Долгая полночь

Глава 17

А ночью ей вновь снился странный сон, и больше всего на свете Жанна хотела проснуться.

Её окружала знакомая церковь. Тот же самый амвон, те же плиты под ногами — точно такие же, как в руайянском храме. И Азазель, всё такой же, как и тогда, в чёрной сутане и с крестом на шее.

— Почему ты встречаешь меня в церкви? — спросила колдунья.

— Это ты, а не я, создаёшь всё вокруг. Сон твой, дорогая Жанна, ты и правишь им. Я тут всего лишь гость.

— Что тебе нужно теперь? – с ненавистью бросила Жанна. – Ты уже получил, что хотел, демон. Это мои сны! Зачем я тебе?

– Я хочу всего лишь поблагодарить тебя, колдунья. Ты превосходно сделала то, что мне требовалось.

– И потеряла самое дорогое, что у меня было, — буркнула она. — Будь же и ты проклят!

– Потому я и пришёл, – Азазель улыбнулся. — Ты ведь хочешь его вернуть, правда?

Жанна вздрогнула.

– Мёртвые не возвращаются, демон. Ты можешь вернуть мне его тело, но это будет уже не мой Эвен, которого я знала.

— Почему ты уверена в этом?

-- Потому что я знаю твоё первое имя в этом мире, Сет. Демоны пустыни не умеют давать жизнь.

Азазель вздохнул.

– Жаль, – слегка разочарованно сказал он. – Ты слишком умна. Ergo sum qui sum, dilecta Ioanna[1]. Тут ты права. Я зря надеялся отделаться так просто, увы... Ну что ж. Но ты ведь и не заметишь подмены. Ведь не увидела ты фальши в теле Франциска.

– Что? – растерялась Жанна, и сердце её на миг сжала рука страха.

– Рыбак по имени Франциск умер полгода назад. Вассергейст вынес тебя на здешний берег, но ты погибла бы без чужой помощи. Я взял на себя смелость занять хижину, создать куклу его хозяина и приказать ей вытащить тебя из воды.

– Но... Зачем?

– Ты мне нужна живой, милая маленькая Изгоняющая. Не спрашивай, зачем. Скоро ты узнаешь.

– А то, что ты рассказал о Жане? Это – правда?

– Да. Франциск действительно был его опекуном, и всё о договоре Жана с феями – истина. Ну так как? Не хочешь передумать?

– Нет. Я не смогу жить, зная, что рядом со мной всего лишь кукла.

– Тогда прощай. Время вопросов кончилось.

– Стой! – Жанна не смогла сдержать крика. – Ты говорил, Бога нет. Но почему? Почему...

– Разве ты ещё не поняла? Нет никаких богов, кроме тех, кого придумали люди. Нет ангелов – есть лишь сущности, которых христиане считают таковыми. Нет и демонов – есть такие, как я, кого клирики называют злом. Может, где-то там, в глубинах материи и есть сущность, способная быть Богом. Но если так, то ему на всех нас давно наплевать.

Он повернулся и пошёл прочь из церкви. Жанна долго смотрела ему вслед.

Следующим утром все осталось прежним, лишь Франциск или то, что было им, бесследно исчезло. Никто не явился и к третьему часу, и к шестому. Лишь к вечеру, когда Жанна уже потеряла надежду, снаружи донёсся стук копыт. Тотчас же она вскочила на ноги, скользнула к двери дома. Дорога здесь изрядно заросла кустами, но всё же не скрывала одинокого всадника в одежде без гербов, что ехал к хижине.

Англичанин или француз? Жанна не знала, хоть и пыталась разглядеть хоть какие-то знаки отличия. Выглядел верховой больше похожим на рыцаря, чем на простого бродягу – тут тебе и кольчуга, и перчатки, и даже остроносый шлем с широкой смотровой щелью. В дороге шлемы никто обычно не носил, и Жанна насторожилась. Нащупала рукоять ножа, спрятанного под одеждой. Конечно, в одиночку справиться с рыцарем она вряд ли смогла бы, но где-то рядом ошивается Балгурф – стоит лишь позвать.

Тот, кто ответит, – сказала тогда Женщина в Белом. Но не назвала имени.

Рыцарь ехал медленно, не торопясь, оглядывался по сторонам, словно ждал засады. Жанна молча следила, как конь его подъехал ближе, остановился, подняв целое облако пыли.

Всадник спешился.

– Здесь ли живёт Франциск, рыбак? – донёсся сквозь шлем его глухой голос, показавшийся Жанне знакомым. Она вгляделась в щель забрала, словно пытаясь увидеть за ней серые глаза Жана, но увидела лишь темноту. Рыцарь шагнул к ней.

– Да, господин, – сказала колдунья. – Он сейчас у реки, проверяет снасти. Я его дочь.

– Врёшь, – рыцарь сделал ещё один шаг. Нет, всё же он был выше ростом и шире в плечах, чем Солнечный рыцарь. Одной кольчуги, что прикрывала его грудь и спину, хватило бы на двоих пехотинцев. – Никакая ты не его дочь.

– Что? – растерялась колдунья. Таких слов она не ожидала.

– Ты не дочь Франциска, – он фыркнул. – Не было у него никогда дочери. Кто ты?

– Он не так давно спас меня от... э-э-э... разбойников, – Жанна старалась говорить уверенно, но мысли её метались. – Мне некуда было идти, и я осталась с ним.

Рыцарь захохотал – сквозь шлем смех его звучал жутко.

– И опять врёшь, – он был уже совсем близко. – Ну, Жанна, разве же это хорошо для такой милой девушки – лгать?

Она замотала головой, с ужасом понимая, что гость знает её имя.

– Ну, вот видишь, – сказал рыцарь и вдруг бросился на неё.

Жанна не успела даже поднять руки. Просто что-то толкнуло её к стене, стальные пальцы сомкнулись на перевязанной кисти, и колдунья закричала от боли. Ещё один рывок опрокинул её наземь.

– И как, пойдёшь, или тебя тащить? – полюбопытствовал рыцарь. Жанна повернулась, пытаясь отползти, но следующий удар окончательно выбил из неё дух.

Очнулась колдунья от тряски. Голова гудела, словно по ней прошлись кузнечным молотом. Перед глазами стоял знакомый уже красный туман, в котором проглядывалась чёрная лошадиная шерсть.

Жанна моргнула, пытаясь отогнать боль. Шерсть никуда не исчезла, зато к ней добавился запах пота и стук копыт. Конь шёл по земляной тропе, то и дело хрупая удилами. Где-то наверху слышалось шумное дыхание всадника.

Кто-то ударил её тогда, у дома. Тот самый рыцарь, приехавший к Франциску. Это был Жан д’Олерон, больше просто некому, ведь он явно искал её, а кто ещё поедет в несусветную даль за раненой колдуньей? Жанна не знала, почему он один, куда везёт её и зачем, ведь мог убить сразу. Зато похититель ещё не заметил, что она пришла в себя.

Правда, кроме конского бока и клочка неба, видеть ничего колдунья не могла, но всё равно рядом нет ни английских лагерей, ни хоть сколько-нибудь крупных городов. До них ещё ехать и ехать, а она вряд ли лежала без сознания больше часа – солнце едва начало садиться. Меж тем всадник свернул с тропы и остановился.

– Пора отдохнуть, – сказал он откровенно издевательским тоном. Словно куклу, сдёрнул колдунью с коня, да так, что та едва не прикусила язык. Поднял за ворот рубашки, вглядываясь в глаза.

– Когда ты упала в море, я уж думал, это навсегда, – добавил рыцарь. – Нет уж, милая Жанна, повидал я много людей, каких Дердаэль любила, да только ты их всех за пояс заткнёшь.

Жанну захлестнула бесконечная ненависть, острое желание тут же убить на месте проклятого рыцаря, но увы, рядом не было ни Балгурфа, ни кого ещё. Соревноваться же с Жаном в силе и ловкости ей вовсе не хотелось. По крайней мере, сейчас.

В один миг рыцарь прижал её к ближайшему деревцу, снял с крюка на поясе моток верёвки и связал руки за спиной, а потом ещё и примотал локти к стволу. Жанна мрачно смотрела на него.

И не смогла сдержать изумлённого возгласа, когда похититель всё же снял шлем.

С едкой усмешкой на неё глядел отнюдь не Солнечный рыцарь, но Берт, тупоумный громила, личный палач Жана. И во взгляде его теперь была не пустота, а разум.

– Никак не ждала увидеть дурачка-убийцу, палача, игрушку мессира д’Олерон? – насмешливо спросил он. – Ай-ай-ай, милая моя Жанна! Слыхал я, что вы, ведьмы, умеете заглядывать людям в душу. Да только ничего ты не увидела – не то я бы об этом знал.

Она не могла понять, кажется это всё или происходит взаправду. Берт был таким же, когда Жанна видела его последний раз – и всё же другим. Изменились черты лица, быть может, потому что с него сошла глуповатая улыбка, чуть исказились уголки глаз, разом превращая добродушного увальня в убийцу. Берт снял маску, а Жанна даже не заметила, что он её носил.

– Язык отнялся? – спросил он, опускаясь на колено рядом с пленницей. – Ну, понимаю. Ты ведь ждала увидеть Солнечного рыцаря. Увы, он тут ни при чем и тебя уже не найдёт.

– Не найдёт? – Жанна стряхнула с себя оцепенение и горько улыбнулась. – Кажется, за пять лет служения ему ты узнал господина хуже, чем я за неделю.

Берт пожал плечами и отстранился.

– Быть может, так оно и есть, – сказал он, поднимаясь. – Но сейчас ты со мной, а не с ним. А меня ты не знаешь вовсе.

Жанна лишь зло посмотрела на него. Она ждала приезда Жана, но никак не его личного палача, который к тому же оказался совсем не тем, за кого его принимали. Жан просто вломился бы в хижину Франциска, устроил бы кавардак, убил бы Жанну, наконец. Берт же проделал всё ловко и аккуратно, словно наёмный убийца. Кем он был раньше? Ответа не было.

– Так что отдыхай, мадемуазель Мируа, а потом мы поедем, – Берт устроился поудобнее и заложил руки за голову. – Ехать нам долго.

– Зачем я тебе? Ты ведь не Жану меня везёшь.

Он повернул голову и окинул её взглядом.

– Мне ты не нужна. А нужна королю Эдуарду, вот ему и достанешься. Понимаешь, для чего?

– Трудно не догадаться, – Жанна скривила губы. Причину она знала хорошо. Её дар, из-за которого рыцари Филиппа де Валуа объехали всю Францию. То, что они нашли только одну-единственную девушку, о многом говорило. – И ты думаешь, он сможет заставить меня изгонять одержимых? – она не смогла сдержать смеха.

– У Рауля де Бриенна получилось, получится и у Эдуарда, – невозмутимо ответил Берт. – Вот только мне до того дела нет. Мне надо лишь привезти тебя, а там уже пусть король решает. Я получу его прощение, а ты... ну а это уже как выйдет.

– Значит, тебе нужно королевское прощение?

Берт улыбнулся.

– Слишком много вопросов, милая Жанна.

– Каково твоё настоящее имя?

– Слишком много вопросов, – повторил Берт. – Быть может, когда-нибудь я отвечу на них. Но не сейчас.

– А если я соглашусь ехать с тобой добровольно? – спросила она.

Сейчас Жанна готова была действительно согласиться. Король Филипп стал для неё никем. Однажды она уже пострадала из-за гордыни – и совсем не собиралась повторять этот опыт. Но Берт думал иначе.

– Кто ж тебе поверит? – рассудительно ответил он. – Нет уж, милая, ехать тебе придётся в верёвках. До Бордо так точно. А там уж посмотрим.

– Правду говорят в Шотландии, трёх вещей опасайся: копыт коня, рогов быка и улыбки англичанина, – вполголоса проговорила колдунья. Берт захохотал.

Следующие полчаса Жанна сидела у дерева, пытаясь шевелить руками. Берт связал её на совесть, но не слишком туго, и движениями удавалось кое-как разгонять кровь. И когда он удосужился, наконец, развязать пленницу, та не стала терять времени даром.

Едва узел ослаб и Берт принялся аккуратно снимать путы с её рук, как Жанна дёрнулась, выворачиваясь из-под похитителя. Рыцарь неожиданно ловко ухватил её за плечо, но тут же получил локтем в нос и разжал пальцы.

Жанна навалилась на него сверху. Нашарила виденный недавно у Берта нож, выхватила его и ударила, метя в горло – но вместо этого сталь лязгнула о кольца рукава кольчуги. В следующее мгновение рыцарь сжал объятия, и Жанна глухо застонала от боли.

– Прыткая колдунья, – кряхтя, сказал Берт, сталкивая с себя девушку. Затем он сел сверху, прижав для верности её руки к земле. Жанна, тяжело дыша, смотрела ему в глаза. – Но всё же я оказался быстрее.

Липкое чувство беззащитности, ощущение, что он может сделать с ней что захочет, волной пробежало по коже Жанны. После того, как она исцелила безумного Шарля, ей слишком редко доводилось оказываться настолько беспомощной, подчинённой чужому человеку, врагу. Берт был сильнее, опытнее – и она признавала его власть.

Рыцарь снова привязал её к дереву, после чего засунул в ноздри мох, чтобы остановить кровь. Жанне удалось разбить ему нос, но на этом её удача закончилась, и колдунья осталась пленницей. Правда, Берт не разозлился, да и казалось, вообще плевать хотел на её выходки, но Жанна не знала, надолго ли это.

– В следующий раз я тебе такое сотворить не дам, – слегка гнусаво проговорил он. – А ведь знал же о твоей прыти и всё равно сплоховал. Неужто ты правда думала сбежать?

– Ты очень проницателен.

– И куда же ты побежишь, колдунья? Со своими ранами? Всё ещё хочешь возвращаться в Париж? Зачем? Король Филипп проиграл эту войну. Его вассалы пали на полях Креси, а по владениям идёт чума. Мёртв и твой рыцарь...

– Тебя я тоже убью, – сказала Жанна.

Берт устало вздохнул.

– Понимаю, – он поднялся и сел рядом с ней. Жанна молча смотрела в его глаза – они теперь нисколько не напоминали прежнего Берта-дурачка. Теперь во взгляде рыцаря была воля. – Я прошу у тебя прощения, колдунья. Я не радуюсь его смерти.

– Но он всё равно мёртв, – Жанна отвернулась. В щеку впилась ребристая кора.

А ведь Берт и правда не виноват. Виновата она – в том, что упустила Эвена, в том, что позволила ему умереть. Виноват Жан – в том, что отомстил ей через телохранителя. Берт же всего лишь взмахнул мечом, повинуясь господину.

Никто ведь не наказывает нож за то, что тот вонзился в щель доспехов.

– Я не держу на тебя зла, – тихо сказала Жанна.

– Вот и прекрасно. – Берт откинулся назад и улёгся прямо на траву, заложив руки за голову.

– Ты не станешь меня развязывать? – растерялась колдунья.

Он повернул голову:

– Разве я так уж похож на дурака? Или ты ещё во власти моего прошлого образа? Конечно, я рад, что ты простила меня за гибель своего рыцаря, но про похищение ведь речи не шло. Может, я и был дураком эти пять долгих лет, но только не сейчас!

Не сдержавшись, Жанна принялась ругаться. Берт снова захохотал.

– Мне нравится эта прогулка, – добавил он, когда колдунья затихла. – Я с тобой меньше дня, а уже сколько всего случилось. Это ведь очень скучно – конвоировать знатных и благородных пленных, взятых в честном бою. Они дают слово, что никуда не убегут и всё, остаётся только играть с ними в кости на привалах. Это и не пленник вовсе, а попутчик, который едет с тобой рядом и болтает в дороге. То ли дело ты! Эх, милая Жанна, с тобой поистине весело.

– Я постараюсь веселить тебя и дальше, – разозлилась та. – Может, ты хотя бы отвяжешь меня от дерева? Это не очень приятно – спать сидя.

Подумав, рыцарь всё же согласился, но большой свободы Жанна не получила. Берт аккуратно стянул ей локти и связал ноги, а свободным концом верёвки обмотал ствол, позволив Жанне лишь лечь и не больше того. Солнце, впрочем, уже почти село.

– Прости, колдунья, сегодня без ужина, – с усмешкой сказал он. – Но завтра я обязательно постараюсь чего-нибудь тебе раздобыть. Ах да! Я прихватил кое-что, ночи сейчас холодные, – из седельной сумки появилось шерстяное одеяло, которым рыцарь заботливо укутал Жанну. – Не то ещё замёрзнешь на полпути, околеешь. Что я тогда делать буду?

Она не стала отвечать.

Лишь сейчас, когда рыцарь оставил Жанну в покое, она смогла крепко задуматься. Берт не собирался ни убивать её, ни везти на казнь к Жану. Английскому королю нужен её дар, и взять его силой он не сможет. Эдуард слыл разумным правителем, и Жанна очень надеялась, что слухи не врут. Да и сэр Томас говорил что-то о двойной плате. Если сбежать ей не удастся, придётся познакомиться с королём поближе.

Как жаль, что она не умеет обращаться в животных! Один только пасс, один рисунок, один амулет – и вот вместо девицы Жанны хлопает крыльями чёрная ворона или сокол, способный улететь куда пожелает.

Солнце зашло за деревья, и в сгущающихся сумерках Жанна могла видеть лишь фигуру коня, который бродил вокруг одной из сосен.

Руки Жанны давно затекли и онемели – связал их рыцарь на совесть. А стянутые локти не давали возможности перегрызть путы. Назавтра Берт вряд ли снимет верёвки, а значит, даже если удастся сделать это самой, вряд ли Жанна сможет действовать. Она, конечно, пыталась шевелить пальцами, разгоняя кровь, но помогало это слабо.

Она не знала, что делать.

Казалось, проще сбежать из английской тюрьмы, чем от Берта, который сумел найти её за рекой и целой ватагой англичан. Разумеется, в тюрьме к Жанне приставили бы усиленную охрану и отобрали бы все, чем можно рисовать, но тюремщики – всего лишь тупоголовые крестьяне. Они не знают, что отобрать у человека всё не смогут, даже если разденут его догола.

Берт хитёр, опасен и знает, на что способна пленница – это верно. Но и Жанна не собиралась сдаваться просто так. До Бордо путь долог, кто знает, сколько ещё возможностей выдастся впереди? А уж она постарается ими воспользоваться. И если всё-таки придёт к Эдуарду, то своими ногами.

– Что-то не нравится мне здесь, – проговорил Берт, озираясь. – Пойду-ка, пройдусь вокруг.

Где-то далеко заухала сова.

Жанна осторожно открыла глаза, разглядывая ночной лес. Сова смолкла, и всё вокруг снова погрузилось в тишину и темноту – лишь тусклый лунный свет едва пробивался сквозь ветви.

В лесу она осталась одна – и всё же не совсем.

Кусты шевельнулись, и на поляну вышли три девушки – рыжие, как и сама Жанна, в лёгких зелёных нарядах, едва скрывающих тела под полупрозрачной тканью. Плавными шагами они приближались к колдунье, и та с содроганием поняла, что трава за ними остаётся нетронутой.

– Рыцарь ушёл, – проворковала одна.

– Рыцарь исчез, – добавила другая.

– Рыцарь покинул тебя, – хихикнула третья.

Они обступили её, кружась вокруг.

– За что тебя привязали здесь, милое дитя? – с улыбкой спросила первая.

– За то, что я не хотела отдавать врагам свой дар, – прошептала Жанна.

Вторая фея коснулась её щеки рукой и провела пальцем вниз, чиркнув им по шее.

– У нас в гостях колдунья! – тихо засмеялась она. – Уж давно мы не видели таких!

– А хочешь, мы поможем тебе? – предложила третья. – Мы снимем путы, и рыцарь тебя не найдёт.

– Этот человек настигнет меня везде, – покачала головой Жанна, но в душе у неё загорелась надежда.

– Только не в нашем кругу! – воскликнула первая.

– Только не заключившую договор! – добавила вторая.

– Только не среди танцующих фей! – закончила третья.

– Договор? – горько усмехнулась Жанна. – И что же вы потребуете взамен?

– Танец, колдунья, – сказала первая. – Всего лишь один час волшебного танца с такой, как ты.

– Разве это дорогая плата?

– Разве это не стоит твоей свободы?

Жанна молчала. Она знала, что будет, скажи она «да»: феи снимут с неё верёвки, возьмут за руки и уведут в свой круг – танцевать. И для неё действительно пролетит всего лишь час. Только сколько столетий сменится за это время на земле?

Она уже отвергла искушение Азазеля, сулившего ей новую встречу с Эвеном. Теперь пришёл черед фей, обещавших свободу – но когда?

– Нет, – сказала Жанна, и танцующие девицы разом остановились, словно невидимый кукловод опустил руки. – Нет, хозяйки этой поляны. Я не хочу вернуться в мир через сто лет.

– Она знает! – разочарованно воскликнула первая фея.

– Она предпочитает чуму, – с презрением добавила вторая.

– Она останется связанной, – злорадно засмеялась третья, и в тот же миг за их спинами нарочито громко хрустнула ветка.

На поляну выходил Берт. Рыцарь улыбался, беззастенчиво пролезая взглядом под тонкие наряды фей. Меч его лежал в ножнах.

– Тебя нельзя оставлять одну, колдунья, – сказал он. – Того и гляди, следующим по твою душу явится сам Люцифер.

– Он обманул нас, – обиженно заявила одна из девушек.

– Конечно, дорогие! – рассмеялся Берт. – Думаете, я не понял сразу, чья это поляна? Да это ж ясно было, как светлый день. Но я рад, милая моя колдунья, что ты не поддалась на их уговоры! Иначе я бы остался не у дел.

Он был прав, и оттого на душе у Жанны стало ещё гаже.

– Кто ты, рыцарь? – спросила фея, обходя Берта по кругу. – Ты не такой, как другие.

– Оттого, что не спешу гоняться за вами по поляне, гикая и задирая юбки? Ну нет, мадемуазель, это не для меня.

– Он испугался! – захихикала вторая.

– Но он сейчас всё исправит, – третья шагнула ближе к рыцарю, нарушив круг. – Подари мне поцелуй, рыцарь. Может, тогда мы поймём друг друга?

– С удовольствием, мадемуазель, – улыбнулся Берт.

– Стой! – закричала Жанна, но он словно не услышал.

Фея властно обхватила его голову руками. Берт крепко обнял её, прижимая к себе, и девушка приникла к его губам.

И через мгновение вздрогнула, отстраняясь.

– Муж корриган! – взвизгнула она, тщетно пытаясь вырваться из его объятий.

– Неужто неприятно? – восхитился Берт, тиская её задницу. Фея наконец сумела освободиться и отскочила от него, как от раскалённого котла с кипятком.

– Fil a putain, del glouton souduiant[2]! – бросила она, растворяясь в темноте. Следом исчезли её сестры. Берт радостно засмеялся.

Жанна в ужасе смотрела на него. Впервые она видела человека, который вот так просто поцеловал фею. И уж точно никогда даже не слышала о том, кто не поддался бы после этого её колдовской власти.

– Видишь, колдунья, – сказал Берт, – иногда и странные существа поддаются на человеческую удочку. А какие они знают выражения!

– Кто ты такой, Берт? – тихо спросила та, позабыв о верёвках.

– Разве это имеет значение?

– Да, чёрт побери! Ты поцеловал фею!

– Не могу спорить, колдунья, здесь твоя правда. О, нет, теперь ты сама будешь для меня феей! Маленькой, красивой, рыжей феей. Ты ведь не против? Думаю, нет. Ты очень похожа на этих трёх девиц, сбежавших, будто я прокажённый. Даже ругаешься им под стать.

– Тебе бы шутом стать, мессир, чьего настоящего имени я до сих пор не знаю, – Жанна почувствовала, что остывает. Спорить с этим рыцарем она не могла.

– Ну, когда-то я этого и хотел, – Берт проверил верёвки и слегка ослабил их. Жанна потёрла свербящие запястья и взглянула своему мучителю в глаза. Те смеялись. – Я пытался стать шутом, но увы, шут, как думают дворяне, должен быть щуплым и низкорослым, а лучше калекой или уродом – так, чтобы весело смотреть на него было. Сюзерен мой лишь посмеялся и велел принести меч и доспехи. Да, один-то раз я его потешил, но на этом всё и закончилось... Ты ведь хотела уйти, верно?

Жанна помотала головой.

– Ну, милая фея, не стоит. Чего тебе делать одной в тёмном страшном лесу? Если уж хочешь сбежать, так делай это днём.

Она снова помотала головой, и рыцарь наклонился к Жанне.

– Я ведь говорил, – Жанна почувствовала, как щеки коснулась дыхание Берта, – мне нравится твоё упорство. Но это вовсе не значит, что я позволю тебе сбежать.

Она лишь кивнула, не в силах сопротивляться – даже словами. А потом закрыла глаза. Сегодня она проиграла.

Утром её разбудило весёлое потрескивание углей. Берт успел собрать хвороста и даже сходить куда-то за водой – насколько помнила Жанна, назад по дороге журчал ручей. Рядом с костром валялся убитый заяц.

Берт спокойно освежевал его и поставил котелок на огонь, после чего поинтересовался у пленницы – не станет ли она обваривать его, если он пустит её к похлёбке? Жанне вовсе не хотелось остаться без еды, а в удачу подобного фокуса она не верила, так что удовлетворённый ответом Берт развязал её и позволил взять ложку. Ложек у него оказалось две – значит, точно заранее знал, куда едет и зачем. Жанна с наслаждением поела, отметив про себя, что готовил Берт удивительно хорошо для рыцаря. Казалось странным, что в доме Жана он не кашеварил, и приходилось давиться стряпней хозяина и его эсквайра. Но тут Жанна вспомнила, кем он был в Монтендре, и приуныла.

– Я же обещала тебе не плескаться кипятком, – сказала она, заметив, что Берт не спускает с неё глаз.

– А я не поверил, – усмехнулся тот. – Твой язык – язык змеи, женщина. Не жди, что я отвернусь хоть на мгновение.

Сомнений в этом не было никаких. Слишком уж хитрой бестией оказался бывший палач мессира д’Олерон, чтобы его можно было так легко провести.

Вот и сейчас он, едва Жанна закончила есть, снова набросил на неё верёвку и подсадил на коня – спереди, а не сзади, как поступил бы человек благородный, вынуди его судьба делить с женщиной одну лошадь. Берта же больше интересовало безопасное путешествие, а не подобные глупости. Руки колдуньи опухли и сильно болели, и она знала, что если просидит так ещё несколько дней, шрамы останутся на всю жизнь.

– Быть может, всё же расскажешь мне, кто ты такой на самом деле? – спросила она, глядя на проплывающие мимо деревья. Лес не становился реже, никаких деревень здесь и в помине не было, лишь один старый хутор однажды показался вдали, да так и исчез в лесном море. – Кто я, ты знаешь.

– Я шут, рыцарь и палач, дурак, убийца, – спокойно ответил Берт. – О которой из моих масок ты хочешь чтобы я рассказал?

– Обо всех, – потребовала колдунья.

Берт рассмеялся.

– Нет, милая фея, выбирай одну. И подумай, прежде чем назвать ответ.

Она уже знала о его маске дурака, когда он лишал жизни по приказу Жана тех, кого не мог убить сам Солнечный рыцарь. Ночью Берт рассказал о том, как он не сумел стать шутом. Кто же остался?

– Расскажи мне про палача, – сказала Жанна. Она забыла, что связана, забыла, что этот человек убил Эвена – сейчас она хотела лишь узнать правду о нем.

И Берт заговорил.

Жил однажды при дворе английского короля юноша по имени Ламберт Клиффорд, и не было у него почти ничего, окромя меча, доспехов, коня да небольшого поместья, что осталось после отца. Не желал он ни славы, ни богатства, а только смотрел в горы да мечтал – и его сторонились, почитая чудаком. Дед сэра Ламберта погиб в боях с шотландцами, отец выступил против короля, попал в плен и был повешен. Вот и остался один Ламберт. Служил он сквайром то у одного, то у другого рыцаря, и везде оказывался не к месту и не ко времени. И долго бы ещё влачил такое существование, если бы не Французская волчица – королева Изабелла.

Англией тогда правил Эдуард II, и ни для кого не была секретом его любовь к молодому Хьюгу ле Диспенсеру, а Изабелла оставалась вдовой при живом супруге. Да только не такова была Волчица, чтобы сдаваться. Сбежала она с любовником, а вернулась уже во главе армии. Тут и настал конец страданиям.

Посадила Изабелла бывшего мужа в тюрьму, а после, решившись, и казнить велела. Да только Эдуард умирать просто так не хотел, вот и заключил договор с одним из могущественных духов, а тот пообещал: если кто ранит королевское тело, такую же рану получит и сам. Взамен, правда, сам король тоже не мог никого ни убить, ни ударить, да только в тюрьме ему этого и не надо было. А Французская волчица дала знать прямо – короля надо убить. Иного она не потерпит.

Задумались палачи. Призвал сэр Джон Мальтраверс корвуса, рассказал ему, как хотел в детстве убить отца – ведь за тайну надо платить другой тайной. Корвус же поведал: да, так и есть, но договор касается только ран на теле. Снаружи. Если же убить короля так, чтобы не осталось никаких следов, убийца останется безнаказанным.

– А как же яд? – спросил тогда Мальтраверс.

Про яд, сказал ему корвус, король тоже подумал. Ведь если человека отравят, тело его почернеет, скрючится, а значит, убийце не жить. Хитёр был Эдуард, от всего защитился, да только Волчица плевать на то хотела. Отдала она приказ, а вы уж сами думайте, как его исполнить.

Ну, снова задумались королевские палачи, и тут сэр Томас Гурней, известный придумщик, нашёл решение. Вырезал он бычий рог, словно бы для питья, изготовил толстый железный прут, который сунул в жаровню. Схватили палачи Эдуарда, уложили на стол, а сэр Томас воткнул рог ему в зад – и как полагали, так и вышло. Обожглись немного, но остались живы.

Правда, ненадолго.

Сын короля, тоже Эдуард, как в возраст вошёл, всё больше и больше замечал, как ненавистны ему эти люди. Вот и приказал схватить любовника матери, палачей, да и всех остальных, кто в заговоре участвовал. Мать сослал в монастырь, не желая проливать родную кровь, а вот дворян не пощадил. Но слишком уж хорошо все помнили про горящие палаческие зады, и никто не рискнул поднять руку на заговорщиков, боясь той же участи. Разозлился тогда Эдуард, встал с трона и сказал, мол, раз все вы так трусливы, казнит их вот этот сквайр! – и показал на Ламберта Клиффорда.

А тот стоял ни жив ни мёртв – только что думал о прекрасных корриган, что расчёсывают волосы лунными ночами близ ручьёв, и вот вдруг заставляют его быть палачом. По счастью, ничего не знал он про всю эту историю с задницами и согласился, ведь сам король приказал. Ну, тут же махнул ему Эдуард на стоявшего во дворе дестриэ и велел привязать изменника к хвосту, что Ламберт и исполнил. И взлетел в седло, а потом поехал в Тайберн.

И ничего с ним не случилось.

А потом ещё долгих семь лет был теперь уже сэр Ламберт Отважный личным палачом короля Эдуарда, и не боялся ни стали, ни колдовства...

– А дальше? – возмутилась Жанна, когда Берт умолк.

– А дальше сэр Ламберт Отважный умер, – сказал рыцарь. – Ушёл он как-то к горным ручьям и не вернулся. До сих пор, наверное, при дворе думают, что его корриган под воду утащили. В чем-то их правда и есть. Но не вся правда!

– Так значит, сэр Ламберт – это не ты?

– Я был им. Возможно. А может, и нет.

Жанна выругалась про себя. Берт просто поиздевался над ней, поведав дурацкую сказку об эсквайре и горящих задницах, а о нем самом она не узнала ничего.

Нет, подумала она, кое-что всё же узнала. Если история правдива и он действительно сэр Ламберт Клиффорд, то становится понятно, зачем ему королевское прощение. Чтобы оправдать то, где он шатался столько лет.

Дар Изгоняющей, преподнесённый королю, позволит ему это.

– У меня нехорошее предчувствие, – сказала колдунья, вглядываясь в чащу. Что-то действительно неприятно ворочалось внутри, предвещая беду – хотя чего ей бояться, если она уже в плену? – Скажи-ка, что ты будешь делать, если встретишь опасного духа?

– Не только у таких, как ты, есть оружие против гостей с той стороны, милая фея, – ответил Берт. – Да ты и сама ведь знаешь это. Есть на моём мече и серебро, и я могу сразиться с любым призраком, если то потребуется. Но потребуется ли?

– Будь уверен.

– Только если ты призовёшь кого-нибудь, а сделать это я тебе не дам.

Жанна подумала, что здесь он ошибается, но ничего не сказала.

– И я бы, – продолжал рыцарь, – вместо вопросов о духах лучше посмотрел бы назад.

– Мне трудно это сделать, – Жанна и впрямь не могла повернуться – ведь тогда она упёрлась бы носом в грудь Берта.

Берт остановился и натянул поводья.

Они как раз въехали на высокий зелёный холм из тех, под которыми, как считается в Англии, живут эльфы. Отсюда открывался прекрасный вид – и Жанна увидела далеко-далеко на дороге одинокого всадника в сверкающем доспехе.

– Быть может, он нас уже заметил, – сказал Берт. – Быть может, нет. Я не обладаю твоим чутьём, фея, но знаю только одного человека, который будет в одиночку преследовать нас.

– Солнечный рыцарь... – протянула Жанна.

– Дальше будет развилка. Мы свернём на одну дорогу и попросим Дердаэль, чтобы он поехал по другой.

– Дердаэль не ответит. Она никогда никому не отвечает.

– Тогда попросим кого-нибудь другого, – не смутился Берт. – Ты же ведьма, должна знать, кого стоит просить об удаче.

– Никого, – буркнула Жанна. Берт дал шенкелей, и конь зашагал вперёд. – Ни один из духов и пальцем не шевельнёт без платы, а у нас не найдётся ничего достойного, чтобы заплатить им.

– Тогда справимся своими силами.

Он свернул на левую тропу.

Когда перевалило за полдень и жара стала донимать совсем уж тяжко, Берт повёл коня в тень деревьев. Жанна облегчённо вздохнула. Дольше находиться под солнцем она не могла.

– Для верности, конечно, стоило бы оставлять тебя связанной, ты ведь уже показала, на что способна, – сказал Берт, доставая из сумок остатки утреннего кролика. – Да только король вряд ли обрадуется, если твои руки останутся синими и распухшими. Не желаешь мяска, фея? Вот тебе лучший кусок, – он протянул ей холодный шмат. Жанна не стала спорить и впилась в него зубами. – Видишь вон там город?

Жанна посмотрела и увидела далеко на горизонте крыши домов. Берт устроил привал на вершине холма, дальше же снова тянулись низины.

– Сен-Лоран Медок, – сказал Берт. – Как считаешь, фея, стоит ли нам туда заезжать?

– Удивлена, что ты вообще спрашиваешь, – колдунья вытерла руки. – Зачем тебе моё мнение, сэр Ламберт Клиффорд? Ты ведь всё равно поступишь по-своему.

Берт покачал головой.

– Я умею думать.

– Как ты переправился через Жиронду? – поинтересовалась Жанна и легла на траву, раскинув руки. По телу пробежала приятная истома – после стольких часов в седле, да в неудобной позе и с верёвками на кистях это было настоящим наслаждением.

– Я назвался и сказал, что у меня срочное дело, которое не терпит отлагательств, – Берт ухмыльнулся. – Фамилию мою простой люд знает, а вот с именами у него туговато. Не думаешь же ты, что какой-то там йомен будет помнить всех Клиффордов, разве что если работает на их земле? Да плевать он на это хотел с высокого дерева. Куда важней для него запомнить имена шлюшек из соседнего городка, которые дадут распластать себя на скамье за шиллинг. Вот их да, он помнит. А благородных – нет. Так что они рады были услужить, а когда я показал меч с личной отметкой короля на клинке, то и вовсе забегали, как муравьи. Сел я на очередной паром и вот теперь перед тобой.

– Лучше бы я тебя так и не увидела.

– И всё же видишь.

– Увы, – Жанна помотала головой. – Нам не стоит показываться в Сен-Лоран Медок. Нам не стоит заезжать вообще в какой бы то ни было город.

– Почему?

– Ты когда последний раз выезжал дальше пяти льё от Монтендра? – вздохнула Жанна.

– По большей части никогда за всё время, что там пробыл, если не считать Руайяна. Поэтому я и спрашиваю тебя о городе, – сощурился Берт.

В разумности ему отказать было нельзя.

– Ты ведь видел, что творится в Руайяне, – тихо сказала Жанна. – Там, на севере, где чума ещё не настигла всех, чужаков не пускают в деревни. Здесь она везде, и в городе ты найдёшь лишь мертвецов. Даже воду не стоит там брать – кто знает, что завелось в колодцах? В мёртвой деревне меня укусил накер. Что будет здесь – я не знаю.

Берт задумчиво посмотрел на тонущий в дымке город. Его и городом-то называть было трудно – так, деревня на подступах к Бордо. Но чума уже коснулась его, уже начала убивать, а значит, ехать туда опасно.

– Ладно, – наконец сказал он. – Убедила, фея. В Сен-Лоран Медок мы не поедем. Но тогда тебе придётся есть плохо прожаренных кроликов и пить воду ещё долго.

– Зато меня не искусают потусторонние твари и не утащат с собой мертвецы, – буркнула Жанна. – А воду я и так предпочитаю вину.

Берт не ответил.

Жанна вновь отвернулась. Можно было бы, конечно, предложить въехать в город, а потом сбежать, когда поднимется суматоха. Но в Сен-Лоран Медок наверняка есть английский гарнизон, а уж те постараются не выпустить странную парочку. И плевать они хотели на награду с четвертованием – они ведь не знают Изгоняющую в лицо.

Сбежать в одиночку будет проще, а вдобавок по пятам за ними ехал Солнечный рыцарь. И встречаться с ним сейчас, в этом состоянии, Жанна вовсе не хотела.

Время ещё будет.

[1] «Я есть тот, кто я есть, милая Жанна» (лат.)

[2] Из цензурных соображений перевод не приводится (старофр.)