Дождь в полынной пустоши. Часть вторая [СИ]

13. День Святого Иераклия (13 октября)

За окнами ночь, но быть ей недолго. В тусклой серости восхода растворяются звезды. Четче проступают линии крыш, свечи колоколен, искрят маковки церквей.

− Для честных людей существуют двери, − проворчал Холгер на своего позднего (или раннего) гостя.

− Решил проверить, изменилось ли хоть что-то с последней нашей встречи, − ответил Колин из знаменитого эбенового кресла. − Ровным счетом ничего.

− Новый виффер менее опытен, но он старается.

− Верните Бартога. Ему и стараться нет нужды. Порядка больше и лица у ваших стражей целей и радостней.

− Сомневаюсь, что ты обеспокоен состоянием охраны в моей усадьбе и судьбой престарелого держиморды.

− Я вообще очень добрый и участливый человек.

− В свете последних слухов? Но за Дугга благодарю.

− Все что смог.

− Предположу, рассчитываешь на нечто большее, чем моя благодарность, − Холгер прогнал наглеца и сам уселся за стол. Поскольку другого места расположиться удобно не имелось, унгриец примостился на дальнем краешке стола. Скромно, но все одно сплошное безобразие с этой молодежью.

− Меркантильность, конечно, присуща всем, но я еще не определился, − разглядывал Колин примечательный кувшин, которого прежде в кабинете не наблюдал. Тонкое золото с черным янтарем. Дорогое изящество четких линий и форм. Работа на загляденье.

− Фамильный, − опередил Холгер возможный вопрос унгрийца. - Определяйся скорее. У людей короткая память и я не исключение.

− Спешить тоже не следует.

− И не слишком многое себе позволяй. Может король или кто другой восхищены, твоими проделками, но поверь, я видывал и не такие, − сегодня Холгер более предрасположен поговорить, чем в предыдущую встречу.

− Приношу извинения, − признал Колин грех зазнайства, потрафить солеру. У старшего поколения в обязанностях козырять, по случаю и без, знанием жизни. Чем бы гордились? Шишек не меньше набито.

− Я-то извиню, а вот некоторым слов будет недостаточно.

− Крови потребуют?

− И крови.

− Вы о Даане или Гусмаре?

− Читаешь мои мысли.

− Ко мне многие в последнее время не равнодушны. К примеру, пригласили к Бюккюс. И семейство Юдо пожелало видеть меня в своем доме.

− Камер-юнгфер выхлопотала?

− Нет, все как-то само образовалось, − смешно самому Колину. − А ваше дело? Продвигается?

− Короля заинтересовало мое предложение, − присвоил солер авторство идеи с наследником, чем порадовал унгрийца. Большие зазнайки редко когда отступают, но лишь пятятся шаг за шагом.

− Сколько обещали?

− Шестую часть.

− Деньгами?

− Еще не оговаривали.

− И король согласился? Не узнаю Моффета. Стареет видимо. Я бы заломил четверть.

Тон унгрийца, с некоторым налетом дурашливости, не мог обмануть Холгера. Речь подходит к делам серьезным и важным.

− Не сомневаюсь.

− И сколько набралось хлопотать за сынков прижитых на стороне?

− Двенадцать, − назвал солер количество просителей в коллективном обращении к монарху о величайшей милости.

− Фьюють! - свист унгрийца призван обозначить восхищение троном. Действительно, если всех ободрать, то получается - фьюют! - Поздравляю!

− Пока рано. Моффет отложил рассмотрение ходатайства до весны.

− Создает заначку? Горжусь, − Колин сдернул берет с головы. Холгер усмехнулся. Как не позавидовать молодости. Ничто не проймет, пока в лоб не прилетит. − Если Кингриг предоставит ему обещанных наемников, уговор однозначно пересмотрит. Придется вам накинуть, подвигнуть монарха к согласию.

Холгер сердито хмыкнул, такого варианта он вовсе не рассматривал.

− Может и так.

− Помяните мои слова, - рассмеялся Колин. - Попросит больше. Я бы так и сделал. А чего стесняться?

− Ты пока не король.

− Я вот тоже гадаю, сколько еще ждать?

ˮБолоболка,ˮ − не зло обозвал солер собеседника. Шуточку простил. Не все ведь впустую молол.

− Кстати, почему не отрядите Дугга к эсм Сатеник? В свете последних изменений в общественном мнении, Серебряный Двор предпочтительней Крака.

− Твоими стараниями.

− Не стану умолять своих заслуг. Что есть, то есть.

− Это выбор Дугга. К тому же гранда только гранда и не больше. И не станет чем-то большим.

− Говорите прямо − пустое место! Но ведь можно взглянуть по-другому. Скатается в Анхальт. Уже зачтется короной. Той, что побольше. В гранде заинтересован король. Вернее в Анхальте. Значит, будет косвенно представлять, и отстаивать кроме всего, интересы Моффета. В пфальце не так тесно сделать карьеру. Вернется в походной пыли на оплечьях, а не с ковровым мусором на коленках.

− Окольный путь.

− Зато верный.

− Некоторые верней. Инфант − будущий король.

− И вы с ним не в ладах. И будете не в ладах еще больше, когда Даан прознает что Дугг, ухлестывает за фрей Арлем. Которая аф Нокс. За которой рудники Крайда. В которых серебро. Которого всем так не хватает. И которого на всех не хватит.

ˮУдивлюсь, если он сознается, что имеет виды на нашу фрей,ˮ − держал Колин мысль добиться откровения Холгера. Ну или вранья, но непременно вкусного.

− Домыслы! - поспешно объявил солер.

− Да, да, да! Не говорю уже о реакции короля на опасную близость вашего отпрыска к оберегаемому от всех Крайду. Как бы вам не пришлось отдать дополнительно землицы к обещанной шестой части, выкупая Дугга с каторги.

Холгер честно признавал, ему все больше не терпится узнать, кто прячется за языкастым паршивцем. И для чего прячется? В чем суть пряток? Бюккюс это король. Юдо это вердюры. А так же солеры - Гелсты. Кто из них? Или намечается новый союз Короны, Мечей и Серебра? Он бы знал. Но не знает. Чего не знает еще, из того во что посвящен сопляк.

− Когда Моффет подпишет прошение....

− ...названный факт не будет играть никакой роли. Но когда подпишет? Все-таки подумайте. Сати очень нуждается в верных гербах... А то отправляться в Анхальт, а за ней голые палки пик.

ˮА у короля они в избытке, но им нечем платить,ˮ − уловил солер нехитрый посыл.

− ...Нужно ведь чем-то придавить тамошнюю босоту. По сути гранда всего лишь жертвоприношение. И как знать, не окажется ли Дугг с его способностями тем, кому, не скажу предназначено, но предположу, достанется жертва. А это в перспективе, − унгриец расщедрился на одну из своих ухмылок, − командование армией штатгальтера. Что в Краке, что при Золотом Подворье, вряд ли ему позволят вести в бой коронный аванград.

− Дугга трудно переубедить.

− А вы на что? Отцовская забота и все такое. В крайнем случае... переломайте ему ноги.

− С чего тебе печься о нем?

− Необходимость с кем-то водить дружбу. Вы для нее стары.

− А что это за сплетни о тебе и Сатеник? - решил Холгер уесть говоруна.

− Служить при дворе и не нацеплять сплетен? Надо быть никчемным придворным. А я, как вы знаете, барон, советник и уже третий день маршалк.

− Поздравляю.

− Это было не так сложно. Гораздо проще, чем ухлестывать за фрей.

− А может она тебе самому приглянулась?

− Мало охоты тащить в постель монастырь. Набожность хороша в меру. Без меры даже мед горек. Дочь она Моффету или еще кто, но бодаться с королем.... Не для меня призовые. Моффет будет держать её подле себя, пока не сочтет выгодным поменять на что-то ему приглянувшееся. Деньги или военную помощь. Тому же Длинноухому подсунет. Не отдавать Сатеник.

− Любопытно, кто тебя учит мелодиям, которые ты так здорово здесь чивкаешь? - не выдержал Холгер собственного любопытства.

− Это великая тайна. И не все тайны полезно знать. Видели вы хоть раз бога? Нет. Но как-то обходитесь. Вера великая вещь. Так что порекомендую поверить моим словам. Без всяких доказательств, чьими бы вы их не считали. И кто бы вам не привиделся за моей спиной.

− В чем-то ты, безусловно, прав.

− Приятно сознавать, мои заслуги перед вами растут.

− Давай посмотрим, хватит ли твоих заслуг что-нибудь с меня получить.

− Почему Габор?

− Ты серьезно? - удивился Холгер вопросу. Он ожидал чего угодно, но не интереса к опальному альбиносу.

ˮИли это связано как-то с самими Гусмарами?ˮ − предположил и уверовал солер. Даже допустил, ушлый молодец подбирается к Саскии, сестрице Габора.

− Когда я чего-то недопонимаю, хочу разобраться.

− Не поверишь, по той же простой причине что и я хлопочу за Дугга.

− Из родительской любви? - изумился Колин.

− Будь тебе знакомо это чувство, ты бы понял меня лучше. И Гусмара тоже.

− Вы хотите сказать, Гусмар-старший отправил младшего в Серебряный Дворец из нежных чувств? Выбрав заведомо проигрышный исход? − почти возмутился унгриец. Он принял бы любой вариант, объясняющий поступок родителя. Впрочем, гиена столь же любит своих щенят, сколь кошка своих котят.

− Ты же видел Габора? Общался? Ну и как? Его способен любить только очень близкий человек. А исход не был проигрышным, пока ты не вмешался.

Вот оно что! Гусмар-старший души не чаял в младшем сыне. Прочие, включая родительницу, любви альбиносу жадничали. В гадком утенке никто не видел лебедя. Его терпели и достаточно. Все семейные сливки старшему и среднему братьям. Для фамилии альбинос умаление крови. Не отсюда ли поведение Габора? Что делать щуренку среди огромных щук? Больше думать, не попасть на зуб сородичам, нежели отведать добычи самому. И прятаться. Вот его и спрятали в Серебряно Дворце.

Колин не удержался расхохотаться. Секрет так секрет! Примитивно до противного. Он развел руками в стороны показать - слов нет, удивили. Потешил самолюбие старику.

Часом позже, унгриец спешил в Хирлоф, где его поджидал вызванный с вечера Декарт.

− С-случилось чего?

− Можно сказать и так. Давай за мной.

Прихватив фонарь, Колин спуститься в подвал. В сырости и холоде бродит глухое эхо, пробитое капающей со сводов водой.

Декарт отнесся к прогулке насторожено. Что им делать в подвалах? Перекладывать пресловутое унгрийское богатство? По достоверным сведениям, оно не особо уж и велико. И что вернее верного, барон в подвале серебра не держат.

− Прежний владелец не хранил здесь ни вина, ни запасов. Но подвал у него не пустовал. Я вот тоже завел себе постояльца. К нему и идем.

− И что он д-делает? В п-подвале?

− У него и спросишь. Сумеешь ведь?

− С-сумею, − неохотно признался Декарт.

− Было бы странно слышать обратное. Хотя не мудрена наука спрашивать, − бубнил Колин перебиваемый эхом. - Вот умение дознаваться нужного, это уже ценный опыт.

− Дознались? - Декарту не нравилось, что его дразнят.

− Очень амбициозная личность, − предупредил Колин, открыв дверь и пропуская Декарта внутрь.

В тесном помещении, за разгораживающей пространство надвое решеткой, прикован к стене человек. Он гол и грязен. Воняет мочой и человеческими испражнениями. При виде посетителей пленник зашевелился, завозился, загремел тяжелой цепью.

− Гиозо аф Бакар, − назвал Колин имя. - Неаккуратный наемник и прогоревший торговец чужими тайнами. Вы же искали убийцу Латгарда? Я его вам нашел. На всякий случай, − правильно расставлял акценты унгриец. − Вдруг на меня плохо подумаете.

Декарт преобразился на глазах. Метаморфоза вызвала у унгрийца довольный вздох.

− Не буду мешать общаться, − Колин отдал фонарь и предупредил. − Лопата в дальнем углу. Прибрать за собой.

− Спасибо.

− Спасибо величина не материальная, Заика.

Уходя, Колин прикрыл дверь. Декарт слишком поглощен своей ненавистью, задаться вопросом, как барон найдет дорогу в полной темноте. Не до этого ему.

О том же подумал и унгриец, подосадовал на промашку, но не стал возвращаться. Одной больше, одной меньше. Столкнув камень с горы, поздно беспокоиться, куда он покатится и кого придавит, пока долетит до низу.

Декарт вернулся через два часа. Серый, замызганный кровью, потухший.

ˮНе удивлюсь, если он сожрал несчастного Гиозо, утолить месть,ˮ − и еще унгриец восхитился. Латгарду служили за совесть. У него таких людей нет. Или теперь завелись?

− Поговорили? - спросил Колин, протягивая кружку с вином.

− Более-менее, − не знал Декарт, куда спрятать окровавленные руки, потому подношение не принял.

− О слуге разузнал?

− Каком слуге?

− Кто-то же должен был подсказать, где искать записи. Латгард не стал бы говорить, остается слуга. Старый и преданный, знающий хозяина, как облупленного. Думаю, совладаешь с прохвостом. Да, на кухне есть горячая вода. Векка тебе поможет.

− Мы вам обязаны.

− Хоть кто-то не думает обо мне глупости. Конечно, обязаны.

− Что потребуете?

− Работы. Теперь-то вам не надо за мной шпионить.

− В определенном смысле надо.

− Если только в определенном, − полностью согласен Колин с Заикой. - Свободен, до вечера.

Такого за владетелем Хирлофа прежде не водилось. Никто не помнил во всяком случае. В комнату поочередно приходили Йоррун, Янамари и Нумия. Экономка даже потрогала за лоб, не горячий ли. Но Колин спал, шумно сопя и ворочаясь. Час-другой обойдутся и без него. Те, кому он нужен. Те, кто нужны ему. Те, кто хотят его сожрать и те, кто мечтает натравить на тех, кого мечтают сожрать сами. Унгриец спал. В его снах отсутствовали краски, события и действия, не тревожили ведения и не мучили откровения, на посторонние шумы и движения не реагировал. Спал, и ничто не могло его обеспокоить. Разве что гроза. Хорошая гроза. Когда гром перекатывается по всему небу из края в край. Сбивает тяжелые черные тучи на черепичные крыши и верхушки дерев. Тучи сердятся и расходятся белыми ломкими трещинами молний, тут же соединиться. Но сейчас почти зима и гроз не случается. Что остается? Пожар? Но ничего не горело. Вторжение врагов? Им и не следовало вторгаться. Тогда чего беспокоиться? Нечего. И Колин спал. Бессовестно дрых, до самого обеда.

В коридоре что-то уронили и владетель Хирлофа проснулся. Проснулся с ощущениями самыми добрыми. Хорошо отдохнул, был зверски голоден и в отличном расположении духа. Обитатели Хирлофа не знали, что и предполагать. Отчего у вечно занятого хозяина, редко бывающего дома, вдруг игривое настроение. Он потискал и вогнал в краску Нумию. Под громкое парам-там-там покружил Янамари в сарабанде, показал ей несколько па из салтареллы. Пять минут гонял Йор в бою на камах. Загнал в угол и поцеловал в губы. Основательно подкрепившись, чмокнул в мучную щечку Векку, за отличный обед. Шлепнул по попе старшую девчонку, забрал у нее малышку, покачать и побросать к потолку. Малявка гукала и повизгивала. Словом, все из разряда необычного.

После посиделок с кружкой ниббиолы у камина, отправился возиться с бумагами. Занятие требовательное к усидчивости, внимательности и твердости руки. Чем унгриец и блеснул, удивив самого себя. Особенно удались ему письма. Не менее блестяще он справился с рисунками в записной книге, реалистично передав человеческое тело, понятно и лаконично прокомментировав изображение и нанесенные точки.

Когда за окном потемнело в Хирлоф, вернулся Декарт.

− Завтра в полдень встретишься с девушкой у моста Святок, ты её наверняка знаешь. Зовут Эйш. Передашь кошель.... С начала его, потом письмо. Она прочтет или прочитаешь ей сам, − отдал Колин деньги и бумагу. − Вместе отправитесь к небезызвестной Моршан. Это для нее, − снова бумага и кошель, расшитый вензелем гранды. - Переселишь к Эйш. Временно, день-два, поживет у девчонки. Обеспечишь им безопасность, какую только способен. Позже перевезешь, куда укажу.

− А если откажутся?

− Не откажутся. С Эйш обговорено заранее. А Моршан не посмеет отказать самому инфанту.

− Письмо от Даана?

− У нас один инфант. Или я ошибаюсь?

Подозрение коротко мелькнуло в глазах Декарта и кануло в небытие.

− Узнал, о ком я просил?

− Да, он постоянно бывает в Бузотере, − доложил Заика.

− Народу много?

− Место не шумное. Но толкутся. С ним, как правило, три-четыре человека.

Уже перед уходом Декарт поблагодарил повторно.

− Саин, еще раз спасибо.

− Он был неплохим человеком. И уж точно не заслужил такой смерти. Вне зависимости от причин его к ней приговорить.

− Вы правы.

Ближе к полуночи Колин, пешком протопав полгорода, встретился с Фрашке. Обговорили многое.

− В Большой Лодке спросишь Саман, − подвел итог Колин разговора. − Сошлешься на меня. Напомнишь − Маленький Мул. Яусса доставишь к ней. И мне нужно его оружие. Поприметней.

− Как я его доставлю? - не понял баротеро.

− Как в сказке. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке.

Дошло. Опального виласа Фрашке давно отследил и знал о нем больше всех в столице. Особенно о жизни в последнюю неделю.

− На тебя взяли заказ, − выдали Колину не очень приятную новость. - Стрелок.

− Давно?

− Два дня. Знаю, в доказательство просят правую руку.

− Странное желание.

− Не странней твоих.

− Стрелок говоришь?

− Угу.

− Пусть будет стрелок.

Колин задумался, Фрашке терпеливо ждал.

− Как Габор? Букеты в комнате баронессы появляется регулярно.

− По-моему у него не в порядке с головой в последнее время.

− Или наоборот, очень в порядке.

− Я бы так не сказал.

− Тот случай, когда лекарство оказалось хуже яда?

− Именно.

Сообщение баротеро о заказе не удивило Колина. Рано или поздно, от большого ума или большой лени, кто-то догадается заплатить за один меткий выстрел или один верный удар. Вот и заплатили. А рука? Ну руку можно отнять уже и с мертвого. Зачем мертвецу рука?

ˮХироманту показать?ˮ − язвит Колин прихоти неизвестного заказчика.

Фрашке ушел и унгриец остался сидеть за столом допить вино. Он ощущал себя пилигримом преодолевшим немалый и нелегкий путь. Вино только повод побыть на месте. Оно кончится и путь продолжиться. И пройденное покажется в разы меньше, чем предстояло преодолеть. И легче. Трудное всегда на ,,закускуˮ.

Потребовались сосредоточиться увидеть то, что маячило перед глазами. Человек ел за дальним столом. Для чего еще ходит в шинок? Набить кишку. Плащ висел справа на стене. Плащ и плащ. Грязноватый и чиненный. Под плащом, топорщил складки самострел в коробчатом чехле. Пониже, на ремне, другой футляр. Видны два хвостовика с приметным красным оперением. По его душу?

ˮВсем её подай!ˮ − допил Колин вино и поднялся.

− Заказ это же прекрасно!

Проходя мимо стрелка, хлопнул ладонью по столу, выкладывая монету.

− Выпей друже за вечную память тринитария Эйгера. Святой был человек... И парней угости.

Сходу пропить нобль не у всякого здоровья хватит. Постараться надо. Да и не отпустят стрелка. Желающих на дармовщинку и звать не старайся, сами сбегутся.

Посиделки в ,,Бузотереˮ − он пятью кварталами дальше, закончились большим скандалом и беготней. Тофферу приспичило отойти отлить. Но едва канальщик открыл дверь, его сбил с ног влетевший в зал человек.

− Закрывай! - проорал тот с пола. - Закрывай, мать вашу, курвы!

Дверь закрыли, кинулись поднимать и только тогда выяснилось − Тоффер мертв, а опрокинувший подручного Китца, никто иной сам юный барон, которого некоторые из сидящих признали.

− Сволочь! - возмущался Колин, прикладывая руку к порезу на шее и мочке уха. - Подкараулил меня все-таки. Аааа, − и морщился и кривился словно изнеженная девица.

Кто шел? Зачем шел? Это окружающих мало интересовало. Уважаемый Тоффер вытянулся на полу с застывшей непонимающей ухмылкой на губах. Кому ухмылялся? Богу что ли? Из глаза канальщика торчала стрела. С коротким красным оперением. Та самая, без ведома выменянная унгрийцем у стрелка. За нобль.