Добрый принц

IV.

Слегка согнувшись, не сводя глаз с клавиатуры, сидел за роялем высокий блондин, которого называли Стеклянным, и из-под его тонких, вытянутых пальцев, нотка за ноткой, отчетливо и странно-раздельно лилась журчащая мелодия вальса. В согнутой позе музыканта, в неподвижности его плеч и в размеренном движении его пальцев, таилось столько необыкновенного, хрупкого, именно какого-то стеклянного напряжения, что самая музыка Шопеновскаго вальса с его тонкими говорливыми, обгоняющими друг друга, нотками казалась какой-то стеклянной. Вот-вот соскользнет со стула и разобьется высокий музыкант и рассыпятся в кусочки его стеклянные пальцы и закатятся по дальним углам гостиной бесчисленные стеклянные шарики-нотки. Застывший от невольного осторожного страха Вольф сидел рядом с доктором Подкопаевым и, насколько мог, наблюдал, кроме Стеклянного, и за другими гостями.

Вблизи, на диванчике, рядом со стариком Мессией, внимательно слушавшим музыку, сидел и тихонько хихикал утомленный беготней и приседаниями около елки веселый Оптимист. Визави с Вольфом, поближе к роялю, держа за руку молодого врача, сидела красивая женщина, рассказывала ему что-то на ухо, улыбалась, и то и дело лорнировала Вольфа, а ее глаза, расширяясь, уже как будто узнавали в нем кого-то.

-- Вот видите, я вас предупреждал, -- шепнул Вольфу Подкопаев.

Стеклянный доиграл один вальс и начал другой, Мессия светлел и светлел уходя куда-то в глубину своего существа, Оптимист блаженно отдыхал от смеха, прислонившись к нему плечом, невеста принца улыбалась все кокетливее и откровенней, и вдруг в гостиной стало совсем по-обычному уютно и просто. Как будто, на минуту, позабылась и Вольфом, и обоими врачами, и сидящими четырьмя людьми, вернее четырьмя оболочками людей, необъяснимая, непоправимая, неуловимая даже для науки причина, именуемая безумием. Мужчины с интеллигентными лицами и в приличных пиджаках и женщина в изящном платье молчат и при этом не только походили на живых здоровых людей, но казались особенно воспитанными и интеллигентными. И почему-то хотелось Вольфу продлить и эту музыку, и это молчание.

-- Какие они милые! -- сказал он тихонько доктору. -- Я не пойму только, чем это они кажутся гораздо лучше нормальных людей.

-- A-а, вы заметили, -- точно обрадовавшись, подхватил доктор. -- Вы правы, и скоро увидите сами -- чем и почему. Ну, не стесняйтесь, встаньте и поговорите с ними.