Долгое ожидание

Глава 3

Заведение, куда мы приехали, оказалось простой придорожной закусочной на шоссе. Обычная деревянная постройка, правда с шикарной, вывеской — «Бифштексы и котлеты Луи Динеро». Судя по числу припаркованных автомобилей, дела шли блестяще.

— Несколько далековато для котлеток, тебе не кажется?

— Ну и что?.. Зато это единственное место, где еще можно поесть. К тому же в его сети попадаются все возвращающиеся домой.

Мы вошли, когда маленький оркестрик заиграл румбу. Почти все присутствующие повернулись к дансингу и одобрительно засвистели. Папаша кивнул нескольким знакомым, выслушал горячее приветствие на итальянском от самого Луи и, замявшись, представил меня.

Было трудно поддерживать разговор и одновременно смотреть на блондинку, вертевшуюся у микрофона. Это была настоящая бутылочно-желтая блондинка в зеленом платье, сшитом как купальный халат и державшемся на единственной пуговке в середине. Как бы она ни поворачивалась, зрители все время могли видеть ее волнующе-загорелую ногу, которая янтарно вспыхивала в свете прожектора. Она запела и стала делать маленькие шажки, которые постепенно становились шире, обнажая тело, так что все прекратили жевать, опасаясь пропустить то, что должно было вот-вот произойти.

В песенке оказалось три куплета — слишком коротких, чтобы неизбежное случилось, и сокровенное так и осталось скрытым от похотливых взглядов современных танталов. Вместо того чтобы дать публике передохнуть, она снова начала рискованные манипуляции, теперь уже с верхней половиной платья, и в какой-то момент я подумал, что вот-вот она совсем избавится от него. Но и эта песенка закончилась слишком быстро. На девушку обрушился шквал аплодисментов, и она исчезла за занавесом позади оркестра.

— Вам понравилось? — спросил Луи.

Я сказал:

— Очень.

Он широко улыбнулся и самодовольно похлопал себя по животу.

— Венди была сегодня просто умопомрачительна. Она очень хороша. Когда-нибудь у нее будет громадный успех.

— Он бы давным-давно пришел к ней, не торчи она в этой забегаловке, — проворчал я.

— Что верно, то верно. Но ей здесь нравится, и она не хочет уходить. Я ей отлично плачу. Очень красивая девушка. Ну да ладно. Итак, Ник, вы с другом хотите закусить?

Папаша сказал:

— Конечно, я бы съел чего-нибудь. Дай нам парочку бифштексов, но сначала принеси выпить. Мы будем вон за тем столиком в углу.

Этот столик был глубоко задвинут в угол, прикрыт пальмой и какой-то драпировкой, так что никто и не подозревал о его существовании. Не успели мы сесть за стол, как нам принесли выпивку, и мы тут же осушили бокалы, чтобы официант захватил их и наполнил вновь.

— И часто ты здесь гуляешь, папаша?

— Человек иногда устает от супов и меблированных комнат.

— Хорошо устроился. Можно подумать, что у тебя собственная автобусная линия.

— Черт бы тебя побрал, Джони, для меня здесь недорого, потому что я на особом положении. Мой друг поставляет Луи продукты по довольно умеренным ценам, так что и Луи не дерет с меня три шкуры. Попробуй бифштекс — нечто божественное.

Он не шутил. Мясо оказалось изумительное. Я и не предполагал, что так голоден. Как только мои зубы вонзились в сочную мякоть, я перестал обращать внимание на что-либо вокруг, пока в центре тарелки не заблестела буква «Т». Тогда я закурил и откинулся на спинку стула, собираясь наслаждаться сигаретой и тихо переваривать пищу. В этот момент из-за пальмы появилась блондинка и направилась к нам. Я уставился на нее, забыв обо всем на свете, пока догоревшая спичка не обожгла мне пальцы.

Она надела другое платье, которое было ничуть не хуже того, зеленого. До меня наконец дошло, что дело вовсе не в платье, а в том, что находилось под ним.

— Хелло, Ник, — сказала она низким хрипловатым голосом и сморщила носик, глядя в мою сторону.

— Хай, Венди. Познакомься, это Джони.

Мне нравятся женщины, которые протягивают руку и жмут, как мужчины, — тогда вы можете узнать, из чего они сделаны. Эта была не размазней.

— Привет, Венди. Мне понравился твой номер.

Она рассмеялась глубоким грудным смехом.

— Не разочаровался?

— Ну, может быть, только чуть-чуть. В какой-то момент я надеялся… Однажды ниточки на пуговке все-таки лопнут, и тогда…

— …мне будет очень холодно, — закончила она.

Я ухмыльнулся.

— Я согрею тебя.

— Прежде тебе придется набить морду каждому из этой братии, — усмехнулся папаша. — Присаживайся, Венди. Ты освободилась?

— Да, все, собралась идти домой. Подбросишь меня?

— Конечно. До станции. А дальше рассчитывай на Джони.

Это было очень мило с его стороны.

— Чудесно, — сказала Венди. — А не придется мне с ним драться, вдруг он попытается помочь пуговке оторваться?

— Не переживай так сильно, — не удержался я, — если мне из-за этого дела придется драться с дамой, я лучше повешусь.

Она уперлась в ладошку подбородком и вся просияла. Прекрасное лицо с обалденно сексуальными глазами и под стать им неудержимо влекущим ртом.

— Я просто спросила. Очень трудно в наше время определить, что за человек перед тобой. А вы выглядите так, как будто уже пытались повеситься.

— Вы намекаете, что моя голова…

— Да, и ваш пиджак.

Папаша отодвинул тарелку и допил вино.

— Это копы поработали над ним, ласточка.

Улыбка испарилась с ее лица.

— Копы?

— Его зовут Джони Макбрайд.

Прекрасный ротик искривился, а потом из него вырвалось испуганное:

— Это значит…

— …что полиция хочет доказать, будто я убил кого-то, — на этот раз закончил я за нее.

— Но… говорят, что они уже доказали!

— В таком случае вам лучше поговорить с ними и узнать все от них.

Ее глаза перебегали с меня на папашу. Он потыкал большим пальцем в мою сторону.

— Посмотри на его ручки, Венди.

Я показал ей ладони, и она принялась рассматривать гладкие поверхности моих пальцев. Теперь на них было не так страшно смотреть, как раньше. Долгие годы тяжелой работы на буровой задубили кожу, лишив ее тошнотворного ожогового цвета, и мои пальцы вообще бы не отличались от пальцев всех остальных людей, если бы не были столь гладкими.

Она собиралась что-то сказать, но папаша опередил ее.

— Он сумасшедший.

Я убрал руки и вытащил сигарету.

— Вы удивитесь, насколько я здоров.

Мой голос не оставлял в этом никакого сомнения. Только сейчас папаша понял это.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем ты притащил меня сюда, папаша? В городе полно мест, где можно поесть.

Он не ответил.

— Прежде чем уйти, ты звонил. Этой блондинке. Зачем?

Я застал его врасплох, и у него отвисла челюсть. Секунду он так и сидел, потом очнулся и сказал с глуповатым видом:

— Ты подслушивал.

— Подслушивают дураки. Я вычислил, и вычислил правильно.

— Ты прав, Джони, он звонил мне.

— Ладно, признаюсь. Я звонил ей, Джони. Теперь я объясню тебе зачем. Я считаю, что ты круглый идиот, раз остаешься здесь, но это твое дело, и я не вмешиваюсь. Но ты к тому же сам нарываешься на неприятности. У Венди есть уютненький домик, и она согласна приютить тебя.

— Это все? — спросил я.

— Все, Джони. — Он замолчал и смотрел в свою тарелку. — Джони, скажи, какая муха тебя укусила?

— Никакая муха меня не кусала.

— Не понимаю. Да и что вы хотите от старика? Когда ты был маленьким мальчиком, ты часто крутился на вокзале, а я делал тебе змеев и распутывал узлы на удочке. С тех пор как ты попал в беду, я глубоко переживаю за тебя. Прошу тебя, уезжай отсюда.

Потом он опять пустился в воспоминания двадцатилетней давности. Оказывается, я даже знал наизусть все расписание. Теперь я перестал беспокоиться о том, почему старик был так чертовски дружелюбен ко мне. Было приятно узнавать про себя все эти вещи, особенно если учесть, что раньше я никогда не видел его.

Венди взяла свою шляпку и кошелек, помахала рукой Луи и публике в баре и присоединилась к нам на улице. В «Форде» рядом с водителем имелось только одно место, поэтому я развалился на заднем сиденье. Никто не проронил ни слова до самой платформы. Старик вышел и попросил меня пересесть вперед.

— Конечно, папаша, — сказал я.

Он дернул ус и обжег меня взглядом.

— И прекрати, черт бы тебя побрал, называть меня папашей! Ты знаешь мое имя так же хорошо, как и я сам!

— О’кей, мистер Хендерсон.

— Ты сильно изменился за пять лет, Джони.

Он потопал в свою будку, но, поборов досаду, обернулся и помахал нам.

Мы помахали в ответ, и он исчез в здании вокзала.

Вокруг по-прежнему не было ни души.

— Где ты остановился, Джони?

— «Хэзэвей-хаус».

Блондинка кивнула, развернулась и поехала вниз по дороге.

— Мы поедем прямо ко мне, а за вещами пошлешь завтра утром.

— У меня нет вещей. И к тому же я не поеду к тебе. Может быть, завтра.

Она не уговаривала.

— Дело твое. Я согласилась на это только ради Ника.

Я подождал и, когда она остановилась у красного светофора, улыбнулся ей так, чтобы она могла это видеть.

— Знаешь ли, Венди, ты симпатичная маленькая мышка и все такое прочее, а я сегодня не могу себе позволить заниматься сексом. Мне еще нужно кое-что сделать.

Ее брови презрительно взлетели.

— Не волнуйся, я тебя не изнасилую.

— При чем тут ты? Это все равно случится.

— Боже мой, какая самоуверенность!

Свет переключился, и, взревев двигателем, машина рванулась вперед.

— Не обманывай сама себя, детка. Я в такой же степени мужчина, как и ты женщина. Фрейд говорит, что сексом обусловлены все взаимоотношения между мужчиной и женщиной.

— Начитанный нахал!

— Да уж.

Улыбка плясала в уголке ее рта.

— Может быть, мне изменить номер?

— Сделай милость. Или позволь им увидеть то, что они хотят, или надень брюки. Я не люблю, когда меня дразнят.

Она откинула голову и засмеялась. Я засмеялся вместе с ней. Потом мы молчали, пока не оказались в квартале от отеля. Я увидел рекламный щит и попросил остановиться. Выбравшись из машины, я обошел ее и наклонился к окошку со стороны водительского места.

— Если приглашение остается в силе, где найти тебя?

Ее лицо было белым овалом в полумраке машины.

— Понтейл-Роуд, 4014. Это белый дом на самом холме. Я оставлю ключ в большом цветочном горшке на веранде, — сказала она трепетным голосом, от которого по моему телу пробежала дрожь, как будто она опять пела песню в своем зеленом платье, обнажая беспредельно высокие ноги. Я протянул руку и привлек ее к себе, и когда полные спелые губы оказались перед моими, я приник к этому чувственному источнику, как путник, умирающий от жажды, и коснулся горячего копьеца ее языка прежде, чем она напряглась и отпрянула от меня.

— Черт бы тебя побрал! Что же ты пел, будто тебе не надо применять силу для этого дела?

— Брось, это только разминка, — сказал я и засмеялся, а она так резко тронула с места, что я едва успел выдернуть голову из окна. Я не мог прогнать улыбку, потому что она была пылкой маленькой мышкой, которая обожает дразнить и не может без этого. Ей, безусловно, следовало дать несколько уроков по Фрейду в ее доме на Понтейл-Роуд.

Вместо того чтобы войти через главный вход отеля, я воспользовался боковой дверью и увидел огромного копа раньше, чем он заметил меня. Он развалился на стуле, пытаясь читать и следить за дверью. И то и другое получалось у него одинаково плохо.

Я похлопал его по плечу, и если бы он не был таким толстым, он бы не приклеился к стулу, пытаясь встать. Я сказал:

— О, сиди, сиди, сынок. Я уже вернулся, поэтому никуда не уйду. Если понадоблюсь, просто позвони в мой номер.

Он опять плюхнулся на стул и зверски глядел на меня, пока не убедился, что я вошел в лифт. Потом опять принялся читать газету. Я вышел на своем этаже, прошел по коридору к номеру и вставил ключ в замочную скважину.

Я сразу же понял, что кто-то побывал в комнате. В воздухе присутствовал запах, которого раньше не было. Пахло чем-то до боли знакомым, с чем я уже сталкивался сегодня. Наконец я вспомнил. Точно, антисептик. Как в больнице. Передо мной всплыло избитое лицо Такера в бинтах.

Что бы он ни искал, он ничего не нашел, и прежде всего потому, что искать было нечего. Я бросил свой новый пиджак в чемоданчик со старьем и полез под душ. Прикосновение холодной воды оживило боль в голове, поэтому я сделал потеплее и грелся под струями, пока не покрылся розовыми пятнами. Боль утихла.

Я еще не успел вытереться, когда в дверь постучали. Я крикнул, чтобы входили, и обернул полотенце на бедрах. Джек, посыльный, стоял, прислушиваясь, приложив одно ухо к двери. Очевидно, он остался доволен тем, что ничего не услышал, и спросил:

— Вы знаете, что внизу пасется легавый?

— Угу. Он даже пытался следить за мной.

— Смылись от него?

— Да, он не слишком проворен.

— Это правда, что вы тот парень, который кокнул окружного прокурора?

— Кажется, многие так думают.

— А что вы думаете?

Я обиженно посмотрел на него и влез в шорты.

— Скажи, за что мне убивать окружного прокурора?

Он хитро улыбнулся, как будто я проболтался.

— У вас тут был посетитель. Мумия.

— Да, я знаю. Пахнет он крепко.

— Это Такер. Сукин сын. Вы с ним в ссоре?

— По меньшей мере, я вышиб из него дурь. А с чего это ты даришь мне информацию?

На его лицо вернулась улыбка.

— Вы подали мне руку. Он — нет. Кроме того, он уже долго сидит у меня на шее. Ублюдок. Везде требует свою долю. И получает ее. Не только от меня, — добавил он. — Всякий, кто врезал ему, мой друг.

— Привет, друг. Чем промышляешь? Все в этом городе, кажется, как-то крутятся. Так какой же у тебя бизнес?

— Бабы.

— Отлично, пришли мне парочку. Рыжую и брюнетку.

— Заметано. А ты помни, что я тебе говорил. Достану все, что захочешь. Мне понравилось, как ты разукрасил этого ублюдка Такера. Если эти сволочи придут брать тебя, я позвоню. Тут есть служебный лифт и аварийный выход. Я оставлю там машину, так что при случае можешь ей воспользоваться.

Он опять прислушался и вышмыгнул из комнаты. Я заполз в постель и закрыл глаза. Наверное, было очень поздно, но с улицы доносился такой шум, что казалось, что еще только середина дня.

Если я спал, то не более пяти минут. Дверь опять открылась, зажегся свет.

В комнате стояли две девицы — рыжая и брюнетка.

— Нас прислал Джек, — сказала рыжая.

Я застонал в изнеможении.

— Передайте Джеку привет и идите к черту.

— Он сказал…

— Я просто пошутил. Честное слово, я слишком устал.

— Ну, не настолько же… — улыбнулась брюнетка. Она подошла и сдернула с меня одеяло.

— Да, плохо дело, — сказала она рыжей.

Они рассмеялись и вышли, а я попытался уснуть.