Добрый принц

VI.

Невеста принца вбежала в столовую, и это было отличным предлогом сейчас же сесть за ужин. Сели так: невеста принца между молодым врачом и музыкантом Стеклянным, рядом со Стеклянным -- Оптимист, а как раз против невесты -- Вольф между доктором Подкопаевым и стариком евреем. Ужинали весело, ели нежную рыбу, котлетки из курицы, пили шампанское и легкое бордоское вино. И опять Вольфу казалось, что на лицах его гостей, на их костюмах, жестах, манерах лежит какой-то загадочный, но общий отпечаток, отпечаток особой высшей интеллигентности, необычной среди нормальных людей. Было ли это общей печатью несчастья, горя, отверженности, или общим выражением больной, владеющей каждым мечты, но это было так... Сквозь восклицания, детскую шутливость и шаловливость, проглядывала какая-то общая красивая грусть, и положительно Вольфа очаровывала еще какая-то неуловимая черточка, которую он затруднялся определить.

-- Что бы это могло быть? -- делился он своим недоумением с доктором.

-- А вот догадайтесь, я-то знаю! -- громко говорил тот.

-- Не могу догадаться! -- плачущим тоном говорил Вольф. -- Но только они ужасно все милые.

-- Это вы -- милые, -- обращаясь к больным, говорил доктор. -- Хозяину вы ужасно все нравитесь... Я вам объясню, дорогой друг... С ними можно говорить об этом совершенно откровенно. Во-первых, они поймут, во-вторых, они ничего не поймут и, в-третьих, им решительно все равно.

Доктор сделал маленькую паузу, как бы желая проверить воцарившееся внимательное почти ученическое молчание сумасшедших.

-- Не знаю, насколько это для них утешительно, но я и им об этом часто говорю. Вглядитесь в них внимательно, неправда ли, точно с них снят какой-то грубый, обычный, вернее -- обывательский, налет... Ну, ведь, это же чрезвычайно просто. Они -- не мещане, они уже не мещане. Их мещанство осталось в их здоровом, нормальном прошлом, когда они жили среди здоровых людей и были далеки от снедающей теперь каждого из них фанатической идеи. Их температура была вполне нормальна, думали они о том, что называется мещанским благополучием, боролись за мещанские ценности, сводили мещанские счеты. Теперь они вне ценностей и счетов, теперь они все поэты, и каждым из них владеет и мечта... Вот и выпьем за мечту... -- закончил он, оглядываясь по сторонам.

Невеста принца со сложенными на коленях руками, мечтательный блондин музыкант, благостно улыбающийся старый еврей и даже полураскрывший рот и едва удерживающийся от восторженного смеха Оптимист смотрели прямо в лицо своему доктору с каким-то общим понимающим и кротким выражением, и вдруг, когда доктор поднял бокал, оживленно зашевелились и стали чокаться с ним...

-- Я вас не совсем понял, доктор, т. е. понял вашу мысль, но не понял вашего тона, -- нерешительно заговорил Вольф.

-- Моя мысль совершенно соответствует моему тону. Вы просто-напросто не ожидали их от меня. Да, в присутствии своих безумных, больных, сумасшедших друзей, я повторю вам, что я считаю их болезнь редким счастьем, таким же редким, как красота, ум, талант, а их самих -- избранниками, которые не ниже, а выше нормы, выше толпы.

-- Вы шутите, доктор, -- говорил Вольф.

-- Нисколько, -- уклончиво отвечал Подкопаев. -- Впрочем я может быть немножко хитрю с ними, может быть это просто моя система. Ведь у меня частная лечебница, и я сам во многом свободнее... нормы, -- с ударением докончил он.