец эпизода «Дьявол в темноте» (The Devil in the Dark), как на момент, прекрасно иллюстрирующий отношения между Кирком и Споком. После того как мы успешно спасли существо, называемое Хортой, которая, похоже, была очень неравнодушна к Споку, я сказал ему, что он со временем становится всё более человечным. Он обдумал мои слова и ответил: «Капитан, не вижу причины, почему я должен здесь стоять и слушать оскорбления». После чего покинул мостик «Энтепрайз».

С уверенностью можно сказать, что ни одно телевизионное шоу в истории не было так тщательно проанализировано и разложено на даты. Есть такие люди, треккеры (хотя у Шатнера «трекки»), которые могут цитировать целые эпизоды, целые сезоны; люди, которые знают этих героев лучше, чем членов своей семьи. Это шоу изучают в институтах. В книгах рассматривают философию и моральные принципы наших сюжетов. Но когда мы делали шоу, всё, что нас беспокоило, это продление на следующий сезон. Следующий сезон означал двадцать шесть рабочих недель и регулярную зарплату. Наши рейтинги никогда не были очень высокими, но у нас были невероятно преданные поклонники. Мы поняли, что наше шоу успешно, когда ключевые фразы начали просачиваться в реальную жизнь. Я мог идти по аэропорту и слышать в свой адрес: «Поднимай меня, Скотти» или «Живи долго и процветай». В других шоу авторы комедий обещали «смело отправиться туда, куда не ступала нога человека» и путешествия на «варп-скорости», издавали свои собственные «главные директивы», а дети в это время обсуждали наш футуристический реквизит, словно он был настоящим; наши револьвероподобные фазеры, которые можно поставить на режим оглушения вместо того, чтобы просто убить врагов, и коммуникаторы-раскладушки, в точности похожие на телефоны-раскладушки, которые будут изобретены четыре десятилетия спустя.

Уважаемые философы, даже не споря между собой, пришли к выводу, что успех и выживание «Стар Трека» держатся на том, что наши истории сфокусированы на универсальных проблемах, которые неизбежно происходили где-то во Вселенной, потому что это были те проблемы, которые нельзя было показать традиционным способом. Джин Родденберри однажды сказал, что истинная миссия «Энтерпрайз» — поиск разумной жизни по ту сторону телевизора. В то время как основная тема нашей пятилетней миссии сосредотачивалась на борьбе добра против зла, мы также показывали истории о расизме, сексизме, авторитаризме, классовой войне, империализме, человеческих и парачеловеческих правах и правах пришельцев, а также о безумии войны. Мы с Нишель Николс изобразили первый в истории американского телевидения межрасовый поцелуй — который несколько южных телестанций отказались транслировать, — несмотря на то, что мы были принуждены поцеловаться инопланетянами, контролирующими наш разум. И это было самым изобретательным оправданием для поцелуя самой красивой женщины, что я когда-либо видел.

Прежде чем наше шоу вышло в эфир, актеры встретились с журналистами. Когда Леонарда спросили о Споке, он ответил, что мы делаем нечто совершенно не похожее на то, что принято считать научной фантастикой: «Это очень эрудированный персонаж, учёный, обладающий большим чувством собственного достоинства». Те же самые журналисты пришли на следующий день поглядеть на съёмки. Мы снимали сцену, в которой Спок лежит на койке в лазарете, зеленая кровь струится по его лицу. Я вбегаю и кричу: «Что случилось, Спок?» на что он отвечает: «Капитан, на меня напал монстр!»

Джин Родденберри никогда не называл себя продюсером «Стар Трека», скорее он был… создателем. И по иронии судьбы именно он сблизил нас с Леонардом. Родденберри был ушлым парнем, чьим величайшим изобретением было создание Спока. После первых тринадцати эпизодов к нам пришел сценарист и продюсер Джин Кун, и Родденберри стал исполнительным продюсером — это означало, что теперь он скорее надзиратель, чем человек, день ото дня руководящий шоу. И после этого, похоже, его основной работой стало эксплуатирование бренда «Стар Трек» любым возможным способом.

Мы были в эфире уже около двух месяцев, когда Леонарду позвонил агент и предложил две тысячи долларов за частное выступление в субботу в полдень где-то в Массачусетсе. Из этой суммы агент получал свои десять процентов. В то время Леонард зарабатывал 1250 долларов в неделю, поэтому предложение его очень привлекло. Но чтобы попасть вовремя на эту субботнюю лекцию, ему нужно было в пятницу успеть на шестичасовой рейс из Лос-Анджелеса. И получалось, что он должен уйти со съемок за один час восемнадцать минут до их окончания.

Технически в этом не было никакой проблемы. Мы могли обойтись и без него. Так что он попросил у продюсеров разрешения уйти в ту пятницу пораньше. «Прошло два или три дня, — вспоминает он, — а мне так ничего и не ответили. Агент собирался заключить со мной договор. В итоге мне сказали, что меня хочет видеть Джин Родденберри. Я пошел в его офис. „Я слышал, ты хочешь уйти пораньше?“ — спросил он.

Это так, ответил я ему. „Мне предложили поработать в субботу за две тысячи долларов“.

Тогда он мне сказал: „Я только что создал компанию под названием „Lincoln Enterprises“. Мы будем заниматься сувенирной продукцией „Стар Трека“, но мы также собираемся представлять актеров в их частных выступлениях. И я хотел бы представлять тебя на этой лекции. И возьму за это двадцать процентов“.

Я отрицательно покачал головой и сказал, что уже и так плачу агенту десять процентов и не понимаю, почему я должен еще платить и ему.

Он посмотрел на меня и ответил: „Разница между мной и твоим агентом в том, что твой агент не может разрешить тебе уйти в пятницу в пять часов, а я могу. И это будет стоить тебе двадцать процентов“.

„Джин, — сказал я. — Я не могу так поступить с агентом. Он дал мне работу“.

И тогда он сказал, и я никогда не забуду эти слова: „Что ж, тогда тебе придется поучиться тому, как приходить на поклон и разговаривать с хозяином“.

„Не на того напали“, — ответил я и вышел из его кабинета.

В конечном счете он отступил и я сел на самолет, но с тех пор закончилось некое подобие дружбы между Джином Родденберри и мной, хотя мы еще проработали вместе долгие годы».

Отношения у Леонарда с продюсерами во время съемок первого сезона были настолько плохими, что они даже послали ему служебную записку с уведомлением, что ему не разрешается пользоваться студийными ручками и карандашами.

У меня с Джином тоже был похожий конфликт по поводу маленькой почетной медали, которую, как он хотел, я должен был вручить в шоу члену команды корабля. Причем это действие абсолютно никак не вязалось с сюжетом — оно вязалось только с тем фактом, что эту медаль потом будет продавать «Lincoln Enterprises». В контрактах актеров практически ничего не говорилось об участии в продаже сувенирной продукции, поэтому я хитро сослался на это и отказался. Я отказался вообще от всего, что было связано с этим значком. Тогда они начали обрабатывать Леонарда. Они настаивали на том, чтобы он носил его, и в конечном итоге под их давлением он сдался.

Родденберри продавал всё. Чтобы выставить свет для каждой сцены, оператор делает несколько снимков, которые называются «световая полоса». Обычно он снимал около десяти кадров на каждую из сцен, которую мы собирались отснять за день. И получалась где-то сотня таких кадров в день. Как правило, их потом выбрасывают. Но только не Родденберри. Он вырезал отдельные кадры и продавал их как кусочек «Стар Трека». Он продавал наши снимки.

Каждое рождество видеомонтажёры делали нарезки со смешными ситуациями и показывали их на наших рождественских вечеринках. Десять минут шуток и «запоротых» дублей — некоторые из них намеренные, некоторые — нет. Это были актеры в процессе работы и актеры, делающие ошибки. Это не предназначалось к показу кому-то еще помимо актерской команды и съемочной группы. Например, у нас там была сцена, как Спок пускает стрелу — и сразу идет сцена, как команда «Энтерпрайз» уносит Кирка с торчащей у него из промежности стрелой в пещеру.

Несколько лет спустя я был на курорте Маммот и кто-то спросил меня, видел ли я стартрековский ролик смешных ситуаций, показываемый в местном пабе — Родденберри соединил воедино две или три из тех плёнок, что предназначались для частного просмотра, и продал их.

Те бои, что мы вели с Леонардом против студии, действительно сплотили нас. Со временем мы смогли добиться, чтобы наши контракты включали в себя пункт о «наибольшем благоприятствовании», который в основном означал, что, какие бы дополнительные бонусы, или повышения зарплаты, или иные привилегии не получал один из нас, всё то же самое получает и второй. Мы с Леонардом сдружились, хотя, конечно, мы не были лучшими друзьями. Но я действительно считал, что наш актерский состав уживался довольно дружно. Много лет спустя я узнал, что, оказывается, мы все совершенно не ладили, и причиной этого был я.

После того как мы отсняли половину эпизодов второго сезона, до нас стали доходить упорные слухи, что пятилетняя миссия путешествий и открытий подходит к неожиданно раннему завершению. NBC готовилась закрыть шоу. Чтобы не допустить подобного, два очень преданных фаната и друга Родденберри, Биджо и Джон Тримбл, инициировали кампанию по написанию писем. Биджо добыла списки участников Всемирного научно-фантастического конвента и подписчиков известных магазинов книг научной фантастики, а также поклонников, писавших письма актерам. «Мне только что позвонил Джин Родденберри, — писала она, — и он ни словом не обмолвился о продлении шоу на следующий сезон. И очень вероятно, что „Стар Трек“ умрёт, если ничего не сделать…»

Если тысячи фанатов будут рассиживаться без дела и только стенать о смерти «Стар Трека», они действительно получат то, что заслуживают: «Гомера Пайла»! (военный комедийный телесериал 1964–1969 годов)… Так что набросайте-ка пару слов да пошлите несколько писем, люди! Несколько писем? В результате этой кампании NBC получила — здесь трубят фанфары — более миллиона писем от поклонников, убеждающих телесеть не отменять шоу. NBC анонсировала: «„Стар Трек“ продлится…»

Очень логичное решение, капитан.

Возможно, более важным было то, что люди, написавшие те письма, почувствовали свою причастность к этой телепрограмме, в отличие от всех остальных зрителей. Они фактически повлияли на решение телесети. Сериал стал их собственностью; «Стар Трек» действительно стал их шоу. Это было началом самых необычных отношений между зрителями и телесериалом за всю историю телевидения.

NBC наметила шоу к эфиру по понедельникам в 7.30 вечера — прекрасное время для нас, потому что наши зрители — это в основном подростки, студенты, молодёжь, любители фантастики, которые в указанное время находятся дома. Но когда Джордж Шлаттер, продюсер NBСишного высокорейтингового шоу «Хохмы» (Laugh-In), — которое собирались подвинуть с их положенных восьми часов вечера на восемь тридцать — возразил, телесеть переставила нас на десять часов вечера с выходом по пятницам.

Это была даже не «Бонанза» — для «Стар Трека» это было самое худшее время, которое только можно было придумать. Никто из нашей вселенной не собирался сидеть дома в пятницу вечером и смотреть телевизор. В пятницу вечером наши зрители выходили гулять. Вон из дома, никаких esta en la casa, вон, вон! А те люди, что оставались дома, не смотрели фантастику. И даже в такой ситуации NBC урезала наш бюджет, платя за каждый эпизод на 15 тысяч долларов меньше, чем платила в первом сезоне. И значит, у нас больше не будет съёмок на натуре, не будет приглашенных звезд, и события каждого четвертого шоу будут развиваться только в пределах «Энтерпрайз».

Наш первый эпизод третьего сезона мог быть данью руководителям NBC, которые так плохо обошлись с шоу: он был об обществе, в котором катастрофически не хватало мозгов. Он назывался «Мозг Спока» и имел место в звездную дату 5431.4. Я не знаю, какой день недели это мог быть, но точно не пятница десять вечера. Потому что даже пришельцы — и те заняты по пятницам в десять часов. В этой истории красивая женщина-инопланетянка поднимается на борт «Энтерпрайз» и крадет мозг Спока, превращая его в зомби, и заставляет Боунса произнести одну из самых дебильных фраз за все семьдесят девять эпизодов: «Джим, его мозг пропал!» У нас было двадцать четыре часа на то, чтобы найти мозг Спока где-то во Вселенной, а затем вернуть его на место, то есть в голову. Понятное дело, Спок отправляется вместе с нами, показывая все эмоции… Спока. Спустя время мы обнаруживаем расу, нуждающуюся в его мозге для управления системами жизнеобеспечения планеты. Маккой делает операцию по возвращению мозга Спока обратно, во время которой Спок бодрствует и подсказывает Маккою, как следует соединять конкретные части мозга. В самый драматический момент эпизода мы все находимся вокруг операционного стола, нетерпеливо ожидая, выживет ли Спок после этой операции. Внезапно Спок открывает глаза, смотрит на меня, моргает несколько раз, а затем в полном изумлении говорит: «Пятница десять часов вечера?»

Возможно, он так не сказал. Но, конечно, это правда. Шоу было закрыто после трех сезонов эфира. В январе 1969-го мы сняли последний эпизод. Это была хорошая работа и хороший актерский состав, но всё закончилось. За эти три года, что я проработал в шоу, моя жизнь полностью изменилась. Мы с Глорией окончательно разошлись, и однажды утром в 1967-м, когда мы снимали эпизод под названием «Дьявол в темноте», мне позвонили и сказали, что во Флориде умер мой отец от сердечного приступа во время игры в гольф.

Нет какого-то способа, помогающего подготовиться к смерти родителя. Это клубок времени, в который мигом сматываются все чувства, что ты когда-либо испытывал к родному человеку. Это последняя, неоконченная симфония с открытым финалом, с недосказанностью в вопросах отношений и любви с тем, с кем ты был так или иначе связан. Что тут можно сказать, это всё выбило меня из колеи — а мне нужно было работать. Мы были на середине сцены, и ее надо было закончить. Я не должен был подводить товарищей-актеров. Первый самолет во Флориду вылетал через несколько часов, поэтому, чем ждать в аэропорту, я решил остаться на работе, надеясь, что привычная рабочая обстановка предоставит мне хоть пару спокойных часов.

Работать в тот день было очень трудно. На протяжении всей карьеры я прятал свои истинные чувства, показывая камере эмоциональную жизнь играемых мной героев. Будучи актером, ты умеешь это делать — убрать всё, оставив только маску своего персонажа. Именно это я и пытался делать, потому что это именно то, что я всегда делаю. Я также понимал, что если я буду неуверенно бормотать перед камерой, то это останется в кадре. Рано или поздно та боль, что я чувствую, уйдет — но отголоски ее в моей игре так навсегда и останутся на плёнке. Поэтому я крепился. Я работал. Когда мы репетировали эту сцену утром, я знал все свои строчки, но когда днем мы начали снимать, я даже не мог их вспомнить. Мне кажется, что я вёл себя стоически, в то время как Леонард утверждает, что я снова и снова повторял: «Не сдержал обещаний, не сдержал обещаний. Он столько всего собирался сделать…».

Той ночью я вылетел в Майами, чтобы забрать тело отца и отвезти его домой, в Монреаль.

Результатом всего этого стала последняя серьезная ссора с Леонардом — больше мы так не ссорились. В этом эпизоде шахтеров с планеты, на которой они ведут горный промысел, убивает существо, называемое Хортой. Хорта — это странное на вид чудовище, управляемое парнем, сидящим внутри костюма и ползающим по полу. Как удалось выяснить Споку во время болезненного слияния разумов с Хортой, она была последним представителем своего вида и просто защищала свои яйца, чтобы род выжил. Разумеется, я смог установить мир между горняками и Хортой: она согласилась рыть для шахтеров туннели, а те, в свою очередь, — оберегать ее потомство.

Пока я был в отъезде, у Леонарда была сцена, в которой он совершал контакт разумов с раненой Хортой. Опасность такого слияния состояла в том, что Спок на самом деле чувствовал сильную боль, которую испытывала Хорта. Поэтому в этой сцене он опускается на колени, кладет руки на существо и кричит от боли. «Больно… больно… больно!» Для актера это очень трудная сцена — нужно, чтобы всё выглядело правдоподобно.

Когда я вернулся после похорон отца, все были мрачными. Они мне очень сочувствовали, и я им очень признателен, но мне хотелось, чтобы каждый знал, что я справляюсь с этим и что я в порядке. Мне хотелось разрядить ситуацию. Но сначала мне нужно было понять, как реагировать на леонардовский контакт разумов. Я посмотрел, какой объем они отсняли, и сказал ему: «Покажи, чего ты делал».

Он начал объяснять: «Ну, я подошел сюда, положил на нее руки и сказал „больно, больно, больно“».

Я помотал головой: «Там отснято намного больше. Ты мне можешь конкретно показать, что ты делал?»

Это очень трудная сцена для актера, но ради меня Леонард вернулся на исходную позицию и сыграл ее. Он не просто совершил некие телодвижения, он прочувствовал эмоции. Он кричал: «Больно. Больно. Больно!»

И я поспешно сказал: «Кто-нибудь может дать этому парню аспирин?»

Я думал, что все посмеются и всё вернется в нормальное русло.

Леонард не думал, что это смешно. Он был в ярости. Он был уверен, что я это всё подстроил, а потом предал его ради развлечения остальных. Я подурачился над его приверженностью своему герою и шоу. Посмеялся за его счет. Актер предал другого актера — что может быть хуже? Позже он мне сказал, что со мной всё кончено и что я настоящий сукин сын. Он не разговаривал со мной больше недели.

Множество сюжетов «Стар Трека» вертится вокруг красивых женщин, хотя часто выясняется, что эти женщины на самом деле — инопланетные формы жизни или проекции, генерируемые компьютерами, чтобы заставить нас быть послушными. Старая, как мир, ловушка. Тем не менее во время эпизода «Элаан Тройская» (Elaan of Troyius), в котором в качестве приглашенной звезды на роль высокомерной принцессы пришла Франц Нуйен, я сказал Споку: «Мистер Спок, женщины на вашей планете ведут себя логично, но других таких планет в Галактике нет». Так различными способами, похоже, я подытожил все трудности, что имелись у меня с пониманием женщин.

Надо признаться, я не был хорош в браке. Я не знал, как нести истинные обязательства перед другим человеком. В какой-то степени я полагал, что если я плачу по счетам, то и все решения должен принимать я. Что власть в руках того, кто держит кошелек. И мой брак с Глорией стал сильно перекошенным, однобоким. Теперь-то я знаю, что, когда ты умаляешь чью-то самооценку, ты недооцениваешь и человека в целом. Человек, в которого ты влюбился, постепенно исчезает, заменяясь… неудовлетворением, злостью, разочарованием и сильнейшим чувством обиды. А потом и ты злишься на нее за то, что она уже не тот человек, на котором ты женился. И брак еще менее долговечен, когда женятся два актера и только у одного из них успешная карьера.

Я много и упорно работал, чтобы содержать семью, и негодовал на Глорию, потому что брак мне доставлял слишком мало радости. Она негодовала на меня за… возможно, тут очень много причин. Глория оставалась дома с нашими девочками, а на съемках каждую неделю объявлялись новые и красивые — и на вид доступные — женщины. Духовно мы уже давно отдалились друг от друга, но во время съемок «Стар Трека» я и физически ушел из дома. Потом она подала на развод.

Развод — это современная версия средневековой пытки. Только она длится дольше и оставляет более глубокие шрамы. При разводе обнажаются самые примитивные эмоции, самые отвратительные, мерзкие чувства. Эмоционально раненные люди делают всё возможное, чтобы причинить боль другой стороне, но вместо того, чтобы пользоваться когтями, они используют адвокатов по бракоразводным процессам. Мой брак с Глорией не просто закончился, он был разорван. От него остались только острые края. И нищета.

Когда шоу отменили, три каната, что связывали меня с ответственностью, были обрублены. Работа закончилась. Брак распался. Отец умер. Я ушел в свободное плавание. У меня не было ни чётких ориентиров, ни эмоционального компаса. Я просто дрейфовал по течению. Я брал любовь, где только мог найти. Казалось, что рядом всегда находился кто-то, кому нужно было заполнить свою собственную пустоту; так что похоть, интрижки и страсть начали играть всё более значимую роль в моей жизни.

Я решил, что в тот день, когда закончились съемки «Стар Трека», оборвалась и моя связь с капитаном Кирком и «Энтерпрайз» — и ее экипажем — навсегда. Когда заканчивается бродвейское шоу — оно закрывается навсегда; продюсеры сжигают декорации, и не остается даже видео-записи. Его можно запечатлеть только в памяти. Но с телевизионными шоу всё по-другому; телевизионные шоу уже предварительно записаны, проданы местным телестанциям, а те в свою очередь передают их снова и снова.

«Парамаунт» и не подозревала об истинной ценности «Стар Трека». Для нее это был просто еще один провальный сериал. В попытке возместить хоть часть расходов на его производство «Парамаунт» задешево продала его местным станциям, которые купили его, потому что он был дёшев и имел проверенно преданную аудиторию. Распределительный рынок как раз начал развиваться, и «Стар Трек» был подходящим товаром. В городах по всей стране местные станции начали транслировать его, причем в такое время, когда основная масса зрителей находилась дома. Старые фанаты хотели не пропустить ни эпизода и приводили к себе в гости новых поклонников. Рейтинги были невероятными, особенно для той цены, что просила за него «Парамаунт», и следовательно, всё больше и больше местных станций покупали его. А потом его начали покупать и телевизионные станции других стран. Во втором сезоне у нас есть замечательный эпизод «Тревога и трибблы». Трибблы — это миленькие меховые шарики, что без остановки размножаются, размножаются, размножаются, размножаются. Они размножаются с такой скоростью, что за ними не успела бы и копировальная машина; и как только они это начали, уже нет никакой надежды остановить их, их, их, их.

То же самое случилось и со «Стар Треком». Ни одно шоу в истории телевидения не трибблилось, как это. А оно всё трибблилось, трибблилось и трибблилось. Леонард понял это намного раньше, чем я. Он ездил по стране, играя главную роль в написанном им спектакле одного актера — «Винсенте» — о жизни Винсента Ван Гога, рассмотренную через призму пяти сотен писем, что он написал своему брату. И где бы Леонард ни находился — в Биллингсе, Монтана; Сидар-Рапидсе, Айова; Рапид-Сити, Южная Дакота, — местные масс-медиа хотели обсуждать только одно — «Стар Трек». «Он был просто повсеместно, — вспоминает Леонард. — Я всё более отчетливо ощущал, как он вторгается в общество — и распространяется. В прессе начали писать о том, как успешно идет это шоу, и тем самым подстегивали все больше и больше местных телестанций к его покупке. В некоторых городах его показывали по шесть вечеров в неделю. Станции устраивали марафоны „Стар Трека“ по выходным. До нас доходили слухи, что в некоторых колледжах даже изменяли расписания занятий, чтобы избежать конфликтов с дневным повтором шоу».

Умом это было невозможно постичь, потому что ничего подобного раньше не случалось. Провальное телевизионное шоу становилось культурным феноменом. Пока «Стар Трек» только снимался, меня часто узнавали, но внезапно это стало происходить со мной постоянно и в самых неожиданных местах. Люди подходили ко мне в аэропортах и цитировали по десять страниц диалога слово в слово из особенно понравившихся им эпизодов — а я не имел ни малейшего представления о том, что они цитируют. Я помню, в начале семидесятых я работал в одном телешоу и поранился. Они помчали меня в больницу сделать рентген. К счастью, самыми серьезными травмами оказались несколько сильных ушибов. Но чтобы окончательно в этом убедиться, доктор попросил меня сдать анализ мочи. Он хотел удостовериться, что в моче нет крови — и значит, нет внутреннего кровотечения. Я лежал на койке, и он вручил мне бутылочку с просьбой наполнить ее. Мне было так больно, что я не мог передвигаться, поэтому доктор задернул овальный занавес вокруг кровати, чтобы предоставить мне некоторую уединенность. И только я начал наполнять бутылку, как вдруг медсестра открывает шторку — посмотреть, что происходит. Она смотрела, как я писаю, затем ее лицо озарилось от счастья, и без промедления она заявила: «Я ваша самая большая поклонница».

А позвольте узнать, к какой части меня вы адресуете сей комплимент, мадам?

Я был очень рад, что «Стар Трек» наконец-таки получил внимание, которое заслуживал, но в финансовом плане я от этого ничего не имел. Актеры получили только небольшой гонорар с нескольких первых показов, но после этого — ничего. Но, конечно, он принес некоторую пользу. Например, пока «Стар Трек» был в эфире, я начал свою прославленную певческую карьеру. До того момента моя певческая карьера включала только одно прослушивание для бродвейского мюзикла и закончилась словами режиссера, что мне лучше бы играть, а не петь. Но в 1968 году «Decca Records» спросила меня, не заинтересован ли я выпустить альбом. Я колебался, ведь я не певец, но затем мне указали, что первая нота на музыкальной линейке — это «до», и следовательно, я должен.

Принимая участие в некоторых ток-шоу, я наговаривал стихи некоторых популярных песен, чем не вызывал особо непоправимого урона. Но на своем первом альбоме мне хотелось сделать нечто большее. Я хотел исследовать уникальные отношения между классической литературой и популярными песнями. Я хотел подчеркнуть, что поэзия языка, в его письменной и музыкальной форме, используется для выражения экстраординарного диапазона человеческих эмоций. Такова была моя концепция этого альбома.

Для осуществления того, что я задумал, нужно было найти несколько отличных текстов и ввести их в песню как дополнение. Ну, или в качестве короллария. Например, я использую выборку из «Сирано де Бержерака», оканчивающуюся словами «Возможно, я не покорю самых крутых высот, но буду я взбираться в одиночку» (I can climb perhaps to no great heights, but I will climb alone) (правда в русском переводе я не нашла даже отдаленно похожей фразы, и в англ. тексте кстати тоже, хотя в афоризмах она присутствует, шатнеру-то проще, он же у нас двуязычный, в общем я ее перевела дословно, не знаю, что там должно быть если взять русский текст), а потом перейду непосредственно к «Mr. Tambourine Man» Боба Дилана, которую интерпретировали как намёк Дилана на его опыт употребления ЛСД, — и я собирался исполнить эту песню так, будто я наркоман, оплакивающий факт, что я уже не в состоянии жить без своих наркотиков. И почти таким же способом гамлетовская знаменитая фраза «Быть или не быть» перейдет в «It Was a Very Good Year», известную благодаря Синатре.

Мне это всё казалось идеальным. Но очевидно, некоторым это показалось несколько глупым. Ладно, многим. Ну хорошо, большинству.

Альбом назывался «The Transformed Man», и Джонни Карсон пригласил меня на передачу «The Tonight Show», чтобы разрекламировать его. В передаче я решил исполнить Сирано-Тамбуринщика. На репетиции всё шло очень хорошо, но эта вещь была длинной — шесть минут. Продюсер Фредди де Кордова сказал мне, что я должен ее урезать и уложиться в три минуты. «Просто выбери: литература или песня», — сказал он мне. Хм. Я подумал, что лучше наговорю песню, и это будет более подходящим и, разумеется, более популярным вариантом.

А сейчас давайте я вам прочитаю несколько строчек: «Эй. Мистер. Там. Бу. Рин. Возьми меня с собой. На волшебный корабль твой. Нервы мои оголённы. Руки мои воспалённы. Ноги совсем онемели, шагу ступить не могу…»

Когда я закончил песню, то взглянул на Джонни Карсона, на чьем лице было написано удивление, смутно напоминающее выражение лица Спока, когда пропал его мозг. Выкинув литературное вступление, я исполнял эту песню, как наркоман, ищущий дозу. Эй! Где ты, мистер с тамбурином? Ты мне нужен, я пойду за тобой куда угодно.

Аудитория не поняла песню. Что, черт побери, этот парень делает? Отзывы были очень противоречивыми; пока некоторые критики писали, что это самый худший альбом из всех, когда-либо вышедших в свет, другие так же страстно доказывали, что альбома подобного этому никогда не было.

Мне было всё равно. Я попытался выйти за рамки привычного; возможно, я вышел немного дальше, но всё же я попытался. Я рискнул. Я попытался сделать нечто уникальное, нечто, очень отличное от остального. Еще на заре своей карьеры я усвоил одну истину: что, не рискуя, нельзя совершенствоваться, и иногда будут ошибки. Но приятной новостью было то, что теперь я точно знал: у меня появилась уйма возможностей для совершенствования. Я имею в виду — уйма мест для выступлений.

Годы и десятилетия спустя дебютный альбом The Transformed Man приведет меня непосредственно к одной из самых успешных коммерческих авантюр моей карьеры — и еще одному альбому! Но единственная причина, по которой мне дозволили … назовём это пением… петь на телевидении — это орава преданных поклонников «Стар Трека».

Окончание первого показа семидесяти девяти эпизодов «Стар Трека» было началом совершенно нового явления, феномена. Для меня «Стар Трек» был закончен. Единственное, чего я от него еще ждал, это несколько жалких чеков за несколько первых показов. В то время еще не было такой вещи, как выплата актерского гонорара за каждый повторный показ. Прошло два или три года, прежде чем Гильдия киноактеров США смогла заключить соглашение с производителями, согласно которому актерам будет выплачиваться вознаграждение с каждого показа шоу. Поэтому никто из актеров «Стар Трека» так никогда и не получил выплат за последующие выходы сериала в эфир.

После развода с Глорией я оказался практически на мели — и снова восемнадцать сотен долларов в банке стало моей целью, и снова я был в поисках работы. У меня было трое детей, бывшая жена, и я должен был их содержать. Я даже и не думал, что шоу вот-вот станет огромным хитом. Многие пытались объяснить, почему такое огромное количество людей так сильно привязано к «Стар Треку». Но несомненно, в основе этого лежит одна простая истина: он доставлял удовольствие. Так же как спортивные состязания служат точкой соприкосновения для многих людей или как незнакомцы могут сблизиться, обсуждая свои любимые фильмы, так и «Стар Трек» стал языком, который связывает большие группы людей с общими интересами. Он стал солнцем с огромной силой гравитации, которое притягивает различных людей туда, где они могут встретить других, таких же, как они.

Носящих костюмы.

Самый первый неофициальный стартрековский конвент, вроде бы, прошел в Ньюарке, Нью-Джерси, в марте 1969 года, когда небольшая группа поклонников «Стар Трека» собралась в публичной библиотеке, чтобы признаться в любви шоу. На этом собрании они пели песни, навеянные сериалом, смотрели слайды с «Энтерпрайз», дискутировали о феномене «Стар Трека» и прослушали небольшую лекцию о связи «Стар Трека» с наукой.

По всей стране и, очевидно, по всему миру маленькие группы фанатов шоу собирались вместе, чтобы посмотреть его повторные показы или просто поговорить о нем. Это были некоммерческие мероприятия, никто из них не извлекал денег, люди просто хотели собираться вместе и славить шоу. Но в январе 1972 года состоялся первый официальный Конвент «Стар Трека». Он проходил в Нью-Йорке в отеле «Статлер-Хилтон». Там был и Джин Родденберри, а NASA снарядила огромную фуру, набитую научными стендами. Организаторы были откровенно шокированы количеством людей, пришедших на мероприятие; самое большее они ожидали увидеть сотню людей; но туда пришла тысяча. Продавцы привезли достаточно товаров, чтобы продержаться до выходных, — но к пятнице почти вся сувенирная продукция была распродана. Конвентам потребовалось немного больше времени, чтобы начать трибблиться. В 1973 году прошло три конвента, а два года спустя их уже было двадцать три. В Чикаго организаторы планировали увидеть десять тысяч людей, а пришло тридцать тысяч треккеров — так они себя сами назвали. Еще год спустя мы в среднем уже имели по конвенту в неделю; а в 1976 году на конвенте, проходящем в Конференц-центре Лос-Анджелеса, охранникам пришлось закрыть вход, потому что внутри просто не осталось места. К началу восьмидесятых уже проводилось по четыреста конвентов в год.

Я знал об этих конвентах, но я действительно не хотел иметь с ними ничего общего. То было мое прошлое, и с этим покончено. И, по правде говоря, я ни с кем из шоу не поддерживал контакт — даже с Леонардом. И я, конечно же, не хотел, чтобы венцом моей карьеры были три года роли капитана Кирка в провалившемся научно-фантастическом телевизионном шоу. Я смотрел в будущее. В ближайшее будущее. В надвигающийся конец месяца — когда придет время платить по счетам. Да и всё это в целом доставляло мне дискомфорт. Я не хотел связываться с группой одержимых фанатов, которые платят за то, чтобы собраться вместе — некоторые еще и в костюмах — и бесконечно болтать о телесериале, который к тому же закончен. Это было нелогично.

…автографы, сертификаты, мусорные баки, коллекционные альбомы, календари, лампы, покрывала, компьютерные игры, миниатюры, Снупи в форме героев «Стар Трека», кошельки…

Впервые я попал на стартрековский конвент в ноябре 1975 года; он проходил в нью-йоркском отеле «Американа». Я уже упоминал, что первая — и последняя! — ноты на музыкальной линейке это «до»? Те деньги, что мне предложили за появление на конвенте, были… должен ли я рискнуть? Должен, конечно! Это что-то невероятное! Я ничего заранее не готовил. Просто будь собой, сказали мне организаторы, будь капитаном Кирком. Но когда я вышел на сцену под гром аплодисментов, я был ошеломлен. Я ожидал, что там будет, возможно, тысяча человек, но помещение было забито до отказа. Куда бы я ни глянул, люди сидели так плотно, что между ними было не втиснуться, они сидели и по бокам, и на балконах, и на полу перед сценой. Они были готовы внимать мудрости Джеймса Ти Кирка, а у меня не было ничего важного, чтобы сказать им.

Но это не имело значения; та публика была мечтой любого актера. Они реагировали даже на мою едва заметную улыбку. Я держал их на прицеле своего фазера. Конечно, я бы мог развить свою привычную деятельность; например, я бы рассказал им о дне, когда Ди Келли пришел на съемки в слезах. Ди был замечательным человеком, и он был так сильно расстроен. «Ди, что случилось?» — спросил я с огромным беспокойством.

Это касалось его любимой чихуахуа, сказал он мне. Эта маленькая собачка, что значила для него так много, трагически погибла.

— О, Ди, — произнес я, — мне очень, очень жаль. Я сам люблю собак и знаю, как это больно, когда теряешь любимую собаку. Как это произошло?

И сквозь слёзы он мне рассказал: «Ну, я спустил ее с поводка в своем палисаднике — и она начала носиться туда-сюда, она была так счастлива, а потом налетела на ороситель и умерла».

Я рассмеялся, не нарочно. А Ди после этого не разговаривал со мной два года.

Но на том первом конвенте я не произносил никаких речей, я неловко помялся некоторое время и в отчаянии с надеждой спросил: «У кого-нибудь есть вопросы?»

И тут же вверх взметнулось восемь тысяч рук. Я понял, что я дома. Вопросы, на которые я знал ответ, а даже если и не знал, то всегда мог что-то придумать. За исключением тех вопросов, что были очень специфическими, когда я едва понимал сам вопрос, и уж тем более не знал на него ответ. Но я очень быстро понял, что большинство людей, посещающих эти конвенты, понимают универсальные шутки — и приходят просто повеселиться. Настало время игры и развлечений для взрослых. Как сказал кто-то из активистов самого первого организованного конвента: «Если бы прямо сейчас за нами приехали из дурдома, нам нечего было бы возразить в свою защиту».

После этого я действительно начал появляться на конвентах, часто оказываясь на сцене вместе с Леонардом. И именно посещения тех конвентов по-настоящему сдружили нас. Помимо актеров оригинального сериала, а потом и сериала «Стар Трек: Следующие поколение», которые, конечно же, были величайшими звездами на этих мероприятиях, на конвенты мог быть приглашен кто угодно, когда-либо засветившийся в шоу. Настоящим фанатам было всё равно, их радовала даже мельчайшая связь с шоу: Дамы и господа, давайте поприветствуем человека, открывающего двери на «Энтерпрайз»! Урааааа!

Мою мать и сестру Джой и то пригласили принять участие.

Скажу честно, посетив несколько конвентов, я так и не понял, откуда у фанатов такая страсть к сериалу. Для меня это телешоу; шоу, в котором я с удовольствием работал, и которым очень горжусь, и, конечно, которому очень благодарен за всё, что случилось со мной потом, но это просто ТВ-шоу. А потом, в декабре 1986 года, меня пригласили провести передачу «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live).

Скетчем, открывающим программу, была пародия на то, как я выступаю на стартрековском конвенте. «Треккеры» задавали мне вопросы, на которые мне действительно приходилось отвечать: «Эмм… типа, когда вы, э… покинули свою каюту в последний раз? И открыли свой сейф? Эмм… какой там был код?»

И под конец, в этой пародии, после десятилетия посещения конвентов и сотни этих глупых вопросов, я показывал, что с меня достаточно. Я сказал этим людям, что конкретно я о них думал все эти годы. «Послушайте, прежде чем дальше отвечать на вопросы, я хочу вам кое-что сказать. За эти годы я получил столько ваших писем, со столькими из вас пообщался, а ведь некоторые из вас проделали сюда путь, между прочим, в сотни километров, и я просто хотел бы сказать… живите своей жизнью, люди! Я заявляю это во всеуслышание: это всего лишь ТВ-шоу. Ну посмотрите на себя! Посмотрите, как вы одеты! Вы превратили приятную маленькую работёнку, которую я выполнял ради забавы в течение нескольких лет, в пустую трату времени!

Сколько вам лет, люди? Что вы с собой сделали? Ты! Тебе должно быть почти тридцать… ты когда-нибудь целовал девушку? Сомневаюсь. Вокруг вас целый мир. Когда я был в вашем возрасте, я не смотрел телевизор. Я жил! Так что… валите из дома своих родителей! Найдите собственное жилье и повзрослейте, черт возьми, наконец! Ведь это просто ТВ-шоу, чёрт его дери, просто ТВ-шоу!»

Подразумевалось, что это шутка. Я шутил. Я всего лишь немного подурачился, посмеявшись над собой и феноменом в целом. Пожалуйста, поверьте. Ну что вы за читатели, если думаете, что я всё это серьезно? Оторвитесь тогда от всех этих ваших книжек и смотрите больше телевизор! Тогда вы узнаете, что «Субботним вечером в прямом эфире» — это комедийная передача, не документальная. Более того, если вам нужен реализм, тогда идите и возьмите напрокат DVD с моим минисериалом «Вторжение в Айову» (Invasion, Iowa) в котором я привез всю съемочную команду в Риверсайд, штат Айова, — город, что называет себя будущей родиной Джеймса Ти Кирка, — и фальсифицировал там съемки научно-фантастического фильма, в то время как на самом деле мы разыграли весь город! Вот это была настоящая подстава в отличие от шутливого скетча из «Субботним вечером в прямом эфире».

Прочитав сценарий, я решил, что если я хочу, чтобы это было смешно, то должен исполнять это серьёзно. Если бы я переживал о том, как это выйдет, или волновался по поводу реакции фанатов «Стар Трека», я бы сыграл это очень напористо, как комик. Но вместо этого, посетив достаточно конвентов и поняв, что большинство треккеров способны посмеяться над собой, я исполнил скетч как актер.

И большинство из них поняли это. Большинству из них даже понравилось. Большинству. Более того, на конвентах они стали друг другу говорить «живи своей жизнью». И позднее, когда я написал книгу о феномене стартрековских конвентов, я назвал ее «Живи своей жизнью» (Get a Life). Которую, естественно, и продавали на конвентах. А в настоящий момент ее также можно купить на www.WilliamShatner.com по очень выгодной цене: всего за 7,95 долларов.

Это может показаться странным, но участие в том скетче сократило дистанцию, которую я установил между собой и треккерами. И с этим скетчем, а также с рядом других, что я исполнял в «Субботним вечером в прямом эфире», они, кажется, признали тот факт, что у меня есть чувство юмора и что я могу посмеяться непосредственно и над собой, чего, возможно, я раньше публично не делал. Они поняли, что я не только понимаю шутки, но и сам могу пошутить.

Конвенты стали грандиозными шоу сами по себе — с костюмированными героями, публичными обсуждениями, викторинами, лекциями, кинопросмотрами и выступлениями гостей. С нами носились, как с рок-звездами. Мне сказали, что имеются некие женщины-треккеры, которые ведут список всех членов актерского состава, с которыми им удалось переспать. Мне сказали это! Сказали! Но я знал, что если я когда-либо окажусь хоть в одном из этих списков, новости об этом разнесутся на варп-скорости. И фактически я попал в довольно странное положение — мне нужно будет как-то отказать женщине, но так, чтоб при этом ее еще и не обидеть.

Не то чтобы я сторонился женщин. По правде говоря, я всегда радовался компании женщин. Большую часть этого периода я был свободен, и, естественно, у меня имелось достаточно возможностей быть со многими женщинами, и я ухватился за великое множество из этих возможностей. Но ни разу на варп-скорости. Впрочем, бывало несколько раз, что женщины, с которыми я спал, говорили: «Так вот каково это быть в постели с капитаном Кирком». Это был настоящий облом, во всех значениях этого слова.

Хотя ни одна из них потом так и не спросила: «И что, вселенная и для тебя вращалась тоже?»

Я усвоил много уроков, но также узнал и цену своего нового звездного статуса. Вот, например, я тайно встречался с одной молоденькой актрисой, как вдруг в таблоидах появилась наша фотография. Я был ошеломлен; это была моя личная жизнь, и я не хотел, чтобы мои дети-подростки знали об этом. Я даже не представлял, кто мог снять нас вместе, и где, и когда, и как. Та девушка была также расстроена, говоря, что ее уже тошнит от всего этого. Так что мы перестали встречаться, а потом, примерно через полгода, я постепенно возобновил с ней отношения. Спустя месяц история повторилась — но только теперь я уже понял, что эта девушка подкармливала прессу историями и фотографиями ради своей дальнейшей карьеры.

В то время как слава делала женщин для меня доступными, я научился спрашивать себя: отчего эти женщины доступны. У них-то какая цель? Всё, что я делаю, что любой актер делает, может теоретически повлиять на их карьеру и иметь также юридические и даже экономические последствия. Я учился быть очень осторожным. Кроме того, я должен был следить за тем, куда смотрю, когда нахожусь на публике. В те дни, когда у телефонов не было камер, было чуть сложнее сделать фотографию без моего ведома, но сейчас — сейчас каждую минуту, что я нахожусь на публике, я осознаю, что кто-нибудь может меня сфотографировать. Так что я всегда начеку.

Спустя годы после того, как «Стар Трек» сняли с производства, он стал популярнее, чем когда бы то ни было. Фанатам всё было мало. Вокруг «Стар Трека» крутились миллионы долларов сувенирной продукции, из которых актерский состав почти ничего не получал. И только через семь или восемь лет «Парамаунт» вдруг поняла, что обладает чрезвычайно ценной интеллектуальной собственностью и ничего с этим не делает. Кто-то предложил интересную идею: давайте сделаем ТВ-шоу! В конечном счете та идея переросла в шесть полнометражных фильмов, но в моей карьере это случится несколько позднее.

Капитан Джеймс Ти Кирк со временем стал одним из самых знаменитых и узнаваемых героев в истории американской культуры. Например, однажды вечером, спустя десятилетия после того, как «Стар Трек» закрылся, я смотрел какое-то телешоу. И там была сцена в адвокатской конторе, и пока камера перемещалась по комнате, я заметил, что именно висело на задней стене: прямо над плечом главного героя висела в рамочке фотография капитана Кирка. Я буквально стал частью мебели.

Но случай, запомнившийся мне лучше всего, произошел в начале восьмидесятых, когда я со своей второй женой Марси ехал на церемонию вручения премии «Оскар». Мы ехали по бульвару Уилшер в Вествуде — это одна из главных улиц. Было полно машин, и прямо перед нами две машины всеми возможными способами пытались занять более выгодное положение. И пока я за ними наблюдал, стало ясно, что это серьезный случай дорожного эгоизма. Эти водители лихо вертели рулём, виляя туда-сюда между машинами и подрезая их. В итоге эти две машины оказались рядом друг с другом. Я видел, как пассажир левой машины высунулся в окно и стал орать на водителя второй машины, а тот, очевидно, отвечал ему тем же. А затем он просто сделал глубокий вдох и плюнул в водителя. Вот так. Второй водитель вырулил вперед первой машины, подрезав ее, и дал по тормозам. Дверь распахнулась — он выскочил из машины. Пассажир также распахнул дверь и тоже вышел. Они начали кричать друг на друга, и в итоге один из них нанес первый удар. И вот они уже избивают друг друга. Дорожный гнев перерос в опасную драку.

Это было ужасно. Мы с Марси могли опоздать на «Оскар».

Я вышел из машины. Схватил за руку одного из драчунов, чтобы дать понять, что я здесь. Мне не хотелось получить шальной удар. Вытянул руку перед вторым мужчиной и твердо сказал: «А ну прекратите драку!»

Было очевидно, что оба они зашли намного дальше, чем сами того хотели — и были рады, что кто-то их остановил. Второй мужчина поверх моей руки взглянул на мое лицо. Похоже, он был шокирован. «Капитан Кирк!» — произнес он.

Почти тут же оба расслабились. Гнев испарился. Конечно, они должны были остановиться — ведь капитан Кирк принял на себя командование данной ситуацией!

Такова была сила «Стар Трека». Пока мы снимались в шоу, Леонард больше всех из нас волновался, что потом его будут приглашать только на однотипные роли. «Когда мне впервые предложили эту роль, — вспоминает он, — я обратился к Вику Морроу, снимавшемуся в успешном сериале „Combat!“, и сказал ему, что очень беспокоюсь о том, как роль этого персонажа отразится на моей карьере. А он ответил: „У тебя три варианта. Ты можешь играть при полном гриме, так что никто и не узнает, кто скрывается под маской; или сыграть ради денег, и когда всё закончится, ты снимешь грим и будешь снова готов к работе; или быть узнаваемым и надеяться, что это поможет твоей карьере“.

Я не хотел прятаться внутри героя. Я подумал, что, если это сработает, я хочу, чтобы люди знали, какой актер это сделал. Я был слишком горд и хотел признания за свою игру».

Но после первого показа «Стар Трека» актерам не особо пришлось волноваться о своей типажности. «Стар Трек» был всего лишь строчкой в наших резюме и очередной галочкой на полях. Возможно, у Леонарда всё же было больше трудностей, чем у остальных, ведь его герой был уникален. Когда шоу закрыли, каждый вернулся к своей актерской работе. Леонард, в частности, начал тур со спектаклем «Винсент», а впоследствии присоединился к составу сериала «Миссия Невыполнима» и проработал там два сезона (Шатнер тут ошибается, Нимой сразу перешел в Миссию, а «Винсент» был на десять лет позднее).

И только после того, как шоу неожиданно стало международным хитом, всех актеров стали узнавать и прочно отождествлять с их героями. Но до того момента, как это произойдет, мы все будем по уши заняты во множестве других проектов. Так что, пока я не начал появляться на конвентах и сниматься в полнометражных фильмах «Стар Трек», я не виделся ни с кем из нашей актерской команды, кроме Леонарда, с того самого дня, как в последний раз покинул нашу съемочную площадку. В общем, мы все вместе проработали в телесериале и в шести полнометражных картинах, а затем разошлись в разные стороны. Такова актерская жизнь.

Я всегда думал, что мои отношения с остальными членами актерской команды были прекрасными. Возможно, мы не стали лучшими друзьями, но я не помню, чтобы у нас были какие-либо трудности или склоки. К тому же у меня всегда было очень мало друзей. У меня было много знакомых, есть также очень много людей, которые мне очень нравятся и которыми я восхищаюсь, но у меня не было почти никого, помимо жен, с кем бы я чувствовал себя комфортно, разговаривая о значимых для меня вещах. Поэтому тот факт, что я не подружился ни с кем из актеров, казался мне совершенно нормальным. И вот поэтому много лет спустя я был потрясен, узнав о глубокой враждебности, которую испытывали ко мне некоторые из актеров.

В начале девяностых я брал интервью у Нишель Николз для своей книги «Воспоминания о Стар Треке» (Star Trek Memories) и уже почти собрался уходить, когда она сказала: «Я еще не закончила. Я должна тебе сказать, почему презираю тебя». И поскольку это не было «Субботним вечером в прямом эфире», я знал, что она не шутит. Презирать меня? Я вообще этого не понимал. Такое мне даже в голову не приходило. Она начала мне объяснять, рассказывая, что, когда мы снимали сериал, я был полностью поглощен собой; мало того, я нисколько не поддерживал других актеров, а они время от времени из-за меня теряли своё экранное время и даже реплики.

Обдумав ее слова, я решил, что, возможно, она права. Я был звездой, мы с Леонардом были в центре практически каждой сцены, Ди Келли присутствовал также в большинстве сцен, так что я просто не задумывался о том, что Нишель и Уолтер Кёниг, Джордж Такей и Джимми Духан должны были бороться за каждую минуту перед камерой. От этого зависела их карьера. Я был настолько поглощен отыгрыванием сюжета серии, что никогда не обращал внимания на их нужды и желания. Единственное, что я могу сказать в свою защиту, — я ни разу не пытался обидеть других актеров намеренно. Возможно, я был несведущ, но никогда не был подлым.

Потом выяснилось, что и остальные исполнители второстепенных ролей чувствовали то же самое, но только Джимми Духан отказался со мной разговаривать. Духан был особенно критически настроен по поводу меня и как актера, и как человека. Но тут, очевидно, я уже ничего не мог поделать, а только принять как факт. В то время как я считал, что его комментарии были чрезмерно утрированными и действительно необоснованными, — и может быть, даже ерундовыми — я, конечно же, не собирался вступать с ним в спор. Дело в том, что и Леонард, и Ди Келли, и я работали полные дни пять дней в неделю, тогда как остальные приходили только по надобности. Когда шоу закончилось, все были удовлетворены, насколько я знаю. Затем начались конвенты, и актеры там срывали овации. И мне кажется, потихоньку актеры второго плана начали считать себя ведущими актерами и больше не хотели держаться в тени. Некоторым образом их восприятие реальности изменилось. Но, даже будучи раскритикованным, я всё равно вспоминаю о них с любовью, в какой-то степени.

И, по крайней мере, они не называли меня деревянным!

Но что мне более приятно вспомнить, так это то, что, работая сообща, мы все творили историю индустрии развлечений; мы создали приносящий много миллиардов долларов сериал с полюбившимися героями, который смотрят и пересматривают, и пере-пересматривают, и… и при этом мы произвели неизгладимое впечатление на американскую культуру и изменили несчетное количество жизней. Смитсоновский институт провел главную выставку «Стар Трека», а «Хилтон» Лас Вегаса является площадкой «Star Trek: The Experience» — тематического аттракциона, где можно и покататься, и посмотреть шоу. Ди Келли, доктор Маккой, говорил, что испытывает глубочайший восторг, когда люди признаются ему, что выбрали медицинскую профессию из-за него. Аналогично, нам обоим с Леонардом люди часто говорили, что стали инженерами, физиками, или астрономами, или пилотами из-за «Стар Трека». Астронавты рассказывали мне, что впервые начали грезить полетами в космос, когда смотрели шоу.

Только представьте, каким был бы мир, если бы другие сериалы, в пилотах которых я принимал участие, имели бы такое же влияние на общество, как «Стар Трек»! Если бы «Александр» имел успех, десятки тысяч людей пошли бы в солдаты и наши армии понеслись бы на Ближний Восток, а затем… Или, если бы «Для людей» достиг того же уровня популярности, как «Стар Трек», мы стали бы нацией бесчисленных адвокатов, и я уверен, что вы можете представить, на что это было бы похоже!

К счастью, это был «Стар Трек». И, как и следовало ожидать, у нас были особенные отношения с американской космонавтикой. Как выяснилось, руководитель NASA заметил, что каждый раз, когда они запускали ракету, наши рейтинги повышались, и это значит, что люди очень интересуются космосом; а когда повышались наши рейтинги, в Конгрессе голосовали за увеличение финансирования космической программы. Более того, опытная модель космического шаттла, который использовался в основном для тестов в атмосфере, был назван «Энтерпрайз». Чиновники из NASA часто приглашали нас на запуски, и в итоге я решил сходить на один. Они обращались со мной, как с королём из космоса, и даже разрешили посидеть внутри ЛЭМа, лунного экспедиционного модульного отсека, с астронавтом. Я лежал на сидении, подобном гамаку, симулируя управление этим модулем и выглядывая из маленьких окошек на вселенную, воспроизведенную вокруг нас так, как видели бы ее астронавты. Астронавт, учивший меня управлять модулем, предложил мне посмотреть в определенный сектор звездной системы — и, взглянув, я увидел, как вдоль горизонта величаво проплыл звездный корабль «Энтерпрайз».

Когда я выбрался из ЛЭМа, несколько тысяч инженеров NASA начали аплодировать. Потом несколько из этих выдающихся мужчин и женщин, сконструировавших и построивших этот модуль, — который вскоре высадит американцев на Луне — вышли вперед, чтобы подарить мне замысловатую масштабную модель «Энтерпрайз», на сборку которой они потратили многие часы. И только они успели рассказать мне, как сложно было ее собирать, модель распалась на части. Я смотрел на эти кусочки и, когда смех утих, сказал: «Это вам не ракеты строить, знаете ли».

Но, возможно, самую незабываемую историю из всех, что я слышал о влиянии шоу, рассказал мне водитель лимузина. Он заехал за мной домой, чтобы подвести в аэропорт, и, проехав совсем немного, прижался к обочине и остановил машину. «Я должен вам кое-что рассказать», — заявил он.

О боже, ну что на этот раз? Все известные люди, так или иначе, имеют неизбежные и непредвиденные встречи с фанатами, которые не всегда можно назвать приятными. А иногда они даже опасны. Я надеялся, что это будет очередное: «Я написал сценарий, специально для вас, и уверен, что вы захотите узнать поподробнее. И поэтому мы сейчас вместе. Итак, страница один, сцена первая. Прекрасный день, но собираются грозовые тучи…» Однако это было нечто совершенно другое. «Когда я был в плену во Вьетнаме…» — начал он свой рассказ и сообщил, что провел несколько лет в лагере для военнопленных в Северном Вьетнаме. Он рассказал мне ужасающие истории о том, как их сажали в клетках на цепь, истязали, били, не давали воды и еды. Но одна из тех немногих вещей, что помогали ему не сломиться, им всем не сломиться, — объяснил он, — и сохранить рассудок, была игра в «Стар Трек», в которой они играли наши роли. Постоянно меняя роли и воспроизводя различные сцены по памяти, им удавалось сохранять свою психику и надежду. «Стар Трек» дал возможность ему выжить, пояснил он, и сейчас он просто хочет меня поблагодарить.

К тому времени, как он закончил рассказ, мы оба плакали. И никакого сценария он не написал.

Просто удивительно, что какое-то телевизионное шоу имеет такую силу и может воздействовать и на ученых, и на солдат, и чествоваться начиная от Симпсоновского института и кончая Лас-Вегасом. Но было и еще кое-что, гарантировавшее, что капитан Кирк переживет конец миссии «Энтерпрайз». В середине семидесятых режиссер Джон Карпентер раздумывал над созданием персонажа по имени Майкл Майерс для своего ужастика «Хэллоуин». После недолгих дебатов по поводу использования для персонажа клоунской маски художник-постановщик Томми Уоллес купил за 1,98 доллара маску капитана Кирка в магазине фокусов Бёрта Уиллера на Бульваре Голливуд. Затем он расширил отверстия для глаз и из пульверизатора раскрасил маску в синевато-белый цвет. Так родился Майкл Майерс.

Часто с детьми, а позже и с внуками, я отправлялся клянчить сладости на Хэллоуин. Сама постановка вопроса, что можно ходить из дома в дом, требуя сладости, всегда привлекала меня. Будучи однажды в гостях у своей дочери Лесли, я захотел пойти с внуками по домам с традиционным требованием конфет в обмен на жизнь — но у меня не было ни костюма, ни маски. Хмм… что мне оставалось делать?

А вот что! Я надел маску Уильяма Шатнера и облачился собой. Каждый, кто открывал дверь, узнавал меня, но никто не знал, что это я.

Я всегда буду помнить, скольким я обязан «Стар Треку» — долговечности моей карьеры, огромному количеству незабываемых моментов на конвентах и иных мероприятиях, чекам, что позволили мне наконец-таки скопить более восемнадцати сотен долларов в банке, и почти двум огромным чашам вкуснейших хэллоуинских сладостей.