Дождь в полынной пустоши. Часть вторая [СИ]

4. День Святой Хриссы (5 октября)

За ночь навалило снегу, а утром снежное великолепие истаяло и почернело под неожиданно теплым солнцем. Город в одночасье превратился в нечто непроходимое. Люди вязли в липкой каше, теряли каблуки и подметки. Всадники щедро шлепали грязью в прохожих, получая в спину ругань и проклятья. Тощие лошаденки кожилились тянули враз оказавшиеся некатучими повозки. Возницы грозно понукали и хлестали мосластые спины до крови. Ручные тележки зеленщиков, молочников, старьевщиков, превратились в обузу, и торговцы выбивались из сил, добраться до рынков или развести свой нехитрый товар.

Непогода непогодой, но много ли высидишь в тепле у камина, любуясь огненными пятнами на стенах, желтыми бликами на стеклах и винной бутылке. Потому Колин на ногах. В такую дерьмовую, не пойми какую, то ли осень то ли весна, погоду. Повышенной активности способствовало вчерашнее принесение оммажа. Не сама церемония, довольно-таки скучная и примитивная, а некоторое переосмысление отдельных эпизодов. Общая коленопреклоненная молитва, фрей передает гранде щепоть соли - символа тяжких трудов, кусок черствой лепешки - олицетворение бескорыстия, вино в лжице - принятие умеренности в благах. Все дары Сатеник скормила ему. Затем лицо отерли смоченной святой водицей ладонью, остатками окропили, очистить от прошлых грехов и вакцинировать от будущих. Завершая, вручили серебряные шпоры. То, что они СЕРЕБРЯНЫЕ и серебро на их изготовление, вполне возможно, с рудников Крайда, подтолкнуло Колина к осознанию недопустимого недосмотра за исповедницей. Их непростые и натянутые отношения надлежало срочно и кардинально изменить. На любых приемлемых и не обременительных условиях. Потребностью в изменениях обуславливала неутешительная шаткость и ярко выраженная двусмысленность положения Арлем аф Нокс. Большинство священников обретает статус исповедников после полувековой беспорочной и подвижнической службы во славу Церкви. Чем могла похвастаться Арлем достичь столь высокого ранга в иерархии? Только протекцией. Но пьедестал, тот же алтарь. А богобоязненная девица не понимает или предпочитает не видеть предназначенность на заклание. Не спасет и замалчиваемое, а скорей всего, спорное родство с королем. Поскольку истинной, не сказать единственной, дочерью погрязшего в долгах монарха является серебросодержащая руда Крайда. Пока Моффет может, он рудниками владеет единолично. Прижмет, обменяет с наибольшей выгодой для себя. Эсм Нокс пойдет довеском к штольням, выработкам и отвалам. Милый пустячок добавить блеску нарытому серебру. Собственно, до печальной участи девушки, Колину нет никакого дела и не было бы, не маячь за её спиной эти самые рудники. Потому-то, в свете предпринимаемых действий и предполагаемых в них участников, Крайд должен либо быть под ним, либо ничьим. Еще лучше являйся серебряные горы фантомом, за которыми все гоняются, но никогда не получат. К сожалению Крайд вещь материальная и весьма желанная. Для многих. Следовательно, рудники надлежало исключить из призового фонда гонки черепахи и леопарда. Черепахе спокойней и леопард не переусердствует в прыткости. Куда богатство пристроить, в чью длань подать еще предстояло разобраться. Но выход, ни вашим, ни нашим, выглядел предпочтительней остальных. Не отвлекаться самому и не отвлекать других.

Именно из-за фрей владелец Хирлофа, с утра в спешных сборах. Сообразуясь с намеченной встречей, он и вырядился, чем вызвал неописуемый восторг у Янамари, гордость у Нумии и язвительное понимание Йор. Столь вызывающим франтом, их названный брат и благодетель еще никогда не выставлялся.

− Подать жеребца? - по-доброму язвительна Йор.

− Всего должно быть в меру, − не запоздал с ответом Колин. - И жеребцов тоже. К тому же мне не далеко.

Недалеко − на площадь Святых Благодатей. Каких-то четыре перекрестка, пехом строго на запад.

Арлем, укутанная в теплый плащ, с меховым подбоем из куницы, прохаживалась вдоль торгового ряда, набрать в корзинку снеди. В сопровождающих у нее, служанка и Дугг аф Кассис, облеченный доверием оную корзинку таскать. Воодушевленный привилегией, бастард выразительно и красиво рассказывал, фрей позволяла себе сдержано слушать, не обременяя светлый лик эмоциями.

ˮКажется я вовремя,ˮ − разглядывал парочку Колин не торопясь приближаться.

Подходящее объяснение присутствию бастарда рядом с ней, обыкновенное женское тщеславие. Дугг для нее не мужчина, а некая красивая статусная вещица, владелице которой непременно позавидуют. Увы, на роль такой безделицы унгриец не годился в силу ужасающего ранения, а склонности к извращенному восприятию прекрасного у Арлем не подмечено.

ˮСвернуть красавчику нос,ˮ − напрашивался бесхитростный способ избавиться от бастарда. Но и со свернутым носом молодой Кассис останется гораздо привлекательней его. К тому же унгриец находил заманчивым свести Дугга с грандой. А потому портить внешность грозы женских сердец строго нельзя. Будущее украшение спальни прекрасной и одинокой Сатеник, должно выглядеть безупречно. Даже в фарфоровой шеренге на старомодном бомбэ. Не малым бонусом к бастарду его папаша. С обретением такого союзника, позиция гранды в столице несомненно укрепится и будет не столь легковесна. Серебряному Двору не мешает нагулять жирок, прежде чем выкатывать претензии Золотому Подворью. Понятно, претензии, целиком и полностью, в личной ответственности унгрийца.

Но кроме бастарда и собственной внешности существовало более серьезное препятствие сближению Колина с фрей. Для Арлем он закоренелый грешник, а их личностные отношения далеки от идеала. Они вообще далеки от каких либо отношении категории личностных. Она едва его выносит. И это мягко сказано. Вспомнить хотя бы вчерашнюю церемонию. Если бы рассерженный камерарий не укорил фрей: ,,В конце концов, это ваше прямая обязанностьˮ, никакой оммаж не состоялся бы.

Исповедница согласилась свидетельствовать его consilium гранде, но не преминула выговорить.

− Сомневаюсь, что вы, эсм, будете гордиться деяниями Поллака и сочту чудом, если хоть одно из них придется вам во благо.

У Колина по этому поводу у самого сомнения и не малые. В чем не приходилось сомневаться, фрей настроена против него. И ему предстоит, во истину небывалый подвиг, опровергнуть аксиому − насильно мил не будешь. Он будет. И поможет ему в этом сама Арлем. Люди подобные фрей недостаточно скрытны, держать в себе свои заветные желания. Они подобны сквалыге, упрятавшему драгоценность и поминутно заглядывающему, не украли ли? Остается только подловить момент и узнать, что именно прячут запазухой.

ˮМаленькая грудь здесь не главное,ˮ − всегда готов ободриться Колин, перед трудным начинанием.

Тех, кто подвергает сомнению собственный успех, укоряют: ,,Не можешь откусить - облизывайся!ˮ У тех, кто не подвергает, четкое понимание, беготни предстоит больше, а сна и покоя меньше. Впрочем, унгрийца об этом честно предупреждали.

Хождение по многочисленым торговым рядам, в поисках необходимого, Дугг сносил стоически, не выказывая неудовольствия. Для Арлем совершение покупок очень важно. Некая подготовка к священнодействию. То, что фрей щедро жертвовала церквям, особый раздражитель для Серебряного Двора и не только. Столько раздарить нищим! То, что самолично, подкармливала сирых и убогих, оставалось вне всеобщего внимания. Слишком невероятно. Колин и сам узнал о том от третьих лиц и не придал бабьим задвигам значения, но вот теперь переосмысливал.

Бездумно набирали и скупали выпечку и вкусности. Подряд. От сладких булочек, до приторного шербета. Кто не нуждался, не поймет ценности простого пресного хлеба. А ценность в одном. Тем вкусней, чем кусок больше.

ˮИм бы пожратьˮ − хотелось унгрийцу подсказать сердобольной парочке. Воздушные ватрушки, пироги с повидлом, пирожные с кремом, рогалики, песочники. Разве этим утихомиришь пустые кишки. Но промахи помогают открыть не меньше о истинной целенаправленности их допустившего, чем успехи.

Возле выхода с базара, по негласному настоянию фрей, пара рассталась. Бастард устал рассказывать. Арлем рассказы слушать. Хорошего помаленьку. Дуггу милостиво позволили коснуться заветной ручки. Правда перчатку Арлем не сняла. Черный сафьян очень шел к её темно-красному упелянду с серебром. Подчеркнуть строгость и превосходство. Носить красное, быть выше окружающих. Цвет королей, а короли редко дураки. Даже бреди фрей по колени в грязи, все равно сподобится остаться образцом незапятнанной чистоты. Не многим такое дано, и не многие этим способны пользоваться. Арлем пользовалась. С удовольствием.

Колин перебрал места удобные раздать купленную снедь. Ближайшее у портика Святого Клебана. Вечно полно ветхих старушек и стариков. Но Арлем отправилась к Святой Афре! Одаривать хворых и калек.

ˮСтарость естественна, а физическая ущербность − наказание. Страдать мало, надо каяться!ˮ − отлично понял унгриец рассуждения фрей.

− Не возражаете, составлю вам компанию, − догнал Колин девушку. - Помогу, если позволите.

− Прекрасно справлюсь и без вас, − не особенно расположена Арлем сносить присутствие унгрийца. Со злополучной дуэли на крыше, Колин закрепил за собой самую дурную репутацию. Оммаж гранде, репутацию закрепил. Фрей восприняла личное участие проявлением слабости и охотно предала бы бывшего новика анафеме, но сан не позволял. Как не позволял отлучить от двора. За душу унгрийца она больше бороться не собиралась. Спасется, кто ищет спасения, а не погибели, подобно барону Поллаку.

− Разве я утверждал, что не справитесь? Справитесь, конечно.

− Тогда зачем мне ВАША компания? - высказала недоумение Арлем. Сейчас она фрей во всем. От голоса и взгляда, до манеры держаться. Даже шагала как при крестном ходе, с высоко поднятой головой.

− Надо понимать, отказываете именно мне, но любой другой вам прекрасно бы подошел.

− Всяким встречам свое время, − смутилась фрей. Её могли видеть с Кассисом. Она почти жалела, что позволила молодому человеку сопровождать себя.

− И рассчитывать мне не на что?

− Рассчитывать? Вам?

− Все-таки вы свидетельствовали мой оммаж гранде. Знаю, не одобряли. И всячески отговаривали эсм Сатеник принимать его. Вы старались, но не получилось. Ничего не поделаешь, правители глухи к мудрым советам.

− В чем я вчера к сожалению убедилась, − безоговорочно согласились с Поллаком.

− Но и упустили. Барон эсм Сатеник не помешает. Тем более в Анхальте.

− Но поможет ли ей в трудную минуту? Сомневаюсь. Но она в своем праве.

− А как бы вы поступили, будь это право закреплено за вами?

− Отправила каяться к святым мощам в Гирлову Пустынь.

ˮБосым и голодным. И кто все время твердит о милосердии?ˮ − возмутился унгриец безвинным лицемерием.

− Даже не представляю где это, − признался Колин.

− Вот и узнали бы.

− Ваше раздражение вызвано сплетнями обо мне или не выполненным обещанием подарить розы? Помните, я говорил вам о них? - позволил унгриец шутку сбавить напряженность разговора.

− Я не приму от вас ни роз, ни тюльпанов, ни лилий. А сплетни пусть останутся на совести тех, кто их разносит и дает повод к ним.

− А орхидеи входят в список запрещенных даров? - не обращал внимания Колин на отказ. Ему нужна фрей. Он её получит. Договориться возможно даже с мертвыми. Гарай, чем не пример.

− Орхидеи? Сейчас?! - смутилась Арлем заманчивому подарку.

− Значит, нет? Не входят?

− Входят, − поспешила отказаться фрей, не открывать унгрийцу своей слабости к прекрасным и нежным цветам.

− Вам не любопытно, где я их возьму?

− Нисколько, − безапелляционно закрыли дискуссию о дарах и подношениях.

− Почему так? Протянешь руку сделать доброе дело, её отталкивают, − пожаловался Колин. − Когда ничего не делаешь, укоряют и обвиняют в бездеятельности. Предлагая себя в компанию, я желал поднести вашу корзинку, − и ввернул, унгриец он или кто?! − Не посягая ни на её содержимое, ни на благодарность. С нищими я не особо дружен.

− И не только с ними, − обвинила его Арлем.

− На меня жалуются?

− Нет надобности, − обожгли унгрийца неудовольствием.

− В чем? В объективности?

− После всех ваших возмутительных поступков?!

− После возмутительных, да. Но вы отвергаете и не возмутительные, не желая изменить превратное мнение обо мне. Ведь по большей части то, что мы видим, малая доля упрятанного от посторонних.

− А оно превратное? А глубины откроют мне иную, лучшую вашу сторону?

− Нельзя сказать наверное, не предъявив убедительных доказательств, − тасовать слова унгриец наловчился лучше многих. И лучше её. Но умением не злоупотребил. Она не должна уступать ему, она должна в него поверить. Принять таким, каков он есть.

− С чего начнете? С исповеди?

− Я не людоед, − приложил Колин ладонь к сердцу.

− Ну, разве что, − немного смягчилась Арлем. Самый упертый, самый не поддающийся, самый закоренелый грешник из её окружения настроен примириться. И чтобы им не движило, не есть ли это первая искра в темноте его греховной души?

− Так вы позволите вас сопроводить?

− В страданиях несчастных мало забавного. И определенно никто из них не отважится встать на доску над пропастью, − морализаторствовала Арлем используя редкую возможность.

− Для иных доска − спасительный мостик.

− И для Габора?

− Для многих, − собрался вынуждено откровенничать Колин. - Для меня, не пролить кровь...

Арлем даже повернулась к унгрийцу. Шутит? Вполне серьезен. Она не рассматривала злосчастный поединок с Гусмаром под таким углом. Никто не рассматривал.

−.... Для Габора подняться над собственным страхом....

Опять новый штрих к трагическим событиям на крыше дворца.

− ... Прочим переосмыслить, примерить на себя, понять остроту ситуации и побороть равнодушие. Найти мужество, вмешаться, − говорил Колин правильно. Своего рода талант, доступный не многим. Говорить правильные вещи в нужное время, в соответствующей обстановке. И унгриец не прогадал!

ˮОн прав,ˮ − согласилась без внутреннего сопротивления Арлем, не задумываясь, с кем она соглашается!?

− Что до нищих.... Когда мне станет тошно смотреть на бродяг, буду смотреть на вас, − а вот это уже слова хорошо знакомого ей Поллака. - Всяк опирается на то, что ближе. Кто-то на молитву, кто-то, как вы, на поступок. Ну а я, на тех, кто добрые поступки совершает. Хотя если честно....

Она подумала Колин перейдет на доверительный шепот, но он продолжил обычным голосом.

− ....более полагаюсь на меч.

И в этом Арлем согласилась с бывшим новиком. С единственным человеком, кто никак не принимал и не признавал её власти, а в её лице власти Небес и не собирался в этом меняться. Но верно подмечено, мы часто спешим оттолкнуть руку, которая предлагает помощь или молит о ней. Из-за боязни показаться слабыми или сделаться обязанными.

Сколько правоты не будь за словами унгрийца, не отменить и не смягчить факта, ей тяжело принимать его общество. Он ей чужд, как чужда птице змея. Но над ними одно Небо. Ни это ли связующая им нить?

− Не обидитесь взять на себя обязанность носильщика?

− Смотря, что нести, − отступил и хитро сощурил глаз Колин.

− Вы не исправимы, − ожидать перемен в человеке и принимать их, разница огромная. Не всегда мы готовы ждать. Арлем призналась. Она не готова.

Колин нес корзинку, учтиво подавал руку фрей, уверенней держаться на хлипких мостках. Они останавливались сделать покупки. Накидку, ношенную, но вполне добротную, укрыть от ветра и снега. Теплый вязанный плат. Не прошли мимо заезжего лекаря.

− Масло йабруджа! Приготовить его мастерство ни с чем не сравнимое! − ,,пелˮ носатый южанин, стараясь смотреть на Арлем честно. - Раны, болезни суставов, гнойники, язвы, ожоги, поражения кожи. Его секрет мне достался от отца, а ему от деда.

Торговцу легко бы удалось обмануть фрей. Но не Колина.

− Ты еще басню расскажи, как мандрагору добывают.

− Мандрагора? - оживилась Арлем, услышав знаменитое название.

− Йабруджа, она же мандрагора. А басня такова. Находят растение не ближе чем за тридевять земель, и привязывают к собачьему хвосту. Пса приманивают. Он вытягивают корень, корень пищит, а несчастная псина от писка дохнет.

− А разве нет? - удивлена Арлем, очевидно считавшая историю обретения целебного растения отражающей действительность.

− Копают мандрагору обычным способом. Только проявляют большую осторожность. Ядовита.

Торговец благоразумно не возразил, и фрей засомневалась, связываться ли ей с обманщиком?

ˮДолжен будешь,ˮ − подмигнул унгриец разнесчастному торгашу, оставшемуся без дополнительного дохода от доверительных выдумок.

− Масло календулы ничуть не хуже, − посоветовал Колин к покупке. - Не такое чудодейственное, но сгодиться для ран и язв.

− Вот эсм, − протянули не столь именитый товар и в разы доступнее по цене.

Фрей с подозрением взяла бутылочку.

− Если не ошибаюсь − крапива, − показал Колин на чашку с толчеными листьями. - Хороша для мужчин, а так же лечить геморроидальные шишки.... Камедь красная. Не лучшая. Лучшая белая, с маслом грецкого ореха делает тело упитанным. Многим эсм не мешало бы прибегнуть к ней. Но, увы, они рискуют заработать плешивость.

− Все верно, саин, − восхитился торговец познаниями покупателя. Чем быстрее забудут его попытку обмана, тем лучше.

− Горичник. Первое средство для гулящих девок избавится от плода. Воловик красильный, хорошо лечит язвы, ожоги. Прутняк рекомендуют при слабоумии и укусах зверей. А вот это..., − Колин взял в руки лоскут горчично-серого цвета. - Шкура льва. Панацея от многих недугов. Кто носит её в кармане, приятны людям. Пожалуй, прикуплю себе.

Изумленная девушка, терялась что и думать о грешнике из грешников.

ˮЗнания великая сила, над теми, кто ими не обладает,ˮ − доволен Колин произвести на фрей благоприятное впечатление.

− Помет льва с вином отвратит пьяницу от выпивки. О, лаванда? - унгриец протянул ароматную траву Арлем. − Сироп из нее не даст состариться, укрепляет нервы и очищает мозг.

Она даже не рассердилась на него за подначку.

Благодаря выбору Колину корзинка Арлем пополнилась множеством снадобий. Причем на этот раз без всякого жульничества со стороны торговца.

− Спасибо за неоценимую помощь, - высказал признательность фрей. Простые слова дались не без внутреннего сопротивления.

− Приятно быть немножечко героем в ваших глазах.

− Будьте. Но не забывайте ради чего геройство.

− Предстать носителем мизерного количества добрых начал.

− Вы этим и удовольствуетесь, − упрекнула Арлем, разговорившегося унгрийца.

− Как знать, − почти пообещал Колин. - Сопровождать несущего свет и нести свет самому, не одно и тоже. И дано ли? Сопровождать и нести.

Лестью его не попрекнули.

Раздолбив лед в фонтане, ребятня, презрев строгий наказ родителей, лезла пускать кораблики. Кто-то шустрый отловил крысу и бросил в воду. Бедное животное барахталось и никак не могло спастись. Арлем отвлечь детей от жестокой забавы угостила их сахарными сушками. Оставленный без присмотра грызун воспользовался спасительным случаем, выполз из воды и, волоча перебитый хвост, поковылял к канаве, спрятаться в ближайшей куче мусора. Зверька шатало, он плохо справлялся с координацией, мокрое тельце дергали судороги. На участках, не покрытых шерстью, проступила красная сыпь и желто-зеленые пузырьки.

ˮЗавести еще пророка?ˮ - наблюдал Колин за чумным животным. Пока горожане в панике и спешке запасались хлебом, другая напасть грозила их домам. − ˮХлопотно.ˮ − отказался унгриец искать второго Алтуса.

Появление Арлем нищие встретили довольным ропотом. Фрей низко кланялись, а получая подачку, кланялись еще ниже. Тянулись за милостыней. Особо усердным доставалась денежка. Грош, а то и два. Благодарные умудрялись чмокнуть щедрую ручку или подол платья. Славили, здравили, обращались ,,матушкаˮ и ,,благодетельницаˮ. Обещали молиться за нее. Фрей никого не отгоняла, не сторонилась, чувствовала себя вполне счастливой среди сонма несчастных.

ˮМожет ей это заменяет мужика?ˮ - наблюдал Колин за Арлем. С двух шагов легче увидеть то, что сокрыто с десяти, и уже не разглядеть с двадцати. − ˮ Или она всего-навсего двинутая на голову набожная дурочка?ˮ

Но порой два шага слишком далеко, составить правильное суждение. Надо быть ближе. Как можно ближе. Настолько насколько это допустимо и возможно.

Бутылка с масла календулы досталась нестарому, изможденному страданиями, мужчине, со ступнями в крупных гнойниках.

− Благодарю эсм, вы само милосердие.

− Благодари Всевышнего, он один дарует истинное исцеление. Наши раны на теле, отражают наши раны внутри.

Унгриец прочувствовал момент для нового вмешательства, развить свой маленький успех у фрей. И совершенно точно, меньше всего он пекся о милосердии.

− С побережья? - спросил Колин хворого. Слишком загорел для коренного жителя Эгля.

− Матрос, саин, − сознался тот. - Десять лет. Потом заболел. Лекарь присоветовал климат поменять. На холоде больше быть.

− Помогло?

− Нет, саин. Только хуже сделалось. Это бог меня наказал. У нас в плавании юнга занемог, подумали холерный. За борт кинули.

− Правильно сделали.

− Крайне жестокосердечный поступок, − не согласилась с унгрийцем и осудила немощного Арлем.

- Может то и не холера вовсе, − понурился страдалец. − Иначе за что мне такое мученье?

− Выше ногу открой, − присел Колин.

− Надо ли вам видеть? − вздохнул бывший матрос, но приподнял штанину. Не в надежде на помощь и добрые слова, но пожертвование денег. Кошель на поясе ого-го! какой ,,икристыйˮ. − На этой поменьше, а левая хоть сейчас руби, до колена поднялось.

На болячки смотрела и фрей. Кара господня проявляется по-разному. Она видела не болезнь, но искупительное наказание греховному проступку.

− Дельная мысль, − Колин подобрал с земли щепку и сковырнул на ступне коросту.

− Смажь, − подсказал Арлем нищему. Результат лечения она желала видеть немедленно. - И непременно помолись.

− Сомнительная рекомендация...., − ковырял Колин рану, вонзая острую деревяшку глубже и глубже, не обращая на болезненное шипение бывшего матроса. - И по поводу молитвы и по поводу мази.

− Больно саин, − не вытерпел нищий безжалостного обращения с пораженной плотью. - Честное слово больно. Невмоготу.

− Хорошо, что больно...

− Чего ж хорошего?

− А того хорошего. Не проказа и не антонов огонь. Только-то ришта*, − объявил унгриец.

− Что саин?

− Червяк с локоть длинной.

Зацепив белое тельце, Колин осторожно вытягивал паразита наматывая на щепу.

− Вот так и действуй. Сегодня немного, завтра чуть, вытянешь. Потом следующего, − наставлял он ошалевшего матроса. - Не торопись. Оторвется, отгниет нога. А когда повытягиваешь, тогда и маслом намажешь. Грязи меньше в рану занесешь.

У бедняги тряслись руки. Он явно не в состоянии справиться с поручением.

− Саин.

− Здесь ришту не знают. Лечить не могут и не будут. Так что или сам или никто.

Прежде чем идти дальше, Арлем дала несколько советов особо надоедливым побирушкам. Очищаться молитвами, уповать на милость божию, что выглядело несколько неуместным, после того как унгриец на её глазах помог моряку. К тому же она была уязвлена знаниями Колина. Всегда неприятно осознавать, человек, которого считал для себя пустым и понятным, являл одну тайну за другой. И там где она взывала о чуде, унгриец это чудо, походя, сотворил.

ˮЯ покусился на её лавры,ˮ − увидел Колин потерянность фрей. - ˮГрешникам отказано в чудесах.ˮ

− А этой поможете? - спросила Арлем из желания испытать унгрийца. Убедиться в случайности произошедшего. Иначе... Что и думать о нем?

ˮОпределенно мне откажут в спасении души,ˮ − заподозрил Колин обыкновенную ревность. - ˮНо не укажут на дверь.ˮ

Безносая баба, покрытая язвами, тянула руки. В открытый рот видно, отслоенное нёбо мешает ей глотать и говорить.

− Фаин, фаин, хлепса! Хлепса, хосю, − плямкала она.

Колин оттер, сунувшуюся с подачкой Арлем. Та, слабо возмутилась, но подчинилась. Видно и у святых существует предел милосердия. Смотреть на такое долго, без тошноты, не у многих хватит выдержки.

− Эсм, некоторые хвори этих несчастных заразны. И поверьте, ни молитва, ни чистота помыслов, ни безгрешность не спасут. Ни их, ни вас.

− Вы сомневаетесь в справедливости Небес?

ˮТолько их и осталось приплести,ˮ − исполнен Колин понимания душевных терзаний фрей.

− Я сомневаюсь в искушенности местных лекарей.

Бог послал Арлем испытание слушать. Она слушает.

− А вы искушены?

− Достаточно, не посрамить наставника.

− И кто он? - готовилась фрей услышать и оспорить авторитет учителя.

− Тринитарий, − похвастался Колин, предчувствуя реакцию фрей. У Арлем смягчилось выражение лица. Монах это хорошее объяснение.

Они неожиданно остановились подле двух мальчишек, тянущих изувеченные ладошки за подаянием. Свежие шрамы обозначали места отсутствия пальцев. У того что постарше повреждена кисть.

− По всем людским и божьим законам, человека сотворившего это, надо медленно утопить в выгребной яме, − толковал Колин исповеднице. − Но с другой стороны, изувер единственный кто забрал мальцов с улицы и по-своему о них позаботился. Не забыл правда и собственной корысти. Теперь юные калеки клянчат у жалостливых дураков деньгу, имея угол и кусок хлеба и, возможно, подарки к празднику.

Арлем не осмелилась положить монету в жуткие обрубки, кинула в колени.

− Вы это придумали? - усомнилась она услышанным ужасам.

− Кто-то искал способ заработать и не придумал лучшего, заставить побираться малолетних калек. Вы разбираетесь в ранах?

Фрей выжидала признаваться в своем полном незнании. Стеснялась. Унгрийца.

ˮМонетку совать проще. Сунул и пошел дальше,ˮ − обвинили бы не щадя самолюбие фрей. Но ругаться не цель теперешней встречи.

− Уверяю, пальцы им обрезали недавно, − поделился Колин подробностями. − Выглядят страшно, но равно настолько, насколько необходимо. И лишнего не откромсали. Руки ограничено, но способны выполнять свои функции. Ухватить покрепче монету и не выпустить.

− И этому тоже учил наставник? - в вопросе Арлем требования прямого ответа. И только подтверждения. Иного не примет.

ˮКрепко же у ней мозги набекрень посажены,ˮ − подосадовал Колин. А ему с ней возиться и возиться.

− Не только. Я из Унгрии. Там многому учат.

− Многие сомневаются, что ты унгриец.

,,Тыˮ это уже чувства, злость, желание досадить, сорвать раздражение, вернуть прежнее ощущение превосходства.

− И кто сомневается?

− Покойный канцлер.

− Он сам об этом говорил?

− Камерарий. Они были очень дружны.

− Дружны? - удивился Колин, не предполагавший теплых отношений между старыми интриганами.

ˮЧто я еще упустил?ˮ − недоволен унгриец собственной невнимательностью. Дружба, чем бы она не питалась, из какого бы мусора не росла, всегда обязательна для тщательного и всестороннего рассмотрения.

− Много лет. С юности. А что насчет Унгрии?

− Когда разберусь со всеми делами, приглашу вас погостить.

− Уверен, что приму приглашение?

− Разве с вами можно быть в чем-то уверенным? Но я попробую. Вдруг захотите лично убедиться из Унгрии ли я. Матушка будет рада. А всей округе судачить лет пять, не меньше.

Ничего особенного не сказал, но мирное сосуществование с грешником отклонено.

− Не утруждайтесь, откажусь.

− Вам совсем не любопытно откуда в Унгрии знают о риште?

− Хорошие лекаря есть везде, − упертое суждение не обремененное доказательствами.

Фрей не гранда, маленькие войны вести не привычна. Но проигрывать их тоже не любит.

− Считаете? Исходя из количества хворых у церкви, здешние либо необразованны, либо у них, вместо сердец булыжники, − ворчал Колин. Но не только. Еще и хитрил. - Лучше уж Святой Афре покаяться, быстрее поможет.

− Откуда такая уверенность? Тебя же не пускают в храмы?

− Что не означает, их недоступности для меня, − признался унгриец с ноткой нежелания. − Изредка пускают.

− Ты меня обманывал?

− Если не позволять женщинам нас разоблачать, они потеряют веру в себя, − повинно склонился Колин. − Хотите, зайдем? - и в качестве дополнение, небольшая похвальба. − Мой знакомый архиерей настоятельно рекомендует всем посмотреть новую икону. Мне бы хотелось услышать и ваше мнение. Икону многие ругают.

− Водите дружбу с архиереем? - обалдела Арлем от подобного признания унгрийца.

− Скажем, я не чураюсь общаться с умным человеком. Васпинианом из монастыря святых Хрисса и Фриды.

− Рада слышать, − проронила, вконец сбитая с толку, фрей. Сегодня она узнала об унгрийце больше, чем за все время знакомства.

− Он не столь прямолинеен, требовать от меня быть добрым верующим. Говорит, рано или поздно, человек приходит к богу.

− Очень необычный архиерей.

− Я тоже так считаю. Но вы не ответили.

− О чем?

− Взгляните со мной на икону?

Конечно, ей не хотелось принимать предложение унгрийца. Но пришлось. Сыграло роль, признание в знакомстве с настоятелем древнейшего столичного монастыря.

Фреска явления Святой кающимся, вдохновляла масштабом. На фоне черной толпы хрупкая женская фигурка в белом плаще. Автор откровенный безбожник. Он запечатлел не торжество святости, но бесконечность греховности. Замысел открыт и Арлем. Погибнут десятки, спасутся единицы. Она готова проментяь красный упелянд на белый плащ прямо сейчас.

Колин тихонько дотронулся до рукава, привлечь внимание фрей к большой иконе, выставленной на специально отведенное место. На поставце много свечей, но рядом мало молящихся. Никто не любит признавать за собой предосудительные деяния.

− Та, что спасает, − шепнул Колин. - Не спасет, а спасает, − шаг в сторону для лучшего обзора. − Простите эсм, ваша мать не энтурийка? - его жест подразумевал схожесть некоторых черт фрей и Афры.

Арлем задержалась внимательней рассмотреть икону. Что искала? Упомянутого сходства? В лице? В предназначении? В избранном пути? Найти просто, когда этого страстно желаешь.

Колин смотрел на живописное творение глазами человека умеющего рисовать. Взгляд верующего и взгляд мастера разные взгляды. У иконы масса недостатков.

ˮНе зря архиерей ругал,ˮ − призрел Колин корявость письма. Требовалось множество изменений доделать начатое. Дорисовать нечеткие линии, сделать выразительными глаза, смягчить квадратность форм, добавить ярких красок. Золотой и пшеничной. Постараться оживить икону. Что бы с ней хотелось говорить и получать ответ, она не должна выглядеть потешкой с базарного лубка.

ˮА как должна?ˮ − ломал голову унгриец и легко нашел ответ. Люди идут в храм за пониманием и прощением. − ˮИ будет им!ˮ − От удовольствия собственным мыслям, почесал нос, что пьяница перед выпивкой. Не все ли равно за что пить. За здравие или за упокой?

На прощание Колин наговорил Арлем много приятностей. Фрей приняла его слова за должное, сделавшись к нему добрее. На маковое зернышко.

В тупичке Ста Выдр (фантазия у людей!) после долгих хождений, отыскалась лавка книготорговца.

− Саин желает новинок? - выложили перед унгрийцем том Шарьяра ,,Утренние диалогиˮ.

ˮВторой раз предлагают,ˮ − Колин пальцем подцепил тяжелую обложку и несколько страниц. Прочитал строки из середины.

,,...Каждый раз, когда вы встречаетесь с новой женщиной, вы должны чувствовать себя если не первооткрывателем, то хотя бы исследователем неизвестной страны. Поверьте, ваши труды не пропадут даром - они сторицей окупятся. Все любовные ласки вовсе не направлены в одну сторону. Вы ласкаете свою избранницу и при этом еще больше возбуждаетесь сами....ˮ

ˮБоюсь в спальне мне рудников Крайда не добиться,ˮ − трезво отнесся Колин к гипотетическому совращению исповедницы.

− Авиценны у вас конечно не найти... Дайте тогда Одо из Мена, О свойствах трав. Солернский кодекс с иллюстрациями. И... − Колин попытался высмотреть нужную ему книгу. − Пожалуй Рецептурник святой Хильдегарды.

Книготорговец оторопело поглядел на юного покупателя. Не нашел слов что сказать. Ни похвалить, не полюбопытствовать зачем, не очень любезному молодому человеку не самой приятной наружности, серьезные книги по медицине.

− Отправьте названные книги Арлем аф Нокс, в Серебряный дворец, − указал Колин место доставки.

Ожидая пока товар соберут и завернут, унгриец честно поинтересовался у себя, не уподобляется ли он желающим шагнуть сразу в четыре стороны.